Межпланетные войны фантастов
Межпланетные войны фантастов
Люди XIX века жили в очень интересное время. Идея множественности миров возобладала в полной мере и считалась общепринятой. По представлениям образованного европейца Вселенная была населена всевозможными химерическими существами, находящимися на разных ступенях эволюции.
Космология того времени была весьма своеобразной. Считалось, что внешний облик жителей небесных тел напрямую зависит от таких характеристик, как скорость вращения этих тел вокруг оси (продолжительность суток), и от периода обращения вокруг центрального светила (продолжительность года), — типичный евроцентризм, попытка выдать несовершенный григорианский календарь за вселенский эталон, по которому выстраивается окружающий мир. Поэтому на Луне жили медлительные великаны, на Меркурии и Венере — бодрые карлики-дикари, на Марсе — прекрасные и мудрые полубоги, на Юпитере — гигантские разумные животные. И так далее. И тому подобное. Фантазии европейским интеллектуалам было не занимать, и они населили планеты Солнечной системы да и само Солнце столь своеобразными народами, что и современные фантасты могут позавидовать.
Постепенно в космологических представлениях европейцев выкристаллизовалась некая традиция. Основывалась она на теории формирования Солнечной системы, предложенной Иманнуилом Кантом и развитой Пьером Лапласом. Эти двое утверждали, что когда-то очень давно существовала огромная рассеянная туманность — она была очень горячей и вращалась. По мере охлаждения пыль, составляющая туманность, сжималась, а скорость ее вращения росла. С увеличением скорости вращения возрастали центробежные силы, что привело к отрыву части туманности от центрального тела к периферии и к ее расслоению на кольца. Из этих-то колец впоследствии и образовались планеты со спутниками.
Эта схема хорошо объясняла, почему планеты Солнечной планеты лежат в плоскости эклиптики и движутся в одном общем направлении. Кроме того, теория Канта — Лапласа позволяла определить сравнительный возраст планет. Считалось, что более удаленные от Солнца планеты имеют более почтенный возраст, поскольку за счет центробежной силы они удалились и сформировались раньше тех, которые сегодня находятся ближе к Солнцу.
Из теории Канта — Лапласа вытекает, что если брать современную Землю за точку отсчета, то Венера должна быть горячей молодой планетой, родиной хвощей и динозавров, а Марс — холодным старым миром, обиталищем древней и мудрой цивилизации. Именно так целое столетие земляне и будут представлять себе устройство Солнечной системы. Это видение станет частью культуры и вплоть до 1970-х годов будет восприниматься европейскими и американскими обывателями как нечто само собой разумеющееся.
Европа XIX века жила колониальными войнами, а потому довольно быстро милых «братьев по разуму», которые рисовали в своем воображении французские романтики, потеснили жестокие и могущественные пришельцы, рассматривающие Землю в качестве колонии, а землян — в качестве рабов или еды.
Первым вторжение злобных инопланетян описал в романе «Ксипехузы» («Les xipehuz», 1887) французский литератор Жозеф-Анри Бекс, публиковавшийся под псевдонимом Жозеф Рони-старший.
Это вторжение происходит в незапамятные времена и едва не оборачивается вымиранием пращуров человечества. Пришельцы настолько чужды и агрессивны, что с ними невозможно договориться:
«…На другой стороне поляны светилось кольцо каких-то голубоватых полупрозрачных конусов с темными извилинами. Они не были высокими, примерно по пояс человеку, и у каждого внизу, почти у самой земли, горела ослепительная звезда. Позади конусов виднелись такие же странные вертикально стоящие призмы, белесые с темными полосами на поверхности, как на березовой коре. Кое-где высились бронзовые с зелеными точками цилиндры: одни тонкие и высокие, другие приземистые и широкие. У самого основания и конусов, и цилиндров, и призм сверкали такие же звезды.
Кочевники замерли, оцепенев. Суеверный страх сковал даже самых отважных. Но стало еще страшнее, когда Неведомые на сумеречной поляне зашевелились. Звезды их замигали, конусы вдруг вытянулись в длину, цилиндры и призмы зашипели, словно на раскаленные камни плеснули воды, — и все они, стремительно набирая скорость, понеслись прямо на кочевников. Племя, как завороженное, смотрело на них, не двигаясь с места. Неведомые налетели на людей. Столкновение было страшным. Воины, женщины, дети снопами валились на землю, как бы сраженные незримыми молниями. Невыразимый ужас вернул силы живым и, словно у них выросли крылья, они бросились врассыпную. Сомкнутые ряды Неведомых тоже разъединились и окружили племя, безжалостно преследуя свои жертвы.
Однако их таинственное оружие убивало не всех: одни падали мертвыми, другие — только оглушенными, но никто не получал ранений. Лишь из носа, глаз и ушей убитых вытекало несколько красных капель. Оглушенные после недолгого беспамятства вскакивали на ноги и снова, почти не разбирая дороги, в полутьме, бежали прочь от Неведомых.
Какова бы ни была сущность Неведомых, они действовали скорее как живые существа, а не как слепые силы природы. Они легко меняли скорость и направление, выбирали себе жертву, не путая людей с растениями или животными.
