12. Штурм «Норд-Оста»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

12. Штурм «Норд-Оста»

В СЕНТЯБРЕ 2002-го несколько групп чеченцев по три-четыре человека начали на автобусах прибывать в Москву из Махачкалы и Хасавюрта (Дагестан). Эти маршруты из года в год используют торговцы из северокавказских республик. Кроме того, автобус идет быстрее поезда и билет на него можно купить без предъявления документов.

Большая часть террористов прибыла 16 сентября, оставшиеся — чуть позже, 19-го1. Одновременно в столицу был отправлен грузовик со взрывчаткой, спрятанной под ящиками с яблоками, и еще один — с тремя взрывными устройствами, замаскированными под баллоны тормозной системы КамАЗа.

Несколько недель чеченцы жили в трех съемных квартирах на окраине Москвы. Взрывчатку тщательно спрятали в гаражах, расположенных в разных районах. Из 52 человек, готовивших захват заложников, большинство были мужчины 20-ти с небольшим лет. Женщинам приказали сидеть на съемных квартирах и ждать распоряжений, а мужчины под видом строительных рабочих нанялись в театральный центр на Дубровке, где раньше располагался Дом культуры завода «Московский подшипник». Огромное здание — Мельникова, 7 — к тому времени было поделено между самыми разными предприятиями.

Зал и прилегающие к нему помещения театрального центра были арендованы ОАО «Линк» — продюсерской компанией, в октябре 2001 года выпустившей первый русский мюзикл бродвейского типа — «Норд-Ост». Шоу имело грандиозный успех. Другую часть здания занимал Институт самовосстановления человека и гей-клуб, который посещали депутаты парламента, известные бизнесмены и политики.

В лучшие времена в клубе бывало по 1500 человек за ночь, но с мая 2002 года он находился на ремонте. Чеченцы нанялись рабочими на последней стадии работ. Мало кто обращал внимание, чем они занимались на объекте. Дверь между гей-клубом и театром никогда не закрывалась.

19 октября 2002 года взорвалась «Таврия», припаркованная у ресторана «Макдональдс» на улице Покрышкина. Погиб один человек, восемь были ранены. Второй автомобиль, начиненный взрывчаткой, ждал своего часа около Концертного зала им. Чайковского, однако эту машину террористам взорвать не удалось. Тактику отвлекающих ударов террористы позднее применяли много раз, например, в 2004 году захвату школы в Беслане предшествовал подрыв террористки-смертницы в Москве у станции метро «Рижская» и взрыв двух самолетов в воздухе. Но в октябре 2002-го ФСБ впервые столкнулась с подобной практикой.

В среду 23 октября в 20:45, когда первое действие мюзикла «Норд-Ост» подходило к концу, к главному входу театрального центра подъехало три микроавтобуса: «форд-транзит», «фольксваген-каравелла» и «додж». Через несколько секунд большая группа чеченцев с автоматами Калашникова и пистолетами ворвалась в театр, на бегу стреляя в воздух. Некоторые члены отряда были уже внутри — они пришли на спектакль, просто купив билеты.

В ГРУППУ, ЗАХВАТИВШУЮ театральный центр, входил 41 человек — недостаточно для того, чтобы удерживать все громадное здание. Поэтому террористы решили взять под контроль только зал и примыкающие к нему помещения, что составляло около 40 % общей площади.

В заложниках оказалось 920 человек, в том числе 67 иностранцев. Террористы немедленно приказали всем звонить родственникам и просить их организовать демонстрацию против войны в Чечне. Среди заложников были журналисты и сотрудники правоохранительных органов — они быстро связались с новостными агентствами и спецслужбами. Как только чеченцы поняли, что властям известно о происходящем в театре, они велели заложникам сдать мобильные телефоны, однако многие оставили мобильники при себе.

В это самое время руководство ФСБ праздновало на Лубянке успехи волейбольной команды «Динамо». Им пришлось прервать веселье и прибыть на Дубровку, где произошел один из самых серьезных терактов в России за десятилетие.

В самом начале власти не имели представления, ни сколько террористов находится в театральном центре, ни о том, насколько хорошо они вооружены. (Как выяснилось позднее, среди 41 участника нападения было 19 женщин; при себе у боевиков было 17 автоматов Калашникова и 20 пистолетов.)

