Часть третья В БУРНЫХ ГЛУБИНАХ ТИХОГО ОКЕАНА
Часть третья
В БУРНЫХ ГЛУБИНАХ ТИХОГО ОКЕАНА
МАРИНЕСКО ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ
Это было бы фантастическое зрелище, если бы его можно было увидеть со стороны: на могучих океанских волнах, поднятых тайфуном, плавно переваливался огромный плавучий город-аэродром — первый в мире атомный авианосец «Энтерпрайз», а под ним — полуста метрами ниже — следовала, слегка покачиваясь в глубине от разгулявшегося шторма, советская атомная подводная лодка К-10. Эта зыбкая конструкция из десяти атомных реакторов, ракетных контейнеров, самолетных ангаров, многоярусных палуб, отсеков, рубок, кубриков, кают неспешно двигалась сквозь ураган в сторону Южно-Китайского моря, откуда американские авианосцы выпускали самолеты, бомбившие Вьетнам. Люди, разнесенные по «этажам» своих атомных монстров, пока что мирно сосуществовали друг с другом: американские коки готовили к обеду жареных цыплят, а русские варили флотский борщ. Они вглядывались в шкалы своих приборов и экраны гидролокаторов, несли вахты на рулях и у ядерных реакторов… Причем те, кто был наверху и стонал от приступов морской болезни, не подозревали о тех, кто неслышной и незримой тенью следовал под ними. Иначе бы они уничтожили их в мгновение ока Такой была холодная война в океане спустя всего тринадцать лет после нашей общей победы над Гитлером..
* * *
Когда капитан 2-го ранга Николай Иванов получил приказ выйти на перехват американской авианосно-ударной атомной группы (АУ Г), все было против него: начиная от родного начальства, которое в спешном порядке «выпихнуло» его в океан, кончая американскими гидроакустиками, чья аппаратура позволяла засекать любую подводную цель за сто миль и дальше. Тем более такую, как атомная подводная лодка К-10, самая шумная из всех атомарин первого поколения. Уяснив задачу, Иванов почувствовал себя, как герой из сказки «Конек-Горбунок», которому царь дал очередное заведомо невыполнимое задание. «Что, Иванушка, не весел? Что ты голову повесил?» Иванушке было легче: в его распоряжении был шустрый, а главное, бесшумный конек, даром, что горбунок. А у него — «ревущая корова», как прозвали подводники ракетные атомные подлодки 675-го проекта, шумевшая под водой «на пол-океана». Голову, однако, Иванов вешать не стал, а заглянул в штурманскую рубку и сам, благо, в командиры вышел из штурманов, прикинул по карте, как и что. Но даже самый общий взгляд не внушал ни малейшего оптимизма. Чтобы выйти на перехват отряда быстроходных атомных кораблей, надо было преодолеть около 800 миль (более полутора тысяч километров). На такой дистанции любое, даже самое незначительное отклонение цели от своего главного курса — на один градус или небольшее изменение скорости приводили к смещению точки встречи на десятки миль, а площадь района нахождения цели превышала полмиллиона квадратных миль. Тем более что данные о первоначальных координатах цели, переданные на К-10 из Москвы, уже устарели на несколько часов. Тем более что и уточнить их с помощью специальных самолетов-разведчиков не было ни малейшей возможности. Над центральной частью Тихого океана бушевал шторм, и погода была стопроцентно нелетной. И все же Иванов решился на погоню.
— Я надеялся, что все погрешности в определении точки упреждения перекроются тем, что посылки американских гидролокаторов мы услышим миль за сто и точно наведемся на них.
Но был еще один риск (да, впрочем, вовсе и не один): чтобы перехватить американскую авианосно-атомную эскадру, надо было в течение полутора суток идти на максимальных ходах. А это предельное напряжение всех механизмов, да не где-нибудь — на атомоходе, где, случись что — лопни паропровод, замкни кабель, — и любая авария может стать радиационной. Известно, как ненадежны были парогенераторы на лодках первого поколения.
Но Иванов принимает решение идти на максимально возможном ходу — 28 узлов (около 50 километров в час). Именно так, на пределе скоростей, догонял свою главную цель капитан 3-го ранга Александр Маринеско в январе 1945 года.
Помимо всех опасений насчет надежности техники давило душу и то, что именно в этом районе всего лишь три месяца назад бесследно исчезла подводная лодка К-129. Иванов хорошо знал ее командира, капитана 2-го ранга Кобзаря да и многих офицеров этого корабля. Но лодка сгинула, и думай, что хочешь. А кружить над подводной могилой товарищей и не думать об этом — невозможно.
За сутки бешеного хода о чем только не передумаешь. Но главная мысль — что же там такое стряслось в мире, если приходится так экстренно и так рискованно идти на перехват? Может быть, уже настал «угрожаемый период» и вот-вот придет приказ на применение ядерного оружия?
