Ядерные взрывы в космосе
Ядерные взрывы в космосе
Овладение энергией атомного ядра, появление атомных реакторов и бомб открыли для американских и советских конструкторов небывалые возможности. То, о чем только мечтали фантасты первой половины XX века, становилось реальностью. Двигателями на атомной энергии предполагалось снабдить автомобили и танки, корабли и самолеты, ракеты-носители и межпланетные корабли. Почти сразу родилась идея опробовать атомное оружие в космосе — такие взрывы могли не только принести уникальную научную информацию, но и послужить в качестве своеобразной демонстрации мощи, которая должна была показать всему миру, на что способна ядерная держава.
Еще основоположники космонавтики говорили о том, что неплохо было бы произвести мощный и заметный взрыв на Луне, — земные астрономы зафиксировали бы вспышку и подтвердили приоритет государства в достижении ближайшего небесного тела. Об этом писал, например, американец Роберт Годдард в своей юношеской статье «Перемещение в космосе» (1901) — в ней он анализировал возможность запуска снаряда на Луну при помощи пушки, полезным грузом должен был стать пакет с магниевым порошком, вспышку которого на затененной части Луны можно было бы увидеть в мощный телескоп. Позднее австрийский инженер Франц фон Гефт предложил послать на Луну ракету, начиненную порохом.
О предложениях основоположников вспомнили, когда началось формирование советских планов освоения Луны. В письме, которое 28 января 1958 года начальник ОКБ-1 Сергей Королев и директор НИИ-1 Мстислав Келдыш направили в ЦК КПСС, были определены два главных пункта лунной программы. Предлагалось, во-первых, попасть искусственным объектом в видимую поверхность Луны, а во-вторых, осуществить облет Луны и фотографирование ее обратной стороны. Программа была всецело одобрена Никитой Хрущевым, который после успеха первого спутника, уже знал, какие политические дивиденды дают достижения в космосе.
Был сформирован пакет проектов. Первый проект получил шифр «Е-1» (попадание в поверхность Луны), второй — «Е-2» (облет Луны и фотографирование ее обратной стороны), третий — «Е-3» (предполагал доставку на Луну и подрыв на ее поверхности ядерного заряда).
Предложение о ядерном взрыве на Луне поступило из академических кругов. Его автором был советский физик-ядерщик академик Яков Зельдович. Ученый рассуждал следующим образом. Сама по себе космическая станция очень мала, и ее падение на лунную поверхность не сможет зафиксировать ни один земной астроном.
Даже если начинить станцию мощной взрывчаткой (как предлагали Годдард и фон Гефт), увидеть такой взрыв с Земли будет довольно проблематично. А вот если в условленный час взорвать на лунной поверхности атомную бомбу, то это увидит весь мир и ни у кого не возникнет больше вопроса, попала советская станция на Луну или нет.
Проект «Е-3» был детально проработан, а в бюро Королева даже изготовили макет станции. Ее габариты и вес были заданы ядерщиками, которые исходили из параметров существовавших тогда атомных головных частей. Контейнер с зарядом, словно морская мина, был утыкан штырями взрывателей, чтобы гарантировать взрыв при любой ориентации станции в момент прилунения.
Однако дальше макета дело не пошло. Уже на стадии обсуждения ставились вполне резонные вопросы о безопасности такого пуска. Никто не брался гарантировать стопроцентную надежность доставки заряда на Луну. Если бы ракета-носитель потерпела аварию на участках работы первой или второй ступеней, то контейнер с ядерной бомбой свалился бы на территорию СССР. Если бы не сработала третья ступень, то падение могло бы произойти на территории других стран, что вызвало бы международный скандал.
Была еще одна проблема — организационно-политического характера. Чтобы взрыв зафиксировали зарубежные обсерватории, необходимо было заранее их проинформировать о готовящемся эксперименте. Как это сделать в условиях советской секретности, трудно было даже представить.
