Глава XXXII. Фон Арно де ла Перьер дает свой последний большой бой.

Глава XXXII.

Фон Арно де ла Перьер дает свой последний большой бой.

Поход в Америку, который должен был совершить фон Арно де ла Перьер на своей новой большой лодке, оказался незаконченным, будучи прерван крупным боевым эпизодом — последним в войне под водою.

«Я оставался в Средиземном море до весны 1918 года, — говорит он, — когда был отозван в Германию и получил в командование один из этих подводных крейсеров «U-139». Все эти большие лодки были названы именами командиров-подводников, погибших на войне. Моей лодке было присвоено имя командира Швигера, того самого Швигера, который потопил «Лузитанию».

«U-139» отличалась от моей старой лодки «U-35», как линейный крейсер отличается от эсминца. «U-35» имела менее двухсот футов длины и насчитывала 40 человек команды. Ее внутренние помещения были тесны. Моя маленькая командирская каюта была едва ли больше шкафа для посуды. На других трех офицеров лодки приходилась всего лишь одна каюта, в которой едва хватало места, чтобы повернуться кругом. Они не имели даже индивидуальных спальных мест. На трех имелось только две койки. Поскольку один из них всегда стоял на вахте, то в этой каюте никогда не бывало одновременно больше двух человек. С другой стороны, «U-139» имела размеры небольшого надводного крейсера. Длина ее равнялась четыремстам футам. Ее тоннаж был 1930 тонн над водою и 2480 под водою. Внутри прочного корпуса имелось две палубы. Моя каюта была просторна и хорошо оборудована, как и каюта всякого командира надводного военного корабля; прочие офицеры были комфортабельно размешены подобным же образом. Вместо одной 10,5-сантиметровой пушки «U-35», на «U-139» было два больших 15-сантиметровых орудия: одно в носу и другое в корме. «U-35» имела два торпедных аппарата в носу и два в корме. «U-139» имела четыре торпедных аппарата в носу и два в корме. Она несла на себе двадцать торпед и тысячу снарядов. Лодка делала на поверхности тринадцать узлов и погружалась в две минуты. Короче говоря, она была действительным боевым кораблем, способным вести серьезный морской бой как при помощи артиллерийского огня, так и торпедами. Дефектом этих подводных крейсеров, в сравнении с лодками меньших размеров, являлась их чрезмерная громоздкость. В надводном бою они могли победить при помощи больших орудий, но в погруженном состоянии из-за их неповоротливости командиру было трудно маневрировать для производства торпедного выстрела.

Я получил распоряжение произвести боевой поход на своем подводном гиганте к восточному берегу Соединенных Штатов Америки. Большое наступление во Франции потерпело неудачу, и наши армии откатились назад. Мы потеряли всякую надежду на победу. В перспективе было полное поражение. Тем не менее наши подводные лодки продолжали делать свое дело.

1 октября 1918 года «U-139» находилась у северного берега Испании. Мы только что совершили штормовой поход из Киля. Целыми днями мы принуждены были держать люки лодки закрытыми, потому что бурные волны заливали лодку. Однако, теперь мы наслаждались первым прекрасным днем после долгого ненастья. Все находились на верхней палубе, упиваясь свежим воздухом. В десять часов утра на горизонте был замечен дым, а затем появился целый лес мачт. Это был большой конвой. Когда он стал ясно виден, то мы насчитали десять больших пароходов, охраняемых двумя британскими вспомогательными крейсерами: одним, ведшим колонну, и другим, шедшим в хвосте ее. С каждой стороны колонны шли маленькие патрульные суда. Весь конвой двигался зигзагом.

Трудно на лодке определить генеральное направление движении противники, идущего зигзагообразным курсом. Мы шли то вправо, то влево от конвоя, чтобы выйти на его генеральный курс и занять выгодную позицию для торпедного залпа внутри самого конвоя. После некоторого маневрирования «U-139» вышла на кратчайшее расстояние от одного из транспортов. Торпеда была выпущена, а лодка ушла на глубину, чтобы спастись от ожидаемого дождя глубинных бомб. Но ни взрыва торпеды, ни разрывов глубинных бомб мы так и не услышали. Стало ясно, что я промахнулся, а противник, в свою очередь, не заметил лодку. Тягостная тишина вскоре была нарушена шумом многих винтов. Весь конвой на одном из колен своего зигзага проходил над нашей головой.

«Продуть цистерны!» — отдал я команду в переговорную трубу и мы всплыли на поверхность.

Попытка нанести противнику торпедный удар потерпела неудачу, и я хотел теперь добиться того же с помощью орудий. Это была рискованная вещь — всплыть так близко от конвоя и дать ему артиллерийский бой, но наш подводный крейсер был рассчитан на хорошую схватку в надводном положении, а если события стали бы складываться для нас слишком неблагоприятно, то мы всегда смогли бы уйти.

