Глава XXI
Глава XXI
Ханкала встречала огромным облаком пыли. Колонна бронированной техники выходила из палаточного города, поднимая за собой километровый шлейф в несколько метров высотой.
Оперативники в своем УАЗе нетерпеливо дождавшись, когда последняя БМП, вгрызаясь траками в асфальт, ушла в сторону Аргуна, нырнули в пыльную завесу. Ждать, когда пыль осядет терпения уже не хватало.
Все трое офицеров отряда были на месте, получив сообщение от дежурного по КПП, они вышли из палатки встретить гостей.
— Чего с машиной-то? Выкопали откуда-то что ли? — обнявшись с Рябининым, кивнув на покрытый толстым слоем пыли, автомобиль, Саша Щепёткин.
Приехавшие вместе с Рябининым Катаев, Долгов и Поливанов братались с Андреем и Алексеем.
— Да нет, — оглядывая «комок» на предмет запыления ответил Сергей, — после «бээмпэшек» в «фарватер» попали…
— Надолго к нам? — поинтересовался Андрей, — барана резать?
— А что есть? — весело удивился Костя.
— Тс-с… — приложил палец к губам Саша, — на эту тему рекомендуется говорить шёпотом. Есть парочка, мы, тут, недельку назад в горы съездили… И вот этот «баклан», который вам сейчас «телегу» разрисовывает, со своими опричниками трёх баранов и «зачистил»…
Стоящие вокруг Щепёткина опера повернулись к УАЗику. Алексей с хулиганской улыбкой, от усердия высунув кончик языка, выводил на запыленном крыле хрестоматийное «Менты-козлы!».
— Лёха, Лёха… — с шутливой укоризной, покачал головой Рябинин, — Давай, я тебя к нам в контору свожу, там таких УАЗиков штук десять… Даже кисточку с красками выдам… Натешишься…
Лёха разогнулся и засмеялся:
— Ага, знаю я вас, мусоров… Заманите солдатика, а потом в кутузку и пытать… Бедного спецназовца каждый обидеть может…
— Сань, мы ненадолго, — закончив с веселой прелюдией, обратился Рябинин к Щепёткину, — расскажите хоть чем в Шали-то закончилось? А то мы всё по этому поводу гоняем. Да и тема для обсуждения есть свежая…
— В таком случае… — церемонно растянул полог палатки, пародируя Татьяну Пельтцер из «Формулы любви», — Андрей, — сильву пле, дорогие гости, сильву пле…
Рассевшись за столом, опера и спецы какое-то время молчали, с улыбками переводя взгляды друг на друга.
— Ну что, кто первый начнёт? — прервал затянувшуюся паузу Щепёткин, — вы или мы?
— Давай вы, — предложил Рябинин, — у вас, чувствую интереснее…
— О’кей, — кивнул Саша, — давай, Андрюха, жги…
Андрей наморщил лоб, собираясь с мыслями.
— После того как вы уехали… — начал он, — такая свора налетела… Прокуратура, вояки, фэйсы… наши особисты, ещё какая-то хренотень… Вспоминать страшно.
Офицер «фирменно» улыбнулся.
— Наезжали на вас? — удивленно спросил Костя.
Он помнил чёткость и правильность действий отряда, к тому же по образованию был юристом и знал, что к спецназовцам в той ситуации придраться не к чему.
— Да нет… Прокуратура применение оружия признала законным… «Духи», слава Богу, оказались «духами», а не местными ментами… Так тоже бывает, знаешь… Больше всех усирались фэйсы и особисты, мол, откуда у вас информация? Почему именно здесь устроили засаду? Ну, и в этом ключе… Мы же тоже не пальцем деланные, говорим, стандартные РПМ… «духи», мол «засветили» стволы, мы пытались их остановить…
— Эти «духи» какие-то нужные оказались… или знакомые, — добавил Алексей, я как понял их фэйсы искали, они тех двоих, раненых сходу под себя забрали и уехали… Мы, правда, ещё до их приезда «девятку»-то ошмонали…
— Ничего особо интересного не нашли, — подхватил Андрей и тут же немного потемнел лицом, — кассету одну, сука… С расстрелом офицера-танкиста, свежая…
— Это типа «горлорезки»? — Рябинин вспомнил, ходившую по всей Чечне, да и за её пределами, видеозапись со сценами казней солдат в Ботлихском районе Дагестана. И много других, с офицерами, контрактниками и просто гражданскими. Как правило, такие кассеты распространяли сами боевики (иногда даже в свободной продаже на рынках под названием «Хроника чеченской войны») для наведения ужаса на личный состав федеральных сил.