Вскоре самые быстроногие заметили, что преследование прекратилось. Утомленные и разбитые, они все же осмелились обратить лица к таинственному лесу, где светящиеся Неведомые продолжали выискивать жертвы, хотя меж деревьев уже разливалась тьма…»
Неведомые, получившие от людей имя «ксипехузы», не могут выходить за определенную зону, однако эта зона месяц от месяца расширяется, и племена вынуждены покинуть обжитые места, спасаясь от безжалостной расправы. Когда наступление ксипехузов становится невыносимым, кочевники обращаются к натуралисту-самоучке Бакуну, который, наблюдая за поведением пришельцев, вырабатывает рекомендации по борьбе с ними. Оказывается, у ксипехузов есть ахиллесова пята — та самая ослепительная звезда внизу туловища. Попав в нее острой стрелой или ткнув ножом, можно убить враждебное существо. Человеческие племена объединяются, чтобы нанести ксипехузам сокрушительное поражение:
«На заре прозвучали рога; тяжелые молоты опустились на бронзовые гонги, призывая к битве. Жрецы принесли в жертву сто черных буйволов и двести жеребцов. <…> Солнце разлилось по небу красной зарей, вожди проскакали перед войском, вдохновляя его на битву. Сотни тысяч бойцов издали воинственный клич, стремительно разнесшийся по рядам.
Племя наззум первым встретилось с врагом, и схватка их была ужасной. Вначале неумелые и бессильные против таинственного оружия ксипехузов, воины вскоре познали искусство застигать их врасплох и уничтожать. Тогда все — захелалы, дзумы, сахры, халдеи, ксизоастры, пжарванны — затопили равнину и же, с ревом, подобным гулу океанского прибоя, окружая безмолвных врагов.
Все смешалось в смертельной схватке; только гонцы беспрерывно сообщали жрецам о гибели сотен людей и о том, как живые мстят за погибших. <…> убийство каждого ксипехуза стоило жизни двенадцати нашим. Нас было сто сорок тысяч, ксипехузов — около четырех тысяч, и я сосчитал, что более трети войска погибнет, однако земля останется за человеком. Но что произойдет, если не хватит наших сил?
— Разве это победа? — с печалью шептал я».
До окончательной победы действительно было еще далеко, но человек все-таки сумел защитить свою планету, уничтожив ксипехузов всех до единого. Этот принцип: «убейте их всех!» — будет преобладающим мотивом в фантастике о «борьбе миров» на протяжении десятилетий. Ведь родилась эта фантастика в очень суровые времена, когда счастье и богатство одних народов строилось на несчастии и бедности других…
* * *
Откуда прибыли ксипехузы Рони-старшего, остается неизвестным, но одна планета Солнечной системы словно специально создана для того, чтобы наводить на определенные размышления. Красный Марс был не только символом войны, но и древним миром, на котором процветала высокоразвитая цивилизация, давно обогнавшая земную. Это подтвердили и астрономы: в 1877 году итальянец Джованни Скиапарелли сообщил об обнаружении сети каналов на поверхности Марса, а американец Персиваль Лоуэлл построил мощную обсерваторию для наблюдения за красной планетой и создал целую теорию марсианской цивилизации. Кроме того, начиная с 1894 года ученые стали замечать загадочные светящиеся пятна и вспышки на Марсе и, разумеется, решили, что могущественные марсиане хотят установить световую сигнализацию между двумя планетами.
С другой стороны, рецидивы безобразного поведения «просвещенных» европейцев в «варварских» странах демонстрировали, что более развитый народ вовсе не означает более гуманный. Зная человечество, можно предположить, что и марсиане такие же и будут вести себя с землянами подобно тому, как колонизаторы в пробковых шлемах ведут себя с неграми Африки, — то есть потребительски. А значит, от высокоразвитой цивилизации красной планеты следует ожидать не только световых сигналов, но и агрессивных намерений, способных перерасти в войну…
* * *
Вопреки сложившимся представлениям первую войну марсиан с иной цивилизацией описал не западный автор, а российский поэт и переводчик Ананий Лякидэ в астрономическом романе «В океане звезд» (1892).
