Сколько рек вытекает из Байкала?

Сколько рек вытекает из Байкала?

– Должен покаяться: я снял с доски приказов объявление о подписке на избранные сочинения академика В. М. Котлякова в шести книгах, которые выпускает Институт географии совместно с издательством «Наука». Это, как я понял из проспекта, и описание Земли, и ваше жизнеописание…

– Совершенно верно.

– «Белой» завистью завидую тем, кто имеет возможность странствовать по стране, по миру. «Что такое жизнь? – вопрошал мой любимый философ Григорий Сковорода. – Это странствие. Прокладываю себе дорогу, не зная, куда идти, зачем идти». От этих слов у меня кружилась голова в юности; и сейчас, на седьмом десятке, тоже хочется бросить все и пойти по белу свету, куда глаза глядят.

– Я Вас очень хорошо понимаю.

– Если так, ответьте, пожалуйста, почему мы, люди одного поколения – Вы прошлой осенью отметили 70-летие, я на пять лет моложе, – ходившие в школу, а Вы и в университет еще при Сталине, в условиях тотальной несвободы, любившие географию особой любовью (по сути, для нас школьные уроки географии и поездки по великой стране – за рубеж нас не пускали: железный занавес – были уроками свободы, о чем мы недавно беседовали с Андреем Битовым) не стали сплошь и рядом географами, хотя и сохранили охоту к перемене мест. Я, например, был в школе старостой и географического, и литературного кружка, делал в 8?м классе доклады о Пржевальском и Гоголе…

– А у меня любовь к литературе и архитектуре перевешивала все остальное. География, одна из базисных наук о мироздании, никогда, к великому сожалению, не считалась у нас первой наукой. Географом я стал в общем-то неожиданно. Я был художественной натурой (учитель математики армянин Артем Артемович говорил мне: «Малшик, тебе надо идти в балетную школу»), очень хорошо писал сочинения, мое сочинение на аттестат зрелости (начал в 9 утра, окончил в шесть вечера – время тогда не ограничивали) «Пути развития критического реализма в русской литературе XIX века» было отправлено гос комиссией в районо, там его долго проверяли, и только через две недели вернули с оценкой «пять с плюсом». Дали мне серебряную медаль (по всем трем математическим дисциплинам – алгебре, геометрии, тригонометрии – у меня были «четверки»), и пошел я в МГУ на Моховую. Было это в 1949 году.

– Почему все-таки на географический?

– В сороковые годы у нас в стране издавалось много книг русских путешественников. Цель преследовалась очевидная – воспитание советского патриотизма. Из путевых дневников, трудов Семенова-Тянь-Шанского, Козлова, Пржевальского и многих других можно было узнать, в частности, как разнообразна наша страна, как различаются ее территории. Из работ советских географов тех лет этого понять было нельзя: в Советском Союзе господствовала идеология равенства всех и вся, включая и территории. А русские путешественники этой идеологией не были заражены, к тому же они превосходно, блестяще писали, что, наверное, подспудно повлияло на меня, на мое решение стать географом.

– А в какой школе Вы учились, где жили?

– Мы находимся сейчас на моей родине: с середины 30?х годов мы с родителями жили на соседней улице – Большой Якиманке…

– И родились в Москве?

– Под Москвой, в Красных Полянах (сейчас это город Лобня), в семье текстильщиков – отец и мать работали мастерами на текстильной фабрике, а через два года после моего рождения они переехали в Москву. Учился я в весьма нерядовой школе, бывшей старой гимназии, от которой сохранились несколько «старорежимных» учителей…

– И вот – вернемся к географии – Вы пришли на Моховую, в МГУ. И Вас как медалиста сразу приняли…

– Не сразу. Полагалось пройти собеседование. В приемной комиссии сидели женщина и мужчина. Я догадался, что это преподаватели с географического факультета. Женщина меня спросила: «Сколько рек вытекает из Байкала?» Это я знал: «Одна, – говорю, – Ангара». Тут мужчина вступает: «А сколько рек впадает в Байкал?» Я понятия не имел, но уверенно сказал: «Около трехсот». И почти угадал: «Правильно, – сказал мужчина, – триста пятьдесят шесть». Потом еще про спорт спросили – тут я промолчал: я очень любил коньки, лыжи, катался, бегал, но так как перенес в отрочестве очень серьезную болезнь (слава Богу, она прошла бесследно), то был освобожден от физкультуры. Молчу, не знаю, как сказать. Тут женщина, видя мою худобу, и говорит коллеге: «Чего привязался к парню? Видно же, что он не штангист, а легкоатлет». Я кивнул: пусть будет легкая атлетика. «А общественную работу какую вел в школе?» – не унимался мужчина. Я был старостой класса и все годы выпускал классную, а потом и школьную стенгазету. «Замечательно, – резюмировала женщина, – это то, что нам нужно». И все годы на географическом факультете я был редактором стенгазеты.