Лучшие мои друзья ушли

Лучшие мои друзья ушли

– Есть особая категория людей, которые умеют обращаться к себе в третьем лице. Вы, судя по всему, из этой категории. Приехав к Бродскому в Штаты, Вы сочинили экспромт: «Бедный Йорик, Бедный Йорик! Поздно ты попал в Ньюйорик!» С какими словами Вы обратились бы к себе сегодня?

– В общем, с теми же. Только в Нью-Йорке я был уже раз пятнадцать. Сегодня я сказал бы себе: «Женя, ты поздно попал в Ньюйорик большой жизни». Имея в виду путешествия, свободу, возможность быть себе хозяином, – и в смысле денег, кстати, тоже. Захотел – поехал в Венецию, захотел – купил гравюру Рембрандта. Но эти возможности должны соединяться с молодой энергией и молодым идеализмом. Тогда они приносят плоды, в том числе творческие.

– Есть ли у Вас ощущение, что Вы о чем-то не договорили с Бродским? О чем?

– Бродский был самым умным человеком, который попался на моем пути. У него был гениальный, великий мыслительный аппарат. Он мог взглянуть на любую проблему с совершенно нового угла.

А о чем не договорили? Был такой случай. Я впервые приехал к Бродскому в 88?м году. В трехстах километрах от Нью-Йорка есть колледж. И вот мы там вдвоем выступали и там же ночевали. Место невероятно богатое. Там миллиардеры когда-то учили своих дочерей. Пятьдесят комнат, подлинники Тициана на стенах, в шкафах все напитки мира.

Мы сидим-сидим, говорим-говорим. Но сколько можно говорить?! И пьется почему-то не особенно. Я говорю: «Ося, давай каких-нибудь студенток позовем, совершенно не для разврата. Пусть они смягчат наше мужское общество». Он отвечает: «Это невозможно. Будет скандал». Мы выпили еще по пять рюмок коллекционного виски и пошли спать. Так и не договорили. И сожаление не о том, что мы о чем-то конкретном не договорили, а о том, что просто когда-то не договорили.

– А о чем, будь возможной такая встреча, заговорили бы сейчас с Довлатовым?

– Довлатов больше всего любил мои байки и сплетни. Могу официально заявить, что сюжетов 12–15 из его прозы принадлежат мне. Мы жили на Рубинштейна в двух соседних домах. Он ко мне приходил каждое утро. За мной сохранялась эта квартира и тогда, когда я жил уже в Москве. И вот я приезжал из Москвы, всякий раз с новыми историями и выдумками. Я Сережу очень любил и все ему рассказывал. То, что он потом это использовал в прозе, нормально. Мне не надо было быть таким идиотом.

Сегодня я сказал бы: «Сережа, все в твоей жизни сбылось – ты стал самым читаемым писателем в России».

– Одна из Ваших книг называется «Мне скучно без Довлатова». Как бы Вы продолжили эту фразу?

– Мне скучно без Авербаха, без Бродского… Лучшие мои друзья, украшение моей жизни, ушли. А я компанейский человек. Люблю одиночество, но совершенно не представляю себя таким одиноким волком, каким был Бродский.

Николай Крыщук 2004 г.