«Я дал людям возможность наживаться»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Я дал людям возможность наживаться»

Именно Крыму суждено было стать последним оплотом белых на юге России и объектом их запоздалых социальных и экономических экспериментов, рассчитанных на привлечение симпатий населения.

Суть своей экономической политики Шульгину объяснил сам Петр Николаевич Врангель:

«Я сделал так: дал возможность людям наживаться. Я разрешаю им экспорт зерна в Константинополь, что страшно для них выгодно. Но за это все остальное они должны отдавать мне. И хлеб есть. Я стою за свободную торговлю. Надоели мне эти крики про дороговизну смертельно. Публика требует, чтобы я ввел твердые цены. Вздор. Это попробовано, от твердых цен цены только растут. Я иду другим путем: правительство выступает как крупный конкурент, выбрасывая на рынок много дешевого хлеба. Этим я понижаю цены. И хлеб у меня, сравнительно с другими предметами, не дорог. А это главное. Но кричат они о дороговизне нестерпимо. Если бы вы написали что-нибудь об этом»[94].

Председатель правительства Юга России Александр Васильевич Кривошеин так объяснил Шульгину, на что рассчитывает руководство белых в Крыму: «Одно из двух… Или большевики после всевозможных эволюций перейдут на обыкновенный государственный строй — тогда, досидевшись в Крыму до тех пор, пока они, если можно так выразиться, не опохмелятся, — можно будет с ними разговаривать. Это один конец…

Весьма маловероятный… Другой конец — это так, несомненно, и будет — они вследствие внутренних причин ослабеют настолько, что можно будет вырвать у них из рук этот несчастный русский народ, который в их руках должен погибнуть от голода… Вот на этот случай мы должны быть, так сказать, наготове, чтобы броситься на помощь… Но для того чтобы это сделать, прежде всего что надо? Надо “врачу исцелися сам”. Это что значит? Это значит, что на этом клочке земли, в этом Крыму, надо устроить человеческое житье. Так, чтобы ясно было, что там вот, за чертой, красный кабак, а здесь, по сею сторону, — рай не рай, вот так, чтобы люди могли жить. С этой точки зрения вопрос “о политике” приобретает огромное значение. Мы, так сказать, опытное поле, показательная станция. Надо, чтобы слава шла туда, в эти остальные губернии, — что вот там, в Крыму, у генерала Врангеля, людям живется хорошо. С этой точки зрения важны и земельная реформа, и волостное земство, а главное, приличный административный аппарат… Дело в том, что ужасно трудно работать… просто нестерпимо… Ничего нет… Можете себе представить бедность материальную и духовную, в которой мы живем. Вот у меня на жилете эта пуговица приводит меня в бешенство — я вторую неделю не могу ее пришить. Мне самому некогда, а больше некому… Это я, глава правительства, — в таких условиях. Что же остальные? Вы не смотрите, что со стороны более или менее прилично и все как по-старому. На самом деле под этом кроется нищета, и во всем так… Тришкин кафтан никак нельзя заплатать… Но все-таки как-то мы держимся и что-то мы делаем. Трагедия наша в том, что у нас невыносимые соотношения бюджетов военного и гражданского. Если бы мы не вели войны и были просто маленьким государством, под названием Таврия, то у нас концы сходились бы. Hopмальные расходы у нас очень небольшие жили бы. Нас истощает война. Армия, которую мы содержим, совершенно непосильна для этого клочка земли. И вот причина, почему нам надо периодически, хотя бы набегами, вырываться…»[95]

Генерал Врангель впоследствии так описывал в мемуарах материальное положение белых в Крыму и свои усилия по его улучшению:

«Я дал указания немедленно принять самые решительные меры по учету, разбору и сохранению всех эвакуированных в Крым запасов, по оборудованию, где только возможно, необходимых мастерских и складов. Все дело снабжения, как армии, так и городов Крыма я решил сосредоточить в одних руках, что одно давало возможность избегнуть излишних междуведомственных трений и гарантировало наиболее планомерное использование в общих интересах скудных местных средств…

Все вопросы по снабжению войск и населения, экспорту и импорту были объединены в руках начальника снабжения. Через два дня об этом последовал приказ.

