Глава 8 Перспектива «блестящей изоляции»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 8

Перспектива «блестящей изоляции»

Изложенное в предыдущих главах позволяет нам четко выделить два периода в российско-американском противостоянии:

1) 2000–2007 годы, когда США пытались решить российскую проблему исключительно путем цветных технологий;

2) 2008–2014 годы, когда США стали применять тактику втягивания России в военно-политические конфликты все большей интенсивности и со все более явным собственным участием.

Инструментарий изменился, но цель осталась прежней. Целью как минимум трех кризисов, инспирированных США начиная с 2008 года (грузинского, сирийского, украинского), была изоляция России, лишение ее авторитета и союзников и принуждение к подчинению американской политике и американским интересам. По ходу политических поражений США и военных поражений их союзников (Грузия, на очереди – проигрывающая гражданскую войну ополчению проамериканская Украина) в данных кризисах под угрозой оказался уже авторитет Вашингтона. После заключения «китайских контрактов» и решения саммита БРИКС о создании Банка БРИКС, а также ряда иных изменений, произошедших в Азии и в Латинской Америке (в значительно меньшей степени в Африке), в состоянии, близком к «блестящей изоляции», оказались сами США. Их последний серьезный союзник (ЕС), хоть и держится из последних сил в фарватере американской внешней политики, платит за это социальной стабильностью и экономическими перспективами. Евросоюз быстро теряет единство, и угроза его распада столь велика и очевидна, что всерьез обсуждается европейскими экспертами, еще пару лет назад и мысли не допускавшими, что такое может случиться, а в среде европолитиков еврооптимисты превращаются в евроскептиков, а евроскептики в евромогильщиков. Позиции США в АТР шаткие и оспариваются Китаем, позиции в Латинской Америке к югу от Мексики практически утрачены, сохранение разрозненных зон влияния Вашингтона в Африке и Центральной Азии приковывает к себе дефицитные военные, дипломатические, политические, экономические и финансовые ресурсы, не давая взамен ожидаемого эффекта. В этой ситуации проигрыш Украины означает для США невосполнимую потерю авторитета и утрату последних значимых союзников.

Более того, втянув в борьбу весь Запад, всю евроатлантическую цивилизацию, США поставили на кон и ее авторитет, и привлекательность до сих пор считавшейся безальтернативной западной цивилизационной модели, и примат западных ценностей, которые чем дальше, тем меньше воспринимаются как общечеловеческие. Консолидированный Запад оказался на пороге катастрофы, сравнимой с крахом Римской империи. «Конец истории» Фрэнсиса Фукуямы возвращается бумерангом с Востока на Запад.

Как было отмечено выше, к концу 2014 года противостояние России и США переросло в глобальное противостояние неформальных, организационно не оформленных блоков, ориентированных, с одной стороны, на Россию и создание новой справедливой системы глобального политического и экономического взаимодействия и, с другой стороны, на США и сохранение старой системы американского доминирования, работающей исключительно в интересах США. Это означает не только эскалацию конфликта, но и резкое ограничение возможности достижения компромисса между Москвой и Вашингтоном. И России, и Америке теперь необходимо учитывать интересы своих союзников, у которых могут быть собственные взгляды на формат компромисса. Если США в принципе не считают необходимым церемониться со своими союзниками, то подход России не просто изначально иной – предполагающий выработку общей позиции, даже если это требует длительных консультаций, союзник выдвигает требования, явно превышающие его реальный вес, и проблему можно было бы быстро решить путем силового давления. Россия в принципе не может поступать иначе. Декларируя приверженность ценностям нового справедливого многополярного мироустройства, в котором будут учтены интересы каждого, даже самого маленького и слабого государства, необходимо этой декларации соответствовать. Тем более когда борьба с опасным врагом еще не окончена и находится в решающей фазе.