…Шел 1968 год — один из самых опасных в послевоенной истории мира Еще не погасли толком угли военного конфликта на Ближнем Востоке. Одна за другой погибали в морях по неизвестным причинам подводные лодки — советская К-129, американская «Скорпион», израильская «Дакар», французская «Минерва»… В плену у северокорейцев находился экипаж американского разведывательного корабля «Пуэбло». Советские танки вошли в Прагу. Американские авианосцы вели яростную бомбардировку Вьетнама И капитан 2-го ранга Николай Иванов вел свой ракетный атомоход в полном неведении о том, что ждет его в точке пересечения курсов… Ведь если его так бросили под АУГ — без прикрытия и целеуказания, через пол-океана, как говорили в кавалерии, аллюр три креста, значит, что-то случилось…
Дай бог успеть выпустить последнюю ракету до того, как на тебя обрушится огненный шквал ответного удара! А уж о погружении и благополучном отрыве и думать не приходилось. Задача для смертников или штрафников. Но в экипаже К-10 не было ни тех, ни других. Это было великолепное воинское содружество моряков, и потеря его была бы чувствительным ударом для мощи советского ВМФ…
Итак, в Южно-Китайское море на всех парах шел атомный авианосец США «Энтерпрайз» с 90 самолетами на борту и в сопровождении трех атомных кораблей — ракетного крейсера «Лонг-Бич», фрегатов «Бейнбридж» и «Траксан», а также обычных эсминцев. «Энтерпрайз» был чемпионом американского флота по числу боевых вылетов в день — 177. Его называли «Королем океанов», им гордились, им устрашали… Наперерез этой атомной армаде была брошена единственная, которая оказалась в относительной близости, атомная подводная лодка с крылатыми ракетами надводного старта Ее командир, капитан 2-го ранга Иванов не знал да и не мог знать, что два года назад Пентагон с одобрения Президента США и конгресса разрешил командирам авианосно-ударных групп — уничтожать в мирное время советские подводные лодки, обнаруженные в радиусе ста миль от АУ Г. Да даже если бы и знал, он все равно бы продолжал выполнять приказ из Москвы: перехватить, условно атаковать, вести слежение…
— А если б знали тогда, пошли бы на такой риск? — допытываюсь я у своего собеседника.
— Пошел. Бог не без милости, казак не без удачи, — усмехается Николай Тарасович.
А ведь он и впрямь казак, родом из запорожцев. Вот только та дерзкая атака меньше всего походила на лихой казачий налет… У Иванова был свой расчет. В оперативный район надвигался мощный тайфун по имени «Диана». А это обещало прежде всего, что противолодочные самолеты с авианосца в воздух не поднимутся, как не станут летать и самые главные враги подводных лодок — патрульные самолеты наземного базирования. Так оно и вышло.
Иванов прекрасно понимал, как тяжело переносить качку в тесных и душных корабельных рубках, как резко падает бдительность укачавшихся операторов. Ведь даже здесь, на глубине и то ощущалось могучее дыхание океана А какого же было тем, кто находился наверху, на вздыбленных волнах? Американские командиры буквально голосили в эфире, сообщая флагману о своих повреждениях и опасениях, что тайфун изрядно покалечит их корабли. Все это слышал лодочный радиоразведчик в эфире на последнем сеансе связи. АУГ резко снизил скорость движения, а значит, то же самое мог сделать и Иванов, значительно снизив шумность своих турбин. Повышались и шансы на незаметное подкрадывание.
К вечеру акустики К-10 услышали в своих гидрофонах печальнопротяжные замирающие звуки — это работали гидролокаторы «Энтерпрайза», зондировавшие ультразвуковыми посылками окрестные глубины.
К вечеру Иванов вышел на рубеж ракетной атаки. Можно было бы провести ее условно, просчитать все нужные параметры, красиво нарисовать схемы маневрирования, а потом представить отчеты начальству. Но ведь реально она была неосуществима Если бы Иванову пришла в голову такая дикая мысль — всплыть и привести ракеты в боевое положение, то «Диана» просто своротила бы поднятые контейнеры. А если бы и в самом деле — война? Так и уходить ни с чем, списав отказ от атаки на погоду?
И капитан 2-го ранга Иванов решает выйти на дистанцию торпедного залпа! А это значит, что нужно подойти к цели намного ближе, чем при ракетном пуске. И К-10 идет на прорыв боевого охранения атомного авианосца, рискуя быть уничтоженной в случае обнаружения. И прорывает его под прикрытием тайфуна — обойдя корму ближайшего фрегата А дальше, перейдя на режим минимальной шумности, ловко маневрируя по глубине и курсу, «десятка» выходит на рубеж атаки. В торпедный автомат введены все данные о цели: курс, скорость, осадка… В реальном морском бою торпеда с ядерным боезарядом уничтожила бы не только плавучий аэродром, но и все корабли его охранения. Капитан 2-го ранга Иванов выполнил свое боевое предназначение. Но на этом дело не кончилось.
— Мы находились внутри ордера, когда «Энтерпрайз» немного изменил курс и, можно сказать, накрыл нас своим днищем Разумеется, мы находились на безопасной глубине, ни о каком столкновении не могло быть и речи. Я мгновенно оценил преимущество нашего нового положения — мы находимся в мертвой зоне американских гидролокаторов, к тому же шум гребных винтов авианосца надежно прикрывает наши шумы. Мы неслышимы для кораблей охранения и невидимы для них. И я принял решение идти под «Энтерпрайзом» до тех пор, пока это возможно. Было опасение, что мои люди устали после дикой гонки, после напряженнейшего перехода, но тут замполит, капитан 3-го ранга Виктор Агеев объявил по трансляции: «Товарищи подводники, сейчас мы находимся под днищем самого крупного американского авианосца…» И тут слышу, в отсеках «Ура!» кричат. Ну, думаю, это наши матросы, с ними нигде не пропадешь!
И они не пропали. Тринадцать часов кряду шла ракетная атомная подводная лодка под авианосцем «Энтерпрайз»! Это был высший подводницкий пилотаж. Экипаж К-10, этой воистину великолепной «десятки», четко выдерживал безопасную глубину и курс Несмотря на мощный шум авианосца — воду над лодкой молотили восемь гребных винтов и выли восемь турбинных установок, — акустики сумели взять пеленги на все корабли охранения, и Иванов провел еще серию торпедных атак — и по атомному крейсеру, и по атомным фрегатам, и по эсминцам, — до полного «израсходования» торпед Более того, акустики записали на магнитофон характерные шумы всех кораблей АУГ.
И лишь когда шторм пошел на убыль, а авианосная эскадра прибавила оборотов, Иванов плавно увел свою лодку из-под нависавшего над ней «футбольного поля». Оставаясь в кормовом секторе «Энтерпрайза», он столь же скрытно, как и проник в ордер походного охранения, вышел за пределы дальней зоны обнаружения. И только тогда всплыл и провел ту самую ракетную атаку, которую сорвал тайфун «Диана». Да не одну, а по полной и сокращенной схемам.
