ИЗРАИЛЬ И ЙЫСРАИЛЬ (сод)

ИЗРАИЛЬ И ЙЫСРАИЛЬ (сод)

Еврейский Мессия, которого несут, словно ослы на своих спинах, евреи из века в век, это некий дух, который относится к евреям, как Христос к Церкви. «Но это не Бог, а идол, почитаемый евреями, - писала Симона Вейль, - не объект из металла или дерева, но Народ, так же принадлежащий к сему миру. Еврейская религия неотделима от идолопоклонства из-за основного понятия Избранного Народа».

Еврей считает себя неотделимой частью, деталью Иысра-иля[1], духовного существа высшего ранга, которое относится к отдельному еврею, как улей к пчеле, и как Римская церковь к католику. Йысраиль - это главный двуполый протагонист еврейского космоса, ибо он - Жених Торы и Невеста Бога. В христианском мироздании есть пара Христос - Церковь, а в еврейском космосе Йысраиль, церковь евреев, подобна Христу у христиан, поскольку церковь евреев, Йысраиль, поклоняется Иысраилю, то есть себе самой. Эта нарциссическая сущность высшего ранга, невротическое суперэго еврейской соборности, обладает своей волей: его воля не совпадает с волей и желаниями отдельных евреев. Йысраиль не задумывается о судьбе отдельных евреев, и готов жертвовать ими для выполнения своей миссии.

Ховард Блюм, автор модной книги «Принцип Люцифера», выразил эту мысль в квазинаучных терминах: «В начале XX века энтомолог Уильям Мортон Уиллер изучал муравьёв. Муравей - это не одинокий остров[2]. С человеческой точки зрения, деятельность отдельного муравья значит куда меньше, чем поведение целого муравейника. Муравейник выступает, как живое существо - он ест, извергает экскременты, защищается, заботится о своём будущем. Уиллер назвал коллектив особей, действующих, как единое целое, сверхорганизмом. Подобно муравьям и клеткам губки, мы, люди, так же являемся частью большего целого, которое движется по пути жизни благодаря нашим общим усилиям. Как и муравьи, мы не можем жить в отдельности от человеческого коллектива. Мы - частицы сверхорганизма. Мы соревнуемся между собой как индивиды, но мы ещё и частицы высшего целого, физиологию и духовную деятельность которого мы реализуем, но представляем лишь в общих деталях».

Многие евреи пришли g восторг, прочтя книгу Блюма («Я встретил Бога, и он живёт в Бруклине. Ховард Блюм достоин стоять рядом с Дарвином, Фрейдом, Эйнштейном», - писал Ричард Метцгер), потому что он изложил в квазинаучных терминах то, что они ощущают. Они чувствуют, что их принадлежность к еврейству выше их понимания, но абсолютно реальна. Они чувствуют, что они соревнуются не как отдельные особи, но как коллектив против всех остальных групп. Они ощущают высшую реальность «сверхорганизма» (в терминологии Блюма) именуемого Йысраиль, противопоставленную мнимой реальности. Но они не ощущают Бога над Иысраилем.

Христианин знает, что есть Бог над ним, и церковь - центральный элемент общества. Но еврей, как правило, принимает чувство принадлежности к национальному сверхорганизму за религиозное чувство. Поэтому синагога - скорее клуб, чем храм. (Шум и разговоры евреев в синагогах немало раздражали евреев-реформистов в XIX веке.) Религиозные евреи верят в Господа Бога Йысраиля, божественного покровителя своего сверхорганизма. Их «монотеизм» не племенной пережиток, как утверждают их противники, но крайний эгоцентризм муравья, который не верит в существование жизни за пределами муравейника, или в Бога, который не суть Бог Муравьев. Лишь редкие духовные евреи ощущают Бога - Отца всего мира, который единосущен Христу. Они есть сыны пророков, отвергнутые еврейством. Они близки Христу, и Церковь молится о Божественной Благодати, которая приведёт их ко Христу.

