Национальность — легионер
Национальность — легионер
«Legio Patria Меа» — «Моя Родина — Легион» — это девиз Иностранного легиона, в котором выражена вся идея его существования. Человека, поступившего на службу в легион, никто не станет заставлять отречься от своей страны: он добровольно получает шанс как-то иначе устроить свою жизнь. Воинское подразделение превращается не просто в место службы, оно должно заменить ему прошлое, в том числе родной дом. Очень многие уходили и продолжают уходить во Французский Иностранный легион всего с одной целью — забыть все.
В истории легиона есть один эпизод, похожий на анекдот, который очень нравится легионерам. Генерал Ролле спрашивает рядового-легионера из Второго кавалерийского полка с отличной воинской выправкой:
— Кем вы были до службы в легионе?
— Генералом, мой генерал! — прозвучало в ответ на отличном французском.
— Кто вы по национальности? — удивляется генерал.
— Легионер!
Это был генерал Российской Императорской армии Борис Хрещатицкий.
Легионеры до сих пор вспоминают эту историю не только потому, что французы сами большие мастера «bon mot» — «острого словца», и ценят это искусство в других, но и потому, что этот короткий диалог точно передает принципы и суть отношений между людьми разных национальностей, в силу разных причин оказавшихся под зелено-красным знаменем легиона.
Как отмечал генерал Иностранного легиона Зиновий Пешков, приемный сын Максима Горького: «Немцы и русские, люди латинских наций глубоко проникаются традициями Легиона. И спустя два или три года службы они уже больше никто, кроме как легионеры. […] Сражаясь плечом к плечу, люди разных наций стараются показать друг другу всё лучшее, что есть в национальных характерах и ратных традициях стран: так русский старается не уступить немцу, а турок — им обоим».
Многонациональная армия, говорящая на языке метрополии, — это признак империи. Такими были армии Австро-Венгрии, Великобритании, Франции и России. Последней имперской была Советская армия, когда многие призывники с «национальных окраин» едва понимали русский язык, стоило немалого труда обучить их понимать команды, не говоря о том, чтобы выполнять.
Сегодня подобный интернационал можно увидеть только в Иностранном легионе. Но есть разница — если в армиях ныне исчезнувших империй разноплеменность солдат и офицеров была следствием географического положения, то в легионе — это принцип его формирования. Оказывается, есть иностранцы, которые отлично дерутся за другую страну, причем не только за деньги, но и за абстрактную идею Свободы.
Есть и иное отличие: в Советской армии эпохи заката СССР наиболее боеспособный «костяк» армии составляли русские и украинцы, а в легионе люди любой национальности и вероисповедания были всегда равны, что и привлекало в легион изгоев со всего мира. Даже в «старом» легионе времен колониального периода в истории Франции никогда не было ни «чурок», ни «урюков», ни «азерботов» и прочих «папуасов», как ласково величали в советских подразделениях солдат с Кавказа и из Средней Азии.
В легионе принципиально не делают так, что легионеры какой-то национальности составляют большинство. В определенные исторические эпохи развала или поражения стран и целых империй это создает определенные проблемы при приеме новых солдат: иногда становится уж слишком много желающих немцев или «славян» из бывшего СССР и стран аннулированного Варшавского договора.
Продолжая рассуждать о многонациональных армиях, нужно отметить еще очень многое. В имперских армиях стремились создавать подразделения по национальному признаку. Это непальцы-гурки в британской армии, сенегальские стрелки — во французской, кавказские дивизии — в русской. Во Франции туземцы призыву не подлежали, они могли служить только добровольно, но при этом получали жалованье. Разумеется, командовали такими подразделениями кадровые французские офицеры.
В силу идеологии «пролетарского интернационализма» система призыва в новую «рабоче-крестьянскую» армию, а позже в советскую была изменена. Это сделало другим и национальный состав, что стало прогрессом. Служба в РККА в 20–30-е годы XX века, как некогда в эпоху революционных перемен во Франции, многим дала «путевку в жизнь». Переболев пятью революциями, французы при всей своей современной буржуазности и снобистской сытости так и не отказались от картезианских идей XVIII века. Они продолжают повсеместно декларировать манящие идеалы всеобщего равенства и свободы. Но вопреки этому в делах военных они еще совсем недавно придерживались правила разделять армейские подразделения по национальному признаку: алжирские спаги, сенегальские стрелки и т. д. Это, по мнению стратегов того времени, приносило большой успех на поле боя. Сегодня во французской армии тоже можно увидеть арабов и африканцев. Их немного, но все они — «афрофранцузы», то есть французы по паспорту и пользуются всеми правами, что и прочие граждане страны. А вот большинство афрофранцузов все же предпочитают иные виды заработка.
