«НИ ОДИН ЗАЛОЖНИК НЕ ПОСТРАДАЛ!»
«НИ ОДИН ЗАЛОЖНИК НЕ ПОСТРАДАЛ!»
Родственники и друзья заложников, столпившиеся у турникетов ограждения, умоляли сообщить, сколько людей погибло при штурме. Просьбы эти дошли до оперативного штаба. Из здания вышел заместитель московского мэра Валерий Шанцев.
— Ни один заложник не пострадал, — объявил чиновник. — И никакого газа я там не видел!
Послышались радостные крики, люди обнимали и целовали друг друга.
В 6.35 в госпиталь ветеранов войн был доставлен первый заложник — этот счастливчик покинул театр на Дубровке самостоятельно. Но 90 % заложников пребывали в бессознательном состоянии. Лишь самые сообразительные и предусмотрительные заготовили мокрые майки, в которые уткнулись лицами, едва в воздухе появилось чего-то странное. Одна юная особа догадалась помочиться на майку и дышала затем через мокрую ткань: благодаря этому она самостоятельно вышла из театра и в числе первых попала домой.
После вкалывания антидотов людей выносили из здания через разминированный главный выход. Здесь теснились, мешая одна другой, кареты скорой помощи. Живых и мертвых в них складывали вперемешку. Белые микроавтобусы отъезжали от здания метров на 300, где располагалась сортировочная площадка.
— Раненых сюда, — командовала санитарам женщина в окровавленном халате. — Трупы — туда!
Дальше стояли большие автобусы — на них переправили в больницы 400 человек. Еще 200 развезли по Москве «скорые». Об эффективности их использования можно судить хотя бы по тому, что всего на эвакуацию заложников «Норд-Оста» комитет здравоохранения Москвы бросил 300 машин. Порядка 100 освобожденных заложников остались на Дубровке — в госпитале ветеранов войн. К 7.30 эвакуация из театра завершилась.
Бывшие заложники казались либо спящими, либо сонливыми, некоторые мотали головами и бредили. Самыми страшными были симптомы асфиксии — удушья. У тех, кого выносили лицом вверх — например, держа за руки и за ноги, — западал язык, и это при том, что газом подавлена мускулатура, которая обеспечивает работу легких. Переносить людей следовало на плече — так, чтобы язык свободно свисал книзу.
В каретах скорой помощи людей необходимо было укладывать на бок или на живот, чтобы язык не перекрывал проход для воздуха. Однако спасатели сваливали тела в кучу, иногда по семь живых и мертвых в один микроавтобус. Из-за этого врачи не могли в дороге оказывать помощь тем, кто в ней еще нуждался. Многих заложников усаживали прямо на сиденья автобусов, и это было смертным приговором: голова запрокидывалась кверху, язык западал. Пока человека довозили до больницы, сердечный ритм замедлялся, и кровообращение расстраивалось вплоть до полной остановки. Кроме того, накануне штурма многие заложники приняли успокоительные препараты, которые заметно усилили действие газа.
По механизму воздействия психохимический газ сродни наркозу. Однако если за состоянием находящегося под наркозом больного следит врач-анестезиолог, то в «Норд-Осте» следить за состоянием отравленных людей пришлось бойцам спецназа, которые только что провели смертельно опасный штурм. «Альфисты» делали все, что умели, в том числе непрямой массаж сердца, от которого не было никакого проку. Анестезиолог первым делом помог бы человеку дышать: либо по дедовскому методу «изо рта в рот», либо подключил бы пострадавшего к аппарату искусственной вентиляции легких.
Такие аппараты вовсе не дефицит, ими укомплектованы все реанимобили, однако нужды в них никто заранее не предусмотрел. Не были медики подготовлены и к массовой интубации — введению через рот в гортань особой трубки при угрозе удушья. Здесь нет никаких технических трудностей, поскольку интубация трахеи широко применяется при проведении наркоза.
Как персонал «скорых», так и персонал больниц, по которым развозили заложников, готовился принять большое количество пострадавших от взрывов. И вдруг — свыше 700 человек то ли в наркотическом угаре, то ли в коме, то ли мертвые. Люди были чрезвычайно бледны, с пониженным давлением, частотой сердечных сокращений менее 60 в минуту, со спазмами гортани и дыхательных путей. Дыхание почти не прослеживалось, и врачи определяли живых лишь по пульсу на сонной артерии.
Когда люди приходили в сознание, проявлялся весь набор симптомов, свойственных отходу от сильного наркоза. Заложники не могли вспомнить, что с ними произошло. От боли раскалывалась голова, сильно тошнило,артериальное давление оставалось пониженным, а все реакции заторможенными.
Самым ужасным было то, что из ФСБ не поступило никаких сведений по составу газа. Лечение вырвавшимся из плена людям оказывалось по наитию теми средствами, которые имелись под рукой. Кому-то догадались ввести противоядие широкого профиля (налоксон) или сделать интубацию, а кому-то — не догадались: зыбка грань между жизнью и смертью!