— Я бы не сказал, — Андрей откачнулся от стола, — здесь несколько другое… Э-э… как бы объяснить…
— Никак! — не имеющий интеллигентного рафинада, Саша Щепеткин, тоже потяжелев, прервал друга, — запись отличная, не перекатанная, никаких красивых жестов, бл… к стене поставили и расстреляли… Всё… Да, вон, смотрите если охота…
Андрей, ближе всех сидящий к моноблоку, встал со своего места и, сунув руку за тумбочку (кассета лежала отдельно от видеотеки) вытащил тёмную коробочку и принялся колдовать с кнопками.
— Лёшь, а кто это вообще-то были? — спросил Рябинин, — с каких они радостей-то нарисовались там?
— Серый, нам ведь много-то же не объясняли… — пожал плечами Алексей, — мы кто? Мясо! Фэйсы забрали их и сразу увезли…
— А вы сами не успели с этими двумя, ну, которые раненые, пообщаться? — Серёга переводил взгляд с Алексея на Сашу.
— Какое там! — усмехнулся Алексей, — одному молодёжь чавку сломала, я без смеха смотреть не мог на его рожу… второй, которому ходули прострелили орал как укушенный, пока сознание не потерял… Короче, в говне оба, в крови…
— Я слышал, когда их фэйсы в машины грузили, — Андрей встал с корточек и постукивал корпусом кассеты о ладонь, — то между собой разговаривали про какого-то «Графа»…
Катаев, Рябинин, Долгов и Поливанов хаотично переглянулись друг с другом.
— А ты не вспомнишь поточнее о чём? — с надеждой посмотрел на Андрея Рябинин.
— Хм-м… Я не особо вслушивался… но, вроде, типа того, как, мол, они здесь оказались… не их, мол, территория… A-а! Вот ещё вспомнил! — Андрей щелкнул пальцами, — один другому говорил нету ли здесь Графа… а тот ему, хрен знает как этот Граф выглядит…
— Получается у них такая же пустая информация про этого Графа, как и у нас, — задумчиво посмотрел Костя на Рябинина.
— Сейчас-то может и побольше, — тоже, словно размышляя, ни к чему конкретно не обращаясь, сказал Долгов, — Двоих-то они взяли…
— Может вас с контразведкой свести? — неопределённо ткнул себе за спину большим пальцем Саша Щепёткин, — они хоть и фэйсы, но не фэйсы, попроще будут… Без понтов, да и работали мы с ними пару раз…
— А они-то вам ничего не говорили? — спросил его Костя, — ну, про этих, которых на заправке и на дороге положили…
— Да нам, Кость, это особо ни к чему, — широко улыбнулся Саша, — голову-то зачем лишним забивать… Мы и так в неё едим…
— А контрразведчики ваши где? В городе или здесь? — поинтересовался Рябинин.
— Здесь… Недалеко… — Щепёткин упёр ладони в колени, разведя локти в стороны, сделавшись похожим на огромного добродушного паука, — Пошли?
— Погоди… — остановил, собравшегося вставать спецназовца, Рябинин, — я пока просто спросил… Давайте кассету вначале посмотрим.
— Давайте… — вздохнул Андрей и повернулся к аппаратуре, — тяжеловатая она…
На экране зарябило, потом резко выскочила картинка — чьи-то ноги в кроссовках «Адидас-80», передвигающиеся по пыльному, то ли дорожному, то ли цементному покрытию. Гул непонятных голосов, Костя понял, что камера висит на груди, объективом вниз. Обладатель камеры шагает за кем-то, чьи голоса слышны впереди. На несколько секунд изображение поменялось — камеру подняли. Экран показал две спины в форме ППС, между ними шел невысокий мужчина с дорожной сумкой, в джинсах и короткорукавной рубашке. Картинка сместилась на обувь оператора, но Костю не отпускало ощущение чего-то очень знакомого. Он с лихорадочной скоростью перебирал слайды памяти, чувствуя, что вот-вот найдёт нужный.
На записи замелькали железные ступеньки и более отчетливо послышались мужские голоса. Можно было разобрать, что говорят по-чеченски.
— Стань сюда! — резко сказал кто-то по-русски, без акцента, за кадром.
Изображение взлетело — на экране по пояс появилась фигура мужчины, стоящего на фоне серой бетонной стены. Откуда-то сверху падал солнечный свет, освещая лицо человека. Летящая выборка картинок, как на древних вокзальных автосправках, остановилась. Костя узнал мужчину.
— Остановите! — резко встал он с табуретки. — Андрей!
Спецназовец нажал кнопку паузы и все недоуменно уставились на возмутителя спокойствия.
— Его убьют, — не спрашивая, а утверждая, сказал Катаев.