Лякидэ полагал, что на Марсе давно построено счастливое общество, которое сегодня, впрочем, назвали бы социализмом казарменного типа. Но для нас важно другое — Лякидэ рассказывает о том, как пришелец с Земли, построивший удивительную летательную машину («птицу»), обрел среди марсиан друзей и отправился вместе с ними в долгое путешествие по планетам Солнечной системы и их спутникам. На Мимасе, спутнике Сатурна, межпланетчики обнаруживают две расы существ. Первая раса — обычные и миролюбивые крестьяне, живущие земледельческим трудом. Вторая — крылатые артисты («сирены Мимаса»), которые зачаровывают крестьян своим пением, после чего похищают и поедают их. Подобные хищнические устремления «сирен» вызывают понятное негодование землянина и его друзей-марсиан, после чего гуманнейшие межпланетчики (а выше Лякидэ прямо заявил: марсиане столь высоко поднялись по лестнице социальной эволюции, что даже отказались от мясоедения) тут же извлекли свои револьверы и устроили крылатым персональный «армагеддончик». Много страниц российский социалист-утопист посвятил смачным подробностям этого ксеноцида:
«…Первое разбойничье место оказалось в четырех верстах от поселка. Это был целый лабиринт скал, отвесно возвышавшихся наподобие гигантских стен, уцелевших от какого-нибудь древнего здания; эти quasi-стены были темно-желтые, с трещинами и пещерами во многих местах, а вершины их представляли обнаженную каменистую почву, изредка только покрытую тощими травами; между ними шли извилистые, то узкие, то широкие проходы, песчаные и усеянные камнями различной величины… <…>
Мы опустились на вершину одной скалы, ровной как площадь; с двух сторон она довольно покато спускалась вниз, так что можно было удобно сойти с нее в проходы, чем мы и воспользовались, захватив с собою хвороста и оставив при птицах двух товарищей… Наш проводник таинственно и боязливо указал на одну пещеру, отверстие которой было черно, как дверь, ведущая в ад… Мы немедленно бросили перед ним вязанку хвороста и только что хотели поджечь его, как из пещеры выбежали двое крылатых, и тут же пали, пронзенные нашими пулями… Они были такие же красивые, смуглолицые, черноволосые, с огромными крыльями, покрытыми блестящею черною шерстью, и в таких же костюмах с их жертв, какие мы видели на казненных нами…
— Подожгите хворост, — там еще должны быть, — сказал нам проводник на своем языке, указывая на спички и на вход в пещеру…
Мы подожгли, и стали гнать дым в логовище… Минут через десять выбежали еще двое, — на этот раз женщины и, к изумлению нашему, совсем нагие — и что же они стали делать?.. Остановясь по другую сторону костра, они принялись петь удивительно грациозную и страстную песню, пожирая нас своими любовными взглядами, посылая нам воздушные поцелуи и делая самые красноречивые и откровенные жесты! Честное слово, баядерки не могли бы сравниться с ними ни в дьявольской красот лиц и всего вообще тела, совершенно античного, ни в той массе чар, которые расточали они своим зрителям и слушателям — с смертоносным оружием в руках!.. Ясно было, что они поставили последнее на карту, пытаясь спасти себя от гибели, и, если попытка удастся, то погубить, конечно, нас самих!.. <…>
— Что делать? — спросил один из товарищей…
— Посмотрим, что будут делать после песни: неужели примутся за другую?..
— Хорошо! Но я буду смотреть не на них, а назад: не есть ли это хитрый маневр?.. Может быть, на нас готовится нападение с тылу?
И едва наш благоразумный товарищ успел произнести последнее слово свое, как сзади нас опустились на почву трое крылатых, с огромными дубинами в руках; но трое из нас предупредили их выстрелами, которые тут же и уложили их, а другие два уложили бесстыдных и коварных вакханок, не дав им кончить их демонски страстной песни…
В итоге было уже семь трупов хищников!..
— Ну, теперь, господа, — сказал я, — будемте осторожны: пойдемте наверх, к нашим товарищам, чтобы удобнее и всем вместе выдерживать атаку, так как она, вероятно, только что начинается!..
Мы поспешно вскарабкались наверх, и чуть только дошли до нашей стоянки, как увидели фигур десять крылатых, прямо летевших на нас, с свирепыми лицами, с теми же дубинами в руках… Мы в числе семи хладнокровно выстроились вряд и, прицелясь, дали общий залп… Семь кувырком полетели вниз, а остальные три струсили и повернули назад; но мы послали и им, вдогонку, пули, которые и их точно так же заставили кувырком устремиться вниз…
— А теперь что?..
— Отдохнемте и подождем немного, и если…
Мне не пришлось докончить своей мысли: на нас летел целый отряд крылатых, — человек по крайней мере сорок, с тем же оружием в руках!.. Мы, признаться, опт шили — в виду нашей малочисленности… Но в ту же минуту овладели собою и выстроились снова в ряд…
— Спокойствие, товарищи, и хладнокровие! — сказал я. — Сперва будем стрелять, насколько хватит зарядов, а потом пойдут в дело кинжалы… Начнем!
Грянула стрельба, продолжавшаяся минут пятнадцать и опустошившая отряд более чем на половину… Оставшиеся, около четырнадцати, бросились на нас с своими дубинами, но в 10 минут все легли под ударами кинжалов, причинив только трем из нас незначительные ушибы своими палицами… Надо отдать им справедливость: они дрались как настоящие разбойники, яростно защищающие свои родные берлоги!
— Ну, теперь, господа, домой! На первый раз — довольно!
— Довольно, и даже очень!
И мы, приведя себя в порядок после этого, в своем роде, сражения, полетели домой, опасаясь, не будет ли еще нападения или погони… Но мы уже больше не видели нигде крылатых фигур и благополучно прибыли в наш поселок… <… > В результате мы истребили около 60 чудовищ!»
