Глава III. Средиземноморский поход АПЛ К-141 «Курск»
Глава III. Средиземноморский поход АПЛ К-141 «Курск»
По плану подготовки к походу в Средиземное море экипаж АПЛ К-141 «Курск» должен был с середины января 1999 года приступить к обучению в Учебном центре ВМФ города Обнинска. Атомная подводная лодка на период обучения первого экипажа передавалась в эксплуатацию второму экипажу.
Из-за отсутствия на Северном флоте денежных средств первый экипаж К-141 «Курск» прибыл на учебу с большим опозданием. Командование флота приняло решение сократить учебную подготовку экипажа в учебном центре. Приказ главнокомандующего ВМФ запрещал сокращать сроки обучения подводников в учебных центрах, но, как уже не раз говорилось, руководство Северного флота давно перестало обращать внимание на какие-либо запреты и требования старших начальников ВМФ. Они самостоятельно принимали любые решения, и Главный штаб ВМФ не мог что-либо поделать с таким произволом на Северном флоте. Так было и в этот раз. Опрометчивое решение руководителей Северного флота сократить сроки обучения экипажа К-141 «Курск» в центре подготовки подводников никто из вышестоящих начальников Главного штаба ВМФ не поправил.
В заключительном акте проверки уровня профессиональной подготовленности экипажа командование учебного центра ВМФ отметило тот факт, что из-за малых сроков экипаж К-141 не прошел в полном объеме обучения по вопросам боевого применения торпедного оружия, ядерной безопасности, ведения борьбы за живучесть подводной лодки и мерам безопасности при выполнении практических боевых упражнений в море. На эту запись никто не обратил внимания ни в штабе Северного флота, ни в штабе 1-й флотилии подводных лодок, ни в штабе 7-й дивизии. После возвращения экипажа с обучения сразу же была начата подготовка к походу. В августе 1999 года первый экипаж «нa бумаге» выполнил весь необходимый перечень мероприятий которые предусматривались планом подготовки дальнего похода. Фактически два важных пункта этого плана оказались невыполненными. На АПЛ «Курск» в 1998 году проводился доковый ремонт. После такого ремонта положено испытывать корпус подводной лодки и все ее системы погружением на рабочую глубину. Плавание на рабочей глубине погружения должны проводить и те подводные лодки, которые готовятся к дальним походам. К-141 не выполняла глубоководного погружения на государственных испытаниях, после докового ремонта и в период подготовки к дальнему походу. В этих случаях требования служебных документов существенно ограничивают боевые возможности подводной лодки, потому что плавание АПЛ в море без испытаний корпуса на рабочих глубинах погружения создает угрозу безопасности экипажа. Эти требования знали руководители Северного флота и по отчетным документам подводная лодка глубоководные испытания выполнила.
Второй пункт плана подготовки, который экипаж «Курска» не выполнил, касался боевых упражнений. Как уже ранее говорилось, перволинейные экипажи подводных лодок должны ежегодно выполнять стрельбы практическим торпедным оружием. Такие же требования были установлены и в отношении тех экипажей, которые готовились к дальним походам. Первый экипаж К-141 «Курск» не выполнял практических торпедных стрельб ни в 1998 году, ни в 1999 году, ни в процессе подготовки к походу в Средиземное море. Чтобы скрыть факт неготовности АПЛ К-141 «Курск» к походу, командование Северного флота и 1-й флотилии подводных лодок произвели ложный доклад в Главный штаб ВМФ о том, что экипаж и подводная лодка полностью готовы к походу и получили разрешение с Москвы на его выполнение. Недостатков в подготовке экипажа и корабля к походу Главный штаб ВМФ не заметил.