В конце концов от проекта «Е-3» отказались. И первым, кто предложил это, был сам академик Зельдович. Он подсчитал яркость и длительность ядерной вспышки в космическом пространстве и усомнился в надежности ее фоторегистрации с Земли.
Впоследствии индекс «Е-3» был присвоен проекту фотографирования обратной стороны Луны с картографической привязкой к видимой стороне и с куда большим качеством, чем это сделала станция «Луна-3». Были осуществлены два пуск», 15 и 19 апреля 1960 года, но оба они закончились аварией, и на этом проект «Е-3» прекратил свое существование.
* * *
Совсем недавно стало известно, что аналогичный проект прорабатывали и американцы.
В майском номере английского журнала «Нейчур» за 2000 год было опубликовано письмо американского физика-ядерщика Леонард» Райффеля, явившееся откликом на выход из печати биографии известного американского астрофизика и писателя-популяризатора Карла Сагана.
По сообщению Райффеля, в конце пятидесятых командование ВВС США обратилось к американским ученым с просьбой подготовить и осуществить ядерный взрыв на поверхности Луны. Главной целью взрыва было устроить эффектное зрелище, доказывающее, что американцы не уступают Советам в космической гонке и в чем-то даже опережают их. А еще это «межпланетное шоу» должно было подтвердить решимость американского правительства и военных применить столь мощное оружие при первой необходимости.
«В работе над проектом, — пишет Райффель, — мы не дошли до стадии выборе конкретного типа взрывного устройства и ракеты-носителя, однако определили, какой визуальный эффект имел бы такой взрыв. Люди могли бы увидеть яркую вспышку, особенно хорошо заметную, если бы взрыв произошел в новолуние, когда к Земле обращена сторона Луны, не освещенная Солнцем. Возможно, были бы видны также тучи пыли и обломков лунных пород, поднятые взрывом над Луной…»
Проект, над которым ученые работали с конца 1958 до середины 1959 года, был строго засекречен, имел кодовое обозначение «А-119» и назывался «Разработка исследовательских полетов на Луну». В качестве заказчика проекта фигурировал Центр специальных вооружений ВВС.
Райффель считает решение о разработке такого проекта ошибкой. Ведь любые научные открытия, по мнению этого физика, «не могли компенсировать те потери, которые понесло бы человечество от радиоактивного загрязнения Луны после взрыва». (Замечу в скобках, что подобную демагогию странно слышать из уст бывшего ядерщика, который не может не знать, что на протяжении всех миллиардов лет своего существования Луна подвергается воздействию космической радиации — всех этих альфа-, бета- и гамма-лучей, из которых, собственно, и складывается ионизирующее излучение радиоактивных веществ, напугавшее Райффеля).
И все же проект ни шатко, ни валко, но продолжал двигаться вперед, пока не произошло непредвиденной утечки. Молодой ученый Карл Саган, занимавшийся созданием виртуальной модели гипотетического атомного гриба при низкой гравитации, ознакомил с результатами своей работы товарищей по университету. Возможная огласка и общественный резонанс, который она вызовет, напугали военных, и после представления в середине 1959 года очередного отчета о ходе работ ученые получили указание об их прекращении.
«А-119» остался под грифом секретности и был забыт столь прочно, что даже в изданной биографии Карла Сагана только упомянуто о том, что когда-то болтливый астрофизик имел проблемы с «национальной безопасностью», но никаких подробностей этого эпизода не раскрывалось…
* * *
Перспектива использования околоземного космического пространства в качестве плацдарма для размещения ударных вооружений заставила задуматься над способами борьбы со спутниками еще до появления самих спутников.
Наиболее радикальным по тем временам средством представлялось уничтожение космических аппаратов взрывом ядерного заряда, доставляемого ракетой за пределы атмосферы.