Таким образом, с вовлечением в противостояние новых участников пространство для политического маневра каждой из сторон сужается, а конфликтный потенциал нарастает, поскольку у каждого нового союзника свои проблемы и противоречия с оппонентами, которые должны быть учтены при выработке компромиссного варианта. Можно с уверенностью утверждать, что тот момент, когда компромисс был еще возможен, сторонами уже пройден. В принципе, США вообще не предполагали ни малейших уступок со своей стороны, признавая только безоговорочную капитуляцию и принятие Москвой всех их условий. Для России исчерпанность возможностей поиска компромиссного решения стала очевидной в Брисбене. Учитывая крайнюю взвешенность Путина, принципиальную деликатность России в международных отношениях и акцентированную приверженность российского МИДа букве дипломатического протокола, досрочный отъезд главы российского государства может трактоваться только как дипломатический демарш. Заявление о необходимости выспаться придает ему подчеркнутый характер.

Это окончательная и бесповоротная констатация невозможности договориться. В ином случае Путин мог бы быть жестким, даже колким, но остался бы продолжать переговоры. Ну а раз договориться невозможно, то «на войне как на войне». Первые же действия России подтвердили правильность вышеприведенного тезиса. Внезапный (1 декабря 2014 года) отказ от участия в долгое время продавливавшемся Россией проекте «Южный поток» поверг Европу в панику. И вовсе не потому, что биржи среагировали на соответствующее заявление Путина в Анкаре ростом цен на нефть и газ. Рост оказался не таким уж и значительным, особенно после многомесячного падения, восходящий тренд – неустойчивым, способным в любой момент смениться новым падением цены. Просто «Южный поток» был крупнейшим и символическим инфраструктурным проектом, связывавшим Россию и ЕС. Пока Москва боролась за его реализацию, Европа могла ощущать свою безальтернативность как основного потребителя российских энергоносителей. Даже на фоне российско-китайских газовых контрактов, позволивших России диверсифицировать направления своих поставок и найти альтернативного ЕС, не менее крупного покупателя газа, позиционирование ЕС как стратегического партнера России сохранялось, покуда проект «Южного потока» находился на столе. В Брюсселе настолько привыкли к сложившейся ситуации, что даже не задумывались о том, что она когда-нибудь может измениться, а любые российские намеки на возможность иного выбора и наличие неплохих вариантов воспринимали как не заслуживающие внимания блеф и шантаж. Когда же в один прекрасный день намеки вдруг стали реальностью, выяснилось, что у ЕС нет ответа на жесткую позицию России.

В Брюсселе привыкли к тому, что Москва терпеливо сносит все гадости, изобретаемые еврочиновниками, и так же терпеливо стремится к сотрудничеству. Действительно, Россия именно так и действовала, понимая сложность и неоднозначность ситуации внутри ЕС и безграничные возможности, которые сулит реальное стратегическое партнерство с Европой – если его все же удастся продавить сквозь достойное лучшего применения упорное сопротивление евробюрократии. Но этот образ действий не был раз и навсегда задан. Его придерживались, пока была надежда на то, что ЕС примет разумное решение. Когда же стало ясно, что этого не произойдет, смысл терпеть и ждать исчез. Россия начала рвать ненужные связи.

И это уже не история с контрсанкциями, пощипавшими европейское сельское хозяйство. Хотя тогдашнее решение России оказалось для ЕС неожиданным, оно тем не менее не носило стратегического характера и было объяснимо в рамках традиционной схемы поведения нашей страны. Поскольку российские сельскохозяйственные производители были крайне недовольны условиями, на которых страна вступила в ВТО, а санкции развязали руки российскому руководству, то оно и подкорректировало ситуацию. Европу это не встревожило. Она и сама бы так поступила, если бы представилась возможность; бизнес – святое дело.

Но отказ России от «Южного потока» свидетельствует, что Москва не шутила, когда намекала, что раз ЕС не может принять адекватное участие в урегулировании ситуации на Украине, то пусть он сам и договаривается со своими киевскими друзьями о гарантиях бесперебойного транзита. Заявление Путина в Анкаре четко обрисовало дальнейшую перспективу. Россию больше не интересует, кто, как и за сколько будет продавать газ ЕС. Ей главное – сохранить объемы и цену своих продаж. Купит Турция тридцать пять миллиардов кубометров по устраивающей «Газпром» цене – пусть потом продаст их Евросоюзу хоть в три раза дороже. Точно так же, если из-за действий киевского режима вдруг в самое неподходящее время года прервется транзит газа в ЕС через Украину, брюссельской бюрократии представится уникальная возможность проявить все свои дипломатические навыки и решить данную проблему.

