Глава 1. Самая причудливая сексуальная жизнь
Глава 1. Самая причудливая сексуальная жизнь
Если бы ваша собака умела рассуждать и говорить, как вы, и если бы вы спросили ее, что она думает о вашей сексуальной жизни, то ее ответ, скорее всего, немало бы вас удивил. Вот что примерно она бы сказала:
«Отвратительно! Эти люди занимаются сексом в любой день месяца! Барбара предлагает Джону секс даже тогда, когда ей точно известно, что она не готова к оплодотворению: например, сразу после месячных. А Джон вообще готов заниматься этим когда угодно, и ему совершенно безразлично, будет ли при этом зачат детеныш или нет. Но это еще что: оказывается, Барбара и Джон продолжали этим заниматься даже после того, как она забеременела! Может ли быть что-то более мерзкое? Разве только разговоры родителей Джона: когда они приходят в гости, я с ужасом слышу, что они по-прежнему занимаются сексом, хотя у матери Джона уже несколько лет тому назад началось то, что на языке людей называется менопаузой. Теперь она вообще не может иметь потомства, но тем не менее она по-прежнему хочет заниматься сексом, а отец Джона потворствует ее желаниям. Какая напрасная трата сил! Но вот что самое извращенное в их поведении: Барбара и Джон, а также их родители, занимаются сексом, закрывшись в спальне, — вместо того чтобы делать это открыто, на глазах у своих друзей, как поступают все порядочные собаки!»
Для того чтобы понять, что имеет в виду ваш пес, вам придется на время отказаться от привычного представления о том, что считается нормальным сексуальным поведением.
В современном обществе считается недостойным унижать и подвергать дискриминации тех, чьи стандарты отличаются от наших собственных. Каждому дискриминирующему предрассудку присвоен ярлык какого-нибудь «изма» — таковы, к примеру, расизм, сексизм, евроцентризм или фаллоцентризм. К этому списку современных грехов против толерантности защитники прав животных добавили и специесизм (speciesism) — презрение к правам иных биологических видов, безжалостное отношение к ним.
Стандарты нашего сексуального поведения можно считать ярким проявлением специесизма и антропоцентризма — настолько это поведение ненормально с точки зрения остальных тридцати[1] миллионов видов животных. И уж конечно, оно ненормально с точки зрения миллионов видов растений, грибов и микробов (впрочем, не будем заходить так далеко: ведь я еще не до конца преодолел собственный зооцентризм).
Так или иначе, расширение угла зрения и обзор сексуального поведения других животных поможет нам лучше разобраться в нашей собственной сексуальности.
Для начала ограничим понятие «нормы» сексуальным поведением 4300 видов млекопитающих, к которым относимся и мы, люди. Большинство млекопитающих не знает нуклеарной семьи[2], когда взрослый самец и взрослая самка сообща заботятся о своем потомстве. У многих видов млекопитающих и самец, и самка — одиночки, по крайней мере в период размножения, и соединяются они только для спаривания. При этом самцы не проявляют никакой родительской заботы. Сперма — их единственный вклад в продолжение рода, и этим вкладом ограничивается их внимание к самке и собственному потомству.
Даже наиболее социальные из млекопитающих, такие как львы, шимпанзе, многие копытные, не заключают парных союзов — самец и самка — в составе прайда, стаи или стада. Ни один взрослый самец прайда, стаи или стада никак не демонстрирует, что узнает собственных детенышей и отличает их от других. Лишь сравнительно недавно ученые, изучающие львов, волков и шимпанзе, научились с помощью тестов ДНК определять, от какого самца родился тот или иной детеныш.
Однако нет правила без исключений. Имеются виды млекопитающих, пусть и немногочисленные, где самцы все же заботятся о своем потомстве: например, зебры и гориллы, у которых самец владеет гаремом самок, гиббоны, живущие парами, и черноспинный тамарин (у этих обезьян два самца делят одну общую самку — такое явление называется полиандрия)[3].