— Ты её, что видел уже? — озадаченно спросил Саша. — Или знакомый?
Катаев почувствовал, как взмокла спина — он единственный не скинул бронежилет. Остальные опера разоблачились ещё в машине. Рванув липучку, он стянул его через голову и, аккуратно поставив, прислонил к ножке стола. И опера, и спецы терпеливо ждали объяснений.
— Месяца полтора-два назад, мы с Тарой, царствие небесное, выезжали на труп… ну, который на рынке на «зачистке» нашли, помните? — обратился он к своим, — в павильоне нерабочем?
— Ну и…? — нетерпеливо подался вперёд Долгов.
— Это — «труп», — указал на экран Костя, — только лежал он не у стены, а у лестницы, видать, его оттащили…
А расстреляют его, по ходу, как раз на этом месте… вся стена в отметинах была… Так? — уже к спецназовцам обернулся он.
— Да, — коротко и хмуро кивнул Андрей, — смотрим?
Запись пошла дальше.
— Фамилия? Имя? Отчество? — всё тот же безакцентный голос раздался за кадром.
Мужина, с напряженной улыбкой опустил на пол дорожную сумку, ремешок которой продолжал нервно перекладывать из рук в руки. Затем полез в нагрудный карман рубашки, глядя куда-то мимо камеры. В кадре показалась спина, обтянутая серой тканью милицейской куртки. Сзади, да ещё в форменной кепке, рассмотреть лицо было невозможно. Мент перехватил руку мужчины, взявшуюся за карман и небрежно-раздраженно откинул её в сторону. Выудив пачку каких-то бумаг и документов, он, полуразвернувшись, шагнул за камеру. Часть лица, показавшаяся на мгновение, вновь всколыхнула багаж памяти в костиной голове. Да, что за чертовщина такая, подумал Катаев, из наших что ли кто? Из «пэпсов»?
Однако, остальные опера, никак не реагируя, продолжали смотреть на экран. Костя, озадаченно убрал мента в сторону. Ладно, досмотрим… За кадром послышались голоса нескольких мужчин, говорящих по чеченски. Оператор отошел в сторону, — картинка расширилась. Очевидно, ему разрешили съёмку других участников.
На первом плане, широко расставив ноги, стоял высокий молодой чеченец в кожаной куртке, чёрной бейсболке и оливкового цвета штанах типа «милитари». За ним, тоже крупный, но пониже ростом, в кожаной жилетке на белый свитер чеченец лет тридцати листал документы, отобранные ментом у мужчины, стоящего у стены. Периодически в кадре появлялось ещё двое, но их мелькание было кратковременно — разглядеть их лица не получалось. Ментов видно не было, скорее всего, они отходили за спину оператора, чтобы не попасть в кадр.
Качок в бейсболке что-то сказал по-чеченски в сторону. Откуда-то из-под среза картинки вынырнул парнишка лет двенадцати и подбежал к будущему «покойнику». Схватив у его ног сумку он отошёл к противоположной стене. Мужчина, дёрнувшись было за ним, был остановлен чьим-то гортанным окриком. Из-за спины, листающего документы «жилеточника» вышел ещё один чеченец. Его лёгкая светлая куртка ощутимо топорщилась под рукавом.
— Стой на мэстэ, билять! Понял?!
На дальнем фоне «бейсболист» прошел к малолетке, копошащемуся в бауле и, отодвинув того в сторону, сам принялся за шмон.
— Сержант… — с растерянной улыбкой, взглянул поверх камеры русский, — в чём дело-то? Ты же сказал только документы посмотреть…
За кадром послышалась чеченская речь, камера дёрнулась, расширяясь в сторону «бейсболиста», роящегося в сумке. Тот же голос, неуловимо знакомый Катаеву, по-русски, чисто раздался где-то в стороне от камеры и оператора.
— Обычная процедура… Пять минут не можешь спокойно постоять?
Камера вернулась к задержанному, около него стоял мент, но не тот, который забирал документы, а другой, пониже ростом и пошире в плечах.
— Сыними рубашку, покажи, кароче…
Этот говорил с явной примесью чеченского диалекта. Мужчина начал раздеваться.
Что-то радостно, по-животному заорал «бейсболист». Камера укрупнила его, трясущего какими-то бумагами. «Жилеточник» и молодой в светлой куртке направились в его сторону. У молодого из-под полы вывалился ствол АКСУ. Тот не обратил внимания. Втроём они сгрудились около сумки, разглядывая какие-то бумаги. Между мужскими фигурами шнырял малолетка, изредка корча рожицы в объектив.