Начало экспериментам в этой области положили американцы — летом 1958 года в обстановке повышенной секретности началась подготовка к проведению операции «Аргус» («Argus»). В рамках этой операции предполагалось изучить влияние поражающих факторов космического ядерного взрыва на земные радиолокаторы, системы связи и электронную аппаратуру спутников и баллистических ракет. Кроме того, ученых интересовало взаимодействие радиоактивных изотопов плутония, высвобождавшихся во время взрыва, с магнитным полем Земли — физик Николас Кристофилос выдвинул предположение, что наибольший военный эффект от ядерных взрывов в космосе может быть достигнут в результате создания искусственных радиационных поясов Земли, аналогичных естественным радиационным поясам. (Кстати, «Аргус» подтвердил выдвинутую теорию, и искусственные пояса действительно возникали после взрывов).
Местом проведения операции стала южная часть Атлантического океана, что обусловливалось конфигурацией магнитного поля, которое в этом районе наиболее близко расположено к поверхности Земли и которое должно было сыграть роль своеобразной ловушки, захватывая заряженные частицы, образованные взрывом, и удерживая их.
Были использованы стокилограммовые ядерные заряды «W-25» мощностью 1,7 килотонны, разработанные для твердотопливной неуправляемой ракеты «Джини» («Genie», «МВ-1», «AIR-2») класса «воздух-воздух». Ранее заряд «W-25» испытывался трижды и продемонстрировал высокую надежность.
В качестве средства доставки ядерного заряда была использована модифицированная баллистическая ракета «Икс-17А» («Х-17А»), разработанная компанией «Локхид». Для проведения эксперимента сформировали целую флотилию из девяти кораблей 2-го флота США, действовавшую под обозначением оперативной группы № 88. Пуски производились с головного корабля флотилии «Нортон Саунд» («Norton Sound»).
Первое испытание было проведено 27 августа 1958 года. Первый космический ядерный взрыв прогремев на высоте 161 км, в 1800 км юго-западнее южноафриканского порта Кейптаун. Через три дня, 30 августа, второй ядерный взрыв был произведен на высоте 292 км. Третий и последний взрыв в рамках операции «Аргус» осуществили 6 сентября на высоте 750 км (по другим данным — 467 км) над земной поверхностью. Это был самый высотный из всех ядерных взрывов за недолгую историю таких экспериментов.
Разумеется, взрывы в рамках операции «Аргус» являлись лишь частью проводимых экспериментов. Их сопровождали многочисленные пуски геофизических ракет с измерительной аппаратурой, которые проводились американскими учеными из различных районов земного шара непосредственно перед взрывами и спустя некоторое время после них. Наблюдения за ионосферой велись с помощью метеорологических зондов.
Советским специалистам также удалось получить подробную информацию о первом из американских космических взрывов. В день испытания, 27 августа, с полигона Капустин Яр были проведены пуски трех геофизических ракет: одной «Р-2А» и двух «Р-5А». Измерительная аппаратура, установленная на этих ракетах, зафиксировала аномалии в магнитном поле Земли.
Подготовка и проведение операции «Аргус» было окружено плотной завесой секретности, однако тайну удалось сохранять недолго — спустя полгода, 19 марта 1959 года, газета «Нью-Йорк таймс» опубликовала статью, в которой во всех подробностях было рассказано о том, что делали американские военные в южной части Атлантики. Последним ничего не оставалось, как признать и факт проведения ядерных испытаний в космосе.
Своеобразным ответом на операцию «Аргус» стала серия советских ядерных взрывов, получившая в документах условное наименование «Операция К». Основной задачей при проведении этих экспериментов являлась проверка влияния высотных ядерных взрывов на работу радиоэлектронных средств систем обнаружения ракетного нападения и противоракетной обороны (системы «А»),
Операцией «К» руководила назначенная правительством Государственная комиссия во главе с генералом-полковником Александром Васильевичем Герасимовым.
Первые два эксперимента были проведены 27 октября 1961 года («К1» и «К2»), три других — 22 октября, 28 октября и 1 ноября 1962 года («КЗ», «К4» и «К5»).
В каждом эксперименте производился последовательный пуск с ракетного полигона в Капустином Яре двух баллистических ракет «Р-12», причем их головные части летели по одной и той же траектории одна за другой с некоторым запаздыванием друг от друга. Первая ракета была оснащена ядерным зарядом, который подрывался на заданной для данной операции высоте, а в головной части второй размещались многочисленные датчики, призванные измерить параметры поражающего действия ядерного взрыва.