Террористы принесли с собой десятки взрывных устройств: 21 пояс шахида и две большие бомбы, которых с лихвой хватило бы на то, чтобы уничтожить и сам театр, и всех, кто в нем был. У них было несколько недель, чтобы принести компоненты взрывных устройств и собрать их в подсобках гей-клуба.

В первый же день лидером захватчиков объявил себя 22-летний чеченец Мовсар Бараев, племянник известного чеченского командира Арби Бараева, убитого в 2001 году. (Настоящее имя террориста было Мовсар Саламов, фамилию Бараев он взял после гибели дяди.) Поэтому сначала захват «Норд-Оста» выглядел как акт личной мести.

У Бараева было двое помощников: 29-летний Руслан Эльмурзаев, опытный чеченский боевик, племянник известных полевых командиров братьев Ахмадовых, и некий «Ясир Ассириец» (его настоящее имя так и не было установлено). На самом деле истинным руководителем операции оказался Эльмурзаев. Среди женщин главной была Есира Виталиева, 42-летняя чеченка, бывшая повариха легендарного чеченского полевого командира Шамиля Басаева.

За три дня чеченцы сделали несколько сотен звонков за границу, что породило слухи о том, что ими руководят из-за рубежа. Тем не менее сам Бараев заявил, что подчиняется Шамилю Басаеву, который через неделю после штурма взял на себя ответственность за разработку всей операции2.

Террористы на Дубровке действовали примерно по той же схеме, что и Басаев во время захвата заложников в городской больнице в Буденновске в 1995 году3. Первым делом Мовсар Бараев стал угрожать властям убийством заложников, одновременно пытаясь воздействовать на общественное мнение. Террористы пустили нескольких человек в захваченное здание.

Помимо журналистов — Марка Франкетти из газеты The Sunday Times, съемочной группы НТВ и Анны Политковской из «Новой газеты» — в зал пустили врача Леонида Рошаля, депутата Ирину Хакамаду и певца Иосифа Кобзона4.

По приказу террористов их заявления озвучивала врач Марина Школьникова, оказавшаяся среди заложников, которая несколько раз выходила к журналистам, передавала требования террористов и возвращалась обратно в зал. Через некоторое время террористы стали отпускать заложников — с каждым из посетителей и автономно, после переговоров с оперативным штабом. К концу второго дня было освобождено более 150 человек — в основном дети, женщины и иностранцы.

В 1995 году Басаев, захватив заложников в больнице Буденновска, сразу же расстрел ял нескольких человек, чтобы показать серьезность своих требований и решимость идти до конца. Во время штурма басаевские боевики не отступили перед атакующими, и штурм перерос в кровопролитный бой террористов со спецназовцами. В конце концов Басаев бежал в Чечню, захватив с собой часть заложников.

Группе Мовсара Бараева не удалось превратить театр в крепость, как это сделал в больнице Буденновска Шамиль Басаев, когда двести его боевиков расставили заложников у окон в качестве живых щитов.

Через несколько часов после захвата большая часть здания театрального центра была занята спецназовцами. Единственно возможным выходом для Мовсара Бараева было убедить Кремль, что террористы готовы взорвать театр и погибнуть вместе с заложниками. Чтобы продемонстрировать решимость, Бараев позировал перед телекамерами вместе с женщинами, одетыми как шахидки во все черное, с закрытыми лицами и поясами смертников.

Первым требованием чеченцев было прекращение войны в течение недели. Они надеялись повторить успех Басаева, захватившего в Буденновске около 1500 заложников и добившегося телефонных переговоров с руководителями государства. Тогда в 1995 году Басаеву удалось добиться от Москвы обещания вывода войск с территории Чечни. Потом российские власти много критиковали за то, что сам премьер-министр участвовал в переговорах и за проведение спецоперации, в результате которой более ста заложников погибли — многие от рук бойцов спецназа — и более четырехсот были ранены. В Чечне окончание Первой чеченской войны считалось заслугой Басаева5, Кремль считал Буденновск одним из своих страшных провалов.

В ОПЕРАТИВНОМ ШТАБЕ с первого дня понимали, что им необходимо во что бы то ни стало избежать развития событий по сценарию Буденновска. Руководить штабом по освобождению заложников Путин назначил замдиректора ФСБ Владимира Проничева и замминистра МВД Владимира Васильева. Кремль дал им карт-бланш как на штурм театра, так и на переговоры с террористами.