Это было только начало. От действий в духе вестерна марсианские гуманист перешли к более серьезным акциям:
«…Мы нашли, что употреблять в дело костры неудобно по некоторым причинам; гораздо проще истреблять хищников на месте, не давая им возможности выбегать из их логовищ, а для этого лучшим и скорым средством могут служить динамитные снаряды, отлично усовершенствованные марситами для взрыва камней и почвы в их постройках городов: один такой снаряд в виде бомбы, вброшенный, напр., внутрь пещеры, разносил вдребезги всю скалу, но был так устроен, что метал осколки не по сторонам, что опасно для взрывателей, а только вверх; притом взрыв происходил не мгновенно, а черев 2 минуты, которых вполне было достаточно для того, чтобы вбросивший бомбу мог удалиться скорым шагом от цвета взрыва на безопасное расстояние. При таком способе истребления кровожадных тварей могли оказаться лишними и огнестрельное и холодное оружие, которое в таком случае приходилось брать только про запас.
Через двое суток (по земному счету времени) все было готово, и мы полетели во вторую экспедицию. <…> Мы рассудили, что население скал, недавно посещенных нами, все должно быть истреблено, и потому бесполезно было бы лететь к ним опять, и что, вследствие этого, следует посетить другую какую-нибудь местность, обитаемую чудовищами. По указаниям проводника, мы направились в другую сторону от нашего поселка, в которой, на расстоянии около девяти верст от него, находилось подобное же разбойничье место.
Это была группа таких же скал, но уже с более широкими проходами между ними, не песчаными, а поросшими травою, и притом в весьма живописной местности за скалами высились крутые, обрывистые горы, покрытые густыми лесами, а перед ними, в полуверсте, шумело море, к которому слегка понижалась песчаная почва, усеянная валунами и раковинами… Картина была такая блестящая и поэтическая, что мы невольно залюбовались ею на несколько минут! Но пора была приступить к делу…
Четверо из нас взяли по одной бомбе и углубились в проходы — искать пещеры, а один стал кружиться над скалами на птице, наблюдая за всеми четырьмя, которые, находясь внизу, не могли видеть друг друга из-за скал. Каждый, найдя пещеру, должен был подать молчаливый сигнал летавшему над скалами и смотреть на него все время, пока он не ответит ему тем же: это должно было означать, что пещера найдена каждым из четырех и что все могут одновременно вбросить снаряды в пещеры и одновременно же быстро удалиться из проходов на берега моря.
В самое короткое время искомое было найдено, и получив сигнал, мы вбросили свои бомбы и почти бегом пустились через проход к месту нашей остановки…
И только что мы успели присоединиться к своим, как раздался адский, оглушительный взрыв, и громадная масса почвы и камней взлетела вверх, на высоту 30 саженей, и почти в ту же минуту ринулась обратно вниз — настоящим каменным дождем!.. Горы повторили взрыв троекратным эхом, почва дрогнула под нами и заволновалось море, а самый воздух омрачился тучами пыли, от которой мы поспешили укрыться в будки!.. Бедный наш проводник упал навзничь от испуга, дрожа как в лихорадке, и мы даже пожалели, что взяли его с собою!.. Добрую четверть часа висел мрак в воздухе, пока не улеглась пыль, и когда наконец все пришло в порядок, мы увидели перед собою не скалы, а безобразную груду обломков, в которой ничего нельзя было понять… Освободив от пыли верхушки наших будок, мы поднялись вверх, над местом разрушения, и тогда только заметили там и сям изуродованные трупы хищников, успевших, вероятно, в момент взрыва, подняться вверх, но настигнутых летавшими к ним глыбами почвы и камней, которыми и убило их тут же… Всех трупов насчитали мы 19, полагая, что, по малой мере, погребено их столько же под обломками, оказывалось в итоге около 40 истребленных чудовищ… Экспедиция, таким образом, была успешна!»
Вот такое вот добро с кулаками. С револьверами, с кинжалами и с бомбами. Впрочем, Лякидэ сочинял свой «астрономический роман» в эпоху индивидуального Террора, а тогда утописты действительно считали, что добро должно быть вооружено до зубов и палить во все, что движется…
* * *
Тема противостояния и войны с высокоразвитой цивилизацией Марса стала особо популярной в 1897 году, когда почти одновременно вышли два романа, посвященные этой теме: «Война миров» («The War of the Worlds»)
Герберта Уэллса и «На двух планетах» («Auf zwei Planeten») Курта Лассвица.
Марсиане Уэллса совершенно непохожи на людей, более того — они кровососущие и воспринимают землян исключительно как деликатес. Несмотря на свой более развитый интеллект, они даже не пытаются вступить в контакт с британцами, на острова которых падают их межпланетные снаряды, с первых минут вступая в бой:
«…Вдруг сверкнул луч света, и светящийся зеленоватый дым взлетал над ямой тремя клубами, поднявшимися один за другим, в неподвижном воздухе.
Этот дым (слово “пламя”, пожалуй, здесь более уместно) был так ярок, что темно-синее небо наверху и бурая, простиравшаяся до Чертей, подернутая туманом пустошь с торчащими кое-где соснами вдруг стали казаться совсем черными. В этот же миг послышался какой-то слабый шипящий звук.
На краю воронки стояла кучка людей с белым флагом, оцепеневших от изумления, маленькие черные силуэты вырисовывались на фоне неба над черной землей. Вспышка зеленого дыма осветила на миг их бледно-зеленоватые лица. Шипение перешло сперва в глухое жужжание, потом в громкое непрерывное гудение; из ямы вытянулась горбатая тень, и сверкнул луч какого-то искусственного света.