Позже в боевом листке, вывешенном в центральном посту, появились стихотворные строки (Иванов и по сию пору помнит их наизусть):
Недавно Пентагон решил подбросить
Сюда крупнейший свой авианосец.
В Москве кривую провели —
И вмиг Мыколу навели.
Подводник, брат! Мотай себе на ус:
Один храбрец похерит весь АУС!
* * *
Можно только догадываться, какого нервного напряжения, каких душевных и физических сил стоил тот невероятный командирский успех. Невероятный уже потому, что подводная лодка, насмешливо прозванная «ревущей коровой», сумела незамеченной поднырнуть под красу и гордость американского флота, новейший по тому времени и единственный в мире по своему техническому совершенству корабль, нареченный «королем океанов», блестяще провести серию условных атак и благополучно выйти из опаснейшей игры. Заметим так же, что вся королевская рать, то есть атомный крейсер «Лонг-Бич», атомный фрегат УРО «Бейнбридж», были не просто случайным сборищем кораблей, а хорошо сплаванной эскадрой, которая в 1964 года сумела обогнуть земной шар в совместном кругосветном плавании. Именно «Энтерпрайз» был брошен в 1962 году в Карибское море как главный козырь в большой политической игре вокруг Кубы и советских ракет. Ко всему прочему экипаж «Энтерпрайза» обладал реальным боевым опытом войны против Вьетнама. И вдруг — «ревущая корова» под днищем «короля океанов»!
Это был позор и для командования авианосца, равно как и для флага новой владычицы морей — Америки За этот позор должностные лица ВМС США отвечали перед комиссией конгресса по безопасности. Была срочно изменена тактика действий АУГ, в частности, в состав кораблей охранения стали включать и атомную подводную лодку, которая должна была обеспечить прикрытие нижней полусферы авианосной эскадры, то есть обезопасить ее от удара из-под воды.
Подводная лодка К-10 благополучно вернулась в родную базу на Камчатке, поселок Рыбачий. Экипаж Иванова встретили, как положено после автономки — с оркестром Потом начальство долго выясняло, не было ли со стороны командира лихачества и неоправданного риска. Карты и схемы маневрирования К-10 изучались последовательно — в штабах 29-й дивизии, потом в 15-й эскадре, потом во Владивостоке, в штабе Тихоокеанского флота, наконец, дошло дело и до Главного штаба ВМФ в Москве. Никто не смог найти в маневрировании подводного ракетоносца ничего предосудительного. В Рыбачий пришел вердикт, капитана 2-го ранга Иванова и других отличившихся подводников наградить. 36-летнего командира представили к званию Героя Советского Союза. Его подвиг оценили все, кроме политработников: Начальник политуправления наложил свою резолюцию: «Иванов — командир молодой, и все награды у него впереди». В чем-то он оказался прав, этот ценитель чужого мужества, Иванов потом получил и орден Красной Звезды, и орден «За службу Родине в ВС СССР». Но Золотая Звезда так больше и не просияла отважному подводнику. А за ту, воистину звездную свою атаку Иванов был награжден по иронии судьбы и неуклюжести начальства сразу тремя биноклями: от командира эскадры, командующего Тихоокеанским флотом и главкома ВМФ СССР. Что называется, зри, командир, в корень… Хорошо еще, что не тремя электробритвами. То же ведь — «ценные подарки» в родимой наградной системе.
Первым открыл России и миру подвиг командира К-10 и его экипажа бывший сослуживец Иванова, капитан 1-го ранга Геннадий Дрожжин. В журнале «Капитан» он писал о той дерзкой атаке: «…Выполнить все это стоило такой выдержки, мужества, хладнокровия и напряжения ума, что людям, далеким от всего этого, ‘не понять, на весах не взвесить”, как сказал поэт. Это теперь, когда уровень автоматизации достиг такой степени, что 90 % расчетных работ берет на себя электроника А тогда, более тридцати лет назад, на лодках превалировала электромеханика, а электроники было относительно немного. Вместо нее приходилось «включать» мозги… От умения наблюдать, анализировать, обобщать, принимать решения на основе сделанных выводов зависело все. И, конечно же, надо было хорошо владеть вычислительной математикой, уметь считать и оценивать вероятности…»
Дрожжин же назвал ивановскую атаку последней «атакой века» двадцатого столетия, уподобив ее деянию командира С-13 Александра Маринеско. И с ним нельзя не согласиться.
«И хотя атака эта (К-10. — Н.Ч.) была “виртуальной”, — справедливо утверждает Геннадий Геннадьевич, — без фактического применения оружия, по своей неординарности, накалу нервного и физического напряжения экипажа подводной лодки, оперативно-тактическому мастерству командира ее, по значению для Военно-морских сил СССР и США она вошла в мировую историю подводного флота, в частности, в период холодной войны, как “атака века”. Это была последняя “атака века” прошедшего…»
За долгие годы холодной войны были и другие дерзкие прорывы советских подводных лодок к американским авианосцам — так в 1966 атомная году подводная лодка К-181 под командованием капитана 2-го ранга В. Борисова свыше четырех суток следила за американским авианосцем «Саратога», а в 1984 году атомная подводная лодка К-314 (командир — капитан 1-го ранга А. Евсеенко) сумела подобраться под днище авианосца «Китти Хок», — но все же пальму первенства следует отдать Николаю Иванову: по числу преодоленных форсмажорных обстоятельств, по дерзости и скрытности, по красоте маневра К-10 не имеет себе равных.
Мне довелось видеть этот самый «Энтерпрайз» в Аннаполисе, у его родного причала Он до сих пор находится в боевом строю, несмотря на свой 40-летний возраст (у нас же авианосные корабли списывали в утиль, как устаревшие, даже после 15 лет эксплуатации). А «Энтерпрайзу» срок службы продлен аж до 2013 года Мне довелось увидеть и знаменитую К-10, увы, на корабельном кладбище близ Петропавловска в ожидании разделки на металл.