Несколько сотен солдат внутренних войск оцепило здание театра. Тем временем десятки офицеров ФСБ опрашивали людей в зоне театрального центра, пытаясь выявить возможных информаторов, работающих на террористов. «Фильтрационный пункт» ФСБ был устроен в близлежащей школе.

Единственным подразделением, вступившим в прямое противостояние с террористами, был Центр специального назначения ФСБ, возглавляемый генералом Александром Тихоновым. В состав Центра входит три подразделения: антитеррористическая группа «Альфа» (или Управление «А»), группа «Вымпел» (Управление «В») и Служба (позднее Управление) специальных операций — небольшой элитный отряд ФСБ, занимающийся задержанием особо опасных преступников6. Подготовку к проведению операций по освобождению заложников прошли только бойцы управлений «А» и «В».

По традиции в управлениях «А» и «В» служат офицеры. В 2002 году Управление «А» состояло из четырех оперативно-боевых отделов, Управление «В» — из пяти. Во время спецопераций каждый из этих отделов, насчитывающих по 30 бойцов, становится штурмовой группой. В тот момент, когда произошел захват театрального центра на Дубровке, два таких отряда были дислоцированы в Чечне, один оставался в резерве. Центр спецназначения использовал в операции имеющиеся в его распоряжении группы: три от Управления «А» и три — Управления «В». Одной из штурмовых групп «Вымпела» командовал полковник Сергей Шаврин.

Высокого роста, сдержанный, худощавый, с тихим голосом 37-летний Шаврин не был похож на типичного офицера ФСБ. В Центр спецназначения он пришел в 1980-е годы из пограничных войск. Будучи формально подразделением КГБ, пограничные войска всегда старались по возможности дистанцироваться от Лубянки, считая себя скорее солдатами, нежели оперативниками. Шаврин был заслуженным офицером, заместителем командира одного из отделов «Вымпела».

Во времена «холодной войны» офицеров группы «Вымпел» тренировали для проведения операций за рубежом, они изучали иностранные языки, выезжали в зарубежные командировки, в том числе в Латинскую Америку и Европу. Кроме того, они должны были проникать на самые охраняемые стратегические объекты (например, атомные электростанции), чтобы выявлять недостатки в системе безопасности. В большинстве случаев они выполняли поставленные задачи. Как правило, офицеры «Вымпела» свысока относились к своим коллегам, служащим в контрразведке. В 1990-е «Вымпел» пережил непростые времена. Во время жесткого противостояния Ельцина с парламентом в октябре 1993-го офицеры «Вымпела» отказались выполнять приказ о штурме Белого Дома. Платой за неповиновение стал перевод «Вымпела» в подчинение МВД на два года. Из 200 офицеров перешли в другое ведомство только 50, остальные просто уволились. В 1995 году оставшийся личный состав подразделения был возвращен в ФСБ7. Шаврин не ушел из «Вымпела» и отправился в Чечню. К моменту захвата заложников на Дубровке Шаврин 14 раз отправлялся в командировки в мятежную республику, а в 1996 году получил звание Героя России — после того как без потерь вывел свое подразделение из окружения во время штурма Грозного.

Но в тот день Шаврин, стоя под мокрым снегом около театра на Дубровке, не был уверен, что сумеет уберечь свою группу от потерь. «Все осознавали, что мог быть такой вариант: террористы пустят спецназ в зал, а потом кто-то снаружи с помощью радиосигнала подорвет зал. Тогда был бы конец», — сказал Шаврин позднее Солдатову8.

Спецназу приказали убить всех террористов. Шаврин вспоминает: «Приказ на проведение штурма был подписан до начала штурма9. Но зная, что здание заминировано, что взрывчатки хватило бы, чтобы сравнять все с землей, а система минирования такова, что были дублирующие системы, один террорист из оставшихся в живых мог привести все это в действие. Поэтому пытаться кого-то захватить — это могло привести к трагическим событиям. Кто-нибудь успел бы привести в действие взрывное устройство, и мы бы вообще никого не спасли».