Картинка отъехала в сторону русского и мента. Задержанный уже надевал ботинки. Рубашку он держал в руках, на нём оставалась майка-тельняшка. Слева от камеры послышался шум и голоса. Объектив повернулся, уткнувшись в плечо «жилеточника». Сместившись, оператор начал снимать через плечо бумаги, которые тот держал в руках. Чуть подёрнувшись, картинка замерла. Весь экран занял лист бумаги с текстом.
— Прэдставление к гасударствэнной награде! — громко прочёл «жилеточник».
Листок, подрагивая, стоял недолго, но Костя успел прочитать Никулин Анатолий Степанович, командир танкового взвода, старший лейтенант. Съёмка вновь сфокусировалась на происходящем около стены. Русский остался стоять, не одевая рубашку. Мент отошел в сторону. За кадром голос «жилеточника» перечислял:
— «Нагрудный знак за отличие», «Справка аб участии в баевых дэйствиях…», «удастовэрение к гасударствэнной награде»…
Неуловимая печать обреченности проступала сквозь неверящую улыбку старшего лейтенанта. В ещё непотухших глазах явственно теплилась надежда, что сейчас всё закончится. Благополучно. Шутки это всё. Розыгрыш. Съёмка на секунду прервалась. Возобновилась с другой точки. Теперь камера снимала метров с пяти, прямо напротив старлея. Он стоял один. Фигура танкиста, в майке-тельняшке, застыла напротив стены, на которой эксперт будет осматривать пулевые выбоины. Катаевым овладело безумное желание выключить эту адскую машину времени. Украдкой взглянув на своих товарищей, он увидел их окаменевшие лица. Сидящий рядом с ним Долгов, темнея, играл желваками. Усилием воли Костя перевёл взгляд на экран. Картинка стала устойчивой, глаза старлея, поблуждав, замерли где-то за камерой.
— За то, что ты убивал наш народ! — раздался пафосный голос «жилеточника», — атбирал у нас свабоду, бамбил наши города…
— Кого я бомбил… — в паузе пробормотал офицер.
Ненужная, уже потерянная улыбка застыла у него на губах. Глаза потухли. Надежда на то, что он сейчас проснётся исчезла.
Через секунду зрители документального видео поняли почему. На заднем фоне заклацали затворы пистолетов, явственно стукнул автоматный.
— Закурить хоть дайте, — чуть склонив, но, не опуская головы, севшим голосом попросил старлей.
Исказившееся от боли лицо на долю секунды мелькнуло в кадре, грохот выстрелов, казалось, вырвался с экрана и заполонил пространство брезентовой палатки.
Танкиста отбросило к стене, кадр услужливо укрупнился, приблизив лежащее тело. Выстрелы звучали уже не общим нестройным залпом, а, словно, по очереди. Тело старлея дёргалось от каждого попадания, вскидывались, сгибаясь в локтях руки, разгибались в коленях ноги. Наконец всё стихло.
— Двадцать восемь, бл… — звенящим шёпотом сказал Саша Щепёткин, отвернувшись от экрана, — сейчас ещё одна мразь…
Он не договорил. Картинка чуть отъехала и в кадр, где-то по колено, влезли ноги в милицейских штанах и высоких ботинках. Наполовину невидимый мент, подошёл к лежащему офицеру и вытянул руку с «пээмом» в сторону его головы. Камера ещё немного отошла — мент был почти полностью в кадре. Вне его оставалась лишь голова. Однако было понятно, что это тот же самый сержант, к которому обращался убитый и который говорил без акцента.
— Как у них гаворят… — раздался его голос, только уже с неуловимыми вкраплениями чеченского наречия, — бэрежёного Бог бэрежёт…
Костя вздоргнул не от контрольного выстрела, который мент произвел в голову старлея, а от слияния, казавшегося знакомым голоса и непередаваемого акцента. Мелькнувшее в одну сотую доли секунды лицо с тенью от козырька кепки, когда эта тварь забирала документы у ещё живого офицера таким же контрольным выстрелом сложила мозаичную картинку.
Опер закрыл глаза. Он узнал убийцу в ментовской форме. Казалось, что голова сейчас лопнет от перенапряжения. Старый знакомецком в горле, привычно забуривался в дыхательные пути. Запись, так и не показав лицо «пэпса», закончилась. Повисла гнетущая тишина и в её вязких отёках раздался резкий выдох.
— Костян, ты чего? — немного непонимающе-встревоженно спросил Катаева Рябинин.
Все остальные тоже перевели взгляды от рябящего экрана на опера. Никто из них не мог и подумать об эмоциональном потрясении от просмотра какой-то, пусть и жутковатой, видеозаписи. Тем более, опера, видевшие Костю в ситуациях гораздо экстремальней.