Спаривание у социальных млекопитающих, как правило, происходит открыто, на глазах у остальных членов стаи. Например, самка варварийской макаки (магота) во время течки спаривается поочередно со всеми самцами стаи, не пытаясь скрыть каждую копуляцию от других самцов. Самое известное исключение из этой общепринятой модели публичного спаривания ученые обнаружили у шимпанзе: самец и течная самка могут удалиться из стаи на несколько дней, чтобы вступить в «супружескую связь», как это назвали ученые. Однако те же самые самки шимпанзе, практиковавшие уединенный секс с «супругом», могут также спариваться публично с другим самцом во время того же самого периода течки.
Взрослые самки большинства млекопитающих используют различные наглядные сигналы, чтобы привлечь внимание самцов во время короткого периода репродуктивного цикла, когда у них наступает овуляция и они могут быть оплодотворены. Сигналы могут быть визуальными (например, область вокруг влагалища становится ярко-красной), обонятельными (испускается определенный запах), звуковыми (издаются характерные звуки), а также поведенческими (самка садится перед самцом, демонстрируя ему влагалище). Самки домогаются спаривания исключительно в эти фертильные дни, в другое время они непривлекательны или менее привлекательны для самцов, потому что не подают никаких призывных сигналов и отвергают все ухаживания самцов, хотя в период течки относятся к этим ухаживаниям с большим интересом. Таким образом, спаривание решительно не предназначено для развлечения, и его основное назначение — продолжение рода. Впрочем, и у этого правила есть исключения: у некоторых млекопитающих половой акт и репродуктивная функция разделены, например, у бонобо (карликовых шимпанзе) и дельфинов.
Наконец, для большинства диких млекопитающих не установлена менопауза. Так называется период, за который женщина полностью утрачивает фертильность. Менопауза, как правило, существенно короче, чем предшествовавший ей период фертильности, и за ней обычно следует более или менее продолжительный период, когда женщина уже не способна к деторождению. В то же время животные либо фертильны вплоть до самой смерти, либо способность производить потомство постепенно ослабевает по мере старения.
Теперь давайте сравним нормы сексуального поведения млекопитающих, которые я только что описал, с сексуальным поведением человека. Вот ряд принципов, которые мы по умолчанию считаем нормальными:
1. Большинство женщин и мужчин в большинстве человеческих обществ обычно вступают в долговременный парный союз («брак»), который общество рассматривает как договор, накладывающий на участников взаимные обязательства. Члены пары в любое время могут иметь секс, по большей части (или исключительно) друг с другом.
2. Брак — это не только союз сексуальных партнеров, но и объединение с целью воспитания общего потомства. Как правило, мужчины, как и женщины, в той или иной форме проявляют заботу о потомстве.
3. Несмотря на то, что мужчины и женщины образуют пары (а в некоторых случаях гаремы), муж и жена (или жены), в отличие от гиббонов, не живут уединенно на принадлежащей только им территории, которую они обороняют от других пар. Напротив, муж и жена живут в обществе, состоящем из таких же пар, с которыми они вступают в экономические отношения и делят общую территорию.
4. Занимаясь сексом, партнеры по браку, как правило, уединяются. Им небезразлично присутствие других людей.
5. В человеческом сообществе овуляцию скорее принято скрывать, чем демонстрировать. Таким образом, короткий период, в течение которого женщина способна к оплодотворению, с трудом может определить не только потенциальный сексуальный партнер, но в большинстве случаев и сама женщина. Женщина готова к сексу не только в течение периода фертильности, но в течение почти всего менструального цикла. В результате большая часть половых актов происходит во время, непригодное для зачатия. Таким образом, люди занимаются сексом скорее ради удовольствия, чем для продолжения рода.
6. Все женщины в возрасте после сорока или после пятидесяти вступают в период менопаузы, после которого полностью утрачивают способность к деторождению. С другой стороны, у мужчин не наблюдается ничего похожего на менопаузу. И хотя отдельные мужчины в любом возрасте могут испытывать проблемы с фертильностью, не существует определенного возраста, после которого все мужчины в значительной степени или полностью утрачивают способность к оплодотворению.