Вечером пятницы 25 октября около 23:00 авторы книги зашли в здание школы, где родственники ожидали развития событий10. На стене висели списки, из которых следовало, что установлены фамилии 698 заложников, со временем эта цифра возросла до 920. Примерно в 2:00 26 октября нашему другу позвонила одна из заложниц — журналистка газеты «Московская правда». Она сообщила: террористы объявили, что начнут расстреливать заложников в шесть утра.

Чтобы подобраться как можно ближе к зданию театрального центра, мы с двумя коллегами вошли в подъезд соседнего дома, где нам повезло и прекрасная женщина, понимающая важность работы журналистов, впустила нас в свою квартиру.

Поскольку дом находился справа от входа в театральный центр, на углу улицы Мельникова и 1-й Дубровской, из окон верхних этажей отлично просматривались ДК и площадь перед ним. У нас был с собой бинокль и два фотоаппарата. Никаких особых изменений в дислокации техники и сил по сравнению с первой ночью, когда террористы потребовали отвести подразделения внутренних войск из зоны захвата, мы не заметили. Прямо перед входом стояли два микроавтобуса — красный и белый, на которых приехали террористы. Правда, габаритные огни, горевшие первую ночь, уже погасли: сел аккумулятор. Покидая микроавтобусы, террористы оставили двигатели включенными, а это могло значить, что они заминированы. Предпринятая во вторую ночь попытка двух бойцов внутренних войск выключить зажигание закончилась плохо: один из них был ранен снайпером-террористом, наблюдавшим за происходящим из окна театрального центра.

В ночь на 26 октября события стали развиваться стремительно. Чтобы дать более четкую картину происходящего, не подретушированную деталями, всплывшими позднее, мы воспроизводим часть нашего репортажа с места событий:

3–4 часа ночи. На площади, освещенной прожекторами, стоит тишина.

5:00 Неожиданно гаснут прожекторы, освещавшие вход в ДК. Признак недобрый: днем раньше террористы заявляли, что, если перед зданием погасят свет, они начнут расстреливать заложников.

5:35 Раздается выстрел из гранатомета и вслед за ним оглушительный звон бьющегося стекла. Слышатся очереди со стороны завода, расположенного напротив служебных входов в ДК, примерно в 200 метрах, заработал пулемет.

6:05 По радио передают: представители оперативного штаба заявляют, что получен звонок от заложника. Заложник сообщил: терпение террористов кончилось, они начинают расстреливать людей. По официальной версии, вся стрельба — дело рук террористов. Но у нас не остается никаких сомнений: начался штурм, причем по инициативе наших сил. На некоторое время устанавливается затишье, из окна видно, что идет перегруппировка спецназа. На площадку перед главным входом въезжает джип синего цвета, у него погашены огни и работает двигатель. На мосту слева от здания появляются четыре бойца в полном вооружении. Судя по форме, это «Витязь» (подразделение спецназначения внутренних войск).

6:35 Через площадь к зданию бежит группа бойцов внутренних войск — человек шесть-восемь. Подлетают к главному входу и начинают ногами и прикладами крушить стекла. Тем временем на площадь съезжается техника, в том числе и машины «скорой». Буквально через минуту подъезжает бронетранспортер, стоявший на углу 1-й Дубровской и Мельникова, и останавливается метрах в 120 от входа в ДК. Раздались два взрыва внутри здания. В ответ шарахнул пулемет с бронетранспортера. Видим, как спецназовцы с главного входа выводят двух женщин. Вдруг изнутри здание освещает мощная вспышка света, раздаются автоматные очереди. Десяток спецназовцев залегли на траве справа от здания. Другая группа бойцов синхронно располагается с левой стороны площадки перед ДК. Примерно в это же время раздаются два взрыва внутри здания с белым отсветом — похоже на разрывы гранат. После этого группы, рассредоточенные по стоянке, бегут к главному входу через площадь.

6:40 Три взрыва подряд с красным отсветом внутри здания и ответные очереди.

6:45 Небольшой отряд спецназовцев с мощным фонарем направляется по холлу первого этажа к тому крылу здания, где библиотека.

6:47 Изнутри начинают в трех местах бить стекла и прорезать плакат с огромной надписью «Норд-Ост», закрывавший стеклянные стены фойе второго этажа.

6:50 Из главного входа кого-то выволокли. Через несколько секунд мы видим двух бойцов, которые тащат молодого человека в сером свитере. Кто это: переодевшийся террорист, заложник или журналист — нам неясно.