Адрес «Маринеско холодной войны» я узнал от автора другой уникальной атаки — контр-адмирала Валентина Степановича Козлова, который еще в 1959 ГОДУ сумел подойти на дистанцию торпедного залпа к американскому крейсеру «Де-Мойн» с президентом США Эйзенхауэром на борту. Есть в том своя логика, что эти два моряка, люди одной легенды, дружат между собой.
Контр-адмирал в отставке Николай Тарасович Иванов живет на новостроечной окраине Санкт-Петербурга. Когда я с трудом отыскал его дом, над ним вдруг прокричала чайка, прилетевшая с Финского залива…
Дверь открыл невысокий седой человек с палочкой, в котором ничего не выдавало аса подводной войны. Разве что глаза — ceро-стальные, острые и…грустные. О делах минувших дней рассказывал нехотя, ничуть не рисуясь и ничего не приукрашивая. Поверх книжных полок лежал старенький секстан. Достал Иванов и один из трех наградных биноклей — от главнокомандующего ВМФ, адмирала флота Советского Союза С. Горшкова, развернул походные карты и фотографии. Мы невольно стали итожить прожитую жизнь. И состояла она из номеров подводных лодок, на которых довелось служить Иванову, из дат дальних и сверхдальних походов (один из них сразу вокруг пяти континентов на дизельной подлодке Б-71), имен командиров и друзей, как погибших, так и ныне здравствующих. 27 лет прослужил Николай Иванов на Камчатке. Когда кадровики, начисляя пенсию, подсчитали его выслугу, ахнули — 80 лет! Таких и пенсий-то никому не назначили. Стали мудрить, как бы срезать сумму, — в интересах государственной казны, разумеется. Да так и не смогли этого сделать. И законы, и документы оказались на стороне необычного ветерана. Не было у него никаких покровителей и высокопоставленных родственников в столицах. Потому и служил, где Родина повелела. И океаны пахал честно, как отцы и деды поля в родной Ново-Константиновке, что и сейчас еще стоит на берегу Азовского моря в Запорожской области. Адмиральские звезды на погонах достались ему, как никому другому, — и выстрадано, и выслужено…
Сейчас ему 76 лет. На этом последнем жизненном рубеже донимают Николая Тарасовича болезни, а пуще того — горькие мысли о судьбе российского флота. А живет он радостью, что доставляют ему правнуки (один из них назван в его честь — Николаем), да запечатленной на фотоснимках памятью той поры, когда он вел свою «Ка-десятую» в ту немыслимую и, как стало ясно теперь, легендарную атаку на «Энтерпрайз».
СОРОК ВОСЕМЬ ДЬЯВОЛЬСКИХ «ВОСЬМЕРОК»
Былина о том, как бывший алтайский учитель географии Иван Русанов выгнал из Японского моря американскую атомарину.
Возможно, именно так будут рассказывать об этом событии наши потомки. Но это вовсе не сказ и не былина — быль, облеченная в строгую штурманскую графику.
* * *
Она была по-средневековому долгой и по-современному опасной — холодная война двух флотов в Мировом океане: американского и советскою. Апофеозом ее, достойным кисти художника Верещагина, стал эпизод, когда две атомные подводные лодки — советская и американская — несколько часов выписывали крутые виражи, гоняясь друг за дружкой, на предельно опасной дистанции: всего в полутора кабельтовых (чуть более 200 метров) вместо положенных двух миль. Они то круто разворачивались, то снова сходились на встречных курсах — почти лоб в лоб, проносясь одна над другой в считаных метрах так, что в носовых отсеках матросы инстинктивно пригибались от шума мощных винтов, буравивших воду прямо над головой. Они сходились и раз, и два, и семь, и десять, и двадцать, и тридцать, и сорок, и сорок пять… Летела с полок посуда на виражах, людей валило то вправо, то влево, как мотогонщиков на треке.
Сорок восемь дьявольских «восьмерок» выписали они над океанской бездной в два километра И каждое схождение лоб в лоб было чревато роковым ударом. Жутковато представить, как две скоростные махины с ядерными реакторами и атомными торпедами — сто живых душ на одной и столько же на другой — круто разворачиваются и прут друг на друга во мраке глубины. Но никто никому не хотел уступать. И командир американской атомарины типа «Лос-Анжелес», и командир советской К-264 держали марку, выдерживали характер.
Это было 16 сентября 1985 года в Японском море. Капитан 2-го ранга Иван Русанов получил приказ не допускать иностранные корабли в район, где проходила испытания новейшая советская подводная лодка типа «Гепард». С обнаружением «американца» Русанов сразу же зашел ему в корму, «Лос-Анжелес» попытался оторваться, и началась отчаянная карусель…
— «Американец» длиннее РТМ на 12 метров, — рассказывал позже Иван Петрович, — поэтому запаздывал на циркуляциях. Я же успевал заходить ему в лоб. Пытался дать ультразвуковой импульс 100-процентной мощности, чтобы сжечь противнику приемный тракт.
Крен на виражах достигал 20 градусов. Летела посуда со стола, накрытого в кают-компании к вечернему чаю. Уцелела только одна кружка
Гонка началась за пять минут до полуночи, а закончилась в третьем часу ночи, после того как «американец» попытался укрыться под японскими рыбаками, которые вели лов сайры. Мы всплыли…
Иван Русанов, бывший учитель географии с Алтая, тогда 36-летний капитан 2-го ранга (ныне контр-адмирал), выполнил свою задачу.
Не так ли запальчиво, как командиры обеих атомарин, вели себя порой и лидеры двух противостоявших сверхдержав?
Поединок Русанова с американской атомариной — вовсе не единичный эпизод, а, в общем-то, заурядная практика. В Санкт-Петербурге живет бывший командир самой быстроходной в мире атомной подводной лодки К-162 Юрий Голубков.