Понятие нормы подразумевает понятие ненормальности: как правило, мы называем нечто «нормальным», если оно встречается чаще, чем его противоположность — «ненормальное». Это касается всех норм, в том числе и норм сексуального поведения человека. Читая предыдущие две страницы, вы наверняка вспомнили немало исключений из описанных мной основных принципов. И все же эти принципы существуют. Например, даже в обществах, где моногамия освящена законом и традицией, тем не менее случается внебрачный или добрачный секс, причем значительная его часть — это разовые случайные связи, не предполагающие долговременных отношений. С другой стороны, большинство людей вступают в многолетние сексуальные отношения с одним и тем же партнером, в то время как тигры и орангутаны практикуют исключительно случайный секс. Генетические тесты на отцовство, которые стали широко применяться в последние десятилетия, подтвердили, что большинство американских, английских и итальянских детей действительно рождены от супруга или постоянного партнера матери ребенка.
Читатели могут прийти в недоумение, услышав, что я определяю человеческие общества как по преимуществу моногамные, — ведь слово «гарем», которым зоологи сегодня описывают семьи зебр или горилл, изначально обозначало особое устройство человеческой семьи. Да, многие люди последовательно моногамны. Да, полигиния (долговременный устойчивый союз одного мужчины и нескольких женщин) и сегодня узаконена в ряде стран, а в некоторых обществах практикуется и полиандрия (союз одной женщины и нескольких мужчин). На самом деле полигиния была распространена в подавляющем большинстве человеческих обществ до появления государственных установлений в этой сфере. Однако даже в официально полигинных обществах большинство мужчин имеет только одну жену, и лишь особо обеспеченные мужчины могут позволить себе сразу нескольких жен. Огромные гаремы арабских шейхов или индийских раджей были возможны только в возникших сравнительно поздно развитых государствах, где некоторым мужчинам удалось сосредоточить в своих руках огромные богатства. Отсюда следует вывод: большинство взрослых людей в большинстве человеческих обществ вступают в долговременные парные союзы и по большей части моногамны и де-факто, и де-юре.
Недоумение может вызвать и другое мое определение брака — как союза, созданного для воспитания детей. Ведь о детях, как правило, больше заботятся матери, чем отцы. Во многих современных обществах доля матерей-одиночек весьма велика, хотя в традиционных обществах одинокой матери было, конечно, гораздо труднее успешно вырастить ребенка. Тем не менее общее правило действует — большинство отцов заботится о своих детях: они ухаживают за ними, учат их, защищают, обеспечивают пищей, жильем и деньгами.
Все эти особенности сексуального поведения человека: долговременное партнерство, совместное воспитание детей, жизнь в близком соседстве с другими сексуальными парами, секс наедине, скрытая овуляция, удлиненная женская рецептивность, секс ради удовольствия и менопауза у женщин — все это вместе взятое составляет то, что мы, люди, считаем нормальной человеческой сексуальностью. Сообщения о сексуальных практиках морских слонов, сумчатых мышей или орангутанов, чей образ жизни столь далек от нашего, забавляют нас, щекочут нам нервы или даже вызывают чувство брезгливости. Жизнь этих животных кажется нам такой причудливой! Но это явно специесистский взгляд на вещи. С точки зрения остальных 4300 видов млекопитающих и даже по стандартам наших ближайших родственников — человекообразных обезьян (шимпанзе, бонобо, гориллы и орангутана), — уж если кто и причудлив, так это именно мы, люди.
Однако я, кажется, не просто зооцентрист, а даже еще хуже: я попался в ловушку маммалоцентризма — соблазна судить обо всем с точки зрения млекопитающих. Может быть, с точки зрения других животных, не принадлежащих к классу млекопитающих, мы выглядим более нормальными? Ведь спектр сексуального и социального поведения у остальных животных намного шире, чем у млекопитающих. Если у млекопитающих о детенышах в основном заботится самка, то у некоторых видов птиц, лягушек, рыб о потомстве печется только самец. У некоторых видов глубоководных рыб самец — это всего лишь паразитический придаток на теле самки. У ряда пауков и насекомых самка поедает самца сразу после копуляции. Если люди, как и большинство млекопитающих, приносят потомство постоянно, то лососи, осьминоги и ряд других видов практикуют так называемое «взрывное размножение», или одноразовое размножение, после которого следует запрограммированная гибель взрослых особей. У некоторых видов птиц, лягушек, рыб и насекомых процесс брачных ухаживаний весьма напоминает поведение одиноких мужчин и женщин в «барах для одиночек» (singles bars), специально предназначенных для знакомств. У животных для этой цели служит специальное место — токовище. Самцы занимают на токовище определенное место и изо всех сил стараются привлечь внимание самки. Каждая самка выбирает партнера, который ей больше всего понравился (хотя зачастую внимание многих самок привлекает один и тот же самец), спаривается с ним, а затем удаляется, чтобы произвести потомство, и больше помощь самца ей не нужна.
