Глава 1 Любострастный Гарри

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 1

Любострастный Гарри

Генриха VIII принято считать типичным образцом похотливых монархов. Хотя он и был чудовищным тираном, его сексуальные излишества, похоже, снискали ему любовь англичан, которая не ослабевает на протяжении веков. Однако он не являлся таким сексуальным гигантом, как это представляется. По имеющимся сведениям, Генрих VIII был единственным английским королем, имевшим больше жен, чем любовниц.

Несмотря на приобретенную позднее весьма щекотливую славу, Генрих VIII воспитывался своим строгим отцом Генрихом VII в духе целомудрия, вдали от мирских соблазнов, доступных большинству юных принцев. В 1509 году восемнадцатилетний и пока еще холостой Генрих взошел на престол. Менее чем через два месяца он женился на Екатерине Арагонской, вдове его брата Артура, принца Уэльского, скончавшегося в 1502 году. Хотя этот брак можно рассматривать как попытку сохранения важного для Англии союза с Испанией, Генрих, казалось, искренне любил Екатерину, которая была старше его на шесть лет. Они вместе сочиняли музыку, пели друг другу, вместе выезжали на соколиную охоту. Спальничьи, освещавшие фонарем путь короля в спальню королевы, оставили свидетельства, что этот путь к супружескому ложу повторялся с исключительной регулярностью. В течение пяти лет король не знал других женщин. Королева родила ему сына, умершего в возрасте двух месяцев, и дочь Марию. Было у них и несколько мертворожденных детей.

В 1514 году Екатерина забеременела в очередной раз. По обычаю того времени, король и королева не делили ложе во время беременности, и внимание Генриха привлекла Анна Гастингс, жена одного из придворных, сэра Джорджа Гастингса, сестра герцога Букингемского. Генрих еще не был искусен в делах супружеской неверности. Он послал одного из постельничих, сэра Генри Комптона, с письмом к леди Анне. Комптон воспользовался удобным случаем и сам соблазнил Анну Гастингс. Элизабет Гастингс, одна из фрейлин королевы и сестра мужа Анны, узнала об этой связи и рассказала сэру Джорджу. Тот ворвался в комнату своей жены, где застал ее с Комптоном, который заявил, что к Анне его привело не собственное желание, а поручение короля. Вскоре новость о любовных намерениях Генриха VIII достигла ушей испанского посла и самой королевы.

Сэр Джордж отослал жену в монастырь, а Генрих обратил свой гнев на придворных сплетников. Герцог Букингемский был изгнан из дворца, та же участь постигла и Элизабет Гастингс. По свидетельству испанского посла, Генрих был готов удалить и других придворных, но боялся, что это только ухудшит ситуацию.

Королева не скрывала досады по поводу случившегося, а Генрих начал посматривать на других молодых дам. Среди удостоившихся королевского внимания оказалась Джейн Попинкорт, фламандка по происхождению. Некогда Джейн была любовницей герцога де Лонгвиля, французского вельможи, которого держали заложником при дворе в ранние годы правления Генриха. О ней ходила слава ненасытной искусительницы. Когда ее назвали в числе фрейлин, сопровождающих сестру короля Марию, направляющуюся во Францию, чтобы вступить в брак с Людовиком XII, французский король вычеркнул имя Джейн из списка. Он сказал, что предпочел бы увидеть Попинкорт не в свите его целомудренной невесты, а на костре. Устав от Джейн как любовницы, Генрих дал ей сто фунтов и отправил во Францию, где она воссоединилась с де Лонгвилем.

В 1518 году Генрих направляет свои любовные помышления на восемнадцатилетнюю Элизабет (Бесси) Блаунт. Одна из одиннадцати детей шропширского рыцаря, Бесси слыла придворной красавицей и звездой театра масок — новомодного развлечения, включавшего в себя пение, танцы, театральное представление, маскарад. Театр масок был популярен при королевских дворах Европы эпохи Возрождения. Впервые Бесси стала партнером короля в представлении театра масок, когда ей было всего тринадцать. Генрих в то время еще сохранял верность жене. Екатерине так понравилась прелестная девушка, что она попросила короля и Бесси повторить их выступление в ее спальне при свете фонарей.

Однако через пять лет их танец был уже не столь целомудрен, и летом 1519 года Бесси дала королю то, чего он так и не смог получить от своей супруги — живого здорового сына. При сложившихся обстоятельствах у Генриха не оставалось выбора. Он выдал Бесси замуж, и ребенок, Генри Фицрой, воспитывался как сын Гилберта Талбойза в Уорикшире в усадьбе Роукби-Мэнор, отданной Генрихом в качестве приданого.