— Мы отрабатывали учебные задачи в полигоне, где ныне погиб «Курск», — рассказывает Голубков. — Вдруг доклад акустика* на траверзе правого борта шум винтов иностранной атомной подлодки. Понимаю, за нами вели слежку, и иностранец случайно вышел за пределы нашего кормового сектора, то есть зоны акустической тени. Командую — право на борт и вывожу наглеца, как говорится, на чистую воду. Он же стремится снова зайти мне в корму, спрятаться в непрослушиваемом секторе. Чужак маневрировал резко и дерзко. Но у меня же скорость выше, и это я захожу ему в корму. И держусь в его кормовом секторе, несмотря на все выкрутасы, которые он совершал под водой. В конце концов он понял, что ему не отвязаться, и пошел прочь из наших террвод. Я проводил его до указанного мне рубежа, а потом вернулся в базу. И только потом, представив себе наше взаимное маневрирование как бы со стороны, испытал нечто похожее на ужас. Две огромные ядерные «коломбины» с немалой скоростью заходили в хвост друг другу, как истребители, причем на предельно малой «высоте», причем ориентируясь только на шумы винтов…
Такие «игры» припомнит любой командир-подводник, ходивший в моря. Одним везло, другим — не очень: сталкивались, но все же расходились по своим базам пусть со вмятинами, но без трупов…
«КИТТИ ХОК» УХОДИТ В ЙОКОСУКУ…
Такая вот она, Русь… Встретишь в тверском лесу деда-грибника из окрестной деревни, разговоришься, и выяснится, что дед этот в своем прошлом — бывший командир атомной подводной лодки, капитан 1-го ранга в отставке. И что это именно он таранил американский авианосец «Китти Хок» в годы холодной войны…
Как все это случилось…
Шел двадцать восьмой год Великой холодной войны… И была она в самом разгаре.
Любые учения, любые маневры, любой выход в море группировки боевых кораблей — советской ли, американской стороны — проходят под взаимным прицелом подводных лодок и надводных кораблей. Да что корабли, когда и США, и Советский Союз находятся под постоянным ракетным прицелом. В ответ на размещение ракет у границ СССР генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов принял «адекватные меры»: с 1983 года к западным и восточным берегам Соединенных Штатов стали направляться атомные подводные лодки с баллистическими ракетами, подлетное время которых вполне уравнивалось с подлетным временем американских «евроракет». Они несли там постоянное боевое дежурство. Теперь уже не с острова Куба, а из окрестных океанских глубин смотрели на США ядерные боеголовки дальнобойных ракет…
Такой вид боевой деятельности требовал огромного напряжения и от людей, и от кораблей, от всех подводников — и северян, и тихоокеанцев. Три года проработал этот гигантский подводный конвейер — до тех пор, пока не наступила эпоха «новою мышления», пока в Атлантике не затонул советский атомный подводный ракетодром К-219.
Итак, 1984 год… Не самый спокойный на планете. На Ближнем Востоке пылает война между Ираком и Ираном В Индии убита премьер-министр Индира Ганди. Смута в Польше — столкновение гданьских рабочих с полицией. В самом разгаре подводные походы по Великому циклу.
А тут в Японское море вошла целая американская эскадра во главе с ударным авианосцем «Китти Хок». А это 76 тысяч тонн водоизмещения, 90 самолетов и экипаж по военному времени свыше 4000 человек. 5882 тонны авиационного топлива. Четыре винта сообщали ему скорость в 35 узлов. Авианосец шел в охранении крейсеров «Аонг Бич» и «Тикондерога», трех фрегатов УРО (с управляемым ракетным оружием) и двух эсминцев. Авианосную ударную группу (АУГ) сопровождали танкер и плавучая база. Естественно, оставить без внимания такой отряд советский Тихоокеанский флот не мог. Тем более что американцы проводили учения, отрабатывая взаимодействие с кораблями Японии и Южной Кореи под кодовым названием «Тим Спирит—84» («Командный Дух»).
Привожу рассказ в почти дословном изложении командира К-314, тогда капитана 2-го ранга Владимира Евсеенко:
— Мы готовились к дальнему походу в Индийский океан с заходом во вьетнамский порт Камрань, а затем в Сомали. В полигоне боевой подготовки получаю радио: «Подготовить ПЛА к длительному слежению за АУГ США». Я надеялся, что командование передумает — ведь мы еще как следует не отработаны — и на слежение пойдет «ревущая корова», подводная лодка 627-го проекта. Но командир нашей 26-й дивизии, контр-адмирал Белоусов был непреклонен: «Пойдете вы!»
Вечером вернулись в базу — в бухту Павловскую — и загрузились по боевому варианту «поиск и длительное слежение». Доложил решение контр-адмиралу Геннадию Даниловичу Агафонову и в 6 утра 10 марта отошел от пирса и двинулся в центральную часть Японского моря. На четвертые сутки по данным собственной радио-разведки (группы ОСН АЗ) и по наведению с берегового КП вышел на гидроакустический контакт с АУГ.
Семь суток держал контакт с главной целью, то есть с авианосцем «Китти Хок». При очередном всплытии на опорный сеанс связи близ южнокорейских островов Чугда и Ногда я долго не мог погрузиться в ожидании квитанции на мое радио. В этом районе очень плохая проходимость радиоволн — «яма», как мы говорим. И пока я ждал подтверждения на свое донесение, «Китти Хок» и сопровождавшие авианосец корабли ушли от меня на 22 мили. Надо было их догонять, и я дал самый полный ход Шли на 32 узлах (это почти 60 километров в час). Вышел в предполагаемую точку встречи, но АУГ не обнаружил. Акустики прослушали горизонт — чист. Радиоразведчики докладывают, что никаких переговоров в сети АУ Г нет, работают только береговые радиолокаторные станции — японские и южнокорейские. Американцы затаились и соблюдают полное радиомолчание. Возможно, они почуяли, что мы следим за ними из-под воды. Ведь когда я врубил самый полный, шумность нашей К-314 резко возросла. Могли нас засечь, когда я час болтался на перископной глубине в ожидании квитанции. Так или иначе, но на «Китти Хок» не работали даже приводные радиомаяки, это значит, прекратили полеты. Подсвплываю и даю радио на берег: «Потерял контакт с АУГ». Вскоре получаю с берегового КП широту, долготу, генеральный курс и скорость ударной группы. Кроме нас, за ней следил еще наш ВПК «Адмирал Виноградов».