У других животных можно найти модель сексуального поведения, которая некоторыми аспектами напоминает нашу. Большинство птиц, живущих в Европе и Северной Америке, образуют пары, которые сохраняются на протяжении всего брачного сезона, а в отдельных случаях даже на всю жизнь, причем о потомстве заботится как мать, так и отец. Правда, большинство этих птиц отличается от нас тем, что пары живут на четко ограниченных территориях, однако морские птицы, как и мы, живут колониями, в тесном соседстве друг с другом. Несмотря на все сближающие черты, сексуальное поведение этих птиц сильно отличается от нашего: процесс овуляции происходит открыто, женская половая рецептивность и половой акт возможны только в течение фертильного периода, секс у них никогда не служит только целям удовольствия, экономическая кооперация между парами незначительна или вовсе отсутствует.
Бонобо (карликовые шимпанзе) в этом отношении больше походят на людей. Рецептивность самок длится на несколько недель дольше, чем эстральный цикл, половой акт, как правило, доставляет удовольствие животным, а между членами стаи существует слабое подобие экономического объединения. Несмотря на столь большое сходство, бонобо не скрывают овуляцию, не образуют прочных семейных пар и не столь тщательно заботятся о потомстве, как мы. Большинство этих видов также отличаются от нас отсутствием четко выраженной менопаузы.
Таким образом, даже если не смотреть на дело с позиций маммалоцентризма, наша собака, похоже, права: мы, люди, на редкость причудливые существа. Нас изумляет странное брачное поведение павлина или способ размножения сумчатой мыши; однако эти животные ведут себя вполне в рамках поведения других представителей животного мира и ни в каком смысле не являются исключением. Похоже, люди все равно самые странные существа на свете. Ученые-зоологи спорят о том, каким образом в ходе эволюции у молотоголовых крыланов появились территории для совместных демонстраций (токовища). Но прежде всего требует научного объяснения система брачных связей у человека. Почему мы и другие животные развивались столь по-разному?
Этот вопрос приобретает еще большую остроту, если проводить сравнения между нами и нашими ближайшими родственниками — человекообразными обезьянами. Ближе всего к нам африканские шимпанзе и бонобо, их генетический материал отличается от нашего всего на 1,6 %. Следом за шимпанзе идет горилла, состав ее ДНК отличается от нашего уже на 2,3 %, а ДНК орангутана из Юго-Восточной Азии — на 3,6 %.
С предками шимпанзе и бонобо наши предки разошлись «всего» около семи миллионов лет назад, с предками гориллы — девять миллионов, а с предками орангутана — 14 миллионов лет назад.
Такие промежутки времени кажутся гигантскими по сравнению со сроком жизни человека, но на шкале эволюции человеческая жизнь — лишь краткий миг. Жизнь на Земле существует примерно три миллиарда лет[4], и сложно устроенные, обладающие скелетом животные начали возникать более полумиллиарда лет назад. Так что за относительно короткое время, что наши предки развивались отдельно от предков обезьян, мы стали отличаться от них лишь в некоторых отношениях, да и то весьма умеренно. Хотя наши самые заметные отличия, в том числе прямохождение и большой объем мозга, оказали огромное воздействие на разницу в нашем поведении.