И надо признать, что данный ход очень удачен. Он совершенно в путинском стиле разворачивает ситуацию на сто восемьдесят градусов и возвращает оппоненту для решения им же изобретенную проблему. Изначально одним из главных пунктов американского плана дестабилизации на Украине было прерывание газового транзита в ЕС. Экономическое взаимодействие Европы и России нарушалось, вина за все проблемы возлагалась на Кремль. Россия терпела серьезные убытки, к тому же попадая в политическую изоляцию. Наличие у Москвы альтернативных партнеров не предполагалось, поскольку Кремль много лет склонял к партнерству Европу, бросая на это все силы. После короткого кризиса Россия должна была согласиться на резкое снижение цен на газ; на участие в третьем энергопакете ЕС, лишающем «Газпром» контроля над собственными газопроводами, в строительство которых вложены миллиарды долларов компании и российского бюджета, и предусматривающем фактически бесплатный допуск к ним европейских компаний; на любые другие требования. Газ-то девать некуда. Ну а Европе пережить пару трудных месяцев помогли бы США – поставками то ли сланцевого, то ли сжиженного катарского газа. Еще бы и заработали на этом.

Что мы имеем сегодня?

У России более чем достаточно заявок на поставки газа. Даже не хватает объемов на удовлетворение всех. От стратегического партнерства с Европой Москва отказывается добровольно: ну, не сложилось. В Киеве сидит проамериканское правительство, называющее себя проевропейским, но уже почем зря хамящее ЕС, третирующее европейских политиков, диктующее, что и как Европа должна делать применительно к ситуации на Украине, да и вообще как Брюсселю вести себя на мировой арене, и требующее все больше миллиардов безвозвратной помощи и бесплатных поставок всего, что только заблагорассудится попросить. У ЕС на киевские власти не осталось никакого влияния. Повлиять на них может только Вашингтон. Между тем правительство Украины всерьез настроено прервать транзит газа в Европу, поскольку все договоренности, достигнутые президентом Порошенко, тут же дезавуируются премьером Яценюком.

ЕС оказался один на один с обанкротившейся, полуразвалившейся Украиной и не может с ней справиться. Пока США изолировали Россию, в «блестящей изоляции» оказалась Европа. У нее теперь масса проблем, зато вообще нет надежных союзников. Она несет серьезные убытки, ввязавшись в чужую войну. Но убытки могут вырасти в геометрической прогрессии. Если это случится, Евросоюз, единство которого явно осталось в прошлом и которому уже угрожала выходом не только Великобритания (ее в свое время и так долго заманивали в ЕС), но и Венгрия (совсем недавно униженно просившая о приеме и готовая за это выполнить любые, самые абсурдные требования), может просто не пережить очередную волну социально-экономической дестабилизации. Однако развал единой Европы – катастрофа прежде всего для евробюрокатии. Национальные государства, конечно, испытают большие трудности и проблемы, хотя для некоторых ликвидация ЕС и обнуление обязательств перед ним может оказаться путем выхода из кризиса. Но в конце концов они решат свои проблемы. Где-то границы останутся прозрачными (франко-немецкая была таковой задолго до заключения шенгенских договоренностей и введения в оборот евро), где-то вновь появятся таможни и паспортный контроль (Дания недавно временно ограничивала свободное пересечение своей границы, Испания тоже, и ничего – никто не умер). Связи, контракты, поставки, платежи – все это будет существовать независимо от ЕС, зато, возможно, исчезнут самые абсурдные стандарты и ограничения, что позволит оживить конкуренцию и сделает бизнес более динамичным. Точно исчезнут налоги, уходящие на содержание аппарата ЕС и на финансирование программ ЕС. Куда тратятся эти деньги, все равно никто не знает. Любой коррупционер из третьего мира может позавидовать ловкости европейских чиновников.