Катаев открыл глаза и, со злой горечью, очень тихо, но услышали все, произнёс:
— Это Тимур.
Спецы непонимающе пожали плечами, но заинтересованно переглянулись.
— Ты уверен? — первым нарушил молчание Рябинин.
— Да. — Костя уже собрался, — Андрей, отмотай назад, на то место, где «мусор» у него документы забирает. Он там морду засветил на секунду…
Андрей не двинулся.
— Парни, вы нам-то объясните в чём хоть дело… — обронил он, — а то как-то непонятненько…
— Помните вы двоих пассажиров на «пятёре» или «семёре» брали здесь… на блоке? — вопросительно перевел взгляд с Андрея на Алексея Костя, — которых мы потом на пленных махнули…
«Визири», с разницей в секунду, кивнули. Костя продолжил:
— Информацию про этих «чехов» скинул вот этот любитель милицейской формы…
— Я думал Иса… — Щепёткин посмотрел на Рябинина.
— Это, типа, его кадр, — прокомментировал тот, — наркотой в Грозном банчит.
Саша покачал головой:
— Ахренеть как у вас заплелось…
Андрей в ускоренном режиме прогонял запись. Старлей снова был живой, а все остальные участники съёмки комично бегали на экране. Попрыгав с кнопки на кнопку, спецназовец остановил картинку в нужном месте.
— В натуре, похож… — Рябинин обернулся к другим операм.
— Вроде он… — Долгов ещё раз всмотрелся, — я не сильно его запомнил-то…
Поливанов, видевший Тимура один раз, да и то издалека, просто развел руками.
— Ещё кого узнали? — спросил Алексей.
— Первый раз вижу… — отрицательно мотнул головой Костя, — ещё и пацанёнок какой-то…
— Я тоже никого не узнал… — Серёга достал сигареты, — пойдём перекурим…
Все, курящие и некурящие, встав из-за стола, вышли на свежий воздух.
— Берём и валим! — сделав первую затяжку и выпустив через ноздри дым, с ходу предложил Щепёткин.
— Знать бы ещё где… — Рябинин отвёл глаза, — пропал он, сука. Дезу закинул… вкурил, что спалился и пропал.
— А Пса? — некурящий Лёха не стоял на месте, стараясь не попадать в плавающие слои дыма.
— Пса… — усмехнулся Сергей, посмотрев на зло сплюнувшего Костю, — Пса это такая животина, которую надо было завалить ещё год назад… В Бамуте…
Молчание «Визирей» можно было истолковать как ожидание объяснений.
— Он работает на все разведки мира, — продолжил Сергей, — и нашим и вашим стучит… и сливает и наших и ваших…
— И давно вы это поняли? — поинтересовался Андрей.
Каждый из них понял серьёзность и обоснованность серёгиных утверждений.
— Окончательно? — Рябинин, плюнув на окурок, бросил его в ведро около палатки — … когда нас на Первомайке к Аллаху чуть не отправили… Одним «трёхсотым» отделались… Почти случайным…
— М-да… — Щепёткин тоже бросил окурок, — и чего делать?
— Будем искать… — интонацией Семён Семёныча из «Бриллиантовой руки» разрядил обстановку Костя.
— Найдёте — не забудьте нас позвать, — очень серьёзно сказал Андрей.
— Кассету переписать дадите? — попросил Рябинин, — дальше нас не уйдёт. Слово даю.
— Без вопросов, Серый, — согласно кивнул Щепёткин, — только, как бы сказать… э-э… мы одну копию «контрикам» отдали… Имейте в виду.
— Тогда организовывай встречу, — решился Рябинин, — может, что полезное извлечём.
— Танцы с волками устроим, — улыбнулся Костя, — кто из кого больше вытащит.
— А чего устраивать-то? — удивился Саша, — вы английский знаете?
— Ну так… — неопределенно ответил Катаев, — не понимая куда клонит «Визирь», — в рамках школьной программы.
— Тогда, соме on! — ленинским жестом указал куда-то в сторону Щепёткин.
— Да погоди ты! — осадил его Сергей, — куда погнал — то?
— Тут через дорогу они стоят… там всегда кто-то есть…
Сергей посмотрел на оперов, потом на Алексея с Андреем.
— Давай так, мы, с Костяном, до «смежников» дойдем, а вы с этих качков, — он кивнул на «Визирей», — копию стеребите…
— Зачем так-то, Серый, — кривляясь, скорчил плаксивое лицо, Лёха, — мы и без лещей все отдадим.
