Принцип исторического синтеза

Принцип исторического синтеза

История России есть история европейской (средиземноморской) цивилизации, ее восточной самодостаточной ветви. Но никак не какой-то части европейской цивилизации и никак не того, что ей противостоит. Это значит, что история России – это и история Европы, понятая как своя собственная, а также – и мировая история, понимаемая как развитие и распространение европейской цивилизации.

История России – это история всех народов (в общем-то одного русского сверхнарода), вместе создавших и Киевскую Русь, и Российскую империю, и Советский Союз, вместе раздвигавших границы европейской цивилизации. Мы обладаем наследием Крещения Руси, православным христианством, а также уникальным историческим и культурным опытом общей государственной жизни в течение более 500 лет на одной территории, опытом солидарного общежития православных христиан и мусульман. По праву прямых наследников нам всем и каждому из нас принадлежит вся наша европейская история, все достояние европейской культуры.

Русские (все русские по государственной культуре народы) «генетически», культурно и социально совместимы с западной ветвью европейской цивилизации. Поэтому возможны переносы и обмен элементами между ветвями. Поэтому возможны взаимная «любовь», «ненависть», «ревность», «зависть» и т. п. Но и радикальные отличия вплоть до противопоставления (и невозможности определенных «переносов») понять нельзя, не разобравшись в истории развития общего корня.

В постижении особенностей своего исторического пути нам не поможет вульгарно-материалистическое славянофильство – что у нас якобы «все свое», «традиционное», иное, изначально и всегда происходящее в ином месте и в иное время. Так может быть у Китая или Индии (но и у них не до конца так), или у Бутана и Непала, но точно не у России.

Так же бессмысленна «теория» двух идентичностей русских – «западной» и «восточной» («азиатской») – предлагаемая западными идеологами для наделения нашего сознания шизофренией и создания почвы для гражданской войны. История России должна мыслиться и делаться как история европейской цивилизации, как «фокусировка» общего средиземноморского исторического процесса.

Россия – один из героев общеевропейской цивилизационной драмы. По отношению к ней применим принцип греческого театра – единство времени, места и действия. В этом плане греческая трагедия – предшественник христианского историзма, для которого в качестве обреченного на гибель героя выступает человечество, а в качестве единого места и времени – собственно история человечества, имеющая начало и конец. Христианский апокалипсис (окончательное откровение, открытие всех тайн) – интеллектуально позитивный, развитый род катарсиса. Можно сказать и по-другому: историческое знание приобретает смысл лишь при актуальном синтезе в понимании, в отличие от естественно-научного знания, синтез которого может быть «отложен» и вынесен в более общее философско-методологическое и теологическое пространство, в развитие предмета, а смысл может быть и вовсе не востребован.

Из сказанного вытекает важное методологическое следствие. Чтобы понять историю России, нужно из позиции этой истории промыслить и общую европейскую, мировую историю, и историю западной ветви европейской цивилизации, с тем чтобы понять их как свои собственные. Одну – как тождество, другую – как отличие, но не внешнее, необъяснимое, неумопостигаемое, а внутреннее, рожденное собственными механизмами развития. Легко догадаться, что такая картина исторического процесса будет сильно отличаться от картины, представляемой на Западе. Западную историю придется освободить от западной же идеологии, т. к. нет более эффективного носителя идеологии, чем исторические представления и знания.

Первое, что мы должны сделать как для целей исторического синтеза, так и для деидеологизации западного историзма, – отказаться от идеи интеллектуального, культурного и цивилизационного превосходства Запада. Идеи столь естественной и для западников, которые высказывают ее открыто, и для славянофилов, которые скрывают ее за ширмой нашего «особого пути», замкнутости, несравнимости с Западом. Идея превосходства как идея истории основана на нашем «отставании» от западной ветви.