Грубая материалистическая и биологическая модель Блюма («муравейник») соответствует глубокому духовному концепту, который помогает понять загадку еврейского бытия. Избранный народ был частью Израиля, великой сверхдуши, духовного партнёра супер-организма. Осенённый Господом, кованый Его Заветом, Израиль был высшей реальностью в дохристианском мире. С пришествием Христа эта сверхдуша пережила катарсис, и её большая и лучшая часть вошла через воды крещения в сверхдушу Церкви. Но и выброшенная часть не исчезла. Она осталась, частично в мире духа, частично в мире материи. Она по-прежнему реальна, в отличие от мнимой реальности обездушенных, невоцерковленных народов, но подобна демону и сбита с толку. Она едва помнит, для чего она была избрана, и пытается действовать, но без Христа все её усилия ведут не туда. Она стала жалкой пародией на древний Израиль. Пытаясь исполнить пророчества, Йысраиль лишь сеет смуту и мглу. С христианской точки зрения, Йысраиль бунтует против Господа, и поэтому он сродни Люциферу. Люцифер отказался поклониться Адаму, а Йысраиль отказался поклониться Христу и признать праведников народов мира.

Он не может жить, но не может он и умереть; как медведь-шатун, обездушенный отброс великого древнего Израиля бродит по свету и сеет разрушение на своём пути. Он сражается с Христом, потому что Христос изверг этот жёсткий остаток из Израиля и не дал ему победить и сделать свой мир единственным. Его планы тщетны - никогда не отстроится Иерусалим, о котором мечтают евреи. Они лишь разрушают Землю Обетованную, тщась её отстроить. Мир, который они созидают, суть лишь страшная пародия на пророческие видения.

Но тем временем великая сверхдуша Церкви, это перевоплощение Израиля в крестильном огне Христа, пережила страшные невзгоды. Произошёл разрыв между мистическим, традиционным эзотерическим Востоком и материалистическим экзотерическим Западом. Так две половины единой души оказались разделены шизофренией. Запад становился всё сильнее физически, духовно ослабевая.

Это стечение обстоятельств предоставило Иысраилю возможность проявить себя. Безумный, заблудший Йысраиль оставался реальным, в то время как национальные церкви исчезали. Народ без церкви суть мёртвое обездушенное тело, ибо церковь была его душой. Йысраиль поселился в мёртвых телах обездушенных народов, выступая подобием их супер-эго. Но если Церковь привлекала самых одухотворённых, то Йысраиль-пересмешник привлекает самых низких, готовых отвернуться от Христа, отказаться от духа и преследовать лишь материальные блага.

Поэтому народы мира видят Йысраиль как Мамону, бога корысти. Для слуг Мамоны недопустимы бескорыстные соображения и помыслы, а корысть ставится во главу угла. Чикагская неолиберальная школа Милтона Фридмана, рафинировавшая предвидения Локка и Гоббса, предложила квазинаучное изложение мамонской тенденции, провозгласив главенство рыночных сил. Мамона - мощный противник Христа, потому что мамонец заперт в материальном мире и лишён духа.

Современный русский писатель Виктор Пелевин предложил демифологизировать Мамону. Он переименовал богоподобного Мамону в Орануса (Ога1+Апи8=Ротожоп). «Оранус - это примитивный виртуальный организм паразитического типа… бессмысленный полип, лишённый эмоций и намерений. У него нет ни ушей, ни носа, ни глаз, ни ума. Вместо крови у него -деньги, а центральной нервной системой служит реклама, advertising media». Он не зол и не добр, он примитивен и стоит эволюциоыно ниже, чем любая из его клеток в отдельности». А его клетками, по Пелевину, являемся мы все. Точнее, клетка Орануса-Мамоны есть не человек, но экономическая денежная проекция человека.