7:00 Распахиваются двери главного входа. Три джипа «Дефендер» отряда МЧС «Центроспас» подъезжают к зданию. Пустые автобусы двинулись по улице Мельникова прямо под нашими окнами. Около главного входа уже десятки людей, отовсюду крики «давай-давай». Из здания буквально выползает заложница, кого-то вытаскивают на полусогнутых ногах. Выносят тело, еще одно.

7:03 Под звуки выстрелов выводят группу людей. Выносят девушку. Затем — несколько тел.

7:06 Тела продолжают выносить уже не только спецназовцы, но и спасатели в белых касках. Их складывают в ряд прямо перед главным входом — там их уже больше 20. По одежде видно, что это в основном женщины, скорее девушки. Слава богу, вывели кого-то живого. Несколько «скорых» с ранеными покидают площадь. На площадке справа останавливаются четыре автобуса, их отчетливо видно из нашего окна. Тем временем слева от главного входа продолжают сбрасывать тела, их уже десятки, и вереница трупов стремительно увеличивается. Еще несколько минут — и они занимают все пространство; все ступеньки слева пестрят разноцветными нарядами, в которые были одеты заложники. Всего лишь три дня назад эти женщины наряжались, собираясь в театр. Места все равно не хватает, и тела уже бросают друг на друга. Мы не знаем, осталась ли хоть какая-то надежда, что хоть кто-то из этих людей жив. Судя по всему, нет.

С площадки перед входом отъезжает первый автобус с освобожденными заложниками. Вид у людей странный — они либо спят, либо находятся без сознания. Через несколько минут из здания выносят какие-то тряпки (может быть, скатерти или шторы) и начинают набрасывать на тела.

Вереница мертвых тел перед главным входом все удлиняется. Отходит еще один автобус.

Тем временем по телевизору сообщают, что какой-то член оперативного штаба объявил об окончании штурма: заложники освобождены, террористы убиты. О жертвах — ни слова. Пока звучит это сообщение, из здания выносят еще два тела.

7:43—7:50 Еще два автобуса с заложниками покидают площадь. У заложников — синие лица и открытые рты.

7:50 Перед входом выстраивают заградительную цепь, закрывая обзор.

8:00 Васильев, один из руководителей оперативного штаба, сообщает, что убиты 36 террористов, в том числе Мовсар Бараев. Он говорит, что штаб был вынужден начать штурм, после того как несколько заложников попытались сбежать сами. Через несколько мгновений после заявления Васильева наш коллега вдруг в ужасе кричит: «Они рассаживают в автобусы трупы! Смотрите сами, они валятся с сидений!» И передает нам бинокль. В этот самый момент по телевизору корреспондент НТВ рассказывает, что видит проходящие перед ним автобусы с заложниками, у них синие лица.

8:45 Справа от автомобильной стоянки складывают черные мешки с трупами террористов. Подъезжает автобус, в который начинают загружать тела.

11:00 Погибших продолжают выносить из здания театра на Дубровке. Даже когда мы покидаем квартиру, несколько трупов все еще остаются на ступеньках главного входа.

С САМОГО НАЧАЛА руководители операции по освобождению заложников готовились к мощному взрыву одной из бомб, установленных в зале. Но при штурме взрыва не произошло. Как только пошел газ, террористки в поясах шахидов, вместо того чтобы взорваться вместе с заложниками, просто закрыли лица платками и легли на пол. Однако у бойцов спецназа был приказ на уничтожение всех террористов, и мы уже никогда не узнаем, почему они не взорвали себя.

Шаврин рассказывал об этом моменте так: «Когда мы входили в зал, увидели “шахидку”, она сидела на стуле. Глаза у нее были открыты, в руках контакты, оставалось их только замкнуть. Почему она этого не сделала — непонятно. Может быть, ждала команды, приказа. Время у нее было»11.

На следующий день после штурма стало известно, что спецназ пустил в зал фентанил — применяемое для анестезии наркотическое вещество, которым они надеялись усыпить террористов. Действие этого газа в 300 раз сильнее морфина, тем не менее он действует на человека только через две минуты12.