Испытывая все большее разочарование из-за неспособности Екатерины родить наследника, король какое-то время подумывал о том, чтобы женить Генри Фицроя на его единокровной сестре Марии, законной наследнице, чтобы они смогли совместно править страной. Но Генри умер от туберкулеза еще юношей, разрушив этот кровосмесительный план.

Еще один незаконный ребенок родился у Генриха от Мэри, сестры Анны Болейн. Эти две молодые женщины отправились во Францию как фрейлины королевы. Там они должны были изучить обычаи французского двора, который оказался в высшей степени непристойным местом. Так, один из принцев имел кубок, на внутренней стороне которого была изображена совокупляющаяся пара. Давая дамам этот бокал, наполненный вином, принц мог наблюдать за их реакцией по мере того, как эротическая сцена открывалась их глазам. Некий священник по имени Буро, живший при дворе, как-то извинился перед дамой за то, что за ночь смог лишь двенадцать раз удовлетворить ее. Причиной столь прискорбной слабости он посчитал прописанное ему врачом лекарство.

Мэри, похоже, жаждала последовать этим примерам. Она оказалась столь неразборчива в своих связях, что король Франциск I, которого самого называли «обвешанным женщинами со всех сторон», окрестил ее «кобылкой» — так в средние века именовали шлюх. А некий итальянец назвал Мэри «una grandissima ribald et infame sopre tutte» — «величайшей проституткой и женщиной, совершенно лишенной стыда».

Несмотря на сомнительную репутацию, Мэри вернулась в Англию и вышла замуж за одного из личных слуг короля Уильяма Кэри, а позже стала фрейлиной Екатерины Арагонской. Генрих сделал ее своей любовницей, их связь продолжалась около двух лет. Генрих никогда не признавал ее детей своими, а Кэри за свою уступчивость был пожалован рыцарским званием. Один из новых кораблей королевского флота получил имя «Мэри Болейн», но никакого денежного вознаграждения не последовало, так что брошенная Генрихом Мэри осталась без всяких средств.

Отец Мэри, честолюбивый Томас Болейн, решил для сохранения королевской милости заменить Мэри ее младшей сестрой Анной. Поговаривали даже, что кроме двух дочерей он предлагал королю услуги своей жены, но Генрих якобы отказался, заявив: «С матерью — никогда».

В отличие от Франции, в Англии не получил признания титул ma?tresse en titre, то есть официальной любовницы, почитаемой наряду с королевой, и Анна преисполнилась решимости не допустить, чтобы король обошелся с ней так же, как с ее старшей сестрой. Она вернулась из Франции с целью выйти замуж за Джеймса Батлера.

Анна дебютировала при дворе в представлении театра масок «Штурм Замка Добродетели», поставленном в Йорк-Плейсе, лондонском доме кардинала Уолси. В сверкающем атласном платье Анна появилась на сцене в числе восьми дам, изображавших женскую Добродетель. Они защищали замок, атакуемый Желанием, которое представляли восемь джентльменов в масках. Во время шуточного сражения, продолжавшегося несколько минут, нападавших забрасывали фруктами и поливали розовой водой, после чего Добродетель пала, и дамы принялись танцевать со своими поклонниками, которые затем сняли маски. Предводителем команды «Желание», как и следовало ожидать, оказался никто иной, как король.

Чтобы отвлечь от себя внимание короля, Анна сблизилась с женатым человеком, поэтом сэром Томасом Уаттом. Сэр Генри Перси, наследник графства Нортумберленд, также сделал ей предложение, но этому браку воспрепятствовал кардинал Уолси, знавший, что интерес к Анне проявляет Генрих. Примерно в это время страсть короля к Анне стала непреодолимой, и он прекратил свои визиты в спальню жены.

Лишенная возможности удачно выйти замуж, Анна все же отказывается стать любовницей короля. Генрих настаивает. В страстных любовных письмах он умоляет ее «отдать свое тело и свое сердце» королю, обещает сделать Анну «единственной возлюбленной, отвергнув всех остальных». Он пишет, что мечтает о вечерах, которые проведет в объятиях любимой, наслаждаясь ее ласками. Король поет хвалу ее «сладчайшим уточкам» (грудям), которые он «надеется вскоре покрыть поцелуями». И все же Анна отвергает его.

Удивительно, но Анна не отличалась особенной красотой. Как писал один венецианский дипломат, она обладала заурядной внешностью, «посредственной фигурой, смуглым лицом, длинной шеей, большим ртом и довольно плоской грудью». Говоря о сексуальной привлекательности Анны, венецианец добавляет, что объяснить ее можно лишь «королевским влечением и черными глазами».