Языки пламени, ослепительный огонь перекинулись на кучку людей. Казалось, невидимая струя ударила в них и вспыхнула белым сиянием.
Мгновенно каждый из них превратился как бы в горящий факел.
При свете пожиравшего их пламени я видел, как они шатались и падали, находившиеся позади разбегались в разные стороны.
Я стоял и смотрел, еще не вполне сознавая, что это смерть перебегает по толпе от одного к другому. Я понял только, что произошло нечто странное.
Почти бесшумная ослепительная вспышка света — и человек падает ничком и лежит неподвижно. От невидимого пламени загорались сосны, потрескивая, вспыхивал сухой дрок. Даже вдалеке, у Нэп-Хилла, занялись деревья, заборы, деревянные постройки.
Эта огненная смерть, этот невидимый неотвратимый пылающий меч наносил мгновенные, меткие удары. По вспыхнувшему кустарнику я понял, что он приближается ко мне, но я был слишком поражен и ошеломлен, чтобы спасаться бегством. Я слышал гудение огня в песчаном карьере и внезапно оборвавшееся ржание лошади. Как будто чей-то невидимый раскаленный палец двигался по пустоши между мной и марсианами, вычерчивая огненную кривую, и повсюду кругом темная земля дымилась и шипела. Что-то с грохотом упало вдалеке, где-то слева, там, где выходит на пустошь дорога к уокингской станции.
Шипение и гул прекратились, и черный куполообразный предмет медленно опустился в яму и скрылся.
Это произошло так быстро, что я все еще стоял неподвижно, пораженный и ослепленный блеском огня. Если бы эта смерть описала полный круг, она неизбежно испепелила бы и меня. Но она скользнула мимо и меня пощадила.
Окружающая темнота стала еще более жуткой и мрачной. Холмистая пустошь казалась черной, только полоска шоссе серела под темно-синим небом. Люди исчезли. Вверху мерцали звезды, а на западе светилась бледная зеленоватая полоса. Вершины сосен и крыши Хорселла четко выступали на вечернем небе.
Марсиане и их орудия были невидимы, только на тонкой мачте беспрерывно вращалось зеркало. Тлели деревья, кое-где дымился кустарник, а в неподвижном вечернем воздухе над домами близ станции Уокинг поднимались столбы пламени.
Все осталось таким же, как было, словно и не пролетал этот смерч огня.
Кучка черных фигурок с белым флагом была уничтожена, но мне казалось, что за весь этот вечер никто и не пытался нарушить тишину.
Вдруг я понял, что стою здесь, на темной пустоши, один, беспомощный, беззащитный. Точно что-то обрушилось на меня… Страх!
С усилием я повернулся и побежал, спотыкаясь, по вереску.
Страх, охвативший меня, был не просто страхом. Это был безотчетный ужас и перед марсианами, и перед царившими вокруг мраком и тишиной. Мужество покинуло меня, и я бежал, всхлипывая, как ребенок. Оглянуться назад я не решался…»
В романе Герберт Уэллс пытался выразить все свои явные или потаенные страхи перед новым веком, в котором на службу войне будут поставлены орудия смерти, созданные на основе технологий будущего. Марсиане — это «цивилизованные варвары». Они сумели пересечь пространство, разделяющее две планеты, но не научились сосуществовать с иной культурой. Человечество не могло мириться с их присутствием на Земле, и, думается, если бы не вирусы, то партизанские армии раньше или позже, но обязательно уничтожили бы марсиан…
Кстати, между марсианами Уэллса и ксипехузами Рони-старшего имеется очевидная связь. Марсиане используют генераторы теплового луча, а ксипехузы — «незримые молнии». Лучевое энергетическое оружие на весь XX век станет излюбленной темой для фантастов и головной болью для инженеров. Наверное, на воображение Уэллса и других авторов конца XIX века сильнейшим образом повлияли опыты с электричеством, появление электрической дуги и эффектные молнии Тесла. Понять, как все это работает, из безграмотных репортажей досужих журналистов было совершенно невозможно, но любому образованному человеку становилось ясно: за этими громоздкими приборами стоит будущее. Электричество придет на смену пару, вытеснит его, став величайшим благом и величайшей опасностью для человечества. Они ошиблись — электричество стало лишь помощником, никакого специального оружия, использующего его силу (кроме электрошокера), так и не появилось…
Марсиане Курта Лассвица человекоподобны и гуманны. Но они тоже «вынуждены» колонизировать Землю, подчиняя себе менее развитое общество землян. В романе «На двух планетах» впервые для мировой фантастики прозвучали темы прогрессорской деятельности и бесконтактного «гуманного» оружия.