Высота подрыва ядерных зарядов составляла: в операциях «К1» и «К2» — 300 и 150 км при мощности головной части в 1,2 килотонны. Высота подрыва ядерных зарядов в операциях «КЗ», «К4», «К5» — 300, 150, 80 км соответственно, причем мощность зарядов составила 300 килотонн.
Информация об этих испытаниях до сих пор отрывочна и нуждается в уточнении. В основном это воспоминания участников событий.
Вот что рассказывает инженер-испытатель Юлий Цуков:
«Атомную бомбу на нас бросать не собирались, но для чистоты эксперимента подорвать спецзаряд над средствами полигона, по мнению начальства, было просто необходимо. Ближе всех к самому «теплому» местечку оказалась наша вторая площадка. Жен, детей, а также всех, без кого можно было обойтись, отправили в гостиницы и казармы Приозерска. На площадке построили несколько бомбоубежищ, установили сейсмодатчики. Выдали толстую черную бумагу для заделки окон на станциях и специальные противогазы.
Окна моего рабочего помещения выходили на противоположную от взрыва СБЧ сторону, и я рискнул оставить щелочку в черной бумаге, предположив, что узкий луч переотраженного светового излучения, вряд ли нас ослепит. После нескольких репетиций вышли на реальную работу. Обнаружили цель, взяли на автосопровождение. В динамике голос главного оператора: “До точки подрыва осталось 10 секунд… 5 секунд… Подрыв!”
Ослепительная молния света ударила в оставленную мной оконную щель. Глаза даже не успели зажмуриться. Экраны индикаторов засветились помехами, но через несколько секунд работоспособность станции была восстановлена, антенна выставлена в точку ожидания и мы приготовились к работе по следующей баллистической ракете.
Томительно тянутся секунды… Расчетное время обнаружения цели прошло. И вот, наконец, из динамика доносится голос главного оператора нашей станции лейтенанта Чекашкина:
— Цель обнаружена! Цель на автосопровождении! Координаты цели выдаются на центральную вычислительную станцию!
В расчетное время стартовала противоракета и, как потом выяснилось по материалам регистрации и киносъемки, цель была поражена. После окончания работы мы вышли из станции и взглянули вверх. Северо-западнее, на фоне голубого неба мы увидели огромное ядовитозеленое клочковатое облако. Всем стало не по себе. Дома я включил радиоприемник — на всех диапазонах слышался только треск. Видимо, мы были под мощным электронным куполом. Отметив успех скромным застольем, наша площадка погрузилась в беспокойный сон.
Утром небо было снова чистым, началась подготовка к следующим работам. Испытания прошли весьма успешно. Однако позже в степи несколько месяцев попадались слепые сайгаки».
А вот что пишет об операции «К» Главный конструктор системы противоракетной обороны Григорий Кисунько в книге «Секретная зона»:
«Во всех указанных экспериментах высотные ядерные взрывы не вызывали каких-либо нарушений в функционировании “стрельбовой радиоэлектроники” системы “А”: радиолокаторов точного наведения, радиолиний визирования противоракет, радиолинии передачи команд на борт противоракеты, бортовой аппаратуры стабилизации и управления полетом противоракеты. После захвата цели по целеуказаниям от РЛС обнаружения “Дунай-2” вся стрельбовая часть системы “А” четко срабатывала в штатном режиме вплоть до перехвата цели противоракетой “В-1000” — как и в отсутствие ядерного взрыва.
Совсем другая картина наблюдалась на РЛС обнаружения моего радиодиапазона “Дунай-2” и особенно ЦСО-П: после ядерного взрыва они ослеплялись помехами от ионизированных образований, возникавших в результате взрыва».