20 марта двинулся в указанном направлении» Через три часа акустик доложил, что слышит шум винтов главной цели. Подсвплыл под перископ. Море 3–4 балла, туман, видимость не более десяти кабельтовых (около двух километров), но тем не менее увидел в перископ «Китти Хок». Тут же ушел на глубину и продолжил слежение. Держал авианосец около суток, пока он не спрятался за остров Чугда в территориальных водах Южной Кореи. Я поджидаю его с южной стороны острова, а он затаился на северной и даже ход застопорил. Что делать? Маневрирую на границы террвод.
Наступило 21 марта. На утреннем всплытии на сеанс связи визуально обнаруживаю дымовую завесу и силуэты кораблей АУГ. Все они ушли под прикрытие островов. Елозил часов десять в ожидании, когда они снова выйдут в открытое море. Однако американцы легли в дрейф. Жду. Веду радиоразведку. Замерили гидрологию. Командир гидроакустической группы доложил, что проходимость звуковых волн по первому типу. Для нас — плохая гидрология, поскольку зона наилучшей слышимости находится выше 50 метров, то есть выше нашей безопасной глубины. Все против нас…
В 21.30 акустик доложил о шуме винтов в секторе пеленга 315–350 градусов. По докладу БИПа — боевого информационного поста — дистанция до «Китти Хок» 60–70 кабельтовых, курс 180 градусов, скорость 15 узлов. Доклад утверждаю.
В 22.10 всплываю на перископную глубину для очередного сеанса связи. Осматриваю правый и левый курсовые углы. На 90 градусов слева визуально обнаруживаю всю авианосно-ударную группу. Множество бортовых огней. Танкер заправляет корабли. Дистанция 20–30 кабельтовых. Идем контркурсами, то есть навстречу друг другу. Срочное погружение!
И вдруг — мощный удар. Подводная лодка рыскнула на 20° по курсу и вернулась в исходное. Давление в системе гидравлики — ноль.
— Аварийная тревога! Осмотреться в отсеках!
Первая мысль — снесло боевую рубку и распороли легкий корпус. Выдвигаем поочередно выдвижные устройства — перископ, антенны — все работает. Из отсеков докладывают — воды нет, механизмы работают. Скорость по лагу 6 узлов. И тут новый удар — в правый борт! Опять рыскнули… Опять осматриваемся — все в норме. Все да не все. Скорость стала резко падать. Из кормового — седьмого — отсека докладывают — наблюдают биение линии вала. Командир БЧ-5, капитан 2-го ранга инженер Морозов бросился в корму, осмотрел гребной вал — действительно, сильное почти яйцеобразное биение вала. Для сохранения турбины необходимо останавливать ГТЗА — главный турбозубчатый агрегат. Останавливаем. Пытаемся понять, что произошло. Ясно, что по нам проехался авианосец, что второй удар пришелся по винту. Первый, по всей вероятности, погнул стабилизатор. Его размах —17 метров. Видимо, поджал линию вала.
Пускаем в действие вспомогательные линии вала. Они дают нам максимальные ход 5 узлов. А скорость течения в этом районе — 3–4 узла. Не выгребаем… К тому же по докладу командира отсека правая линия вспомогательного вала начала греться. Все. Надо всплывать. Надо просить помощь. Всплыл, уточнили свое место. Посылаю радиограмму на берег. «Столкнулся с неизвестным объектом Потерял ход..»
С берега «К вам вышел АСС “Машук” для буксировки в базу. На борту замкомандующего Тихоокеанским флотом».
Конечно же, американцы нас тут же засекли, и начался усиленный облет палубной авиацией. Налетели, как мухи на мед… Первым подошел к нам ВПК «Адмирал Виноградов». По У КВ договорился с командиром: «Я подниму корму, а вы посмотрите, что у нас с винтами». Такая вот проктология…
Притопил нос, поднял корму. Осмотрели.
— Э-э, да у вас мортира сломана! И лопасти винта погнуты.
Мортира — чугунный прилив для вывода из прочного корпуса гребного вала, и в самом деле треснула, а из нее торчал, держась только за счет собственного веса, обломок гребного вала с винтом Главное, что держался — не булькнул, не унес в пучину тонны морской бронзы. Сколько цветного металла Родине сэкономили! Не оценили…
Подошел к нам спасатель «Машук», взял на буксир. Замкомандующего флотом вышел со мной на связь по УКВ:
— Вы, танкисты хреновы! Натянули шлемы по самые уши и не слышали ни хера! Командир — готовься!
Отвечаю:
— Я всегда готов!
Пока тащили нас за ноздрю до бухты Павловского, американские самолеты облетали нас в хвост и гриву. И еще до самых террвод СССР конвоировал нас фрегат типа «Нокс». Вертолет прилетал, сбрасывал РГБ — радиогидроакустические буи, которые записывали шумы нашего турбогенератора. Поднимать мы их не стали. Американцы в последнее время ставили на них самоликвидаторы, не хватало нам еще ЧП и с буями…
В это же время «Китти Хок» шел в японскую базу Йокосука. Там его сразу же поставили в док и нашли в днище пробоину размером 4x6 метров. Дырка образовалась от нашего винта и как раз в районе цистерны авиационного топлива. Через нее вытекло несколько тысяч тонн авиакеросина Как он у них там не вспыхнул — одному богу известно. Всем повезло — мы не затонули, они не сгорели.