Фентанил не мог усыпить террористов мгновенно. По словам Шаврина, в оперативном штабе сомневались, что после штурма в живых останется много заложников. Опасаясь взрыва, ФСБ использовала газ, отчаянно пытаясь сделать все возможное, чтобы помочь спецназовцам, — независимо от того, насколько эффективным это могло быть. Оперативный штаб считал ситуацию безнадежной и использовал все доступные методы. Когда взрыва не произошло, штурм посчитали победой — в тот момент командование не задумывалось над последствиями отравления заложников.

На Дубровке погибло 130 заложников, из них только пять — от рук террористов13. Власти утверждали, что фентанил это просто газ, угнетающий дыхание, и число жертв столь велико только потому, что заложники были ослаблены и истощены за три дня захвата. Однако Павел Финогенов рассказал Ирине Бороган, что его погибший на Дубровке 32-летний брат обладал отличным здоровьем: «Игорь служил в ОМОНе и участвовал в учениях, где он проходил зону загазованности без противогаза. Он был в прекрасной форме»14.

Никто не думал о том, какие могут быть последствия применения газа. Мобильный госпиталь не развернули, запасов кислорода не хватило, у врачей не оказалось наготове необходимых антидотов для отравленных газом заложников. Вскоре стало ясно, что никто из штурмующих не получил никаких указаний относительно применения фентанила. «На уровне штаба прогнозировалось: будут потери, убитые и раненые, будет стрельба, будет подрыв, будет много человеческих жертв. А тут что произошло? Штурм прошел, взрыва нет, и 800 с лишним человек надо выводить из этого состояния. К этому оказались не готовы, — вспоминал Шаврин. — Ждали подрыв. Думали, что в живых останется меньше 10 %».

Оперативный штаб просчитался. ФСБ и другие спецслужбы не предполагали, что угроза подрыва здания могла оказаться блефом. Лаборатория ФСБ предоставила газ, но никто не подумал, что потом делать с последствиями его воздействия. Оперативный штаб думал только об одном — не повторить Буденновск. Генералы хотели, чтобы Путину удалось то, что в свое время не получилось у Ельцина. 24 октября, на второй день захвата театра, Михаил Леонтьев, политический обозреватель Первого канала телевидения, считающийся приближенным к Путину, сказал в своей программе: «А смысл происходящего в том, что мы все эти семь с лишним лет платим за Буденновск. За невиданный нигде в мире позор политического соглашения с бандитами и выродками. Когда говорят о цене вопроса и переговорах, давайте посчитаем, сколькими жизнями за эти семь лет мы заплатили за Буденновск и Хасавюрт. И сколькими еще можем заплатить. Мы виноваты — все вместе виноваты, что внушили им мысль, что Буденновск можно повторить»15.

После штурма ту же мантру повторил генерал ФСБ, член оперативного штаба Александр Зданович. 26 октября на просьбу журналистов сравнить захваты заложников в Норд-Осте и в Буденновске Зданович ответил: «Первое, что бы я сказал, это: и тогда, и в этом случае силы спецназначения были подготовлены к решительным действиям и готовы были решить эту задачу. На мой взгляд, тогда (в Буденновске) не хватило политической воли доведения до определенной точки, я бы сказал, принятия решения»16.

Ктем, кто подвергал сомнению успех операции, применялись санкции. «Эхо Москвы» получило официальное предупреждение Минпечати о возможности закрытия радиостанции за выход в эфир интервью с террористами. Было временно прекращено вещание телевизионной компании «Московия». Репортажи НТВ с места событий раскритиковал сам Владимир Путин17. В то же время сотрудникам больниц запретили выдавать журналистам несанкционированную информацию о состоянии отравленных газом заложников. Власти официально заявили, что не все детали операции будут обнародованы.

27 октября, в воскресенье, на следующий день после штурма театра, авторы этой книги, в то время работавшие в еженедельнике «Версия», поняли, что информация, которой они располагают, не может ждать целую неделю, и решили опубликовать ее на своем интернет-сайте Agentura.ru. В понедельник репортаж перепечатал известный итальянский журналист Джульетте Кьеза в газете La Stampa18.

В пятницу, 1 ноября, в день сдачи в печать очередного номера «Версии», в редакцию пришли оперативники ФСБ с обыском. Они заявили, что ищут источники информации, которая была использована в статье Солдатова, опубликованной в мае, то есть полгода назад. Оперативники вынесли из редакции несколько компьютеров и редакционный сервер, а нескольким журналистам оставили повестки с требованием явиться в ФСБ. В воскресенье Солдатову позвонил сотрудник Следственного управления ФСБ Алексей Горчаков и сообщил, что он вызывается на допрос.