Поскольку Британская империя на конец XIX века была самой мощной державой Земли, марсиане начинают свою прогрессорскую колонизацию именно с нее, для начала объявив ее блокаду и разгромив величественный британский флот:
«…флот, состоящий из более чем трехсот кораблей, среди которых было двадцать броненосцев первого класса, начинал продвигаться из Спатедской бухты в открытое море и пытался форсировать запретную зону. Над зоной находилось три медленно плавающих взад и вперед марсианских воздушных корабля. На них был направлен огонь из пятидесяти с лишком орудий крупнейшего калибра. Выстрел за выстрелом направлялись ввысь в подвижную цель. Но напрасно! Марсиане оставались неуязвимы. Спокойно позволили они подойти всему флоту. Впереди по-прежнему двигалась гигантская масса броненосца “Виктор”. <…> Началась и ружейная пальба. Но марсиане не обращали, казалось, на это никакого внимания.
На одном из выходивших из гавани броненосцев был поднят адмиральский флаг. Марсиане, следуя этому обычаю людей, также подняли флаг, обозначавший, на каком из воздушных кораблей находился их верховный начальник. Это был тот самый корабль, который задержал направлявшийся из Гавра пароход. Быстро прошел этот воздушный корабль десять километров, которые отделяли его от английского адмиральского судна, и направился прямо к рубке, в которой находился адмирал, принц кроны, рядом с капитаном судна. Напрасно англичане обстреливали смельчака. Он казался легким облаком, которое без всякого вреда пронизывалось гранатами. И тут случилось нечто совершенно неожиданное. Все ближе подходил воздушный корабль к адмиральской рубке, и каким-то неслыханным чудом, беззвучно, сверкающие листы броневой рубки оторвались и растворились или исчезли воздухе. Командование увидело себя беззащитным перед лицом реющего противника. Но нападения fie последовало. Заглушаемые орудийным громом судов, но отчетливо слышимые, раздались в воздухе английские слова:
— Командующий марсианским воздушным флотом, Дольф, имеет честь просить ваше высочество приказать судам, находящимся под вашей командой, спустить флаги и не позже, чем через час, вернуться в гавань Портсмут. Каждое судно, которое в течение десяти минут не спустит флага и будет продолжать обстрел, а через час не вернется в порт, я должен буду потопить и возлагаю на ваше высочество ответственность за возможные потери.
Не дожидаясь ответа, воздушный корабль исчез. Но еще раньше, чем он вернулся в линию марсианских кораблей, “Виктор” достиг того пункта, которого, согласно инструкции марсиан, нельзя было переступать. Тогда стоявший на страже воздушный корабль опустился по вертикальной линии сзади “Виктора” и приблизился к его корме. Нигилитовая оболочка воздушного корабля, делавшая его неуязвимым, разрушила броню толщиною в пятьдесят сантиметров во столько же секунд. Руль был испорчен репульситовым снарядом. Другой снаряд прошел через судно наискось сверху вниз и повредил гребной вал. Гигантское судно неспособно было больше двигаться. Тогда воздушный корабль поднялся над судном и растопил верхушку капитанской рубки. Выстрелы его не достигали. Борьба с таким неуязвимым противником должна была привести в уныние самых храбрых моряков.
С марсианского корабля раздался голос:
— Весь экипаж — в шлюпки! Судно будет потоплено. Чтобы наши приказания лучше исполнялись, мы должны показать пример.
Капитан видел, что он погиб. Он приказал спустить шлюпки и отчалить. Сам он остался в рубке, решив пойти ко дну на своем судне с поднятым флагом. Шлюпки удалились. Марсианский корабль приблизился своей нигилитовой броней к броненосцу. Стальные стены раздались. Колосс “Виктор” накренился на бок. Воздушный корабль хотел подать помощь капитану, но было уже поздно. С реющим флагом “Виктор” погрузился в волны, которые с шумом сомкнулись над ним и его командиром. Тогда марсиане стали искать его в волнах. Но волны ничего не выносили на поверхность. Марсиане нахмурились. Еще раз корабль сделал медленный круг над водою.
— Мы должны сломить волю людей, — сказал начальник, — но мы не должны губить человеческую жизнь. Воля этого храбреца оказалась сильнее нашей. Он не хотел жить, раз сильнейшее судно на всей Земле было потоплено на расстоянии трех морских миль от порта. Мы убивать не хотели.
Сигнал вывел марсиан из их оцепенения, которое больше походило на настроение побежденных, чем на настроение победителей. Корабль Дольфа вернулся.
— Вперед! — командовал Дольф, — три других броненосца переходят линию. Атаковать их!
Офицер безмолвно повиновался.
“Мы не убийцы”, - роптал экипаж. Но воздушный корабль налетел на второй броненосец и испортил ему руль и машину. Другие марсианские корабли сделали то же самое с остальными двумя броненосцами, пытавшимися перейти линию блокады. Так было приведено в негодность семь броненосцев первого класса. Но марсиане не топили их, так как каждую минуту ждали, что английский адмирал отдаст флоту приказ об отступлении.
Ничего подобного не случилось. Десять минут давно прошли, а флот все шел вперед. Адмирал не мог решиться бесславно сложить оружие, хотя его охватывал ужас перед недостижимым противником.
Марсиане приводили в негодность одно судно за другим. У адмиральскою судна от снесли мачты вместе с флагами. Те из кораблей, которые еще могли двигаться, стремились обратно в порт, чтобы спастись. Но марсиане гнались за ними и портили механизм.