В базе стали разбираться. Причина столкновения — мы определили тип гидрологии как № 1, а фактически она была № 2 — по данным ВПК «Адмирал Виноградов». А это значит, что слой скачка проходил по глубине 30 метров. Мы же не могли им воспользоваться, поскольку все руководящие документы обязывали нас держаться не выше безопасной глубины — 50 метров. По этой причине мы и не слышали авианосца, вышли на опасное сближение. Когда БИП — боевой информационный пост доложил мне дистанцию до главной цели в 60–70 кабельтовых, она, эта дистанция, фактически была в разы меньше — 10–15 кабельтовых. И если учесть нашу немалую скорость… На такой дистанции я и ходовых огней «Китти Хок» не обнаружил — из-за огромной высоты борта Конечно, командир всегда прав и всегда виноват. Была доля и моей вины, не отрицаю. Но море есть море, у него своя физика и своя логика..
В общем, меня с должности командира подводной лодки сняли, перевели служить на берег. Для меня это было ударом похлеще удара в винты. Предлагали мне потом снова вернуться на мостик Но когда я узнал, о каком корабле идет речь — о раздолбанном 675-м проекте, догнивавшем у причала, — отказался. Лучше старпомом на плавающую лодку, чем командиром на такой гроб.
Обидно, конечно. Судьбы командиров у нас решали политработники. В моем случае они забыли, что за одного битого двух небитых дают. Ведь все же мы вернулись без человеческих потерь да и «супостата» из боевой линии надолго вывели…
Друзья потом подшучивали, напиши командиру авианосца, пусть в Америку в гости пригласит. А я им: «Дураков нет, он мне потом такой счет выставит!»
Фотография «Китти Хок» висит у меня в гараже…
Ну, что тут скажешь?! Командиров-аварийщиков у нас никогда не жаловали. Не важно, в какую сумму обходилась государству подготовка такого редчайшего специалиста, как командир атомной подводной лодки. Родина богатая, еще наготовит. А вот командира «Китти Хока» наказывать не стали, хотя ведь и он лодку прохлопал, не уклонился от удара Америка деньги считала…
Обычно такие корабли моряки зачисляли в разряд «несчастливых».
Уже на второй год своей жизни на К-314 заполыхали пожары, которые чудом обошлись без человеческих жертв: за время перехода с Севера на Тихий океан в ее отсеках трижды игрались аварийные тревоги — трижды вспыхивали пожары из-за повышенной влажности в отсеках. Самое опасное возгорание произошло во втором отсеке, когда вдруг вспыхнула гидроакустическая станция.
Спустя десять лет — столкновение с авианосцем «Китти Хок».
Последняя серьезная авария на К-314, которая ее и доконала, произошла за два дня до наступления нового, 1986 года Во время
возвращения с боевой службы в реакторном отсеке произошло расплавление активной зоны. В отсеках поднялся радиоактивный фон, экипаж получил приличную дозу облучения. Лодку решили не восстанавливать — поставили на «вечную стоянку» в бухте Павловского, где в зоне строгого режима дожидались разделки такие же загрязненные ураном атомарины. Она и поныне там стоит, забытая и невезучая… А «Китти Хок» и сейчас еще в строю. Авианосцу свыше 40 лет. Это живой укор нашим адмиралам, которые списывали на металл 15-летние корабли такого же класса.
ПОДВОДНИКИ СРАЖАЛИСЬ ЗА ВЬЕТНАМ
Вице-адмирал Александр Конев:
— Взяться за перо меня побудил рассказ командира американской атомной подводной лодки «Гардфиш» кэптена Дэвида Минтона: «Гардфиш преследует ПЛ ЭХО-2». Опубликован он в прекрасном издании «Подводные лодки Соединенных Штатов», посвященном 100-летию подводных сил США, которые ведут свой отсчет с 11 апреля 1900 года Минтон рассказывал о том, как подводная лодка «Гардфиш», которой он командовал, обнаружила и длительное время следила в зоне Тихого океана за советской подводной лодкой К-184.
Мой личный интерес к американской публикации подогревался тем, что «ПЛ ЭХО-2» была подводной лодкой К-184, на которой я в этом походе имел честь быть младшим штурманом, лейтенантом Командовал ею один из опытнейших и грамотнейших командиров 26-й дивизии подводных лодок ТОФ капитан 1-го ранга Берзин Альфред Семенович. Кто знал его и по долгу службы общался с ним, подтвердят мои слова о нем В дальнейшем он командовал на Камчатке 10-й противоавианосной дивизией подводных лодок Сейчас он контр-адмирал в отставке, продолжает жить и трудиться в городе Санкт-Петербурге, имеет непосредственное отношение к спуску на воду в конце октября 2004 года неатомной подводной лодки «Санкт-Петербург».
События, о которых рассказываю, происходили более 30 лет назад. Начавшаяся холодная война втянула в свою орбиту весь Индокитай- Вьетнам попал в жернова острых идеологических противоречий между СССР и США. Последовала американская агрессия (1965–1973 гг.), по своей сути, жестокая и бескомпромиссная. Лишь в середине 1970-х годов Север и Юг Вьетнама объединились, была провозглашена Социалистическая Республика Вьетнам.
Дипломатическими кругами США, СССР, Вьетнама предпринимались усилия, чтобы разрубить клубок проблем. Последняя попытка наладить взаимоотношения — переговоры в Париже между США и Вьетнамом, но они 9 мая 1972 года были сорваны. Начался новый виток военной конфронтации. Американцы минируют северовьетнамские порты. Советский Союз, помогая вьетнамскому народу, принимает ответные меры.