Этого оказалось достаточно, чтобы обворожить Генриха и привлечь к себе внимание двора. Дамы подражали ей. В моду входили длинные свободно свисающие рукава, под которыми Анна прятала свой врожденный дефект — шестой палец, и расшитые повязки на шею, скрывающие ее уродливое родимое пятно огромных размеров.

Генрих пытался как-то оправдать свое влечение к неуступчивой Анне, утверждая, что его брак с Екатериной никогда не был законным. Действительно, поскольку Екатерина раньше была женой его старшего брата принца Артура, католической церкви следовало запретить союз Екатерины и Генриха. Однако после смерти Артура Екатерина добилась папского разрешения на брак, поклявшись, что между ними не было настоящих супружеских отношений, и она приходит к Генриху девственницей. Теперь Генрих утверждал, что Екатерина солгала.

Вдовствующую герцогиню Норфолкскую заставили дать показания, что Екатерина действительно делила ложе с принцем Артуром. Этот грех кровосмешения, полагал Генрих, и отравил их союз, именно поэтому на свет не появился наследник мужского пола. Если бы он мог развестись с Екатериной и жениться на Анне, у них родился бы сын, обеспечив престолонаследие.

К несчастью, Папа смотрел на дело иначе — в значительной степени потому, что как раз в это время его держал заложником племянник Екатерины Карл V. Более того, когда попытки кардинала Уолси добиться признания брака короля недействительным не увенчались успехом, Анна, по-прежнему возмущенная тем, что кардинал расстроил ее брак с сэром Генри Перси, потребовала смещения Уолси.

Дело с разводом затягивалось. Наконец, в 1532 году Анна уступила королю — через шесть лет после того, как Генрих безнадежно в нее влюбился, и через десять лет после того, как он впервые ее увидел.

В середине января 1533 года она уже была беременна. Перспектива рождения наследника мужского пола побуждала Генриха к действию. События развивались стремительно. 25 января Анна и Генрих тайно сочетались браком, 23 мая специальным актом парламент объявил брак с Екатериной Арагонской не имеющим законной силы, на Троицын день Анну короновали, а в сентябре она родила дочь Елизавету.

Возможно, рождение девочки не оправдало надежд короля. Возможно, после стольких лет любовной игры физическая близость повлекла за собой сильнейшее разочарование. Возможно, Анна просто-напросто была не столь хороша в постели, как ее сестра, ненасытная Мэри. Так или иначе, Генриху вскоре наскучила новая королева.

Анна, в свою очередь, тоже не чувствовала себя удовлетворенной. Она жаловалась невестке, леди Рочфорд, что король не отличается ни мужской силой, ни умением доставить женщине наслаждение. Тем не менее Генрих продолжал спать с ней, и у Анны трижды были выкидыши. Король же без угрызений совести заводил все новых любовниц, чтобы стимулировать угасающее желание.

Анна сочла причиной одного из выкидышей флирт мужа с «очередной красоткой». Желая устранить соперницу, она обратилась за советом к хитрой и ловкой леди Рочфорд. Раскрыв их сговор, король немедленно изгнал фрейлину из дворца.

Отчаявшись, Анна решила пробудить в Генрихе интерес к своей кузине Мэдж Шелтон. Когда король обнаружил, что жена пытается управлять его любовными связями, он удалил и Мэдж — переспав с ней, разумеется.

К этому времени Генрих страдал от приступов импотенции. Он жаловался врачам: «Мне сорок один год, и в этом возрасте желание не так быстро овладевает мужчиной, как в годы цветущей юности». Но в 1535 году Анна вновь забеременела. Генрих был доволен, что не помешало ему обратить свой взор на одну из фрейлин Анны, юную и очаровательную Джейн Сеймур.

В январе 1536 года умерла Екатерина Арагонская. В ознаменование этого события Генрих устроил турнир. Сам король принял участие в схватках и был сброшен с лошади. Более двух часов он пролежал без сознания, и Анна вдруг поняла, как непрочно ее положение. Если король умрет, Англия погрузится в пучину гражданской войны за престолонаследие, и Анна окажется в большой опасности. Этот внезапный приступ страха вызвал у нее преждевременные роды, и на свет появился мальчик — мертвый.

По слухам, плод оказался деформированным — бесспорный признак колдовства. Генрих отрицал свое отцовство и объявил, что изуродованный плод указывает на то, что и второй его брак несет на себе проклятие кровосмешения. Ведь до женитьбы на Анне король был любовником ее сестры.