Но вот куда деваться огромной своре высокооплачиваемых евробюрократов? Вряд ли национальным правительствам понадобятся их профессиональные услуги по стандартизации размеров и расцветки огурцов; выработке обязательных к исполнению «рекомендаций» по количеству, форме, расцветке и допустимому времени использования (до замены следующим комплектом) игрушек для свиней; сертификации грибниц, на которых могут расти еврогрибы; борьбе за гендерное равенство и права извращенцев, а также многие другие абсолютно бесполезные (хорошо если не вредные) трудовые навыки.

Вот эту-то группу российские инициативы, грозящие ЕС международной изоляцией, экономической катастрофой и распадом (всем тем, чем так долго и упоенно Европа пугала Россию), и привели в состояние тихой паники. Причем это группа главных лоббистов интересов США в ЕС, десятилетиями обеспечивающая успешный дрейф Европы в фарватере американской политики. Теперь евробюрократы сталкиваются с тем, что их привычная политическая ориентация и практически рутинная проамериканская деятельность вступают в противоречие с их собственными интересами. Нет ЕС – нет и их должностей. И они, абсолютно социально защищенные, застрахованные самим фактом работы в системе евробюрократии от любых неожиданностей, любых поворотов судьбы, вдруг оказываются безработными, причем без особых шансов работу найти.

В общем, ныне самой заинтересованной в скорейшем (пока не угасла надежда на то, что есть еще время все исправить) прекращении проамериканской политики группой в ЕС является наиболее преданно служившая идее американского лидерства евробюрократия. Поскольку больше влиятельных общеевропейских групп, которые были бы кровно заинтересованы в сохранении союза с США, не существует, логично было бы предположить, что политика Евросоюза может быстро и драматически измениться. Правда, я бы не переоценивал такую возможность. ЕС – структура крайне инертная, неповоротливая, приверженная практике длительной бессмысленной процедуры, предусматривающей не просто согласование позиций всех заинтересованных сторон (это как раз неплохо), но и возможность дать документу некоторое время вылежаться. Причем в зависимости от времени старта процедуры принятия и оформления решения бессмысленное лежание документа может длиться целый квартал (если, например, неудачно совпадет с очередными рождественскими каникулами). С учетом того, как быстро и во все ускоряющемся темпе развиваются события, у ЕС может просто не оказаться времени для пересмотра своей внешнеполитической доктрины.

Однако если нависающая опасность катастрофы все же стимулирует элиты Евросоюза к быстрым и ответственным действиям, то состояние «блестящей изоляции» будет угрожать уже США. ЕС – последний мощный и последовательный союзник Америки. С его отпадением исчезнут причины хранить верность у Японии. Китай найдет массу аргументов для внимательно прислушивающейся к нему Австралии. Канада и Мексика, правда, достаточно прочно интегрированы в Североамериканскую зону свободной торговли (НАФТА). Но, во?первых, и они могут изменить свою позицию, если НАФТА больше не будет соответствовать их интересам. Во-вторых, с точки зрения влияния на ситуацию в России и вокруг нее позиция как Канады, так и Мексики имеет третьестепенное значение. В-третьих, ограничение группы поддержки Вашингтона зоной НАФТА будет означать превращение США в региональную державу, обладающую военным потенциалом сверхдержавы (как это было с Россией образца 1992–2008 годов).

Конечно, у Вашингтона останутся и другие союзники. Возможно, сохранит англосаксонское единство Великобритания. Кроме того, наверняка практически на всех континентах найдутся страны, которым понадобится военная поддержка уходящей империи в противостоянии с соседями. Но во?первых, с ними всеми надо будет договариваться, а не помыкать ими, а во?вторых, есть существенная разница между гегемоном планеты и просто сильным в военном отношении государством, которое может быть кому-то полезным.

Повторю: я не считаю, что сценарий быстрого разрыва между ЕС и США и изоляции Вашингтона имеет значительную вероятность реализоваться. Евросоюз слишком долго проводит самоубийственную политику, чтобы всерьез рассчитывать на его благоразумие. Но сегодня состояние дел таково, что кто-то один (или ЕС, или США) в любом случае окажется в изоляции – под угрозой быстрой экономической катастрофы и с высокой вероятностью фрагментации.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.