ВЕСЬ СЛЕДУЮЩИЙ МЕСЯЦ авторы этой книги и другие сотрудники «Версии» регулярно ходили на допросы. Это было нелегкое время, мы постоянно ощущали на себе давление и не могли свободно встречаться с нашими источниками. Кроме того, на допросах со всех брали подписку о неразглашении.

В конце ноября 2002 года Солдатову позвонил Владимир — майор УФСБ по Москве и Московской области, работавший в подразделении по борьбе с терроризмом и время от времени поставлявший ценную информацию о террористических группах. Владимир хотел увидеться и назначил место встречи у входа в зоопарк на Красной Пресне.

Встретившись с Солдатовым на автобусной остановке, Владимир, ценный источник на протяжении нескольких лет, несмотря на мороз отказался сесть в машину Солдатова, предложив прогуляться вокруг зоопарка. «Послушай, Андрей, — сказал Владимир, — у нас с вами большая проблема. Мне поручили сказать, что в ФСБ готовы закрыть уголовное дело, но только при одном условии: забудьте о “Норд-Осте”». Владимир настаивал на том, что мы должны прекратить журналистское расследование.

К тому времени многое в проведении операции по освобождению заложников оставалось неясным: авторы не знали, кто отдал приказ о применении газа и не знали, все ли террористы, пришедшие на Дубровку, погибли во время штурма. Мы продолжали расследовать события на Дубровке и не собирались останавливаться.

Солдатов удивился тому, что о его встречах с Владимиром известно руководству ФСБ и что Владимира открыто используют для того, чтобы убедить «Версию» отказаться от дальнейшего расследования. (Всего за неделю до этой встречи мы опубликовали информацию, полученную от следователя Московской прокуратуры с новыми деталями.)

Кроме того, авторы получили информацию о том, что число жертв было, возможно, значительно выше, нежели официально обнародованная цифра — 130 человек. Но из-за допросов в Следственном управлении ФСБ добывать информацию становилось все сложнее; источники боялись, что все сотрудники «Версии» находятся под наблюдением.

Во время прогулки вокруг зоопарка Солдатов наотрез отказался прекращать расследование.

«Бросьте, там нечего расследовать, да и не интересно это никому. В “Норд-Осте” мы победили!» — возразил Владимир.

Владимир объяснил Солдатову, что операцию объявили победой, чтобы предотвратить повторение подобных акций в будущем. Это — одна из причин, по которым ФСБ не хочет обнародовать точное число жертв: «Андрей, ты же знаешь, что по кодексу шахидов, если он забрал с собой шесть человек, он победил».

Владимир предупредил Солдатова, что, если тот не прекратит свое расследование, его будут вызывать на допросы бесконечно. В ответ Солдатову пришлось сказать, что в таком случае каждый допрос будут освещать в прессе его друзья-журналисты, так что в сложной ситуации окажется не только он сам, но и ФСБ. В конечном итоге именно так и произошло: ФСБ продолжала вызывать Солдатова на допросы, а журналисты продолжали об этих допросах писать19. Через несколько недель Солдатова оставили в покое, и ФСБ вернула компьютеры «Версии», но никто так и не сказал Солдатову, закрыто ли его дело.

Прошли недели после штурма — Кремль праздновал победу над терроризмом и награждал генералов, спланировавших операцию. Высшей награды страны, звания Героя Российской Федерации, удостоились директор ФСБ Патрушев, его заместитель Владимир Проничев, руководивший операцией со стороны ФСБ, и Александр Тихонов, начальник Центра специального назначения ФСБ. Глава УФСБ по Москве и Московской области получил новое звание20. Объясняя свои действия, власти уверяли, что спецслужбам, значительно ослабленным в 1990-е, необходима поддержка, а не критика.

НЕСМОТРЯ НА ВСЕ ПОПЫТКИ властей представить штурм «Норд-Оста» как победу, на самом деле операция продемонстрировала пугающую неподготовленность спецслужб. «Норд-Ост», унесший ошеломляющее количество жизней, показал катастрофическую неспособность российских спецслужб к эффективным действиям в экстремальной ситуации захвата заложников.