Роковое испытание
Роковое испытание
27 января 1967 года астронавты Гриссом, Уайт и Чаффи подошли к стартовой площадке 34, где устаревшая модель капсулы командного отсека была установлена на не заправленной топливом ракете-носителе Сатурн-1В (37, с. 101). Это был тот же тип ракеты, который поднимал меньшие по размеру и массе капсулы Близнецов. Впоследствии эта устаревшая капсула была заменена — перед запуском первой настоящей миссии программы «Аполлон».
В тот день была генеральная репетиция. Однако обслуживающему персоналу по какой-то причине забыли сказать о том, что легковоспламеняющиеся строительные материалы необходимо убрать с непосредственного места запуска. Срочность этого испытания объяснялась тем, что запланированная пилотируемая миссия постоянно откладывалась. В NASA говорили о серьезных намерениях отправить Аполлон-1 в космос, несмотря на то что ни ракета Сатурн-5 (лунная ракета), ни капсула Аполлон испытаний в космосе вообще не проходили.
Разве у вас не возникло бы подозрений? Видимо, и Гриссома что-то встревожило, поскольку он попросил Джо Шиа (Joe Shea), главного администратора NASA, пройти это испытание вместе с ним (4, с. 187). Шиа отказался, сославшись на то, что невозможно подключить четвертую пару наушников. Трудно поверить, что это было невыполнимо в течение 24 часов, имевшихся в распоряжении техников. Если бы у меня была бригада специалистов, не способных установить один дополнительный разъем для наушников за такой период времени, я бы уволил к черту всю бригаду!
К 13:00 трое астронавтов были пристегнуты к креслам, а люки — задраены. Позже выяснилось, что эти люки были спроектированы настолько неудачно, что и в обычной-то ситуации понадобилось бы семь-восемь минут, чтобы открыть их, и то с обязательной помощью извне. Изначально астронавты планировали провести в капсуле несколько часов, отрабатывая переключение нужных тумблеров в соответствии с последовательностью команд компьютерной тренажерной программы. Но в спешке оставили без внимания тот факт, что каждый раз переключение тумблеров порождало маленькие искорки.
Во время испытания капсулы Аполлона на площадке 34 Гриссом и его экипаж, имитируя реальные условия запуска, находились в 100 % кислороде. В тот день они даже несколько раз докладывали о запахе гари. Специалисты с датчиками открывали люки, но ничего не обнаруживали. Что не удивительно — ведь каждое открывание люков просто выветривало запах!
Эти неурядицы только затягивали испытание, а времени оставалось все меньше (15, с. 186). Легковоспламеняющиеся материалы входили в контакт со сжатым кислородом всякий раз, когда кабина заново заполнялась чистым газом. При окислении выделяется тепло, и даже если этот процесс прервать, материал остается нагретым. С каждым новым наполнением капсулы кислородом температура воспламеняющихся материалов повышалась.
Как известно, в нормальных условиях кислород, содержащийся в воздухе, окисляет почти любой материал. То, что мы называем ржавчиной, есть не что иное, как очень медленное окисление. Если материал хотя бы как-то изолирован, то тепло, выделяемое этим процессом, не может быстро отводиться. Это приводит к небольшому увеличению температуры, что, в свою очередь, ускоряет дальнейшее окисление. Без отвода тепла возникает самоускоряющийся замкнутый цикл. Температура будет повышаться до тех пор, пока не достигнет точки возгорания. В этот момент материал воспламеняется, и происходит самовозгорание.
Центр управления стремился сэкономить время. Позднее в отчете комиссии по расследованию причин катастрофы появятся такие слова: «Чтобы сэкономить время, космическое агентство решило немного сократить программу». Неизвестный гений приказал наполнить капсулу чистым кислородом до давления не то 1,14 атм, не то 1,37 атм. Обратите внимание, что конкретное имя в отчете не указано — все агентство решило взять на себя вину. Какое потрясающее сострадание!
Мне с большим трудом верится, что ни умники из Центра управления, ни сами астронавты не знали, как устроена калориметрическая бомба. Воспламеняющийся материал, сжатый кислород и искра — именно это и было перед ними!
В больнице категорически запрещается курить в комнате, где используется кислород, а ведь там мизерное количество кислорода при низком давлении… И каждый осознает степень опасности! А тут очень образованные люди, со всевозможными учеными степенями, наверняка изучавшие химию и знакомые с кислородной сваркой, спокойно вошли в капсулу, зная, что она будет наполнена чистым кислородом под атмосферным давлением. Гриссом был летчиком-испытателем и техническим специалистом, а Чаффи и Уайт имели ученые степени в проектировании и аэронавтике. Они не читали отчетов NASA о предыдущих пожарах? Или, может быть, им просто «забыли» сказать, что испытание будет проходить в чистом кислороде и при таком давлении?