После смерти Екатерины Анна оказалась в весьма уязвимом положении. Теперь король мог утверждать, что его первый брак был законным, прекращая тем самым свои споры с католической церковью. Объявив брак с Анной недействительным, он получал возможность начать поиски очередной жены.

Ко всему прочему, Анну при дворе не любили. Бывшие сторонники Екатерины, которые втайне сохраняли верность католической церкви, называли Анну «наложницей» и «пучеглазой шлюхой». Чтобы утешиться, она начала флиртовать. Ее недруги немедленно пустили слух, что Анна завела любовников. Генрих узнавал об этих мнимых изменах и с энтузиазмом распространялся о том, что его жена спит с сотнями мужчин. «Никогда никакой государь и вообще ни один муж не выставлял так повсеместно своих рогов», — писал один из придворных.

Вскоре замысел Генриха стал ясен. 2 мая 1536 года Анна была арестована по обвинению в супружеской измене, кровосмесительстве и намерении убить короля. Аресту подверглись брат Анны — лорд Рочфорд, и четверо ее предполагаемых любовников — придворные сэр Генри Норрис, сэр Френсис Уэстон и Уильям Брертон, а также красивый молодой музыкант Марк Смитон. Трое из них отрицали предъявленные обвинения, но Смитон под пыткой признался в любовной связи с королевой.

Норриса, Уэстона, Брертона и Смитона судили и признали виновными в государственной измене. Против них не было почти никаких улик, защита на суд не допускалась. Несчастных повесили на Тайберне[4], еще живыми вынули из петли, оскопили, сожгли внутренности, четвертовали и обезглавили.

Суд над Анной и Рочфордом состоялся в Большом зале Тауэра. Несколько служанок Анны рассказали суду о «развлечениях в спальне королевы», но главным свидетелем обвинения была леди Рочфорд, которая показала, что в отношениях брата и сестры имела место «неподобающая вольность». Лорд Рочфорд, как утверждала его жена, «постоянно находился вблизи покоев королевы». При этом делалось предположение, что, поскольку Генрих не мог зачать дитя мужского пола, Анна пыталась поправить дело с помощью любовников, среди которых был и ее брат.

Как свидетельство инцеста это показание не выдерживало никакой критики, но никто не мог пойти против воли короля. Судья, дядя Анны герцог Норфолкский, со слезами на глазах прочитал вердикт, понимая, что альтернативы признанию подсудимых виновными нет. Согласно приговору, их должны были либо сжечь, либо обезглавить — по выбору короля, Генрих милостиво удостоил свои жертвы быстрой смерти. Рочфорда обезглавили топором на Тауэр-Хилле[5], а для своей бывшей возлюбленной король не пожалел двадцати четырех фунтов стерлингов, именно в эту сумму обошлись услуги опытного палача из Кале, орудовавшего не топором, а мечом. Правда, до казни Анны король успел с ней развестись — за два дня до исполнения приговора их брак был признан недействительным на том основании, что она ранее имела обязательство выйти замуж за сэра Генри Перси. Хотя формально такое решение снимало с нее обвинение в супружеской измене, никто не осмелился сказать об этом королю.

Пока Анна готовилась принять смерть, Генрих лихорадочно развлекался, преследуя любую мало-мальски привлекательную даму. Наслаждение вновь обретенной свободой он сравнивал с ощущением человека, который избавился от «старой тощей клячи в надежде обрести красивую лошадь чистых кровей».

Поиски новой «лошади» не затянулись. Через одиннадцать дней после смерти Анны Болейн, 30 мая 1536 года, король женился на Джейн Сеймур.

Формально союз Генриха с Джейн тоже являлся кровосмесительным, поскольку они приходились друг другу родней в третьей степени. Однако Томас Кранмер, неизменно услужливый архиепископ Кентерберийский, тут же дал разрешение на брак.

Дочь сельского дворянина, Джейн была скромна и набожна. Даже живя в течение нескольких лет при развращенном дворе Генриха, она имела репутацию девственницы. Один дипломат язвительно заметил по этому поводу: «Трудно себе представить, что англичанка, долго живущая при дворе, не сочтет сохранение девичества грехом».

Став королевой, Джейн попыталась привить свои скромные манеры другим. Она запретила Анне Бассет носить французские платья и потребовала, чтобы та прикрывала декольте тканью.

Во время свадьбы стал распространяться слух, что «от этого брака не следует ожидать потомства какого-либо пола». Иными словами, Генрих был импотентом. Тем не менее, видимо, что-то в Джейн вдохновило короля, ибо в феврале 1537 года было объявлено, что королева беременна. 12 октября 1537 года Джейн, наконец, родила Генриху долгожданного сына, которого нарекли Эдуардом. Событие шумно отпраздновали. К сожалению, хрупкая молодая женщина не перенесла трудных родов. Джейн скончалась через двенадцать дней.