Легионеры — это французы, но не по крови от рождения, а по крови, пролитой за Францию. Единственным подразделением, где во Франции разрешено служить иностранцам, остается Иностранный легион. Иностранцы не могут состоять на службе во французской армии, зато могут служить в Иностранном легионе. В этом смысле ничего не меняется вот уже второе столетие. С самого начала французов охотно зачисляли в легион, но если рекрут не был офицером, то ради соблюдения правил местом своего рождения он называл не Францию, а Бельгию, Монако, Эльзас или Лотарингию, Люксембург или Швейцарию. То же самое происходит и сегодня, хотя в легион вступает немало молодых французов. И не только ради военных приключений, а из-за того, что работать толком негде, — всё производство вывезено в Азию.
Национальный состав легиона — это отражение исторических событий в Европе или следствие геополитических катастроф на планете. Легион — это приют побежденных, но не сдавшихся. После Франко-прусской войны 1870–1871 годов в легионе преобладали выходцы из Эльзаса и Лотарингии. Капитуляция кайзеровской Германии в Компьенском лесу привела к тому, что Французский легион снова заговорил по-немецки. После 1920 года к немецкой речи прибавилась и русская — кадровые военные разбитого Белого движения уходили в легион.
Зиновий Пешков в книге «Иностранный Легион в Марокко» (1923 год) пишет: «До Великой войны немцы составляли соотношение 20:100 в Легионе, но военные действия окончены и теперь большинство составляют немцы и русские. Немцы — половина из сотни и они наиболее надежный элемент в подразделении. Большинство из них служило в своей собственной армии во время войны, но некоторые из них — «Спартаковцы», и они вступили в Легион, когда они оказались в меньшинстве в Германии. Есть и члены ультрамонархической партии. Они вступили в Легион, оттого что не хотели служить Немецкой Республике». В основном унтер-офицерами тогда были немцы. Они же — лучшие капралы. А как же русские? «У русских командовать получается хуже. Они всегда колеблются, к тому же не пользуются авторитетом у тех людей, с кем живут бок о бок: делят палатку или место в комнате. К тому же они заставляют подчиняться своим приказам и никогда не дают забыть о том, что здесь они — начальники, при том что едят и спят вместе со своими людьми», — заключает автор и добавляет: «Немецкие капралы напиваются так же как и все, но они никогда не делают это вместе со своими подчиненными или у них на глазах».
После победы сторонников каудильо Франко в Испании в легионе зазвучала испанская речь разгромленных республиканцев. Поражение Третьего рейха привело к тому, что немецкие пленные массово вступали в легион и отправлялись умирать в джунгли Индокитая. Крах социалистической системы и развал СССР привели к тому, что легион снова заговорил по-русски и на всех языках вчерашних «братьев по оружию» из стран Варшавского договора.
Сегодня во Французском Иностранном легионе служат представители 140 наций из семидесяти стран мира. Идея многонациональности легиона предусматривает и то, что нужно принимать на службу французов, — немалая доля солдат должна быть «франкофонской». Разумеется, им легче служить в легионе, чем иностранцам. Однажды один офицер легиона в нашем разговоре о национальностях легионеров и трудностях, с этим связанных, как-то улыбнулся и грустно пошутил: «Нам, французам, проще — мы дома, и язык нам родной, а вот нашим легионерам-иностранцам поначалу приходится несладко… Я слабо себе представляю, как бы я выучил китайский в кратчайшие сроки, если б мне пришлось служить в китайском легионе».
Сегодня франкоговорящие составляют 38,5 процента от общего состава легиона. Из них французов — 24 процента. Это дает возможность приобщить новых легионеров к традиционным ценностям французского общества и культуре страны, которую они призваны защищать. «Славянский мир» представлен 13 процентами легионеров: это выходцы из России, стран СНГ и Балтии. Конкуренцию составляют молодые люди из Балканских стран и других стран Центральной Европы, то есть бывшего Варшавского договора, их 18 процентов. Арабов — 6 процентов, а африканцев — 7 процентов. Солдат из Азии, которые хотят послужить Франции, больше, чем арабов и африканцев, — 8 процентов. Интересно, что 10 процентов военнослужащих — выходцы из стран Латинской Америки. Похоже, их больше устраивает служба в «интернационале» Французского легиона, чем пребывание в Испанском Иностранном легионе, который в последние годы окончательно «латинизировался».