В 17:45 Гриссом высказал претензии к связистам за помехи в и без того постоянно пропадавшей радиосвязи:
«Как вы собираетесь отправить нас на Луну, если вы не можете даже наладить связь с земной станцией? Давайте, занимайтесь делом!» (37, с. 96)
Тем временем, в 18:00 Коллинз принял участие в общем собрании астронавтов. Дадим ему возможность рассказать об этом мероприятии в одном невероятном абзаце (7, с. 270).
«В пятницу, 27 января 1967 года, офис астронавтов был необычайно тих, если не сказать заброшен. Ал Шепард, который заведовал делами, где-то пропадал, равно как и все старики. Но секретарша Шепарда сказала, что кто-нибудь должен появиться на пятничном собрании служащих. Я был главным астронавтом из оставшихся, поэтому пошел в офис Слэйтона с блокнотом в руке, чтобы набросать в нем всякие мелочи еще на одну неделю. Дийка на месте тоже не было, и совещание вел Дон Грегори, его заместитель. Мы едва успели начать, когда зазвонил красный экстренный телефон на столе Дийка. Дон взял трубку и некоторое время невозмутимо слушал. Мы не сказали ни слова. Красные телефоны были частью моей жизни, и когда они звонили, то чаще всего это было проверкой связи или сообщением об аварии или проблемах с летательным аппаратом. Через некоторое время, которое показалось вечностью, Дон повесил трубку и сказал очень тихо: «Пожар на космическом корабле». Этого было достаточно. Никаких сомнений не оставалось в том, о каком корабле шла речь (012), кто в нем был (Гриссом, Уайт и Чаффи), где (стартовая площадка 34 на мысе Кеннеди), почему (целевое испытание системы) и что именно произошло (смерть — и, желательно, мгновенная). Все, о чем мы могли подумать, — о боже, такая очевидная вещь, и мы ее не предусмотрели. Мы беспокоились, что специалисты могут что-то не запустить или не остановить; нас волновали возможные утечки; мы напряженно размышляли о том, как пламя может распространяться в невесомости, и придумали, как уменьшить давление внутри кабины, чтобы остановить пожар в космосе. Но прямо здесь мы сажаем трех человек в космический корабль, привязываем к креслам, запираем громоздкими люками и не оставляем им путей эвакуации при пожаре.
О да, на случай возгорания сопла были пространные, хоть и бесполезные, инструкции по спасению от огня, но пожар внутри корабля просто не мог случиться. Однако он случился! Ведь 100-процентную кислородную среду мы планировали использовать в космосе при пониженном давлении в 0,34 атмосферы. А на стартовой площадке давление было выше атмосферного, около 1,09 атм. Зажгите сигарету в чистом кислороде при таком давлении — и вы увидите лучший фокус в своей жизни: она превратится в пепел в течение двух секунд. Молекулы кислорода, спрессованные при таком давлении, любой «огнеопасный» материал превращают во «взрывоопасный"».
Совещание в пятницу в 18:00? Вам не кажется, что это пятничное совещание было первым и последним в долгой истории американской правительственной бюрократии?
Любопытно также отметить, что здесь Коллинз говорит о давлении в 1,09 атм. Как мы помним, по другим данным, оно было значительно выше…
В 18:31:03 один из астронавтов почувствовал запах дыма и закричал «Пожар!». Находящиеся внутри приложили все усилия, чтобы эвакуироваться. Но чтобы открыть трехстворчатый люк, даже при отсутствии паники требовалось не менее девяти минут… У экипажа Гриссома не было и девяноста секунд — калориметрическая бомба пришла в действие. Астронавты замолчали навсегда.
Внутреннее давление в капсуле резко возросло от большого количества горячих газов. Этот короткий пожар был настолько интенсивным, что расплавил серебряный соединитель на кислородной трубе, фактически открыв неограниченный доступ кислорода в огонь.
В 18:31:17, через 14 секунд после появления запаха дыма, давление достигло порядка 2 атм, и капсула раскололась, тем самым выпустив тепло и загасив пламя. Но было уже поздно.
Про ожоги, полученные астронавтами в ходе предыдущих испытаний, всем было известно. В 1964 году NASA даже издало отчет доктора Эммануэля Рота (Dr. Emmanuel М. Roth) о сложностях использования чистого кислорода даже при низком давлении. Любой грамотный специалист должен был представлять себе, насколько опасен кислород при 1,14 или 1,37 атм! Поэтому я не верю в «стандартную процедуру» проведения испытаний. Как и в то, что Гриссом и его экипаж были предупреждены об этих параметрах.
NASA не только проигнорировало результаты собственных исследований при низких показателях давления, но и откровенно перегнуло палку, выставив давление выше атмосферного.
Кеннан и Харви высказали следующее:
«Большинство американских ученых не могли поверить своим ушам, когда узнали о случившемся. Кислород под таким давлением попадает в категорию «кислородной бомбы"» (19, с. xi).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.