К-141 «Курск» вышла в море и в течение почти 3-х месяцев в Средиземном море и в Атлантическом океане выполняла задачи поиска и слежения за авианосными ударными группировками потенциального противника. О результатах похода мне известно из средств массовой информации. Командование Северного флота назвало этот поход «уникальным и героическим» и представило командира подводной лодки к званию Героя России, а членов экипажа к награждению высокими государственными наградами. Какой героизм проявили подводники во время похода в средствах массовой информации не сообщалось. Совсем недавно подобные походы в Средиземное море с такими же задачами, какие были поставлены экипажу «Курска», совершали сотни атомных и дизельных подводных лодок, и ничего героического в этом не было. Подводники выполняли свои повседневные обязанности и учебно-боевые задачи. Но командование Северного флота отличное выполнение поставленных задач в море экипажем К-141 посчитало подвигом. На Северном флоте руководители уже давно признавали любой выход кораблей и подводных лодок в море героическим поступком, но об этом рассказ будет чуть позже.
Продолжим разговор о походе К-141 «Курск» в Средиземное море. «Трубадуры» Главного штаба ВМФ, военные писатели Н. А. Черкашин и В. В. Шигин написали об этом походе такую чушь, что читать их лживое сочинительство просто невыносимо. «Новейшая российская подводная лодка, „убийца авианосцев“, вызвала в рядах 6-го флота США настоящую панику. Наверное, нечто подобное бывает, когда в центре овечьей отары внезапно появляется матерый волк. А потому с появлением „Курска“ среди лениво плавающих американских армад все стали разбегаться», — так пишет о действиях подводной лодки в Средиземном море капитан 1-го ранга В. В. Шигин. Какой-то бред незадачливого пропагандиста 70-х годов XX столетия. Назвать Средиземноморский флот США, который постоянно ведет боевые действия на Ближнем Востоке и в Персидском заливе, «лениво плавающими армадами» может только человек, по меньшей мере, несведущий.
Командующий Северным флотом, который в мирное время все время где-то воевал («всю мою походную жизнь снаряды падали рядом, осколки мимо виска проносились…» — В. А. Попов), так оценивает результаты плавания АПЛ: «Поход „Курска“ был осуществлен по моему замыслу. Командиру „Курска“ удалось полностью реализовать нашу идею. Корабль прорывался в Средиземное море через Гибралтар. Это был не прорыв, а песня! Да и затем действия были в высшей степени грамотные, отработаны вопросы применения оружия и осуществлено слежение за американским АУГ. (Авианосно-ударная группа — Авт.) 3а этот поход я представил командира „Курска“ к званию Героя России, а экипаж к орденам и медалям».
В связи с такими высказываниями возникает необходимость разъяснить бывшему командующему флотом некоторые азбучные морские истины. Во-первых, Гибралтар — это военно-морская база Великобритании. Все суда, которые следуют в Средиземное море со стороны Атлантического океана, проходят не Гибралтар, а Гибралтарский пролив. Во-вторых, термин «прорыв» обозначает тактический прием, который применяют корабли при ведении фактических боевых действий в военное время. В военное время боевые надводные корабли и подводные лодки прорывают минные заграждения, противолодочные рубежи, морские районы, блокированные противником. Гибралтарский пролив согласно международно-правовым соглашениям о свободе мореплавания, рассматривается как часть открытого моря. Он всегда свободен для плавания судов и боевых кораблей всех наций. Даже во времена Второй мировой войны Гибралтарский пролив был открыт для судоходства. Никто не прорывается через Гибралтарский пролив в мирное время, через него свободно проходят все суда и корабли, в том числе и атомные подводные лодки в подводном положении. АПЛ К-141 не прорывалась «через Гибралтар», она свободно проходила через Гибралтарский пролив, и в этом ей никто не препятствовал. Командующему флотом такие вещи надо знать.
Мне неизвестны подробности того, как К-141 «Курск» «отработала вопросы применения оружия и осуществила слежение за американской АУГ». Тем не менее, позволю себе дать оценку эффективности наблюдения наших подводных лодок за американскими АУГ и АМГ (авианосная многоцелевая группа — Авт.) на примере плавания одной из атомных подводных лодок Тихоокеанского флота.