Одновременно был издан ряд приказов по запрещению самовольных войсковых реквизиций лошадей, скота и пр., по уменьшению тягот городского населения от постоя войск, по обеспечению населения продовольствием, для чего с целью сократить убой скота введены были обязательные для войск и населения три постных дня в неделю. Войскам в городах запрещено было брать хлеб из частных лавок и начальникам гарнизонов приказано было организовать повсеместное войсковое хлебопечение. Запрещен был вывоз из пределов Крыма хлебных злаков, рыбных продуктов, всякого рода жиров и запрещено было приготовление сладких кондитерских изделий; предложено было городским самоуправлениям ввести на отпуск хлеба карточную систему с условием, чтобы на каждого едока приходилось не более одного фунта хлеба (отпуск хлеба войскам из войсковых хлебопекарен производился по прежним нормам). Хлеб указывалось выпекать из пшеничной или ржаной муки с примесью 20 % ячменя. Такой хлеб, как показали произведенные опытные выпечки, оказался вполне удовлетворительным.

Вновь назначенный начальник снабжения взялся за дело с той исключительной энергией, которая была ему свойственна. Организовывался целый ряд мастерских, седельных, оружейных, слесарных, швальни и сапожные. Огромный Севастопольский портовый завод приспособлялся для починки орудий, пулеметов, броневых машин и аэропланов. В Константинополь был дан ряд нарядов по закупке жиров и других необходимых предметов продовольствия, бензина, керосина, масла и угля…

В первую очередь я обратил внимание на необходимость принятия ряда мер по улучшению хозяйственного положения — удешевления предметов первой необходимости, увеличения запасов муки в городах и пр. В Крыму имелись запасы сырья, готовой соли, большое количество железного лома, имелись залежи серы, туфов и в районе станции Бешуй угля. Необходимо было принять меры для возможности их разработки и использования. Затем мною было обращено внимание на необходимость сокращения непомерных штатов всевозможных управлений и учреждений, на несоответствие окладов служащих в различных ведомствах, на необходимость разработать вопрос о нормировке рабочих ставок и хотя бы частичной натурализации оплаты труда. Наконец, мною было обращено внимание на то, что городские и земские самоуправления расходуют получаемые ими многомиллионные авансы не по прямому их назначению, а на повышение окладов служащих и т. п.

Генерал Вильчевский доложил, что, при условии расходования не более фунта хлеба в сутки на человека он надеется, что муки хватит в Крыму до нового урожая. Им уже был принят ряд мер для устранения продовольственного кризиса и для обеспечения населения недостающими продуктами путем подвоза. Так, выписано было несколько миллионов порций солонины и мясных консервов из Болгарии, приобретены были жиры в Константинополе и т. д. В ближайшие дни должны были начаться изыскания бешуйских угольных месторождений.

Совет наметил образование особой комиссии под председательством моего помощника генерала Шатилова для пересмотра штатов всех учреждений с целью возможного сокращения их и для установления единообразных окладов содержания во всех ведомствах соответственно классам занимаемых должностей. Другая комиссия была образована под председательством генерала Вильчевского для разработки вопроса о нормировке рабочих ставок и возможном переходе хотя бы к частичной натурализации оплаты труда и с целью наметить другие пути к облегчению рабочим борьбы за существование: устройство кооперативов, швален, развитие существующих уже потребительских лавок под названием «Армия — населению».

В конце заседания и. о. начальника управления финансов Б.В. Матусевич сделал доклад о причинах падения русского рубля. Намечено было образовать под председательством начальника управления финансов особую комиссию, коей поручить наметить ряд мер по улучшению налоговой системы и по увеличению доходов казны.

