О чем была песня

О чем была песня

Грузины заставили британских десантников плясать «Калинку».

— Наверняка твоей жене любопытно на это посмотреть, — сказал знакомый мужа, приглашая нас на вечеринку английских ветеранов-десантников в его лондонском саду.

Конечно, мне было любопытно. Любопытство не оставляет меня все годы, что я живу в Англии. Какие сюжеты здесь встречаются! Для местных они — всего-навсего замылившая глаза рутина, но для иностранки — причудливая реальность, перед которой пасует фантазия.

Вечеринка десантников и их подруг оказалась настоящим интернационалом. Там были не только англичане, валлийцы и шотландцы, но также индусы, их дамы в сари, выходцы из Африки и Ямайки, вальяжные пакистанцы, красивый грек, статный испанец, веселые еврейки, латиноамериканские девушки и куча разных метисных вариаций, не поддающихся опознанию.

Тем не менее народ тихо обалдевал, когда слышал, что я русская. Кое-кому из них было трудно поверить, что я вдобавок понимаю по-английски. Поэтому, разговаривая со мной, они подкрепляли свои слова жестами.

— У нас был учебный марш-бросок, — мой очередной бравый собеседник пальцами изобразил на своей ладони шаги, — я замерз, устал, хотел прилечь, — молодой мужчина подложил ладони под голову, закрыл глаза — Тогда он, — рассказчик кивнул в сторону хозяина, — укутал и покормил маня… — он раскрыл рот, изображая кормежку. — Как своего сына!

— Что ты орешь на нее, да еще с дурацким акцентом? — заметил хозяин дома. — Она не глухая. Ольга такая же, как мы.

— И пальцев столько же, сколько у вас, — покрутила я перед ними пятерней. («А вы нас монстрами считали. Стыдно теперь?»)

— Ладно… — мой простодушный собеседник перешел на заговорщицкий шепот, продолжая свой рассказ. — А когда мы летели на самолете, — он растопырил руки и сразу напомнил мне маленького мальчика, играющего в войну, — я боялся прыгать первый раз…

Но я так и не узнала, что давным-давно случилось с ним в самолете, или в небе, или уже на земле.

В саду зазвучала громкая музыка: это для гостей заиграл смуглолицый дуэт с узким ручным барабаном и гитарой. Чем больше я их слушала, тем больше удивлялась. Песни были не только неожиданной чистоты и силы, они показались мне знакомыми, почти родными.

Это был советский эстрадный репертуар 80-х годов. Достаточно было закрыть глаза, чтобы представить себя двадцати летней. Подобные мелодии лились когда-то из телевизоров, радиоприемников, с эстрад кафешек. Неудивительно, что все эти «ая риба-ая риба» и «гвантанамера» вызвали во мне острый приступ ностальгии.

«Странные индусы, — подумала я, посмотрев на длинные пальцы и интелигентные лица исполнителей, — и музыку странную подобрали».

Народ станцевал сиртаки, отпрыгал хаву нагилу. Веселье становилось все более буйным, и самые заботливые кавалеры начали потихоньку уводить своих партнерш домой. Ноя попросила мужа задержаться — так меня увлекла эта музыка.

Когда они исполнили «Катюшу» и «Очи черные», я совсем расчувствовалась, пошла благодарить.

— Ай эм рашн, — ткнула себя пальцем в грудь. — Сенкью вери мач!

И тут настал момент истины.

— Пажалста, — ответили они.

Это были вежливые грузинские ребята, два Скрипача из «Кин-дза-дзы». В консерватории, небось, учились.

Потом они играли «Калинку». Это, надо сказать, было зрелище: британские десантники, с удовольствием отплясывающие под русскую песню, которую исполняют грузины. Они даже пытались напевать что-то. Еще б украинца с бас-барабаном сюда пригласить, и лондонская лужайка стала бы олицетворением мечты о дружбе и мире между народами.

«Вот какие номера надо готовить для Евровидения, а не бездарные We don’t wanna put in, — растроганно подумала я. — Музыка объединять должна. Ведь хорошие вокруг люди, если на каждого в отдельности посмотреть. И чего ругаемся, воюем, политику во все подмешиваем?..»

Потом я попросила их исполнить «Сулико».

— Хочешь танцевать? — пригласил меня муж.

Я положила руки ему на плечи, и мы медленно затоптались на лужайке под щемящую грузинскую мелодию. В тот момент я уже знала, что самым ярким воспоминанием вечера для меня станут не подвыпившие разноцветные натовцы, а два этих мальчика-музыканта.

Я могилу милой искал.

Сердце мне томила тоска…

Эта песня окончательно сроднила меня с ними. Ведь мы понимали друг друга с полуслова. Культурное пространство — фильмы, искусство, история — у нас оставалось общим. Не говоря уже о кулинарном пространстве. (Как хорошо отламывать кусок за куском от еще теплого хачапури, запивать домашним вином и слушать тосты гостеприимных хозяев. Впрочем, тосты — это опять культура.)

Ох, Сулико, как же так получилось. Ведь прожили вместе около двух веков…

«Мы понимаем, что войны начинают политики, но скажи — что за люди в Грузии живут?» — допрашивали меня несколько месяцев назад друзья мужа на наших традиционных посиделках в пабе.

Сердцу без любви нелегко…

Я верю, плохое когда-нибудь забудется, и мы начнем ценить главное. А главное — оно всегда хорошее. Может, народы и не ссорились?

— Тише вы, — хозяин дома зашикал на гостей, требуя уважения к единственной оставшейся на вечеринке даме, — для Ольги играют русскую народную песню про любовь!

Но разгулявшемуся десанту было уже не до лирики. Вокруг начался бедлам. Один гость маршировал, другой безуспешно пытался выбраться из кустов, третий свалился в пруд, распугав уток, четвертый орал патриотические песни (третий ему подпевал прямо из воды).

Теперь вечеринка ничем не отличалась от празднования Дня десантника в Парке культуры и отдыха имени Горького. Ведь десантники всего мира похожи — независимо от того, какого цвета они сами и их береты.

Нежная «Сулико» оказалась не в состоянии справиться с этой воинственной какофонией. Она прервалась, немного не дозвучав до конца. Я переглянулась с музыкантами. Они развели руками и виновато улыбнулись мне. Только мы трое знали, о чем была песня.