Под дружный гогот Рябинин и Катаев направились на выход, за Щепёткиным. Всё-таки до контрразведки топать было прилично. Шагая по дороге и глотая пыль, Щепёткин, взяв на себя роль гида, рассказывал и показывал, кто где дислоцируется. Пару раз мимо пролетали бээмпэшки и офицерам приходилось пережидать, когда уймутся облака пыли. Потом их обогнал строй солдат, мотающих кросс и, под занавес, метрах в двадцати над головами прошли два «крокодила»[54], заставив невольно пригнуться.
Контрразведчики располагались в двух модулях, похожих на те, в которых жили журналисты около Дома правительства. Охрана, по всей видимости, знала Щепёткина в лицо и двое бойцов, молча пропустили офицеров на территорию.
— Жопа в мыле, рожа в ветках — это наша контрразведка! — без стука, оглашая помещение поговоркой, завалился Щепёткин в первый модуль.
В отличие от репортёрских вагончиков, здесь не было никаких санузлов, внутри, по каждой стороне стояли четыре кровати со столом посредине. На одной из них, под окном, лежал высокий мужчина в десантской тельняшке и спортивных штанах, своей рыжей бородой, сильно смахивающий на Кузьмича из «Особенностей…». Он, без интереса листал глянцевый «Форбс» на английском языке. За столом что-то писал худощавый парень лет двадцати семи, в накинутой на голое тело «афганке».
— О-о-о, спешал форсес! — машинально перевернув бумаги, поднялся он навстречу вошедшим.
«Кузьмич», отложив журнал, сел, шуруя под своим ложем ногами в поисках шлёпанцев. Поздоровавшись, Саша представил Костю с Серегой.
Контразведчики (высокого звали Олег, худощавого Евгений), неожиданно радушно, для контрразведки-то, элиты, приняли оперов уголовного розыска (в иерархии спецслужб, вроде как, ниже некуда).
— Присаживайтесь парни, чайку? Кофейку? — гостеприимно суетился Женя.
Олег, широко улыбаясь, выволок из-под кровати канистру:
— Вино есть домашнее… как компот… Будете?
— Давайте вина! — махнул лопатообразной ладонью Щепёткин, — а то с чая энурез скоро заработаю. Комиссуют на хер.
Опера и Саша расселись за столом. Олег разлил вино в, выставленные Женей, разномастные кружки.
— У нас Макс с Лёней «в поле»… уже дня три как… — занимая своё место за столом сказал Олег, — Бараева «работают»…
— Кстати, Саша, имей в виду… — Женя, обращаясь к Щепёткину, тоже сел за стол, — мы вас на реализацию заказывать будем, если Арби объявится…
— С нашим удовольствием, — кружка с вином потонула в огромном кулаке «Визиря», — а то он оборзел совсем, по городу в открытую катается… даже менты жалуются…
— За встречу, — скомандовал Олег, пропустив мимо ушей последние слова спецназовца, и все, сдвинув кружки тут же разнесли их содержимое по желудкам.
— Неплохо… — Щепёткин повертел пустую посудину — типа Сангрии…
Ещё минут пять пообсуждав достоинства местных вин, общую политику на Северном Кавказе и ситуацию с «боевыми» перешли к основной теме.
— Олег, мы парням кассету показали, — Саша поиграл кружкой, — я так тебе скажу, это по их информации мы у Шали засаду делали… Доверие стопроцентное, я за них ругаюсь…
— Да не вопрос, Саня, — Олег посмотрел на Катаева и Рябинина, — чем помочь, мужики?
— Я выезжал на этот труп, — отозвался Костя, — ну, на кассете который… Позже у нас была информация, что это сработали люди Графа (в этом месте Катаев виртуозно врал — не говорить ведь, в самом деле, что мысль эта пришла лишь после просмотра), потом мы узнали, что они какую-то акцию в Шали планируют и скинули мужчинам, — Костя кивнул на Щепёткина, — ну, а дальше вы уже знаете.
— А что за тема у них была в Шали? — вроде равнодушно, но с едва уловимой надеждой, спросил Женя.
Значит, про обмен не дознались, подумал, почему-то с облегчением, Костя, а вслух спросил:
— Я у вас хотел узнать, Саша сказал, что на месте двоих «духов» взяли…
— А-а-а! — Олег эмоционально встал и снова вытащил канистру, — один сдох от кровопотери, а второй, сука, упёрся и в отказ…
— Как в отказ? — удивился Щепёткин, — нам бы его вернули…
— Его грушники под себя взяли, — разливая вторую порцию, сообщил Олег, — потом отдали… Хер знает кому! — в голосе контрразведчика засквозили нотки злобы, — он и умер…
— Как умер? — не понял Катаев.
С такими же лицами сидели Щепёткин и Рябинин.
— Насовсем… — невесело пошутил Олег, задвинув ногой канистру под кровать, — первый раз что ли в Ичкерии?