Англичане подняли тогда парламентерский флаг. Mapсиане выставили, как первое условие, удаление всего экипажа с выведенных из строя кораблей. Все находящиеся в гавани торговые суда и лодки были высланы, чтобы взять людей с неподвижных броненосцев. Когда все экипажи и вспомогательная флотилия вернулись в порт, два воздушных корабля появились перед входом в него и объявили, что порт закрыт. Поднявшийся западный ветер погнал испорченные суда в море, где они были подобраны французскими, голландскими и немецкими пароходами, которые в большом числе собрались далеко за линией блокады и наблюдали за загадочным уничтожением британского флота.
То же, что в Портсмуте, только в меньшем масштабе, случилось и во всех других пунктах, где у берега были военные суда. Марсиане ровно в двенадцать часов 6 марта заняли сорока восемью воздушными кораблями всю береговую линию Англии и Шотландии, длиною приблизительно 4800 километров. Таким образом, на один воздушный корабль приходилось около 100 километров берега.
В один день могущество Англии было уничтожено. Ее военного флота больше не существовало. Ярость и угнетение воцарились во всей стране. В Лондоне не знали, что делать, что предпринимать против такого противника. Министерство пало, но не выдвигалось никакого нового. Народный голос, однако, звал к отмщению. Наконец, решено было оказать сопротивление в надежде на помощь извне и на то, что, в конце концов, удастся найти какое-нибудь средство прорвать блокаду. Прошло несколько недель.
В течение этого времени только и слышно было о том, что здесь марсиане потопили вооруженное судно, там разрушили верфь или док. Все попытки проникнуть в запрещенную зону под прикрытием ночи были неудачны. Пролетая расстояние в сто километров в семь-восемь минут, марсианские воздушные корабли освещали своими прожекторами береговую линию как бы дневным светом, и как только судно появлялось достаточно близко, его сейчас же находили. Даже туман не мог служить прикрытием. И никаких известий извне. Торговые сношения были прерваны, все рабочие, связанные с кораблестроением и мореплаванием, были без дела. Жизненные припасы все более и более подымались в цене.
Англия была отрезана от всего мира. Но на Землю прибывали все новые межпланетные корабли с новыми воздушными судами. Последние не шли на усиление блокады, но разыскивали английские военные суда в колониальных водах, угрожая им потоплением, если они не предоставят себя в распоряжение марсиан для использования в колониях. Это имело неожиданно свои последствия. Индия, Канада, австралийские колонии и Капская Земля объявили себя независимыми и назначили собственные правительства. То же самое сделала и Ирландия. Марсианские штаты признали их как суверенные и нейтральные государства, и впечатление от уничтожения английского флота было так велико, что ни одно государство не решилось протестовать против этих политических изменений. Другие народы стремились как можно скорее захватить для себя те рынки, на которых раньше господствовала Великобритания. Английские владения на Средиземном море были мирно поделены между европейскими державами.
Только теперь марсиане решились пропустить в Англию иностранные газеты. То, чего так боялись, случилось. Народы делили между собою английское наследство, мало заботясь о том, в действительности ли умер наследник. Это было толчком. Страх потерять последнее сломил британскую национальную гордость. Англичане просили мира…»
Но не только Британия вынуждена подчиниться давлению извне. То одна, то другая нации бросали вызов марсианам и платили за этой утратой независимости.
И если поначалу гуманисты с красной планеты старались избегать крови, то позднее дело дошло до уничтожения целых городов. До последнего, как обычно, держалась Россия, но и ей пришлось пойти на уступки после того, как воздушные корабли стерли в порошок Кронштадт и Москву.
Казалось бы, землянам грех жаловаться. Марс не только сделал нашу планету колонией, но и преподнес на «блюдечке» самый прогрессивный общественный строй: теперь человечество больше не разделяют границы, а изжившие свое монархии упразднены и заменены демократическими институтами. Больше того, марсиане поделились своими технологиями, повышающими качество жизни и эффективность экономики:
«…В деньгах не было недостатка, наоборот национальное богатство заметно увеличилось, притом во всех слоях населения, и об экономической нужде не было речи. Бесчисленные рабочие руки нашли себе применение при устройстве и обработке излучительных полей, и даже не замечалось истощения почвы, которого так опасались. В связи с развитием изготовления дешевых химических питательных веществ возникли новые способы эксплуатации Земли. Товарообмен процветал».
И все же чего-то не хватает. И в недрах человеческого общества возникает тайная лига, которая выдвигает лозунг «Марсианская культура — без марсиан». Ее руководители скрываются от мести захватчиков на территории Соединенных Штатов Америки, все еще пользующихся относительной автономией. Когда США отказываются выдать вождей сопротивления, марсиане отменяют право землян на личную свободу, фактически низводя их до положения скота. И тогда люди наносят решительный удар по базам оккупантов, размещенным на полюсах Земли. Марсианам приходится уступить, согласиться на заключение мирного соглашения.
Оба романа оказали несомненное влияние как на эволюцию жанра научной фантастики, так и на представления о дальнейших путях развития цивилизации. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они нашли почитателей и продолжателей. Фантазия романистов не стояла на месте.