Генрих тяжело переживал утрату. Однако он скоро оправился и вновь пустился на поиски приятного женского общества. Он исполнился желания дать жизнь герцогу Йоркскому, младшему брату Эдуарда, который был еще грудным младенцем[6]. Генриху к тому времени уже исполнилось 48 лет, но он по-прежнему был неуверен в надежной преемственности королевской власти при отсутствии у него по меньшей мере двух сыновей. Но тут король встретился с определенным затруднением — ведь без королевы во дворце не было нужды во фрейлинах и придворных дамах. Так что подходящие молодые девицы жили в своих поместьях вне Лондона.

Английскому послу в Голландии Джону Хаттону было приказано составить перечень возможных кандидатур. Список получился весьма разнородным — от четырнадцатилетней фрейлины французской королевы до неплохо сохранившейся сорокалетней вдовы. Хаттон особенно рекомендовал шестнадцатилетнюю Кристину, герцогиню Миланскую, характеризуя ее как «весьма красивую» особу «с особенно привлекательной фигурой». В тринадцать лет она была выдана за герцога Миланского, а через год овдовела, не родив ребенка. Кроме того, она приходилась внучатой племянницей Екатерине Арагонской.

Без сомнения, Кристина вызвала у Генриха живой интерес, но король хотел получить более полные сведения о наличествующих французских принцессах. Он предложил устроить конкурс красоты с участием пяти претенденток в Кале, однако французский посол резко заявил, что если девушкам придется ходить по кругу, как пони, то почему бы королю не пойти дальше и не оседлать их одну за другой, чтобы выбрать самую подходящую для скачек. Генрих рассмеялся, смутился и оставил эту идею.

Чтобы написать портрет герцогини Кристины, к ней был послан художник Ханс Гольбейн. Увидев изображение, Генрих пришел в восторг и призвал музыкантов и актеров для подготовки к свадьбе. Тем не менее лорд-гофмейстер Томас Кромвель постарался убедить короля изменить планы. Поскольку Папа объединил Францию и Испанию против Англии, ситуация требовала заключения союза с германскими княжествами для восстановления равновесия сил. В результате Гольбейн уехал с новым поручением — написать портрет Анны Клевской.

Когда посланцы английского короля прибыли ко двору герцога Киевского, Анна и ее сестра Амелия оказались столь тщательно закутаны, что ни их фигур, ни лиц не удалось рассмотреть. В ответ на протесты представитель герцога заявил: «Вы что, хотите видеть ее обнаженной?»

Гольбейну пришлось писать портрет Анны под пристальным надзором герцогского двора, и художник польстил модели. Портрет произвел на Генриха благоприятное впечатление, и детали союза были быстро согласованы. В короле росло «желание».

Несмотря на подагру, Генрих скачет из Гринвича в Рочестер, сгорая от желания приветствовать свою новую невесту. Едва увидев ее собственными глазами, король обомлел — ничего общего с изображенной на портрете красавицей!.. Генрих прозвал суженую «фламандской кобылой». Незнание английского подлило масла в огонь, а во время любовного ритуала девушка откровенно скучала. Лорд Рассел сказал, что никогда не видел «Его Величество столь обескураженным и удивленным». Генрих не выбирал слов. «Мне она решительно не нравится», — заявил он Кромвелю. Однако, уступая политической необходимости, король воздержался от немедленного разрыва.

Хотя его жена была вдвое моложе, она не возбуждала в Генрихе желания. Наутро после свадьбы Кромвель поинтересовался у короля, какова королева в постели. Генрих ответил: «Я не слишком любил ее до этого, но теперь я люблю ее гораздо меньше».

Больше всего короля огорчало то, что Анна оказалась «не такой, как ему докладывали». Грудь у нее была дряблой и отвислой, да и остальные части тела заставляли думать, «что на нее не позарится ни один мужчина». Фигура женщины была столь «безобразна и отталкивающа», что не могла «вызвать в нем ни малейшего желания», и король «в ее обществе никогда не испытывал чувственного влечения и не стремился к плотской близости».

Через восемь дней после свадьбы Генрих обратился к своим врачам. Он пожаловался, что хотя и проводит с женой каждую ночь, та «остается невинной, как новорожденный младенец». Свою мужскую силу он не подвергал сомнению, поскольку за этот период он вызывал у себя излияние семени несколько раз. Доктора тактично убеждали Генриха не делать этого, дабы не ухудшить свое состояние.