«U-139» осторожно всплыла, руководствуясь шумом винтов. Мы отнюдь не хотели удариться о днище какого-нибудь корабля. На конец, мы вырвались на поверхность, и команда орудий уже быстро карабкалась на палубу к носовой и кормовой пушкам. Конвой за это время успел уйти лишь на короткое расстояние от нас. Разразилось целое столпотворение. Наши орудия стреляли по транспортам с полной скорострельностью. В свою очередь, каждый корабль конвоя, имевший орудия и находившийся на дистанции стрельбы, открыл ответный огонь по «U-139». Повсюду вокруг лодки были видны всплески взрывов, но стрельба с кораблей была беспорядочна и плоха. Если бы не помеха со стороны вспомогательных крейсеров, то мы могли бы потопить много судов. Один из них, находившийся ближе всего от нас, повернул прямо на лодку, стреляя из своих мощных орудий. Его стрельба была довольно точна, и снаряды рвались в воде всего лишь в нескольких ярдах от нас.

«Вниз, к погружению!» — крикнул я нашим людям, находившимся у своих орудий.

Это сделано было как раз вовремя. Едва только вода сомкнулась над нашей боевой рубкой, как над нами взорвался снаряд. Вода заглушила его взрыв, но осколки снаряда гремели, падая на нашу стальную обшивку. На этот раз не было недостатка и в глубинных бомбах. Они рвались над нами через промежутки в несколько секунд, но мы уже погрузились слишком глубоко для них.

Итак, наша вторая атака также была отбита. «Черт возьми, — сказал я, — их все-таки надо остановить». Обратно на перископную глубину и взгляд в перископ. Конвой ушел уже далеко. Очень хорошо, но мы имели быстроходную лодку, а потому наверх — из погоню. Мы всплыли на поверхность и бросились за конвоем самым полным ходом, пока не нагнали его.

На этот раз счастье нам благоприятствовало. Вспомогательные крейсера были тихоходны и дали нам время выйти на выгодную дистанцию. В нашем распоряжении оказалось несколько минут для спокойной стрельбы в полигонных условиях. Мы стреляли по ближайшему пароходу со всей быстротой, на которую были способны. Он остановился тяжело пораженный. Затем мы перенесли огонь на следующую цель. Несколько снарядов, и она также вышла из строя. Но на этот раз один из крейсеров направился к нам полным ходом, стреляя по лодке и пытаясь ее таранить.

Океан поглотил нас, но сразу же «U-139» начали разыскивать глубинные бомбы. Когда взрывы затихли, мы снова вернулись на перископную глубину, чтобы посмотреть, что еще можно было сделать. Первый из пораженных нами пароходов тонул. Атаковавший нас крейсер принимал к себе на борт его команду. Второй пароход, по которому мы имели попадания, держался на плаву. Около него стояли патрульные суда, а один из больших кораблей готовился взять его на буксир.

Наступал вечер, но в нашем распоряжении все же оставалось несколько часов, в течение которых мы могли прикончить выведенный из строя корабль. Из ближайших портов к месту действия несомненно были уже вызваны патрульные корабли, а это заставило нас опешить. Мы подходили очень осторожно, оставаясь в погруженном состоянии. Солнце заходило, и прежде чем мы успели выполнить маневр выхода на дистанцию для торпедного выстрела, уже начались сумерки. Поврежденный пароход кренился. Буксирный конец лопнул, и попытка взять его на буксир, видимо, была оставлена, так как команда переходила на патрульные суда.

Но теперь уже было так темно, что в перископ были видны только силуэты. Мы были готовы выпустить торпеду, когда один из силуэтов появился слишком близко от нас.

«Погружемся!» — спешно приказал я.

Мы задержались некоторое время на двадцати метрах, прислушиваясь к звукам винтов наверху. Я стоял в боевой рубке. Около меня находились два мои офицера. Рулевой стоял позади. Внизу свободная команда ужинала. Шум винтов постепенно замер вдали. «U-139» медленно приближалась к перископной глубине. Когда я заглянул в перископ, то увидел в сумерках силуэт корабля, стоявшего бортом к нам прямо на линии торпедного выстрела. Я не тратил времени на дальнейший осмотр.

«Первый торпедный аппарат — пли!» Торпеда вышла из аппарата, и мы немедленно нырнули. После короткого ожидания раздался оглушительный грохот торпедного взрыва. Меньше чем через минуту наверху раздался ужасный треск, и наша лодка затряслась, как будто ее раскололи гигантским ударом. Свет потух. Сверху полилась вода. Лодка кренилась на один борт.