Я все более убеждался, что те лица, которые до сего времени стояли во главе различных отраслей государственного управления на Юге России, не были в состоянии справиться с той огромной задачей, которую судьба ставила им. Вся гражданская и экономическая жизнь в стране была разрушена, все приходилось создавать сызнова, не просто восстанавливать, а именно создавать, в полной мере учитывая все новые политические и экономические условия. С такой задачей могли справиться лишь люди, обладавшие широким запасом знаний и государственного опыта и необыкновенной политической гибкостью. Последние два условия, конечно, трудно было совместить в одном лице. Наиболее испытанные государственные деятели приобрели необходимый опыт и знание дела, проведя всю службу в прочно сложившихся бюрократических условиях старой России. Они никак не могли от этих условий отрешиться, не могли плодотворно работать при отсутствии прочно и правильно налаженного административного аппарата в условиях военно-походной жизни междоусобной войны; в работу свою они неизбежно переносили все отрицательные черты нашей старой бюрократии, не умели близко подойти к населению, вводили в живое дело неизбежный канцеляризм, служебную волокиту, условные, потерявшие свое значение формы. Необходимая в эпоху революционных потрясений, свободная в формах, творческая работа была им не под силу. Те круги нашей либеральной общественности, среди которой черпал своих сотрудников генерал Деникин, были для работы еще менее подходящими. Люди в большинстве случаев слов, а не дела, принадлежащие главным образом к тому классу русской интеллигенции, которой даже и в политической борьбе был чужд действенный порыв, они были неспособны к творческой работе, не обладая в то же время ни необходимыми знаниями, ни достаточным опытом.

Я ясно понимал, что в настоящих исключительно тяжелых условиях с огромной предстоящей в Крыму работой может справиться лишь государственный деятель, обладающий исключительными данными. Единственным лицом, которому эта работа могла бы быть под силу, был, по моему убеждению, А.В. Кривошеин…

Весьма озабочен был я и облегчением тяжелого положения служащих военного и гражданского ведомств. При беспрестанном вздорожании жизни их положение, особенно семейных, было невыносимо тяжело. Целым рядом приказов денежные отпуски были увеличены, были намечены отпуски для семей, главы которых оставались в безвестном отсутствии, остались при эвакуации Одессы и Новороссийска, попали в плен и т. п.

Вместе с тем проводилось усиленное сокращение штатов, непомерно разросшихся, был принят ряд мер по улучшению налоговой системы, повышены акцизные, таможенные и другие пошлины.

Однако наш рубль продолжал стремительно падать. Маленькая территория Крыма, конечно, не могла кормить армию. Вызова не было, потребление значительно превышало предложение. Начальник финансового управления Бернацкий справедливо полагал, что поднять ценность рубля может лишь внешний заем, однако в настоящих условиях на такой заем едва ли можно было рассчитывать. Тем не менее с целью выяснить все возможности М.В. Бернацкий 28-го апреля выехал в Париж.

В связи с вздорожанием жизни становилось тяжелым положение и всего городского населения, в том числе и рабочих. Враждебные нам силы это, конечно, использовали, и за последние дни среди рабочих в севастопольских портовых заводах стало заметно брожение, готовилась забастовка. Последняя поставила бы нас в самое тяжелое положение, на заводах велась самая лихорадочная работа по исправлению орудий, пулеметов, аэропланов, броневых машин, по заготовке авиационных бомб, шанцевого инструмента и т. п.