Прямохождение, большой мозг и особое сексуальное поведение — вот главные отличия предков человека от предков человекообразных обезьян. Орангутаны обычно ведут одиночный образ жизни, самец и самка объединяются только на время копуляции, и самцы не проявляют никакой заботы о потомстве. Самец гориллы живет в окружении гарема самок, с каждой из которых он спаривается раз в несколько лет (после того, как самка отнимет от груди очередного детеныша и у нее возобновится менструальный цикл, и до того, как она опять забеременеет). Шимпанзе и бонобо живут в стаях, где нет длительных отношений между самцом и самкой или каких-то особых связей между отцом и его отпрысками.
Совершенно ясно, какую роль сыграли в становлении нашей человеческой природы наш большой мозг и прямохождение. Благодаря им мы говорим, читаем книги, смотрим телевизор, выращиваем и покупаем продукты, завладели всеми континентами и океанами, держим в клетках себе подобных (не говоря уже об особях других видов), старательно уничтожаем многие виды животных и растений. А тем временем наши родичи, человекообразные обезьяны, так и не научились разговаривать, все так же собирают фрукты в диких джунглях, по-прежнему занимают небольшие пространства в тропических лесах Старого Света, не держат никого в заточении и не представляют собой никакой угрозы для существования других видов. Какое место занимает наша необычная сексуальность в ряду столь впечатляющих человеческих свойств?
Не связаны ли особенности нашего сексуального поведения с другими нашими отличиями от человекообразных обезьян? Помимо большого мозга и прямохождения, среди этих отличий можно назвать еще меньшее количество волос на теле, зависимость от орудий труда, умение обращаться с огнем, развитие речи, письменности и искусства. Даже если какие-нибудь из этих признаков предрасполагают к развитию особого сексуального поведения, то механизм этого совершенно не ясен. Например, не кажется очевидным, что утрата волосяного покрова могла стимулировать нашу способность заниматься сексом ради удовольствия. Также неясно, каким образом овладение огнем могло способствовать развитию менопаузы. Вместо этого я буду доказывать обратное: секс ради развлечения и менопауза сыграли не менее важную роль в развитии речи, письменности и разных навыков, чем большой мозг и прямохождение.
Для того чтобы разгадать секрет человеческой сексуальности, надо обратиться к эволюционной биологии. Когда Дарвин в своей великой книге «Происхождение видов» представил феномен биологической эволюции, большую часть доказательств он почерпнул из анатомии. Дарвин высказал догадку, что формы растений и животных все время эволюционируют, изменяясь от поколения к поколению. Он догадался также, что движущей силой эволюционных изменений является естественный отбор. Этим термином Дарвин называл то, что анатомические черты растений и животных всегда представлены некоторым разнообразием и это позволяет некоторым особям выживать и размножаться более успешно, чем другим. Таким образом, индивидуальные приспособительные признаки начинают все чаще встречаться у последующих поколений. Впоследствии другие биологи выяснили, что выводы Дарвина справедливы не только для анатомии, но также для физиологии и биохимии. Физиологические и биохимические свойства организма тоже адаптируются к определенным условиям существования и эволюционируют в соответствии с условиями окружающей среды.
Еще позже биологи-эволюционисты доказали, что социальные системы животных тоже меняются и адаптируются. Даже близкие виды животных могут вести различный образ жизни: некоторые — одиночный, другие — групповой, а третьи живут большими сообществами. Но социальное поведение животных имеет значение для выживания и размножения. Например, в зависимости от того, хватает ли животным корма и насколько велика угроза нападения хищников, может быть удобнее выживать и размножаться поодиночке или группой.
Точно такие же соображения справедливы и для сексуального поведения. Одни сексуальные обычаи с точки зрения выживания и размножения могут быть предпочтительнее других, и здесь опять же все зависит от наличия корма, угрозы нападения хищников и прочих биологических особенностей. Здесь мне хочется привести любопытный пример поведения, которое, казалось бы, полностью противоречит логике эволюции, — это сексуальный каннибализм. Самки некоторых видов пауков и богомолов хладнокровно пожирают самцов после или даже во время самого оплодотворения. Этот процесс явно происходит с согласия самца, поскольку он сам приближается к самке, не делает попыток ускользнуть, более того, самцы некоторых видов богомолов наклоняют голову и грудь ко рту самки, которая может поедать эту часть тела самца, в то время как его брюшко продолжает выполнять свою задачу, вводя сперму внутрь тела самки.