— Нет, — Костя посмотрел на Рябинина. Тот, видимо, уже догадался, — второй.
— Запытали его… Ночью, разведчики, которым его для работы передали… Бл… ь, просто покошмарить!!! — неожиданно разозлившись, он резко поставил на стол, взятый было стакан. Капли разлетелись по газете, покрывающей стол. Свои бумаги Женя заблаговременно убрал в тумбочку.
Костя уже догадался, что скажет Олег.
— Нажрались и борщанули. Им друзья из Чеченского ОМОНа посоветовали «духу» в жопу трубку вставить, а в неё, внутрь, кусок колючей проволоки… Трубку достать, а, типа, проволоку он сам пусть вытаскивает… Ладно, вспоминать неохота… Мы с грушниками после этого, до сих пор особо не разговариваем. Давай.
Снова все выпили и Олег, не сдержавшись закончил:
— Короче, умер он от внутреннего кровоизлияния… Хорошо бумаг на него оформить не успели. Закопали, на хрен.
— А грушники что? — спросил Рябинин.
— Урок получили, что нельзя ничего на самотёк пускать, — Олег, наконец, сел на стул, — короче, последнюю ниточку потеряли.
— А «жмуров» не установили? — Костя катал в руках Серёгину зажигалку, — документы же должны были при них быть.
— Левак, — коротко ответил Женя, — двое правишек нашли, никогда нигде не выдавались… ксиву мусорскую, сейчас уже не помню на какую фамилию, тоже туфтовая… В Шали их никто не опознал, правда, фоток сейчас нашлёпали может агентура и узнала кого… мы пока не в курсе. Мы уже неделю как на Бараева ориентированы… команду дали, сказали что «можно»…
— У нас ещё информация проскакивала — сказал Рябинин, что Граф этот от Аль-Валида работает… Вам это неинтересно? Вроде ваша тема-то, арабы…
— Думаешь, он напрямую с ним контачит? — чуть снисходительно усмехнулся Олег, — они с гор только в Грузию ходят… и больше никуда… Хотя если этого Графа прихватить, то пообщаться можно.
— Олег, а о чём на записи разговаривают? — задал Костя, мучивший его с начала просмотра, вопрос, — вам перевод не делали? Может имена-фамилии какие-то называют…
— Имён вроде не было… — Олег взъерошил свою подстриженную бороду — хотя… Жень, посмотрим-ка у себя…
Евгений встал из-за стола и принялся рыться в прикроватной тумбочке.
— Вот… — он вытащил истрёпанный блокнот, — я тут записывал немного.
Женя сел за стол и начал лохматить страницы. Все, словно завороженные, следили за их мельканием. Олег крякнул и полез за канистрой в третий раз.
— Ага… — загнул один лист Женя, — короче, разговор ни о чем… получается, что его тормознули в маршрутке на Назрань… менты… или под ментов, — он оторвался от чтения, — вроде, один по-русски чисто говорит… Может из «федералов»? — он пожал плечами, — так… угу… в «жилетке» говорит другому, посмотри сумку… тот отвечает найду миллион, заберу себе… ага… за кадром говорят, зачем тянуть-то, давайте убъем сразу, вдруг люди зайдут… Тот кто смотрит сумку кричит… Я нашёл приговор… Смеются, что русский дурак как и все они… Один говорит давай голову отрежем, другой времени нет… ну… вроде всё… — Женя оторвался от чтения — потом убили… всё.
— Понятно… — Костя сопоставил пересказанное с увиденным и злоба захлестнула его вязкой волной, — твари, бл…
— Давайте третий… — Олег встал, за ним остальные, — за тех, кто не с нами…
Выпили не чокаясь. Не садясь, Рябинин предложил:
— Может покурим?
— Мы не курим… — улыбнулся Олег, — но компанию поддержим… Пошли…
На крылечке разговор вновь сошёл на общие темы. Опера, теперь уже точно, поняли, что Граф Олега с Женей особо не интересовал. Да и из их объяснений выходило, что у грушников тоже негусто в этом направлении с информацией.
— Мужики, спасибо вам большое… — Рябинин решил, что пора попрощаться.
— За что? — искренне удивился Олег.
— За вино! — рассмеялся Щепёткин.
— Если честно, мы другого приёма ожидали… — признался Катаев… — я, лично, думал, что через губу общение будет… с понтами…
— Костя, мы давно в структуре, — серьезным тоном ответил Женя, выглядевший не намного старше Катаева, — переболели уже…
— Не хотелось бы в долгу оставаться, — по лицу Рябинина, Костя увидел, что тот принял какое-то решение, — как говорится, алаверды. Мы Саше кассету оставим, там секунд тридцать-сорок всего, но все заснятые — это люди Графа… это уж точно. Мало ли попадутся где, нас курсаните….