Итак, 9 мая 1972 года — День Победы. Экипажи подводных лодок, береговые части 26-й дивизии подводных лодок построились на плацу, на технической территории у пирсов на торжественный подъем военно-морского флага и флагов расцвечивания. Подводные лодки, разукрашенные флагами, смотрят на нас своими носовыми оконечностями. И только наша, К-184 пришвартована к пирсу кормой к берегу, развернута своим носом на выход из бухты Павловского. Уже месяц мы находимся в боевом дежурстве, без схода на берег (съезда домой в п. Тихоокеанский).
Чтобы понять, что такое боевое дежурство, нужно разъяснить:
— подводные лодки в базе у родного причала находились в различной степени готовности к выходу в море, а наивысшей была та готовность у подводных лодок, несущих боевое дежурство, которая исчислялась часами. Экипаж дежурной подводной лодки обязан был по приказанию, экстренно приготовив ее к бою и походу, выйти в назначенный район боевого предназначения, в котором действовать в дальнейшем в соответствии с полученным боевым распоряжением При этом запасы продовольствия, материальных средств загружались на полную автономность. Из оружия на борту: 8 крылатых ракет «П-6» для стрельбы по морским целям, две из них с ядерным боеприпасом, торпеды — как для стрельбы по надводным целям, так и по подводным лодкам, две из них также в ядерном снаряжении.
Торжественным маршем экипажи подводных лодок прошли мимо трибуны, на которой находилось командование 26-й дивизии во главе с контр-адмиралом И.И. Вереникиным и отправились на прогулку к памятнику моряку-тихоокеанцу возле топливного склада на въезде в живописную долину, где расположилась база дивизии. Пройдя возле могучего матроса с автоматом в одной руке и гранатой в другой, мы вернулись в казармы, зная, что впереди праздничный обед Кормили, кстати, в те годы очень хорошо, не сравнить с нынешними временами. Государство заботилось о подводниках.
В своих воспоминаниях командир ПЛ К-184 А.С. Берзин пишет: «После торжественных мероприятий я зашел к оперативному дежурному и прочитал разведсводку:
«Район полуострова Индокитай. Боевые действия против патриотических сил Индокитая из Тонкинского залива (130 миль севернее Да-Нанга) вели АВУ “Корал Си”, “Китти Хок”, “Саратога”; и из района 170 миль юго-восточнее Сайгона АВУ “Констелейшн” в обеспечении 38 кораблей. За сутки с авианосцев совершено 353 самолетовылета, из них на удары — 256.
Во второй половине дня ТОФ перевели в повышенную боевую готовность, а нашей подводной лодке объявили боевую тревогу. В установленный норматив экипаж уложился. Приказано всем находиться на лодке, главную энергетическую установку (ГЭУ) пока не вводить. Вечером вызвал меня к себе в кабинет командир дивизии контр-адмирал Вереникин И.И. и приказал вводить оба борта главной энергетической установки (проще, заводить реактор), коротко сказал: “Идёте в Южно-Китайское море поддерживать братский Вьетнам”. Кроме того, от него я узнал, что туда же за нами пойдут. К-45 (командир — капитан 1-го ранга Ю.Н. Ганжа и К-57 (командир — капитан 1-го ранга Ю.Ф. Шиповников)».
В это время кэптен Д. Минтон «охранял» наш покой на подступах к острову Аскольд, рядышком с нашим Владивостоком, ведя разведку. Значительную часть времени ПЛ «Гардфиш» находилась на перископной глубине, пишет Минтон, что, конечно, снижало скрытность «Гардфиша», но он считал для себя главным не прозевать выход нашей подводной лодки из залива Стрелок Как показало время, расчет оправдался, тем более что американец, вероятно, не сбрасывал со счетов и праздник Победы, отмечаемый нами.
10 мая к утру оба борта у нас были введены в турбогенераторный режим. Боевой приказ пришел телеграммой, которую вручил командиру вместе с маршрутом на карте начальник штаба дивизии капитан 1-го ранга Абрамов М.Б. Последний инструктаж у командира дивизии, после чего К-184 отошла от пирса и начала движение по маршруту.
В экстренном порядке подлодки 26-й дивизии подводных лодок ТОФ начали готовиться к выходу в море на боевую службу. Маршрут для всех один — в Южно-Китайское море, районы патрулирования на подступах к Вьетнаму.
Д. Миетон пишет: «Летом 1972 года ПЛ “Guardfish” (SSN 612) находилась в Японском море, когда мировые события подтолкнули ее и ее экипаж на участие в приключении века. С провалом парижских мирных переговоров 9 мая война во Вьетнаме приняла более крутые обороты, и наши войска начали минирование Хайфонга и других важных северовьетнамских портов, чтобы отрезать северовьетнамскую армию от поставок с моря. На “Guardfish” поступило сообщение с предупреждением о возможной ответной военно-морской операции со стороны Советов. Мировая ситуация была накалена до предела Никто не знал, как Советский Союз отреагирует на минирование. “Guardfish” заняла позицию около самой большой военной базы Советов в Тихом океане, на перископной глубине. Поздно вечером 10 мая визуальным наблюдением была обнаружена подводная лодка, пересекающая фарватер на большой скорости и направляющаяся прямо к ожидающей ее “Guardfish”. При более близком контакте в надвигающейся темной массе визуально удалось различить советскую ракетную ПЛ класса “Echo-2”».
Итак, волей случая мы вышли на подводную лодку Д. Минтона, вернее шли в надводном положении курсом 180° прямо на юг. Оставляя за кормой Аскольд, я думал о том, когда снова придется увидеть этот остров, красиво выступающий из недр залива Петра Великого.
Дорога была проторенная, по ней постоянно развертываются подводные лодки в южную часть Японского моря, поэтому проблемы, где маневрировать, чтобы с максимальной вероятностью обнаружить выход наших подводных лодок, у Дэвида Минтона не было.
Спешка с отправкой подводных лодок в Южно-Китайское море, очевидно, не позволила оперативному управлению ТОФ тщательно спланировать и начать скрытное развертывание подводных лодок, в том числе с применением мер дезинформации и отвлечения сил разведки на ложное направление.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.