В середине 90-х годов XX столетия атомная подводная лодка Тихоокеанского флота 949 А проекта выполняла задачи в Тихом океане. Во время плавания она обнаружила АУГ ВМС США, которая совершала переход из Тихого океана в Индийский, в зону Персидского залива, и установила за ней скрытное наблюдение. Через некоторое время по приказанию штаба Тихоокеанского флота наблюдение за АУГ было прекращено и АПЛ возвратилась в базу. За успешное выполнение учебно-боевых задач в море экипаж подводной лодки командованием флота был представлен к награждению государственными наградами.
Прошло два месяца. Один из офицеров Главного штаба ВМФ в Москве получил письмо от знакомого американского морского офицера, с которым он общался во время взаимных официальных визитов. Американский коллега в письме рассказывает о своей семье и о себе. О себе американский офицер написал, что он находится на кораблях АУГ ВМС США в зоне Персидского залива и приглашает российского офицера в гости после того, как тот вернется из плавания. Заканчивалось письмо постскриптумом, где как бы невзначай американский офицер сообщает своему российскому другу о том, что когда его АУГ совершала плавание в Тихом океане, за ними наблюдала российская атомная подводная лодка. Сообщалось также о том, что АПЛ при наблюдении за американскими боевыми кораблями четко выполняла требования двусторонних договоренностей между США и Россией и ближе установленных Договором расстояний к АУГ не приближалась.
Читателям думаю, ясно о какой атомной подводной лодке России шла речь в письме американского офицера. Речь шла о АПЛ Тихоокеанского флота, которая два месяца назад скрытно, как казалось командиру подводной лодки, осуществляла наблюдение за АУГ ВМС США в Тихом океане. О том, что за АПЛ велось контрнаблюдение противолодочными силами США, экипаж подводной лодки не догадывался и такого наблюдения за собой не обнаружил.
Своим письмом американский моряк специально еще раз объяснил российскому коллеге, что практически за всеми нашими атомными подводными лодками в океане, в открытом море, в прибрежных районах осуществляется постоянное скрытное наблюдение со стороны ВМС США и их союзников.
Такое наблюдение они начали осуществлять не сегодня и не вчера. Начиная с 70-х годов XX столетия большинство наших атомных подводных лодок при нахождении в море отслеживались вероятным в то время противником. Мы подводники, как говорят, «спиной чувствовали» это наблюдение (слежение), мы имели косвенные и прямые доказательства этому, но открыто говорить об этом своим старшим начальникам боялись. Тот, кто сомневался в боевых возможностях советской техники, привлекался к строгой ответственности. Несколько лучших командиров подводных лодок и офицеров-руководителей дивизий подводных лодок Тихоокеанского флота были сняты со своих должностей лишь за то, что позволили себе высказать собственное мнение о высоких боевых возможностях американских атомных подводных лодок.