Между тем Анна Клевская пребывала в блаженном неведении о возникшей проблеме. «Ложась в постель, он целует меня, берет за руку и желает мне спокойной ночи. Разве этого не достаточно?» — спрашивала она у леди Ратленд. Последняя терпеливо объясняла королеве, что для появления в Англии герцога Йоркского требуется нечто большее. Однако любые обсуждения более интимных упражнений, уместных в спальне, пресекались Анной Клевской как непристойные.

Положение стало еще более унизительным, когда Анну и леди Ратленд заставили повторить их разговоры перед собранием священнослужителей, созванным для решения вопроса о действительности брака.

С тех пор как предложение об этом союзе впервые было выдвинуто, ситуация в Европе заметно изменилась. Альянс с германскими княжествами утратил свою актуальность. Будучи лютеранкой, Анна не пользовалась симпатиями англокатоликов Британии. Дело усложнялось еще и тем, что Генриху приглянулась восемнадцатилетняя фрейлина королевы Екатерина Говард, двоюродная сестра Анны Болейн. К этому времени отношение Генриха к жене стало чисто платоническим, он обращался с ней скорее как с сестрой, чем с возлюбленной. Со своей стороны, Анна Клевская нашла утешение в пристрастии к вину.

Трудно себе представить более непохожую на Анну женщину, чем Екатерина. Она не была ни скромной, ни набожной. Яркая и страстная, она, разумеется, уже успела утратить невинность. Потеряв мать в раннем возрасте, девушка воспитывалась бабкой, вдовствующей герцогиней Норфолкской, в Хоршеме, графство Суссекс. Дом был огромен и всегда полон людьми, многочисленные молодые родственники теснились в общих спальнях. То и дело мимолетные романтические свидания и полночные увеселения заканчивались общими любовными играми. Первый любовник появился у Екатерины в четырнадцатилетнем возрасте. Ее соблазнил Генри Мэнокс, учитель музыки, который по иронии судьбы набросился на девушку во время урока игры на верджинеле[7]. Позже Екатерина утверждала, что у них не было полового акта, а «по настоянию Мэнокса и под воздействием его льстивых слов я, совсем еще молодая девушка, позволила ему несколько раз коснуться потайных частей моего тела, что постыдно и для меня — за потворство, и для него — за настойчивость». Мэнокс тоже поклялся, что никогда не вступал с ней в «плотскую связь», хотя и признал, что пытался флиртовать с ней в маленькой ризнице за алтарем часовни в доме герцогини.

Когда семья переехала в Норфолк-Хаус в Лэмете, Екатерина встретилась с новым возлюбленным, Френсисом Дергемом. Вскоре они уже игриво называли друг друга «женушка» и «муженек». Дом, изобиловавший галереями, чуланами и прочими укромными уголками, был идеальным местом для любовных встреч.

— Екатерина с исчерпывающей ясностью описывала происходящее: «Френсис Дергем своей настойчивостью склонил меня к выполнению порочного умысла и сначала лег на мою постель в одежде, затем залез под одеяло и в конце концов лег со мной обнаженный и овладел мной, как мужчина овладевает женой. Он делал это множество раз, но я не могу сказать, сколько именно».

Дергем и его друг Эдвард Уолдгрейв нашли способ тайно проникать в комнату девушек по ночам. Они оставались там до рассвета со своими возлюбленными — Екатериной и Джоан Балмер. Дергем и Екатерина, согласно показаниям, «целовались и терлись животами, как два воробышка». Они обменивались любовными ласками, и в темноте то и дело раздавались «вздохи и сопение». Несмотря на свою молодость, Екатерина была достаточно опытна, чтобы знать, «как женщина может спознаться с мужчиной и не забеременеть, если сама того не захочет».

Эти эротические игры достигли определенного предела. Еще одна обитательница дома, Кэтрин Тилни, призналась впоследствии, что время от времени она присоединялась к Дергему и Екатерине в постели, дабы заниматься любовью втроем.

Хотя поведение Екатерины было широко известно, о нем перестали говорить, как только король обратил на девушку свое внимание. Для Генриха она являлась «стыдливой розой без единого шипа», «безупречным алмазом, воплощающим женственность», и он осыпал Екатерину дорогими подарками. Она легко могла стать просто очередной любовницей короля, но могущественное и честолюбивое семейство Говардов усмотрело в страстной влюбленности Генриха путь к избавлению страны от королевы-протестантки, а также средство для укрепления своего положения.

К этому времени Кромвель уже допускал, что столь тщательно спланированный им брак более не является целесообразным. «Не разорвав эти узы, вы никогда не сможете дать жизнь новым наследникам ради блага страны», — сказал он королю.