А вот что рассказал инженер-радиотехник Михаил Трухан:
«…Насколько помню, даже вопроса не стояло, окажет ли на нас вредное влияние взрыв. Мы заранее рассчитали, что радиоактивные продукты не достигнут Земли и будут вытеснены давлением атмосферы в безвоздушное пространство. К тому же нас от точки взрыва отделяли сотни километров. А ведь некоторые ребята в это время находились непосредственно под эпицентром — там тоже стояли измерительные средства, теодолиты, пеленгаторы… Служащих полигона, конечно, предостерегли, чтобы в окна не выглядывали, но, уверяю вас, особых визуальных эффектов и не было. Во-первых, все взрывы Советский Союз проводил днем, во-вторых, их мощность была не столь большой, как у американцев. Некоторые, правда, решили перестраховаться и заклеили окна крестами, как перед бомбардировкой… В момент взрыва в аппаратуре раздался щелчок, как во время грозового разряда. Пожалуй, это единственное, что явно “бросалось в глаза”. Остальные произошедшие отклонения, наверное, понятны разве что специалистам. <…>
Радиолокационные станции дальнего обнаружения, работающие в метровом диапазоне, после ядерного взрыва ослеплялись помехами от ионизированных образований и фактически становились беспомощными. Но все же полигонная противоракетная система выполнила свою задачу — боеголовки были обнаружены и “телеметрически” уничтожены. Произошло это потому, что высотные ядерные взрывы не вызывали значительных нарушений в функционировании радиолокаторов точного наведения и системы наведения противоракет».
А вот что пишет конструктор Борис Черток о последнем испытании в серии, произведенном в день, когда на космодроме Байконур шла подготовка к запуску автоматической межпланетной станции к Марсу:
«1 ноября был ясный холодный день, дул сильный северный ветер. На старте шла подготовка к вечернему пуску. Я забежал после обеда в домик, включил приемник, убедился в его исправности по всем диапазонам. В 14 часов 10 минут вышел на воздух из домика и стал ждать условного времени. В 14 часов 15 минут при ярком солнце на северо-востоке вспыхнуло второе солнце. Это был ядерный взрыв в стратосфере — испытание ядерного оружия под шифром “К-5”. Вспышка длилась доли секунды.
Взрыв ядерного заряда ракеты “Р-12” на высоте 60 км (фактическая высота подрыва заряда была 80 км. — А. Я.) проводился для проверки возможности прекращения всех видов радиосвязи. По карте до места взрыва было км 500. Вернувшись быстро к приемнику, я убедился в эффективности ядерного эксперимента. На всех диапазонах стояла полнейшая тишина. Связь восстановилась только через час с небольшим…»
Последние взрывы серии — «К» сопровождались проблемами. Дело в том, что кроме двух традиционных ракет «Р-12» и противоракет полигона в Сары-Шагане в ходе экспериментов «КЗ» и «К4» предполагалось задействовать межконтинентальную баллистическую ракету «Р-9», запуск которой должен был состояться с 13-й площадки полигона Тюра-Там (Байконур). Головная часть этой ракеты должна была пройти максимально близко от эпицентра взрыва — при этом ее создатели планировали проверить надежность аппаратуры системы радиоуправления. Однако оба пуска этой ракеты закончились неудачей 22 октября 1962 года. У ракеты разрушилась камера сгорания первой ступени, и «Р-9» упала на стартовую площадку, серьезно повредив это дорогостоящее сооружение. 28 октября 1962 года вторая «Р-9» оторвалась от стартового стола, но успела подняться на высоту всего 20 м, когда опять вышла из строя камера сгорания первой ступени. Ракета осела и упала на площадку. Таким образом, всего за шесть дней две пусковые установки для «Р-9» получили серьезнейшие повреждения — в дальнейших испытаниях их не использовали…
* * *
Американские ядерные взрывы в космосе тоже не ограничились операцией «Аргус». Одно из этих испытаний состоялось летом 1962 года.
В рамках операции «Аквариум» («Fishbowl») предполагалось провести взрыв ядерного заряда «W-49» мощностью 1,4 мегатонны на высоте около 400 км — эксперимент получил наименование «Звездная рыба» («Starfish»).
