На трассе Москва — Гавана — Луанда

На трассе Москва — Гавана — Луанда

Москва. Кремлевский Дворец съездов. 24 февраля 1976 года. Открытие XXV съезда КПСС. Секретарь ЦК Михаил Суслов под гром аплодисментов приветствует гостей партийного форума:

— Товарищи! Мы горячо приветствуем присутствующие здесь делегации партий братских социалистических стран: Болгарской коммунистической партии… Венгерской социалистической… Партии трудящихся Вьетнама… Социалистической единой партии Германии… Трудовой партии Кореи… — Суслов подслеповато вглядывается в текст. — Коммунистической партии Кубы во главе с товарищем Фиделем Кастро Рус.

Звучат аплодисменты. Все видят в президиуме съезда кубинского бородача в военной форме с погонами команданте революции.

Два дня назад, прибыв в Москву, Фидель Кастро обратился с просьбой организовать ему связь с Гаваной и со столицей Республики Ангола Луандой. В столице Анголы находился штаб командования кубинскими добровольцами, воевавшими на стороне правительственных войск с отрядами оппозиции. Оппозицию поддерживали расистские власти ЮАР.

Для организации взаимодействия между Генеральным штабом вооруженных сил в Гаване и руководством кубинских воинских формирований в Луанде, а также для обеспечения их управления требовался надежный канал связи. Разумеется, речь шла о закрытой, сверхсекретной шифросвязи.

Задача создания такого радиомоста была поставлена одновременно перед Главным разведуправлением и начальником связи Вооруженных Сил.

Надо сказать, Фидель Кастро подбросил непростую задачку нашим связистам. Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять: все три точки, которые предстояло увязать в единую линию связи, находились на разных континентах, в разных концах планеты. Москва — в Европе, Луанда — в южной части Африки, а Гавана — на Американском континенте.

В архиве ГРУ в отчете о проведении операции по организации связи на трассах Москва — Луанда, Москва — Гавана, сказано:

«Начальник Главного разведывательного управления эту задачу поставил перед службой спецрадиосвязи и поручил уточнить детали в резиденции Фиделя Кастро в кубинском посольстве в Москве. Непосредственную связь с кубинскими товарищами поддерживал начальник 1-го отдела полковник Евгений Иванович Пронов».

На эту роль разведчик-радист Пронов был избран не случайно. Он лучше других в службе спецрадиосвязи знал техническое состояние и оснащение кубинцев, их аппаратуру, уровень подготовки. Пятнадцать лет назад, в 1961 году, за три дня до высадки наемников на Плайя-Хирон Евгений Пронов прибыл на Кубу. Как раз в тот день сгорел крупнейший универсальный магазин «Эль Энканто» в центре Гаваны, а следующим утром американские бомбардировщики бомбили столицу острова.

16 апреля Фидель Кастро выступил на похоронах жертв бомбардировки, а на рассвете 17-го бригада наемников вступила на кубинский берег.

Такова была фронтовая обстановка, в условиях которой советскому разведчику-радисту Пронову предстояло легализоваться и начать работу.

Ко времени прибытия Пронова на Кубу там в советском посольстве уже действовала радиостанция агентурной связи. На ней работали операторы двух разведок — Первого главного управления КГБ и Главного разведуправления Генерального штаба Вооруженных Сил. Однако радиообстановка на трассе Москва — Гавана не была достаточно изучена. Связь с Кубой поддерживалась через ретранслятор в Конакри (Республика Гвинея). Следовало определить оптимальную зону развертывания будущего радиоузла на территории СССР для связи с Гаваной.

Началось изучение радиообстановки. Результаты наблюдений, графики загрузки частот пересылались в Москву. Центр внимательно анализировал материалы Евгения Пронова.

В свою очередь, разведчик-радист проводил постоянное прослушивание односторонних передач с территории Советского Союза. Так оказалось, что сигналы с юго-запада из города Николаева проходили лучше, чем с Дальнего Востока. По итогам исследований, в этой зоне, в районе города Ровно и был развернут узел спецрадиосвязи.