В Севастополе кроме лейб-казачьего полка других сил не было. Я решил лично переговорить с рабочими, вызвал выборных к себе и долго с ними беседовал. Я указал им, что еще 9-го апреля советом начальников управлений при мне намечено рассмотреть вопрос о возможности прийти на помощь рабочим и что в настоящее время комиссией, рассматривающей этот вопрос, уже намечено повышение поденной платы чернорабочих до сравнения ее с соответствующей оплатой труда низших служащих в правительственных учреждениях, причем в дальнейшем плата будет повышаться в соответствии и одновременно с увеличением содержания низших служащих в тех же учреждениях. Устанавливаемая таким образом плата должна приниматься за основание при установлении оплаты труда квалифицированных рабочих. Из свободных от назначения на фронт предметов обмундирования и продовольственных запасов рабочим будут выдаваться в счет заработной платы по интендантской цене, установленной для военнослужащих, предметы обмундирования с рассрочкой платежа на двенадцать месяцев и интендантский паек натурой, первоначально в половинном размере. В городах и пунктах пребывания рабочих было намечено открыть особые казенные потребительские лавки, сосредоточить в них из казенных запасов возможное количество продовольственных продуктов, мануфактуры и других предметов домашнего обихода и снабжать ими рабочих по льготным ценам в размере до десяти процентов месячной заработной платы. В первую голову приказано было открыть две такие лавки в Севастополе. В заключение я, указав рабочим на тяжелое положение государственного казначейства и скудость имеющихся запасов, выразил уверенность, что они оценят то, что делает для них армия, делясь с ними последним, и со своей стороны помогут ей своей работой.

Рабочие ушли, видимо очень удовлетворенные. Забастовка не состоялась, и дальнейшие попытки к агитации успеха не имели…

Наше финансовое положение продолжало оставаться крайне тяжелым. Маленькая территория не могла содержать армию. Хлеб в незначительном количестве и отчасти соль могли быть единственными предметами вывоза. При отсутствии местной промышленности и недостатке многих предметов сырья почти все приходилось ввозить. Наш рубль продолжал падать, несмотря на повышение косвенных и прямых налогов. Переговоры Вернадского и Струве за границей с целью получения иностранного займа успеха не имели. В прочность нашего дела за границей мало верили…

При огромном численном превосходстве противника для нас приобретали особое значение технические средства борьбы — аэропланы, танки, бронеавтомобили. В последних боях наши аэропланы оказали нам неоценимые услуги, однако аппараты (всего 20–30) были в таком состоянии, что их могло хватить всего на один-полтора месяца. Танки, броневики и автомобили разного типа были в таком виде, что лишь беззаветная доблесть офицеров давала возможность ими пользоваться. Бензин, масло, резина доставлялись заграницей с великим трудом, и в них ощущался огромный недостаток.

Все необходимое нам закупалось частью в Румынии, частью в Болгарии, частью в Грузии. Делались попытки использовать оставленное в Трапезунд где русское имущество, однако все эти попытки встречали непреодолимые затруднения. Англичане чинили нам всевозможные препятствия, задерживали пропуск грузов под всевозможными предлогами. Всякими ухищрениями и пользуясь доброжелательным отношением местных представителей Великобритании в Константинополе, мы кое-как эти препятствия обходили. Однако терялось огромное количество времени и напрасных усилий.

Другое препятствие представлялось еще более серьезным. На приобретение всего необходимого мы не имели валюты. Наше финансовое положение становилось тяжелее. Небольшие запасы иностранной валюты истощались, новых поступлений не было, наш рубль продолжал падать. Нашим единственным предметом вывоза мог быть хлеб, и единственной возможностью обеспечить дальнейшее боевое снабжение армии был обмен этого хлеба на предметы боевого снабжения»[96].

Насколько же воспоминания Врангеля не соответствуют расхожему представлению о том, что белые были прекрасно вооружены и оснащены Антантой. А ведь так необходимые белым танки были почти не востребованы на Западе после окончания Первой мировой войны.

И надо отдать должное усилиям Врангеля и его команды — они умудрялись создать терпимые условия существования на небольшом клочке земли, ведя за счет весьма ограниченных местных ресурсов вооруженную борьбу с заведомо превосходящими силами противника и при этом решая социальные задачи. Если бы такие попытки экономическими мерами добиваться классового мира с пролетариатом белые систематически предпринимали с 1918 года…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.