Первая попытка осуществить этот рекордный взрыв закончилась провалом: состоявшийся 20 июня 1962 года с площадки на атолле Джонсон в Тихом океане пуск баллистической ракеты «Тор» («Thor») был аварийным — на 59-й секунде полета произошло отключение двигателя ракеты. Офицер, отвечающий за безопасность полета, отправил на борт команду, которая привела в действие механизм ликвидации. На высоте 10 км ракета была взорвана — заряд обычного взрывчатого вещества разрушил боеголовку без приведения в действие ядерного устройства. Часть обломков упала обратно на атолл Джонстон, другая часть — на близлежащий атолл Сэнд. Авария привела к небольшому радиоактивному заражению местности.
Эксперимент повторили 9 июля того же года. Опять была задействована ракета «Тор», но на этот раз все прошло успешно. Очевидцы рассказывают, что этот мощный взрыв выглядел просто потрясающе — ядерное зарево можно было увидеть даже в Новой Зеландии, что в 7000 км к югу от Джонстона!
В отличие от испытаний 1958 года, взрыв «Звездная рыба» быстро получил огласку. За взрывом наблюдали космические средства США и СССР. Так, например, советский спутник «Космос-5», находясь на 1200 км ниже горизонта взрыва, зарегистрировал мгновенный рост интенсивности гамма-излучения на несколько порядков с последующим снижением на два порядка за 100 секунд. После взрыва в магнитосфере Земли возник обширный и мощный радиационный пояс. Три спутника, заходившие в него, получили повреждения в виде быстрой деградации солнечных батарей. Наличие этого пояса пришлось учитывать при планировании полетов пилотируемых космических кораблей «Восток-3» и «Восток-4» в августе 1962 года и «Меркурий-8» («Mercury МА-8») в октябре того же года. Последствия загрязнения магнитосферы были заметны в течение нескольких лет, а сам взрыв попал в Книгу рекордов Гиннеса как «самый мощный ядерный взрыв в космосе».
Последний ядерный взрыв в космосе был проведен 20 октября 1962 года. В документах Министерства обороны США это испытание фигурировало под кодовым наименованием «Шах и мат» («Checkmate»). Взрыв состоялся на высоте 147 км над поверхностью Земли в 69 километрах от атолла Джонсон. К месту подрыва ядерная боеголовка типа «XW-50X1» была доставлена авиационной ракетой «Икс-М-33» («ХМ-33», «Strypi»), выпущенной с борта бомбардировщика «Б-52» («В-52»), Данные о мощности взрыва различаются: одни называют цифру менее 20 килотонн, другие — 60 килотонн.
* * *
Оригинальный проект выдвинул в начале семидесятых «отец» советской водородной бомбы академик Андрей Сахаров.
В письме — ответе на анкету, разосланную ведущим ученым в преддверии советско-американской конференции по проблеме связи с внеземными цивилизациями 1971 года, он предложил использовать для посылки сигналов в оптическом диапазоне термоядерную «лампу-вспышку».
Суть проекта в том, что термоядерная боеголовка в связке с большим баком аргона выводится за пределы Солнечной системы и подрывается. Мощность боеголовки подбирается такой, чтобы вспышку можно было зафиксировать на планетах у ближайших звезд. Несколько таких «ламп» размещаются в пространстве на равном удалении друг от друга и на одной прямой. И взрываются синхронно или через равные промежутки времени — это служит хорошим критерием искусственности. Если раз в 10–20 лет выводить группу «ламп» за пределы Солнечной системы и взрывать их там, у инопланетных «братьев по разуму» не останется никаких сомнений: рядом с Солнцем обитает высокоразвитая цивилизация.
Несмотря на очевидную простоту проекта, вряд ли какая-нибудь из современных ядерных держав решится на его реализацию — он слишком дорог и не несет практической отдачи. Тратиться на подобную систему связи можно только в одном случае — если мы уверены, что нас увидят и нам ответят…