— Конечно… — Олег и Женя заинтересованно переглянулись, — а запись откуда?
— В Старой Сунже сходняк был… Мы ехали мимо и случайно сняли… — весело ответил Сергей, — как папарацци.
— Бодрые вы парни… «Случайно»… — Олег покачал головой, — и давно?
— С неделю где-то…
— Пригодится, чего уж… — Олег ступил на крыльцо, — добьём канистру-то?
— Нет, вы уж извините, ехать надо, — Сергей приложил руки к груди.
— Мы зело на самолёт опаздываем… — якинским книксеном из «Ивана Васильевича…» отшутился Костя.
— Ну, приятно было познакомиться! — Олег и Женя потянули руки для прощания.
— Хоть раз в жизни живых контрразведчиков увидел, — пожал Костя протянутые ладони.
— Ну и шуточки у вас, господа милиционеры, — пробурчал Олег.
— Деньги будут — заходите ещё! — Женя засмеялся.
Как сказали бы в программе «Международная панорама» на этой мажорной ноте лидеры государств расстались.
Возвратившись в палатку к «Визирям», опера и Саша Щепёткин узрели картину с идиллическим названием: «У самовара я и моя Маша». Уголовный розыск и спецназ сидели в палатке, о чём-то мирно беседуя, дули горячий чай вприкуску с пряниками, печеньем и конфетами, грудой вываленными на столе.
Коротко пересказав результаты посещения «смежников» и честно признавшись в употреблении алкоголя, Рябинин и Катаев, в свою очередь, поинтересовались копией.
— Обижаете вы нас постоянно, товарищ майор, — Алексей укоризненно улыбнулся, — мы вам даже в подарок кассету со свадьбой отдаём, у нас ещё есть…
В подтверждение его слов, Саша Долгов похлопал себя по боковым карманам камуфляжных штанов, куда были втиснуты футляры с видеокассетами. Костя и Серёга от чая отказались — жидкости в организме было предостаточно и поторопили чаёвников.
Трогательная процедура прощания тоже не затянулась. Саша Щепёткин пообещал, по первому зову, выделить на следственные действия «коробочку» и пару отделений, взяв взамен обещание на реализацию по Тимуру.
В конторе, когда они вернулись, царил небольшой шухер. Один из офицеров МОБа, Коля Глотов, чей трёхдневный запой технично прикрывался другими участковыми начудил в переговорном пункте.
В корягу пьяный, он, разговаривая с женой, вдруг, ни с того ни с сего, начал прощаться. С пьяной слезливостью объяснял, что не может смотреть на пустую кровать Ромы Крылова и сейчас, после сеанса связи, пойдёт в кубрик и застрелится. Дверь в телефонную кабину была открыта и оператор-женщина услышала этот пьяный бред. Перепугавшись, она, оставив вместо себя пятнадцатилетнюю дочку, побежала на КПП. Там, на несчастье Глотова, находился Жоганюк, который за какой-то «залёт» «драл» дежурную смену. Выслушав сбивчивый рассказ женщины, он организовал «приёмку» участкового, который, к слову сказать, и стреляться-то не собирался, а попросту решил «взбодрить» жену.
Но наказывают не за то, что пьёшь, а за то что попадаешься. Поэтому, когда, поражая всё живое вокруг сивушным выхлопом, Коля, качаясь как маятник, вернулся в расположение Центра, судьба его была решена.
Попавшему в заботливые руки Николая Ивановича, Глотову было предложено написать объяснение и рапорт об увольнении по собственному желанию. Однако, оставленный один на один с бумагами в кабинете, пьяный участковый банально заснул и свалился на пол.
К приезду оперов, он вытрезвлялся в одной из камер в здании комендатуры. Назавтра планировалась его отправка в Вологду, где с ним и решили бы вопрос по существу.
Болтающийся без дела по двору Бескудников, кроме этого, рассказал приехавшим коллегам, что следователь Магомед засел с Сейфуллой практически сутра и завтра будет определяться с «выводкой». Гапасько с Липатовым тусовались при допросе в качестве конвоя, а Кочур валялся в кубрике на койке в ожидании вызова, будучи дежурным.
Беса посвятили в детали общения с «Визирями» и контрразведкой, подробно остановившись на роли Тимура на видеозаписи. Услышав об этом, Бес готов был прямо сейчас ехать в город и отлавливать агента-оборотня. Остановить его смог лишь вопрос Рябинина о том, куда конкретно он поедет. Саня зло отмахнулся и ушел в комендатуру, где его ждали Липатов и Гапасько.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.