О фентаниловой природе газа стало известно спустя несколько суток: слишком поздно. Чтобы «отмазать» матерых секретчиков из ФСБ, а заодно оправдать собственные промахи, высокие медицинские чины непрерывно твердили: дескать, заложников погубил не сам по себе фентанил, а то, что его пришлось применить к голодным, измученным физически и психически людям.
При этом неустанно подчеркивалось, что препараты фен-танила не являются боевыми отравляющими веществами. Дескать, фентанил используется при хирургических операциях для анестезии, а потому не мог вызвать летального исхода. Как будто люди никогда не умирают на операционных столах именно от неверно подобранного препарата или передозировки! Так и хочется напомнить медицинским чинам слова средневекового лекаря Парацельса: «Все есть яд, и все есть лекарство. Важна лишь доза».
Когда о первых потерях узнал Юрий Лужков, то вслед за своим замом Шанцевым тоже поспешил сделать заявление. От мэра народ узнал о гибели 30 заложников. По сравнению с общим их количеством в 750 человек «выглядело» неплохо. Затем заместитель главы МВД генерал Васильев уточнил, что в ходе освобождения погибли 34 заложника. Но уже в полдень 26 октября генерал вынужден был признать, что число жертв достигло 67. При этом Владимир Васильев отчего-то упирал на то, что никакого «штурма» вообще не было, а было… «освобождение».
К вечеру Россия узнала, что лишилась 90 дочерей и сыновей. Стало ясно, что их список еще пополнится многими именами тех, кого власти считают сейчас живыми и успешно спасенными. Мэр Москвы объявил, что городская казна выплатит семьям погибших на Дубровке по 100 тысяч рублей (около 3200 долл.) плюс возьмет на себя похороны. Каждому заложнику, выписавшемуся из больницы, было обещано 50 тысяч рублей. За утраченное в ходе теракта имущество пообещали по 10 тысяч рублей на душу.
А блестяще спасенные «Альфой» люди продолжали умирать. Похоронный список рос день за днем, пока наконец не достиг 129 — 17 % от общего числа заложников. Почти всех погубил не столько фентанил, сколько ошибочная транспортировка и мания секретности, не позволившая подготовить заранее все необходимое для оказания помощи.
Что же это за зверь такой — фентанил? Этот синтетический наркотик, родственный героину, разработан в Бельгии еще в середине XX века. В медицине его разрешено применять для обезболивания лишь тогда, когда есть возможность искусственной вентиляции легких больного. Вскоре после 11 сентября 2001 года газ на основе фентанила поступил на вооружение контртеррористических подразделений США, в том числе знаменитой «Дельта Форс».
Американцы прекрасно осведомлены о неприятных последствиях применения такого газа, однако считают его самым подходящим средством для освобождения заложников и подавления опасных беспорядков. В США фентанил относится к несмертельным вооружениям, и информация об этом известна общественности. Зачем же ее скрывали российские контрразведчики? Вероятно, в силу унаследованного от советского КГБ стремления к тотальному засекречиванию всего.
Журналисты по всему миру атаковали вопросами признанных специалистов по освобождению заложников: правильно ли поступили «эти русские», применив газ для нейтрализации террористов? Не избежал повышенного внимания и отставной руководитель французского спецназа ГИГН Поль Беррил.
— Террористы приготовили полтора центнера взрывчатки, поэтому у русских не было альтернативы, — сказал маэстро контртеррора. — Штурм без предварительной газовой атаки неизбежно привел бы к взрыву и куда более серьезным потерям. Говорю это не понаслышке, ведь я сам впервые в мире решил применить газ против террористов, которые обещали взорвать комплекс мечети вместе с заложниками. Это было в Мекке — в семьдесят девятом…
Были ли у бараевцев справки о московской регистрации? Это, как понимает, читатель, не имеет никакого отношения к профилактике терроризма. Такую справку может получить любой: сплошь и рядом приезжие попросту покупают месячную регистрацию, скажем, у администратора гостиницы. Вот почему трудно ожидать, что теракт в театральном центре на Дубровке стал последним ударом террористов вдали от Чечни.
— Еще хорошо, что эти люди не захватили АЭС, — заметил масхадовский представитель Ахмед Закаев, комментируя захват мюзикла в Москве. — Результат был бы куда страшнее. Мы не можем гарантировать, что подобное не случится в будущем.
Традиционная российская безалаберность позволит «ичкерийским волкам» скалить зубы на протяжении ряда лет. При помощи небольших денег и водки несложно устроить тайник с оружием и взрывчаткой практически в любом месте проведения массовых мероприятий. Подкупленный сторож (вахтер, дворник, уборщица) даже не будет знать, на кого «работает». А уж людей, которым больше нечего терять, в Чечне предостаточно.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.