Да, мы более поздняя и потому во многом более, а не менее исторически развитая ветвь европейской цивилизации. Мы на многие современные события западной ветви смотрим из будущего, многое из западного исторического будущего для нас уже в прошлом. Произрастая из единого цивилизационного корня, мы находимся в постоянном и двустороннем (а вовсе не одностороннем – только от «них» к «нам») обмене культурными и цивилизационными результатами исторического творчества, в процессах обоюдного и взаимного влияния. Наши мышление, деятельность и культура принципиально «генетически совместимы». Поэтому никакое достижение «у них», как и «у нас», не может являться решающим преимуществом ни для кого в историческом состязании.

Нам нужно отказаться от идеи «исторического мира и полного объединения с Западом» как от вредной и исторически неперспективной утопии. Эта утопия разрушила наше государство в 1985–1991 годах. Это ни в коем случае не означает подготовки «превентивной» войны (такого в нашей истории вообще не было) или отказа от военных, экономических и политических совместных действий. Напротив, базируясь на собственном суверенитете, а далее и общем «Восточно-европейском проекте», мы можем такие действия совершать, а при определенных условиях и навязывать. Например, «Европу от Атлантики до Тихого океана». Разумеется, такой план подразумевал бы замену США на Россию в роли гаранта общеевропейской континентальной безопасности и развития.

Никакого нашего растворения «в Западе» не может быть ни в каком обозримом будущем. Наш вариант европейской цивилизации до конца не исчерпан в своем историческом развитии. «Слияние» означало бы решение проблемы раскола Великой Римской империи на Западную и Восточную, что не просматривается. «Диалектика» их относительно самостоятельного развития и отношений пока не понята и не отрефлексирована.

Главный кризис Запада (а значит, и наш) еще впереди. Запад по-прежнему хочет подчинить нас политически и экономически. Другой исторической концепции развития и целей у него нет. Мы должны быть раздроблены и ассимилированы. Наши ресурсы должны быть захвачены и использованы. Нам не стоит об этом забывать. Поэтому наш план должен заключаться в самосохранении и ассимиляции элементов посткризисного Запада. И он (план) не может быть чисто военным.

Столицу империи на Восток двинул сам римский император (ее не варвары учредили). Мы называемся третьим Римом ошибочно: по существу, мы являемся вторым Константинополем. К этому привела христианская революция европейской цивилизации. Языческие культы востока Средиземноморья оказали меньшее сопротивление христианизации, нежели западные, религиозное сознание этой территории оказалось созвучно христианству. Западная империя гнила, прежде всего, изнутри, варвары лишь добили ее, а Восточная после этого простояла еще тысячу лет. Она – Византия – в конце концов пала (само падение, впрочем, было растянуто на двести пятьдесят лет) и уступила геополитическое первенство Западу, но как цивилизация непосредственно продолжена нами. Мы просуществовали еще тысячу лет, но теперь вновь встал вопрос о будущем.

Поэтому нам надо полагать реальность и непрерывность нашей собственной истории как истории европейской цивилизации, продолжать и развивать свою собственную философию, прежде всего постмарксизм и православное философское богословие, а также строить на их базе собственный корпус социально-гуманитарных дисциплин. Нам нужна критическая рефлексия английских, французских и немецких заимствований в нашем мировоззрении и их проблематизация через призму нашей истории.

Две цивилизационные ветви – это надолго.

Нет смысла верить в свое падение, поражение и уничтожение как в историческую неизбежность и даже данность – это просто глупо. Однако сегодня нам навязывается именно такая уверенность в качестве господствующей идеологии. Стоит возвысить голос против системного, идеологического поклонения Западу – и в ответ поднимается многоголосый вой «экспертов», «ученых» и «общественности». Не стоит забывать, что Запад свои успехи (включая капитализм и науку) все равно получил за счет веры, а теперь именно религиозные (и в поверхностном, и в глубинном смысле) основания западной ветви европейской цивилизации (и западной веры) находятся в глубочайшем, многоуровневом и многоэтапном кризисе, в том числе и сравнительно с нами. От такого «партнера» с неизбежностью нужно ждать подвоха, подножки и предательства на каждом шагу.