Руководство ВМФ СССР не признавало никаких сведений, поступивших от командиров атомных подводных лодок, о том, что противолодочные силы ВМС США благодаря своим техническим возможностям часто обнаруживают наши подводные лодки и устанавливают за ними (в основном за АПЛ стратегического назначения) длительное скрытое наблюдение. Во всех случаях, когда становилось ясно, что наша подводная лодка отслеживалась ВМС США, командование ВМФ СССР объясняло это низкой тактической подготовкой командира и экипажа подводной лодки. После чего следовали оргвыводы. Командир подводной лодки привлекался к дисциплинарной и партийной ответственности. Ему задерживалось присвоение очередного воинского звания, откладывалось направление на учебу и продвижение по службе. Командира подводной лодки могли снять с должности и назначить на берег. Но от этого боевые возможности наших атомных подводных лодок не улучшались. Репрессивные меры привели к тому, что командиры, при плавании в море, перестали замечать за собой слежение со стороны ВМС иностранных государств, и плавание наших подводных лодок в океане стало «скрытным». Этого и добивались «мирные флотоводцы» СССР. Тот факт, что наши подводные лодки по своим тактико-техническим характеристикам не могли противодействовать такому наблюдению их не волновал. Они не хотели признавать наличие у США и их союзников на большей части акватории морей и океанов высокоэффективной системы противолодочного наблюдения, которая позволяла с высокой вероятностью обнаруживать наши подводные лодки, где бы они не находились. Они не хотели признавать того факта, что боевые характеристики американских атомных подводных лодок по сравнению с нашими были выше и командиры советских подводных лодок просто по техническим возможностям своей АПЛ не могли их обнаружить. «Мирные флотоводцы» СССР везде и всегда утверждали один и тот же лживый постулат: «Разрыв между боевыми возможностями атомных подводных лодок США и СССР ликвидирован». Так им виделось в уютных московских кабинетах. В море все было по-другому. Развернув в океанах и прилегающих морях стационарную систему раннего обнаружения подводных лодок «СОСУС», разместив на боевых кораблях и противолодочной авиации высокоэффективные технические средства обнаружения подводных лодок, создав в проливах и естественных узкостях морей постоянно контролируемые морские зоны, объединив боевые возможности стационарных и подвижных средств обнаружения подводных лодок с возможностями космической и радиотехнической разведки, США в начале 70-х годов XX столетия в мирное время создали глобальную систему наблюдения за подводной, надводной и воздушной обстановкой, практически, по всей акватории Мирового океана. На создание такой системы США затратили огромные денежные средства, привлекли весь научный и технический потенциал. Были проведены фундаментальные исследования большей части морей и океанов, разработаны и созданы действующие образцы боевых техники наблюдения с применением самой современной вычислительной техники и технологий. Эта система наблюдения работала эффективно. Практически любое плавание наших атомных подводных лодок (особенно ракетных АПЛ) в морях и океанах контролировалось противолодочными силами США. Когда вначале 80-х годов XX столетия в ответ на размещение США в Европе оперативно-тактических ядерных ракет «Першинг-2» и попытку развернуть стратегические противоракетные средства обороны СССР принял решение приблизить районы боевого патрулирования своих ракетных подводных лодок непосредственно к побережью США, наши командиры подводных лодок воочию убедились в том, как действует эта система. Когда президент США Р. Рейган говорил о том, что наши стратегические атомные подводные лодки в районах боевого патрулирования постоянно находятся под прицелом противолодочных сил США, он не блефовал. Тогда противолодочные силы США не старались осуществлять скрытное наблюдение. Наоборот, они открыто демонстрировали свои намерения, опасно маневрировали, давили на психику учебными атаками, которые невозможно было отличить от боевой атаки.
Наши руководители ВМФ на все заявления США о том, что советские подводные ракетоносцы в случае необходимости будут немедленно уничтожены, отвечали: «Американская пропаганда. У США нет возможностей уничтожить все наши АПЛ». И продолжали упорно посылать свои подводные ракетоносцы к американскому побережью на заклание. «Богатый опыт» борьбы четырех советских дизельных подводных лодок со всем Атлантическим флотом США у «мирных флотоводцев» уже был. В 1962 году, во времена Карибского кризиса, они послали четыре дизельные подводные лодки в Атлантику, чтобы заставить американцев снять морскую блокаду Кубы. Что из этого получилось, знают все подводники СССР и России. Американцы обнаружили все четыре подводные лодки, принудили их всплыть в надводное положение и с «морскими почестями» выпроводили с Атлантического океана домой. Через 20 лет «флотоводцам» этот плачевный опыт снова пригодился. Они убедили советское правительство держать ядерные ракеты не на Кубе, а рядом с Кубой, на советских подводных ракетоносцах. При этом забыли доложить руководителям СССР, что океанский ракетно-ядерный морской флот страны не может обеспечить боевую устойчивость АПЛ вблизи побережья США, поэтому советские подводные лодки в этих районах боевого патрулирования были беззащитны и беспомощны. После катастрофы ракетной атомной подводной лодки К-219 в Атлантическом океане в 1986 году, руководители нашей страны поняли, что с волюнтаристскими решениями «флотоводцев» надо заканчивать. С этого момента наши ракетные подводные лодки перестали выходить на боевое патрулирование к берегам США.