Я догадался о том, что случилось. Мы оказались близко к торпедированному кораблю и попали под него. А теперь он тонул, лежа на нас. Это был тот самый корабль, который мы ранее поразили нашим артиллерийским огнем. В тот момент, когда торпеда попала в него, он был уже наполнен водой. Вот почему корабль так быстро затонул.

Огонь в лодке снова зажегся.

«Пустить помпы!» — крикнул я.

На нас сверху все еще лилась вода и рулевой отчаянно старался закрыть люк в верхнее отделение, из которого шел проливной дождь. Люк заклинило ударом, и он не закрывался, глубомер показывал, что мы тонули с большой скоростью. Тонущий корабль тянул нас вместе с собой вниз. В этом месте море имело три тысячи футов глубины. Вскоре мы будем раздавлены давлением воды, как яичная скорлупа. В боевой рубке не было сказано нн слова. Не было слышно ни звука, за исключением шума падающей воды и тяжелого дыхания людей. Над нами слышались разрывы глубинных бомб, но какой насмешкой теперь это звучало. Оставался только один шанс.

«Продуть все цистерны». Я чувствовал, что мой голос звучит фальшиво и напряженно, когда я старался скрыть чувство дикого беспокойства.

Когда сжатый воздух продувал воду из систерн, то лодка дрожала и рыскала. Сможем ли мы встряхнуться и освободиться. Я чувствовал, что лодка скользит. Глубомер показывал, что наше падение остановлено. Затем стрелка быстро пошла вверх. Стремительный рывок лодки вверх освободил нас от тонущего корабля, который соскользнул и пошел на дно.

«U-139» с продутыми цистернами всплыла, как воздушный шар. Не было надежды остановить наш подъем, пока мы не всплывем наверх, а там нас ожидали надводные корабли. Мы слышали разрывы их глубинных бомб. В боевую рубку все еще вливалась вода, но помпы уже могли справляться с нею. Наши верхние надстройки были разбиты, а мы в боевой рубке оказались слепы, так как все три перископа лодки были сбиты. Стрелка глубомера неумолимо шла вперед. Я передал людям, чтобы они были готовы к погружению в тот момент, когда лодка вырвется на поверхность.

Наконец мы всплыли.

«Ныряй!» — быстро крикнул я, посмотрев, что делается вокруг.

«U-139» находилась в самой середине охотящихся за нами судов. Взрывы глубинных бомб шли со всех сторон, море было черно, как смола и мы не были обнаружены. Теперь мы уходим вниз, и я веду лодку под поверхностью воды.

Через час, когда взрывы бомб совершенно затихли, мы снова всплыли на поверхность. Вблизи нас не было никого. Вдали на юге мы могли видеть прожектор, шаривший на месте минувшей схватки.

Наша лодка была очень сильно повреждена, но, к счастью, на следующий день мы захватили небольшой корабль. Он шел с грузом портвейна и цемента, как раз того, в чем мы особенно нуждались. Вином мы исправили свое настроение, а цементом залили боевую рубку, заполнив им ее пробоины, так что она снова стала водонепроницаемой. Правда, мы оставались без перископов, но могли вести надводный бой и идти под водою, хотя и в слепую.

Мы продолжали свое крейсерство, разыскивая торговые корабли противника для атаки их артиллерией. Радио сообщило нам, что наши войска во Франции катятся назад. Да, Германия была побеждена, — и эта мысль сказывалась на нашем настроении. У Азорских островов «U-139» провела свой последний бой, причем это было интересное дело. Мы заметили большой пароход, эскортируемый португальской канонерской лодкой. Мы начали погоню, но пароход был слишком быстроходен. Канонерская лодка атаковала нас. Это был крохотный, антикварный корабль, не имевший орудий, которые могли бы осилить наши, и обладавший вполовину меньшим количеством команды по сравнению с нами. Я никогда не видел более горячего сражения, чем то, которое нам дал этот кусок старой колоды. Португальцы сражались как дьяволы, выпуская из своих хлопушек снаряд за снарядом, в то время как мы буквально расстреливали их. Четырнадцать человек из сорока уже лежали мертвыми на палубе, и прежде чем корабль сдался, большая часть остальных была переранена. Мы взяли уцелевших на борт и утопили их корабль.

В тот же день мы заметили еще один корабль, остановили его и передали пленников к нему на борт, так как на нашей лодке не было места, чтобы держать у себя лишних людей.

Мы прошли только полпути к месту назначения, когда радио принесло нам известие о начавшихся переговорах. Война приостановилась, и нам было приказано вернуться в Германию. Мы пришли обратно в Киль 14 ноября».