Как явствует из доклада Пронова в Центр, к середине 1962 года радиосвязь на агентурной станции «Иркут» была отработана и могла использоваться в качестве резервной к основной радиостанции Посольства СССР на Кубе «Тростник». Таким образом, накануне Карибского кризиса Главное разведуправление имело две надежные линии связи Гаваны с Москвой.

Пронов пробыл на Кубе четыре года, как говорят разведчики, «влез в обстановку», завел связи. Именно поэтому о нем вспомнили в 1976 году.

«Когда стало ясно, что надо контактировать непосредственно с окружением Фиделя Кастро, — вспоминает Евгений Иванович, — то оказалось, очень пригодился опыт, обретенный во время кубинской командировки.

Многое решалось просто на человеческом уровне. Ведь когда меня доставили в резиденцию кубинского посла, я встретил там своих бывших сослуживцев. Это значительно облегчило взаимопонимание и дальнейшую работу.

Мне тут же представили шифровальщика. Он выдал все необходимые данные. Однако здесь оказались свои немалые трудности».

Но дело было не только в значительных расстояниях между точками огромного по расстоянию треугольника. Сложность решения задачи упиралась в чисто технические проблемы. Кубинцы в резиденции посла, где находился Кастро в период пребывания на съезде, пользовались шифровальной машиной «М-125». Машина как машина, на ней вполне можно было работать, но случилось неувязка — шаг перфорации «М-125» не совпадал с шагом телеграфных аппаратов, используемых нами на этих радиотрассах.

К тому же советская радиостанция в Луанде была оснащена маломощной передающей аппаратурой «Висла-М». Это означало, что никто не мог поручиться за качество проходимой информации.

Возникли и еще некоторые непредвиденные проблемы. Вот как о них вспоминает один из участников того уникального эксперимента:

«В этом деле был ряд особенностей. В алфавите испанского языка есть буквы, которые не соответствуют латинскому алфавиту. Это буквы: «че», «элье», «энье». А они очень важны, так как участвуют в основном, активном алфавите. Что предпринять, что придумать?»

Хотя, признаться, времени на большие раздумья не было.

Разведчикам-радистам ГРУ в Луанде и Гаване отдан приказ: на месте, в общевойсковых радиостанциях, поставляемых Советским Союзом кубинцам и ангольцам, найти телеграфные аппараты, соответствующие машинам «М-125».

В течение двух суток подготовлено и отправлено в Луанду три тысячи килограммов необходимого технического имущества. В этой «посылке» находился и более мощный радиопередатчик с телеграфной аппаратурой, а также дизельные электростанции. Ведь в ходе боевых действий в Анголе часто нарушались линии электропередачи. Теперь радисты имели свои автономные источники электропитания.

Что же касается языковых несовпадений, то наши специалисты военной разведки создали и ввели в обиход так называемые «знаки-переводчики».

В тот день, когда встреченный аплодисментами делегатов Фидель Кастро Рус поднялся на трибуну партийного съезда и сказал, что «солнце не заслонишь ладонью», а «подлинную историю пишут не реакционеры, клеветники, интриганы и предатели…», связь на трассах Москва — Гавана, Москва — Луанда действовала безотказно. Прав был Фидель, историю пишут не клеветники и предатели, а честные, преданные Родине и своему делу люди. Как эти скромные сотрудники службы спецрадиосвязи военной разведки, которые за несколько дней выполнили задачу государственной важности. Их имена неизвестны, вернее, были неизвестны и, как мне кажется, несправедливо преданы долгому забвению.

Назовем их. Это Е. Пронов, П. Веретенкин, П. Гаврилов, Л. Фадеев, А. Антипов, а также работники ГРУ: в Гаване — В. Хлебников и в Луанде — Г. Божко, О. Брызгалов.

Остается лишь добавить, что за две недели работы XXV съезда КПСС было принято и передано из Москвы в Луанду и Гавану и обратно 305 шифротелеграмм.