Если считать, что естественный отбор направлен на повышение вероятности выживания, то подобное «самоубийство посредством отдания себя на съедение», конечно, выглядит бессмыслицей. Но на самом деле естественный отбор направлен на повышение вероятности передачи генов, продолжения рода, и выживание — лишь одна из стратегий для достижения этой цели.
Предположим, что возможность такой передачи возникает редко и непредсказуемо и что численность потомства при этом прямо зависит от качества питания самки. Именно такая ситуация наблюдается у отдельных видов пауков и богомолов с очень низкой плотностью популяций. Самцу повезло, если он вообще встретил самку, и подобная возможность вряд ли представится ему еще раз. Цель самца — дать жизнь как можно большему числу особей, и чем больше запас еды у самки, тем больше калорий и белков она сможет передать в оплодотворенные яйца. Если самец сбежит сразу после спаривания, он, вероятно, все равно больше никогда не встретит другую самку, так что его дальнейшее существование бессмысленно. С другой стороны, побуждая самку съесть его, он тем самым помогает ей произвести на свет максимально многочисленное потомство, носящее его гены. Кроме того, самка, занятая поеданием своего партнера, позволяет его половым органам работать дольше, что также увеличивает количество оплодотворенных яиц. Эволюционная логика самца-паука непогрешима, и она кажется нам странной лишь потому, что некоторые особенности биологии человека делают сексуальный каннибализм невыгодным. У большинства мужчин возможность вступить в сексуальную связь появляется неоднократно в течение жизни, и даже женщины, не испытывающие недостатка в пище, как правило, производят на свет за один раз одного или двух детей. Кроме того, никакая женщина даже при желании не могла бы съесть в один присест такое количество плоти партнера, чтобы это существенно повлияло на баланс ее питания во время беременности.
Этот пример иллюстрирует зависимость эволюционно сложившихся сексуальных норм поведения и от условий окружающей среды, и от биологических особенностей вида. Сексуальный каннибализм у пауков и богомолов возник благодаря таким факторам, как низкая плотность популяции (а значит, малая вероятность встречи самца с самкой), способность самки поглощать единовременно относительно большие объемы пищи и зависимость количества отложенных ею яиц от ее питания. Окружающие условия могут измениться очень быстро, стоит животному попасть в иную среду обитания, но унаследованные биологические признаки меняются медленно, путем естественного отбора. Таким образом, если мы, зная, как изменились условия существования животного, попробуем спрогнозировать принципы нового сексуального поведения, которое, на наш взгляд, идеально подойдет для этих новых условий, нас ждет жестокое разочарование: на самом деле сексуальная эволюция жестко ограничена унаследованными качествами и всей эволюционной историей вида.
Например, у большинства видов рыб самки выметывают икру, а самцы поливают эти яйца молоками за пределами тела самки. А вот у сумчатых и плацентарных млекопитающих самка рождает детеныша, а не выбрасывает наружу яйцеклетки, причем внутреннее оплодотворение (когда сперма самца впрыскивается внутрь тела самки) характерно для всех видов млекопитающих. Поскольку сумчатые и плацентарные практикуют эту форму размножения уже десятки миллионов лет, в живорождение и внутреннее оплодотворение включено много биологических приспособлений и множество генов. Как мы увидим, эти наследуемые признаки объясняют, почему у млекопитающих о потомстве никогда не заботится один лишь самец — даже если млекопитающие живут там же, где и те виды рыб и лягушек, у которых забота о потомстве возложена на самцов.
Это позволяет уточнить постановку вопроса о нашей необычной сексуальности. На протяжении последних семи миллионов лет между сексуальной анатомией человека и его ближайшего родственника шимпанзе появились большие различия. Различия в нашей сексуальной физиологии оказались еще более значительными, а в нашем сексуальном поведении — просто разительными. На эти отличия, конечно, повлияла разница в образе жизни и условиях обитания человека и шимпанзе. С другой стороны, эти расхождения были ограничены унаследованными признаками. Каким же образом изменения образа жизни и ограничения наследственности создали в ходе эволюции сплав нашей причудливой сексуальности?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.