Человек - многомерное существо. Его можно проецировать на мамонскую экономическую плоскость, а можно - в пространство Христа и Церкви, или в кусок мяса для тигра, литр крови для вампира и т. д. Итак, «человек как клетка Мамоны» суть лишь проекция человека, лишённая влечения к Богу, Искусству, Любви. Мамона - это обращённое к гоям лицо Йысраиля, побочный продукт деспиритуализации мира. Мамонские взаимоотношения между людьми строятся по принципу «человек человеку - волк», утверждённому Гоббсом и развитому фон Гаеком, Поппером, Соросом, Глюксманом и прочими неолибералами. Это иудаистская норма для идеальных взаимоотношений вне общины, разработанная для общения с гоями, «осколками зла», по Каббале. Иными словами, неолиберализм суть безбожный иудаизм.

Христос - враг Йысраиля, поскольку Его Божественное вмешательство привело к его экскреции. Но Йысраиль не может признать это, не признавая, что Иисус это Христос. Поэтому Йысраиль создал миф о Разрушении Храма как своего рода альтернативный катарсис. Евреи верят, что строительство Храма полностью возвратит силы Йысраиля, приведёт его к сопричастности Богу, но они заблуждаются. Поскольку подлинной катастрофой Йысраиля было его отвержение Христа, строительство Храма станет самым большим еврейским проколом со времён Воскресения.

Мамона - враг Христа и в простом (пшат) смысле слова. Ведь христиан учат стыдиться богатства. Им с детства говорят о сравнительных размерах верблюда и игольного ушка. Они обычно осознают, что богатство редко приходит к честным людям. Они не упиваются властью, потому что помнят: первый здесь будет последним в Царствии Небесном.

(Как это не похоже на реальных христиан, воскликнет еврейский читатель. Да, христиане не так хороши, как того требует их вера, а евреи не так ужасны, как того требует их вера, но и установки на идеал играют роль.)

У мамонцев таких сантиментов нет. Они стремятся к власти, потому что они приняли Ветхий Завет без новозаветного фильтра, и буквально понимают Исх. 27: 29: «Мой народ будет тебе служить, и все народы склонятся перед тобой, правь над своими братьями и сыны твоей матери поклонятся тебе». Они верят, что земное богатство - это благословение Божье, в то время как христиане считают, что благословен тот, кто несёт другим благословение.

Евреи, как правило, покорны Иысраилю. Каждый, кому доводилось спорить с евреями, знаком с их безграничной апологией еврейского поведения, с их безоговорочным отрицанием неприятных фактов, с яростью в спорах, скользкой, протеевой защитлй Йысраиля и нападками на туземное общество. Их солидарность уникальна - бедные и богатые, коммунисты и неолибералы, они поют в унисон, хоть и на разные голоса. Русский может осуждать русских, англичанин может ненавидеть англичан, но если еврей перестаёт быть надёжным адвокатом Йысраиля, он перестаёт быть евреем, даже если он этого ещё не знает.

В 1648 году, во время гражданской войны на Украине, казаки пытались уговорить бедных евреев предпочесть классовый инстинкт верности своей касте. Они направили делегацию и та предложила защиту и покровительство еврейской бедноте, потому что в их глазах война была классовой: украинское крестьянство в союзе с воинственным казачеством против эксплуататоров - польских помещиков и еврейских арендаторов. Казаки не считали бедных евреев и поляков своими врагами. Но еврейская беднота отклонила их предложение и ушла вместе с богатыми евреями, пишет еврейский историк-марксист Саул Боровой.

В наши дни евреями движут различные идеи, они поддерживают разные партии и идеологии. Но и из разных лагерей они поют в унисон. Так, сейчас они воюют с миром ислама, с этим великим вместилищем непокорённого духа. Начиная с первосвященника культа Холокоста, Эли Визеля, до крепкого антисиониста Лени Бреннера, от израильского левого профессора Бенни Морриса до крайне правого каббалиста Баруха Марзеля - все они выражают свою враждебность исламу, хоть и объясняют её по-разному: исламофашизмом - Визель, заботой о правах женщины - Бреннер, прогрессивными идеями - Моррис, и Божьей волей - Марзель.