Сплав национальностей — это «золотое правило» легиона. Этот принцип формирования возник только в 1835 году, спустя четыре года после образования легиона. Вначале первый полк иностранцев, пусть и в составе регулярной французской армии, был создан по тому же принципу, что и все наемные армии: по языкам. Первый, второй и третий батальоны были сформированы из немцев и швейцарцев, и говорили в нем исключительно по-немецки. Четвертый батальон — испанский. Пятый — итальянцы и сарды. Шестой — бельгийцы и голландцы. А седьмой — поляки, бежавшие из Российской империи. Возможно, такой принцип «лангов» был хорош для структуры рыцарей ордена иоаннитов во время обороны Мальты в XVI веке, но в новых условиях он показал свою слабость и неэффективность на поле сражения. Во время экспедиции в Испанию командир полка полковник Бернель под свою ответственность «перемешал» все языки и сделал французский не только языком команд, но и общения в разноплеменной толпе легионеров. Его смелый шаг превзошел все ожидания! В 1836 году, когда формировался так называемый «новый легион», то есть была сделана вторая попытка создать армию иностранцев, преданных Франции до последнего вздоха, идея полковника стала принципом формирования.
Третья рота «навечно зачислена в списки» Первого полка. Свой последний бой она приняла у асьенды Камерон 30 апреля 1863-го, когда шестьдесят два легионера отказались сдаться на почетных условиях двум тысячам мексиканцев, что всем им стоило жизни. Их пример — «умираю, но не сдаюсь» — стал признаком мужества и стойкости солдат. На нем воспитываются поколения легионеров. Годовщина сражения у Камерона 30 апреля регулярно отмечается во всех гарнизонах как главный праздник Иностранного легиона. А национальный состав той роты был таков: немцы, бельгийцы, французы, швейцарцы, итальянцы, испанцы, голландцы, датчане и австрийцы.
Самое страшное общественное преступление в сегодняшней Франции — это вслух неуважительно отозваться о людях с иным цветом кожи: сразу попадешь в фашисты, а если повезет, то только в расисты. В действительности очень многим французам, особенно в провинции, совсем не нравится то, как ведут себя «афрофранцузы». Их раздражает, что те хорошо научились пользоваться социальными льготами от государства, еще в школе убедив себя в том, что им «все должны». Но говорить об этом вслух — не принято: в лучшем случае, только среди очень близких друзей, а еще лучше — ночью под одеялом и в подушку. Я всего только раз видел в Париже надпись «Бей арабов!», и написана она была по-русски. Даже в пригородных районах Большого Парижа, где всем не «афро» появляться не стоит, даже там такого на стене не напишут про французов, стоит ли дразнить дойную корову?
Попытки совместного обучения детей из разных стран мира с разным цветом кожи и вероисповеданием увенчались во Франции успехом: дети дружат. В школе. Пока они дети. А затем пути их расходятся навсегда: при всем равноправии образ жизни и культурный уровень у них слишком разные… В отличие от подобной «расовой вежливости» отношения в легионе гораздо более искренние.
Как-то, устав разбирать в архиве витиеватые почерки в дневниках офицеров времен завоевания Дагомеи и пожелтевшие от времени карты сахарских кампаний, нарисованных еще «от руки», я вылез покурить на прованское солнышко. Рядом «смолили» два пожилых легионера из редакции «Кепи Блан». Один — щуплый, темноволосый, по виду испанец или португалец. Другой — породистый и седовласый, судя по акценту — немец, может, австриец. Они походили на людей, выросших в разных детских, но случайно оказавшихся в одной жизненной упряжке. Чернявый ткнул в меня пальцем и хохотнул:
— А! Русский корреспондент! «Комсомольская правда»?
— «Правды» больше нет, а «Комсомольская правда» — теперь бульварная газетенка. А откуда вы знаете про наши газеты?
— Я из Сенегала, ваши корабли часто раньше к нам заходили…
— А я думал, испанец…
— Почти угадал. Мама моя — португалка, отец — сенегалец. Но для ваших я все равно — негр!.. — и снова засмеялся, лукаво блеснув черными глазами.
Тогда я изобразил возмущение на лице и выпалил скороговоркой, как принято реагировать на такое замечание в интеллигентном французском обществе:
— Да вы — расист, месье.
Легионеры оценивают мой ернический «подтекст» и гогочут в ответ.
— Нет! Вовсе я не расист, но арабов не выношу. Ну, кроме тех, что у нас в легионе служат. И кстати, Ганс, немцев — тоже. Разумеется, кроме тебя. Ты ж мой друг — легионер.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.