После принятия соответствующего решения специальное собрание священнослужителей без промедления огласило то, что требовалось монарху. Было объявлено, что «плотское соитие между Его Величеством и поименованной леди Анной не имело места, да и не могло осуществиться из-за наличествующих препятствий». Далее говорилось, что импотенция короля не являлась постоянно действующим фактором. Причиной его сексуальных проблем была встревоженная совесть. Ведь Анну некогда намеревались выдать за другого, и это обстоятельство отвращало короля от их союза по нравственным и юридическим соображениям.

В результате брак был признан недействительным, хотя Анну вынудили остаться в Англии. По всей вероятности, она стала заводить любовников. Во всяком случае, по слухам, Анна была дважды беременна и родила одного внебрачного ребенка.

И снова, прежде чем Генрих смог жениться на Екатерине, понадобилось выпустить соответствующее церковное разрешение, ибо он ранее вступал в плотскую связь с Анной Болейн, двоюродной сестрой Екатерины Говард. Получив такое разрешение, пятидесятилетний король женился на своей девятнадцатилетней любовнице. Церемония проводилась поспешно, ибо, по словам французского посла, Екатерина уже носила в чреве ребенка. Но чьим был этот ребенок? Король, несмотря на юношескую горячность желаний, был тучен, лыс и нездоров. Окружность монаршьей талии достигала пятидесяти четырех дюймов, а Екатерина явно выказывала предпочтение более молодым и стройным мужчинам.

Вскоре партнеры Екатерины по юношеским играм оказались при дворе, в том числе Джоан Балмер и Кэтрин Тилни. Но одну даму, к несчастью, забыли пригласить. Это была Мэри Ласселс, дама из окружения герцогини Норфолкской. Еще в Ламбете она участвовала в ночных развлечениях вместе с Екатериной. По наущению брата-протестанта, который стремился положить конец влиянию католической семьи Говардов, Мэри рассказала архиепископу Кентерберийскому Кранмеру о проказах юной Екатерины.

Мэнокс и Дергем под пыткой признались в своих любовных встречах с Екатериной, а Дергем к тому же рассказал о том, что «любви королевы удостоился» и Томас Калпеппер, один из служителей внутренних королевских покоев.

В каком-то смысле Калпеппер был королевским любимчиком. Как свидетельствует французский посол, он с детства воспитывался во дворце и «обычно спал в постели короля». Очевидно, Томас пожелал «спать и в постели королевы», добавляет злоязычный француз.

Этот молодой человек не впервые попадал в скверное положение. Ранее он силой овладел женой садовника, затащив ее в укромный уголок парка, причем трое или четверо его слуг держали бедную женщину. Генрих простил ему эту выходку, но на сей раз пощады не было.

Под пыткой Калпеппер заявил, что на связь с королевой его толкала фрейлина Екатерины, леди Джейн Рочфорд — та самая Рочфорд, которая столь красноречиво давала показания о супружеской измене Анны Болейн. Но несмотря на истязания он продолжал отрицать, что между ним и королевой имел место половой акт.

Подвергнутая допросу Екатерина также обвинила леди Рочфорд, которая, по ее словам, побуждала королеву к заигрываниям. Но и она, подобно Томасу, отрицала факт супружеской измены. Что касается леди Рочфорд, то та обвинила обоих в супружеской неверности, одновременно заявив, что сама об этой связи не ведала.

Однако исход дела решили показания Кэтрин Тилни. Она сообщила, что королева часто покидала ночью свою опочивальню, поднималась по черной лестнице в комнату Калпеппера и оставалась там до двух часов утра. Вскоре темницы Тауэра были заполнены до такой степени, что для размещения новых узников понадобилось превратить в камеры королевские покои этой крепости.

Суд, заседавший в Гилдхолле[8], признал Дергема и Калпеппера виновными в государственной измене и приговорил их к повешению, сжиганию внутренностей и четвертованию. Оба воззвали к милости короля. В результате приговор Калпепперу заменили на отсечение головы — его вина в глазах Генриха была не столь велика. Дергем же, опозоривший непорочную невесту Его Величества, был обречен заплатить страшную цену, подвергнувшись варварской казни. Головы казненных выставили на шестах на Лондонском мосту[9], и они оставались там, уже лишенные плоти, целых четыре года.

Екатерина была лишена королевского титула по причине «плотского соития» с Дергемом. Ее также обвинили в том, что она вела «отвратительную, низменную, чувственную, сластолюбивую, порочную жизнь» и действовала «в отношении разных лиц как проститутка… сохраняя внешнюю видимость целомудрия и благородства».