Тото, кто не поёт в общем хоре, кто не ощущает причастности к сверхорганизму, кто не тщится оправдать преступления евреев, тот попросту не еврей, даже если родился в еврейской семье. По какой-то ошибке такой недоеврей не установил телепатической связи со сверхдушой. Такое случается и с пчёлами, но те обычно умирают без улья.

Это еврейское чувство принадлежности к улью превосходит обычный национализм, и они сами не могут постичь его природы до конца своих дней. Поэтому они играют в «добрую старую игру в напёрстки» (по остроумному определению Майкла Ноймана): «Смотрите! Евреи это религия! Нет! Раса! Нет! Национальность! Нет! Особая культура! Нет! Религия!»

Историк-антисионист Иоаким Мартилло попытался отделаться от неприятной для материалиста уникальности евреев, поместив сионизм в исторический и географический контекст Восточной и Центральной Европы. Он переименовал евреев в «ашкеназов», чтобы избавиться от религиозной коннотации и свести вопрос к местным восточно-европейским реалиям. Он отметил сходство между сионизмом и национализмом и конфессионализмом восточно-европейских народов, и охарактеризовал сионизм как «органическую» «примордиальную» идеологию, отрицая веру еврейских учёных (и не только их) в исключительность евреев.

Но его редукция не сработала. Сколько бы мы ни отвергали концепт еврейской исключительности (равно как и уникальности Христа и Церкви), он возвращается при столкновении с реальностью. Если ашкенази - обычное восточно-европейское племя с органической примордиальной идеологией, наподобие сербов при Милошевиче, как утверждает Мартилло, почему тогда в господствующем дискурсе принято проклинать все органические движения, кроме сионизма? На чем основано это исключение? Почему New York Times не позволяет сербам или японцам создавать органические движения и предаваться примордиалистским мечтаньям, но защищает сионизм? Если сионизм так похож на немецкий нацизм, почему СМИ проклинают последний и благословляют первый? Как маленькое восточноевропейское племя сумело занять господствующие позиции в дискурсе Америки и России, а в немалой степени и Европы? Почему самое устрашающее и разящее финансовое оружие наших дней нашло воплощение в образе Джорджа Сороса? Почему глава МВФ, самой антинациональной организации, отдавший экономику России на растерзание международным компаниям, становится во главе министерства финансов Израиля, известного своим протекционизмом? Почему, по словам израильского журналиста Севера Плоцкера, все важные экономические решения нашего мира принимаются в синагоге, где молится глава американского казначейства? Почему господствующая идеология этих «почти сербов» стала парадигмой модерна под брэндом «неолиберализма»? Почему о сербах можно сказать всё, что угодно, но один намёк на «антисемитизм» замораживает чернила в авторучках?

Параллель Мартилло хоть и забавна, но сбивает с толку. Некоторые свойства сионизма напоминают европейские органические движения («национал-социализм» и т. д.), но это сходство поверхностное, а не глубинное. Можно ли считать сионизм «органическим движением»? В 1920-е годы и в начале 30-х ведущие сионисты (Жаботинский справа и Арлозоров слева) стремились к союзу с фашистской Италией, а потом и гитлеровской Германией. Некоторые сионистские отморозки (Авраам Штерн, Ицхак Шамир) продолжали клясться в своей готовности вписаться в Новый Мировой Порядок Гитлера и в сороковые годы, в разгар войны. Хотя Гитлер был разбит, ею потенциальные партнёры от сионизма пришли к власти, удержались и полностью реализовали свою программу. Поэтому мы знаем, к чему клонили сионист ы-«почвенники» и можем ответить на поставленный нами вопрос отрицательно: при всех своих недостатках национал-социалисты и прочие «органисты» любили родную природу и пестовали народную традицию. Сионизм же, напротив, стремится истребить как подлинную традицию ашкеназских (и восточных) евреев, так и природу в их новой среде обитания, в Палестине. Он лишь притворялся «органическим», чтобы понравиться сторонникам органических движений в 1920-1930-х годах, когда эти движения были на подъёме.