«Флотоводцы эпохи Горшкова» считали учения о войне на море как иностранных, так и своих теоретиков военно-морского искусства буржуазным учением. Они критиковали научные труды П. Госта, А. Мехэна, Ф. Коломба, С. О. Макарова, Н. Л. Кладо, А. В. Немитца, Б. Б. Жерве по вопросам развития военно-морских сил и морской стратегии, не видели ничего поучительного для советского ВМФ в тех морских операциях, которые проводили ВМС США, Великобритании, Германии, Японии во Второй мировой войне. Настольной книгой о войне на море для «мирных флотоводцев» стало произведение их непосредственного начальника С. Г. Горшкова «Морская мощь государства», где излагался один единственный взгляд на проблему современной войны на море — советский океанский ракетно-ядерный флот по боевой мощи способен противостоять флотам США и НАТО на всех морях и океанах и может проводить стратегические наступательные и оборонительные операции на океанских театрах военных действий.
Нельзя ошибаться и лгать в любом деле, но сознательно врать в военном деле, — значит сознательно подвергать опасности уничтожения миллионы своих сограждан. «Неправильное знание, хуже, чем незнание» — говорил немецкий педагог А. Дистервег. Советские начальники ВМФ сознательно врали о том, что наш флот способен решать любые задачи в океане, что наши боевые корабли по боевым возможностям не уступают американским кораблям, что наши военные моряки лучшие в мире профессионалы морского дела, что три сотни атомных и дизельных подводных лодок вместе с морской ракетоносной авиацией способны разгромить любого морского врага.
Сегодня ученики «мирных флотоводцев эпохи С. Г. Горшкова» сознательно вводят в заблуждение общественность страны, говоря о том, что тяжелый атомный крейсер «Петр Великий» — это корабль XXI века, что еще не построенная атомная подводная лодка «Юрий Долгорукий» является лучшей в мире, что наши атомные подводные лодки огромного водоизмещения по уровню шумности не отличаются от современных американских атомных подводных лодок. На самом деле, советский военно-морской флот после окончания «холодной войны» в одночасье развалился и перестал существовать. Оказалось, что самые новые и современные боевые надводные корабли и атомные подводные лодки СССР имеют низкие боевые характеристики, вооружены неэффективным оружием, дороги в повседневном обеспечении и обслуживании. Оказалось, что флот ВМФ СССР не имел сил и средств боевого обеспечения, что в его составе имелась масса разношерстных проектов боевых кораблей, а возможности предприятий судостроительного комплекса страны не обеспечивали потребности флота в ремонтах этих кораблей. Оказалось, что флоту СССР не нужны были подскальные сооружения для укрытия кораблей, на которые израсходованы огромные денежные и материальные средства, не нужны были атомные корабли разведки и наблюдения за космическими объектами, не нужна ракетная система «Тайфун». И вообще, был сделан вывод о том, что советский океанский ракетно-ядерный флот не был сбалансирован по боевому составу, по целям и задачам. Такой вывод сделали те же «флотоводцы», которые этот флот строили.