13 февраля 1542 года Екатерине Говард отрубили голову на той же плахе, где встретила смерть ее двоюродная сестра Анна Болейн. Следом за Екатериной на эшафот взошла леди Рочфорд — на плахе еще не высохла кровь ее госпожи.

«Вот так шалунья!» — воскликнул французский король, которого весьма позабавили рассказы о проделках Екатерины. И он послал Генриху исполненное сарказма поучение, сурово порицающее «женское легкомыслие».

Но все эти неудачи отнюдь не отвратили Генриха от слабого пола. После казни Екатерины он устроил грандиозный ужин. Вместе с королем сидели двадцать шесть девиц, а еще тридцать пять расположились за соседним столом. Особенно приглянулась Генриху Анна Бассет. «Премиленькая юная особа, у которой хватало ума не выделяться среди других», — писал о ней французский посол.

Однако теперь женщины становились все более осмотрительными в отношениях с Генрихом — два развода и две казни служили неплохим сдерживающим средством. При дворе поговаривали, что «можно оказаться в весьма затруднительном положении, если король, заполучив юную леди в постель, затем по ошибке объявит, что она не была девственницей».

Генрих был доведен до отчаяния. Он даже подумывал о том, чтобы вернуть к себе в постель Анну Клевскую. Впрочем, советники короля вскоре уразумели, что подобный шаг не является решением проблемы. Даже если в результате возобновления супружеских отношений с Анной на свет каким-то чудом появился бы наследник, в Англии возникли бы весьма серьезные конституционные затруднения, связанные с престолонаследием.

В конце концов, чтобы избежать риска, связанного с очередной юной невестой, Генрих решил обратить свое внимание на женщину, в отношении которой не возникал вопрос о девственности. Эта дама успела дважды овдоветь.

Екатерина Парр, как и все английские невесты короля, находилась с ним в отдаленном родстве, что свидетельствует не столько о подсознательном стремлении Генриха к инцесту, сколько о принадлежности всех этих леди к весьма узкому кругу аристократии. Впервые Екатерина сочеталась браком в нежном возрасте (ей едва минуло семнадцать) с Эдвардом Бротоном; бедняга подвинулся рассудком и скончался в 1532 году. Детей у них не было. Позже Екатерина вышла замуж за лорда Латимера, который был двадцатью годами старше ее и всего лишь двумя годами моложе короля. Они прожили вместе десять лет, причем почти все это время ее муж оставался немощным. Когда лорд Латимер уже лежал на смертном одре, его супруга воспылала страстной любовью к весьма представительному, но лишенному щепетильности брату Джейн Сеймур Томасу и преисполнилась надежд выйти за него после кончины мужа. Однако в это время к ней стал проявлять интерес Генрих, который принялся добиваться ее взаимности еще при живом Латимере.

Екатерина любила другого, но пойти против воли короля не могла. И вот 12 июля 1543 года Генрих VIII женился в последний раз.

Этот союз вызвал определенное раздражение. Екатерина отнюдь не была красавицей, и если Анна Клевская не чувствовала себя униженной и не выказала удивления по поводу решения Генриха жениться на молодой и привлекательной Екатерине Говард, то его последний брак она восприняла как вопиющее оскорбление. Ведь сейчас король явно женился не для того, чтобы произвести на свет наследника.

Его Величество так растолстел, что в его камзол могли влезть трое крупных мужчин. А сама Екатерина Парр в двух браках не родила ни одного ребенка. Анна была готова отказаться от солидной пенсии, лишь бы вернуться домой. Но при жизни Генриха она так и не смогла уехать из Англии.

Король уже не скрывал, что пресытился молодыми женами и теперь ищет в браке лишь дружеского участия. Королева Екатерина проводила ночи в небольшой спаленке рядом с опочивальней Генриха, и это служило верным знаком того, что король видел в ней скорее сестру милосердия, чем любовницу. Так они и прожили в согласии до кончины Генриха, последовавшей 7 февраля 1547 года.

Еще в 1524 году во время турнира король был ранен и с тех пор до самой смерти страдал от незаживающей язвы на ноге. Рана причиняла ему сильную боль, особенно когда с возрастом Генрих стал тучным. Вполне возможно, что занятия любовью сопровождались у короля физическими мучениями.

Но несмотря на боль и время от времени проявляющее себя половое бессилие, король не прекращал попыток произвести на свет наследников мужского пола, используя для этой цели молодых женщин в надежде на их плодовитость. Генрих слишком хорошо знал, как в прошлом его страну раздирали интриги, порожденные проблемой престолонаследия, и понимал, что положение станет еще тяжелее, если британский трон унаследует женщина.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.