Этого не понял проницательный и тонкий русский мыслитель Александр Дугин, который принял за чистую монету притворство «гиперсионистов» Вербицкого, Шмулевича, Эскина. Он искал в среде израильской крайне правой «еврейских традиционалистов», потенциальных союзников «почвенной» России против Америки и мондиалистов. Они желали подчинить себе или на худой конец нейтрализовать русских почвенников, представившись их еврейским аналогом. Им это удалось - Дугин перестал критиковать Израиль.

Я ответил ему на страницах «Завтра»: «Спор между разными сионистскими течениями - это спор между добрым и злым следователями, где каждое слово следовало бы закавычить. Палестинцы давно поняли, что многообразие методов и школ у сионистов - это талмудический спор о том, как лучше зарезать пасхального агнца».

В среде палестинофилов также существуют отдельные еврейские группы «сторонников Палестины», но их основная функция - удерживать дискурс в приемлемых для евреев рамках, навязывать бесконечные «осуждения антисемитизма». Они - представители еврейства в стане друзей Палестины. Прототипом таких организаций был Бунд - группа еврейских социалистов, которых в своё время Ленин прогнал из РСДРП. Те тоже провозглашали свой антисионизм, на что Георгий Плеханов ответил: «Бунд хочет построить свой Сион в России, а не в Палестине», и добавил остроумное определение: «Бундист - это сионист, боящийся морской болезни». Так же считали и сионисты.

Сионист-социалист Бер Борухов предсказывал, что в будущем Еврейское Государство поставит золотой памятник Бунду за его неоценимую помощь сионизму.

Были в сионизме и черты, сближавшие его с социалистическими течениями, но и это сходство было мимикрией. Кибуц кажется ячейкой социализма, пока не присмотришься и не увидишь его исключительный расизм, близость к военным орденам Средневековья, промывку мозгов. Был ли сионизм социалистическим? Нет, он только притворялся социалистическим, чтобы понравиться социалистам, в чем преуспел.

Сейчас сионистское государство выглядит открытым обществом и демократией западного типа. Но и это лишь имитация, призванная ввести в заблуждение. В этой «демократии» половина населения лишена права голоса, да и полноправные граждане строго разделены на касты в зависимости от происхождения.

Поэтому я не согласен с привлекательной идеей Мартил-ло. Сионизм, как часть еврейских политических движений, выделяется своей способностью к мимезису, мимикрии. Он становится нацизмом, социализмом, демократией - всем, чем угодно. Он как Протей принимает любые формы, сохраняя свою сущность. Нельзя понять сионизм в отрыве от прочих еврейских движений, от антисионистского Бунда, от еврейских неоконсерваторов. Поэтому деятельность евреев в Палестине представляется лишь частью (и не самой важной) более обширного плана, а государство Израиль - видимой частью гигантского айсберга Йысраиля.

Это ощущают и мировые лидеры, которые посылают своих лучших дипломатов на пост посла в нашу маленькую и бедную страну. Они ищут в Тель-Авиве ключ к сердцу по-настоящему важных евреев, вроде разрушителя национальных финансов Джорджа Сороса. Через филосемита Конрада Блэка - к консерваторам, через Майкла Леви - к нео-лейбористу Тони Блеру, через Ричарда Перла - к Джорджу Бушу, через обойму баронов прессы к сердцам простых американцев.

Невозможно понять причины успеха и провала еврейских стратегий, не обращаясь к теологии, и любые попытки редуцировать еврейский феномен, сведя его к особой форме национализма, лишь уведут нас в сторону.

1 Это написание изданных в Израиле еврейских библий на русском языке.

2 Шутливая перекличка с фразой Джона Донна.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.