Напрашивается вопрос: «А где же вы раньше были со своими выводами, когда составляли стратегические и оперативные планы применения флота в ракетно-ядерной войне?» Все «флотоводцы-соратники С. Г. Горшкова» и их ученики не высказали ни одного возражения или сомнения по поводу такого строительства океанского флота и по формам его боевого применения. Все единогласно поддерживали морскую стратегию СССР, которая определяла прямое противоборство флота СССР с объединенными флотами США и НАТО на всех морях и океанах без какого-либо прикрытия своих сил в море, без прикрытия своих коммуникаций, без системы передового базирования. Все единогласно поддерживали доктриальные положения военно-морской стратегии «эпохи С. Г. Горшкова» о том, что будущая война СССР с США и НАТО будет ядерной войной, а значит для такой войны нужен флот разового применения. Сами «флотоводцы» в такой войне думали уцелеть, поэтому они планировали руководить морскими операциями, сражениями, боями с железобетонных противоатомных бункеров на берегу, а не с кораблей. В советском ВМФ не было ни одного корабля боевого управления силами в море, с которого командующие и их штабы могли бы осуществлять руководство морскими операциями. Что же это за океанский флот, который управляется с берега? Ответа на этот вопрос не дают даже нынешние «флотоводцы» — ученики «мирных флотоводцев». Вот такой океанский флот и был построен в СССР. Он «тихо скончался» после «разового применения в „холодной войне“». Приучив командиров кораблей бояться собственных выводов о боевых возможностях своих сил и сил вероятного противника, заставив их извлекать «правильный» опыт из морских походов, обязав их ни на шаг «не отходить» от требований тактических руководств, которые разработаны были в тиши кабинетов академий и научных военных институтов, «мирные флотоводцы» полностью истребили творческий ум наших морских офицеров в вопросах оперативного искусства, тактики, развития военно-морских сил, боевой устойчивости, живучести и непотопляемости боевых кораблей.
Отсутствовал обмен между флотами практическим опытом в решении учебно-боевых задач. Ни на разных служебных совещаниях и сборах, ни в военно-морских училищах, ни на курсах повышения квалификации офицеров, ни в академиях не велось каких-либо дискуссий по вопросам военно-морской науки и практики. В журнале «Морской сборник» печатались только те статьи по морским вопросам, которые пропускала жесточайшая цензура Главного штаба ВМФ. В таких условиях офицеры на флотах развивать морскую науку и практику не могли. Они не боялись вероятного противника, но испытывали страх перед своими начальниками. «Вирус страха» и сегодня присутствует в крови наших флотских командиров, потому что в российском ВМФ против этого вируса еще нет вакцины под названием «правда». Командование Северным флотом, рассказывая об особенностях похода АПЛ «Курск» в Средиземное море, отмечает тот факт, что при поиске этой подводной лодки флот США и НАТО израсходовал десятки миллионов долларов и сжег тысячи тонн корабельного и авиационного топлива. Если «флотоводцы» Северного флота знают, сколько средств затратили американцы и натовцы на обнаружение АПЛ «Курск», то они должны знать и то, сколько времени велось скрытное наблюдение за АПЛ «Курск». США и НАТО денег «на ветер» не бросают. Если у руководства Северного флота таких данных нет, советую им обратиться за помощью в штаб Объединенного командования Вооруженными силами США в зоне Атлантического океана. Думаю, что с учетом добрососедских отношений между Россией и странами НАТО, они не откажут и сообщат, с какой эффективностью решала свои задачи в Средиземном море и в Атлантике АПЛ К-141 «Курск», и сколько суток противолодочные силы осуществляли за ней наблюдение. АПЛ «Курск» была новейшей атомной подводной лодкой России, которая ни разу не была в океанской зоне, редко выходила в Баренцево море. Я абсолютно уверен в том, что морские силы США и НАТО после прибытия АПЛ «Курск» в зону их ответственности, во всю постарались, чтобы «шумопортрет» и характерные индивидуальные признаки К-141 обязательно присутствовали в их картотеке шумов наших кораблей. Противолодочное наблюдение США и НАТО в зоне Атлантического океана и Средиземного моря не хуже, чем в зоне Тихого океана.
Тем не менее, я не утверждаю, что за К-141 «Курск» во время плавания в Средиземное море велось наблюдение со стороны противолодочных сил США и НАТО. У меня нет таких данных, а то, о чем я рассказал выше, только мое субъективное мнение.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.