В 1898 году в США издается роман астронома Гаррета Сирвисса «Эдисоновское завоевание Марса» («Edison’s Conquest of Mars»), который создавался как прямое продолжение уэллсовской «Войны миров». В этом романе знаменитый американский изобретатель Томас Эдисон изучает остатки боевых механизмов марсиан. Обнаружив там антигравитационные устройства, он на их основе создает двигатели для космических кораблей, а попутно — боевые расщепители материи. Более ста космических кораблей, построенных объединенными усилиями всех цивилизованных наций, атакуют красную планету. Полярные ледники на Марсе были растоплены, в ужасном наводнении погибло большинство марсиан. Оставшиеся в живых признали свое поражение, после чего Марс стал первой космической колонией Земли… Пожалуй, это первое описание концепции «ковровых бомбардировок», которая станет основополагающей для западных ВВС второй половины XX века.
В 1900 году в Лондоне выходит книга уже не о межпланетной, а о межзвездной (!) войне. Называлось это произведение «Битва за Империю: история 2236 года» («Struggle for Empirea; a Story of the Year 2236»), и сочинил его Роберт Коул. На это раз Землю пытаются оккупировать пришельцы из планетной системы Сириуса, но Всемирная Англосаксонская Федерация дает достойный отпор захватчикам. Сражение происходит в околоземном пространстве, прикрытом полями космических мин и армадами космических торпед. К сожалению, этот роман был настолько плох с литературных позиций, что сейчас мало кто из знатоков фантастики может похвастаться, что читал его, — текст не переиздавался и отыскать его в современных библиотеках представляется непростой задачей.
Воинственность западной фантастики почти не передалась фантастике российской, которая рассматривала Марс как своеобразный полигон утопий. Русские авторы считали, что если красная планета старше, то и общество на ней должно быть разумнее, создаст более прогрессивный и справедливо устроенный политический строй. Вопрос насильственной колонизации Земли рассматривается марсианскими коммунистами в романе Александра Богданова-Малиновского «Красная звезда» (1907), но остается чисто теоретическим, поскольку жители красной планеты ценят самобытность земной культуры и готовы рискнуть собственным будущим ради ее сохранения.
Военные действия в космосе развернулись по воле беллетриста Бориса Красногорского, который опубликовал в 1913–1914 годах «астрономическую» дилогию, состоящую из романов «По волнам эфира» и «Острова эфирного океана».
«По волнам эфира» рассказывают о том, как вымышленная общественная организация «Наука и прогресс», основанная российскими аристократами и крупными капиталистами, строит космический корабль по проекту талантливого изобретателя Валентина Имеретинского. В качестве движителя используется огромное зеркало, — автор заимствовал идею, основанную на гипотезе англичанина Максвелла о световом давлении и изложенную у французских фантастов Жана Ле Фора и Анри Графиньи в романе «Необыкновенные приключения русского ученого» (1889).
Однако в отличие от французов Красногорский понимает всю уязвимость этого проекта, поэтому вводит два принципиальных допущения: изобретатель Имеретинский подобрал достаточно легкий и в то же время достаточно прочный сплав «максвеллий», из которого строится «небесный вагон», а кроме того, экспериментальным путем установил, что сила лучевого давления на границе атмосферы и космоса в 1200 раз (?!) выше измеренной у поверхности Земли. Эти допущения заметно облегчают жизнь персонажам, и полет в межпланетном пространстве уже не кажется технически невыполнимой задачей.
В то время, когда весь цивилизованный мир рукоплещет необычайному предприятию, злобный астроном Густав Штернцеллер вознамерился помешать замыслам русского изобретателя, чтобы отдать приоритет в освоении космического пространства Германии (в тексте она названа дипломатично «Соседней Страной»). Для начала этот коварный тип похищает чертежи и расчеты Имеретинского. Когда строительство «вагона» все же начинается, он пытается убедить членов клуба «Наука и прогресс» в том, что космические экспедиции слишком рискованны и даже если первый пробный полет состоится, то его участникам не следует высаживаться на планеты Солнечной системы, а достаточно изучить их на пролетной траектории. Затем, когда слова не возымели действия, злодей взрывает аппарат, строящийся на Обуховском заводе.
Впрочем, происки Штернцеллера не приносят желаемого результата, и космический корабль, названный «Победителем пространства», подготавливается к назначенному сроку.
Первый полет оказался неудачным: почти сразу после старта «Победитель пространства» попал в метеоритный поток Персеид и увлекаемый им рухнул в Ладожское озеро, где его через несколько дней подобрал пароход.
В следующем романе под названием «Острова эфирного океана» Красногорский с астрономом Даниилом Святским описывают новую экспедицию на «Победителе пространства». События приобретают драматический оттенок. Стартовав 20 сентября 19… года с забытого полустанка на Финляндской железной дороге, космический «вагон» устремляется к Венере. Однако по дороге его нагоняет огромный и хорошо вооруженный корабль «Patria», управляемый вероломным Штернцеллером, который обстреливает российский аппарат из пушек.
Поскольку это первое описание боя между космическими кораблями в русскоязычной литературе, не откажу себе в удовольствии процитировать его здесь целиком: