Глава 1. Педженский гарнизон

Глава 1. Педженский гарнизон

Ранним утром поезд прибыл на Педженский вокзал. Окна в коридоре и тамбурах выбиты – частично самими пассажирами, чтоб не задохнуться в духоте, а частично сняты заранее в депо, в преддверии жарких летних рейсов.

Никите казалось, что он путешествует в эшелоне периода Гражданской войны. Во время движения было свежо и прохладно, но в купе то и дело залетали мусор, пыль и сажа. Хотелось принять ванную или, на худой конец, постоять под освежающим душем. Настроение в высшей степени паршивое, и новенькое офицерское звание «лейтенант» более не радовало. А чему радоваться? Прибыл в Богом забытую дыру, на край света. И куда тебя, лейтенант, занесла судьба? Сиди на двух чемоданах, думай. На третьем чемодане примостилась злая, как собака, молодая супруга. Не разговаривали уже второй день. О том ли мечтала Анюта, выходя замуж за курсанта?! Не о том. Эх, сколько прекрасных мест для прохождения службы! Германия, Польша, Венгрия, Белоруссия и Украина. Так нет! Занесло после выпуска в Туркестан… Приехали, вылазь! Вокзал.

Заплёванный пыльный перрон с выкрашенным в розовый цвет одноэтажным вокзалом. Несколько хилых, высохших деревцев без листвы. Тени от них – как с козла молока. Разве что сам вокзал хоть какую-то тень отбрасывал. В той тени, опершись спиной на стену, исходил обильным потом милиционер-туркмен. Выпирающий живот перетягивала портупея, словно стянутый обручем пивной бочонок, засаленный, мятый китель висел мешком. А более никого. Пусто и безлюдно. Эх, тоска! Захолустье, да и только! Куда попал?!

– Товарищ старшина! Не подскажете, где военный гарнизон?

– О-о! Дорогой, пешком не пырайдэшь! Маршрутка нада ехать! Иди к базару, там остановка. Отойди, нэ мешай работать!

Товарищ старшина достал из кармана огромный носовой платок и принялся вытирать пот, струящийся по лбу несколькими ручейками.

Перетрудился, боров! Устал работать!.. У ног – ополовиненная трехлитровая банка разливного пива. На расстеленной газетке – вобла. Кр-расота! Ромашкин бы тоже хотел так трудиться. Нам так не жить и не служить…

Окликнув жену и подхватив чемоданы, Никита побрел в ту сторону, куда указал озабоченный «нелегкой» службой постовой. Незнакомый мир – из довоенных фильмов. Площадь перед вокзалом обрамлялась двухэтажными эпохи позднего сталинизма домишками, а с другой стороны, за узкой колеей рельсов, – одноэтажный кишлак, глиняные халупы. Трущобы сродни тем, что Никита уже видел в «старом городе» Термеза.

Опять тебя обманули, Ромашкин! Обещали службу в городе, выпроваживая из Термеза на повышение. А оказалась очередная большая деревня. Вернее, аул. Место значительно хуже, чем прежнее…

В Термезе Никита провел месяц службы за штатом. Там его гоняли по нарядам, перебрасывали с места на место – и никаких дальнейших перспектив. Кадровик в дивизии предложил повышение: капитанскую должность в танковой учебке, замполитом роты курсантов! Молодой лейтенант Ромашкин соблазнился и быстро согласился. А зря! Термез всё же был город как город! С аэропортом, гостиницами, ресторанами, кинотеатрами, скверами, универмагами. Пусть изредка, но можно погулять по аллеям, по проспекту, по культурным и злачным местам. А что тут? Прошлый, вернее, даже позапрошлый век.

Ромашкины пошли по единственной асфальтированной городской дороге в сторону рынка. Не без труда разыскали нужную остановку. Скорее догадались о её наличии по присутствию возле столба с навесом нескольких славянских физиономий мужского и женского пола. До этого по пути встречались исключительно азиаты, не желающие вступать в разговоры. Теперь вокруг свои, «бледнолицые братья», хотя и очень загорелые. Некоторые в военной форме. Один из таких подтвердил, что в вэчэ номер такой-то действительно попасть можно исключительно отсюда. Вэчэ номер такой-то – танковый полк. Педженский гарнизон – это не только танкисты. Там стоят ещё и пехотный полк, медсанбат, рембат, стройбат и множество мелких подразделений.

Значит, таких страдальцев, как ты, Ромашкин, тут не перечесть… Он исключил почему-то из числа страдальцев супругу…

Служат же люди как-то, и мы послужим, не помрем!»

* * *

– Товарищ лейтенант! Вы прибыли в учебный танковый полк! На капитанскую должность! И должны оправдывать оказанное высокое доверие, а не валять дурака! – прорычал командир танкового полка.

И чего он такой неадекватно агрессивный? Никита всего лишь доложился о своем прибытии в часть…

Малорослый подполковник Хомутецкий со злыми колючими глазами смешно топорщил жиденькие усы и во время разговора постоянно слегка подпрыгивал, приподнимаясь с пяток на носки, что раздражало – ишь, попрыгунчик! Вернее, разговора никакого и не получилось. Разговор – это когда беседуют двое, а ни одного умного или неумного слова Никите вставить не удалось.

– В предписании указан срок прибытия позавчера! Где болтался всё это время?

– Да я…

– Выгоню к чёртовой матери! У меня своих бездельников достаточно! И я от них избавляюсь только так! Я тебя, лейтенант, мигом сошлю в Кызыларбат или Иолотань. В Туркво достаточно дыр, куда можно запихнуть ленивый зад! Намёк понятен, лейтенант?! Всё! Идите в назначенную вам восьмую роту, а я ещё подумаю, оставлять вас или отправить куда-нибудь подальше!

Ни фига себе! Куда же ещё подальше? Это что, ещё не самая окраина земного шарика? Есть более глухие и гадкие места? Не ожидал, лейтенант Ромашкин, не ожидал.

Он совершил ритуал представления остальным начальникам, переходя из кабинета в кабинет. Никто особенно энтузиазма не выказал – прибыл и прибыл, какая нам от тебя польза.

Замполит полка Бердымурадов был менее груб, чем отец-командир Хомутецкий, но дослушать до конца рассказ об отсутствии билетов не пожелал, махнул рукой. По долгу службы расспросил о семейном положении и распорядился по поводу ночлега:

– Переночуете в общежитии. Затем поставим вопрос на жилкомиссии о выделении квартиры.

Ого! Есть даже свободное жилье!

– Когда приедет супруга? – спросил замполит, делая пометки в блокноте.

– Уже. Она со мной! С чемоданами на КПП. Как в кино «Офицеры», – Никита закатил к потолку глаза. Эх, как бы от нее избавиться побыстрее! Сплавить к тёще, что ли? Может, и не вернется обратно. Надоело бесконечное нытьё! Или пора разводиться?

– Вот и хорошо! – невпопад ромашкинским мыслям одобрил замполдит. – Председатель жилищной комиссии – майор Зверев, наш зам по тылу полка. Сейчас ступайте к нему, напишите заявление. Крыша над головой – самое главное для семьи!

– Крыша – да, это замечательно. Жена в следующем месяце на пару недель поедет сдавать сессию в институте. Пока туда-сюда, я обживусь…

Бердымурадова столь тонкие нюансы семейной жизни лейтенанта не интересовали, он уже углубился в чтение газеты «Правда».

Представление полковому начальству растянулось до вечера. Молодому лейтенанту всё было в новинку. Казалось, не первый год в армии (шестой), но тогда был солдатом, курсантом. Всё в прошлом, а теперь офицерская жизнь – с чистого листа. Как-то она сложится, жизнь эта? Капитанским званием? Или удастся стать полковником? А то и посчастливится – до генерала?

Из штаба полка, где сдал документы в строевую часть, он был скоренько препровожден в батальон, а там попал прямо в лапы начальника штаба.

– Лейтенант. Как фамилия? – грозно спросил рябой майор с «шилом бритым» лицом. Начальник курил на высоком крыльце, небрежно стряхивая пепел на парапет.

– Ромашкин. Лейтенант Ромашкин. Назначен на должность заместителя командира восьмой роты.

– Отлично! Как раз вовремя прибыл. Попался, голубчик! – Майор радостно потер ладони. – Ты-то мне и нужен! Завтра заступаешь начальником патруля по гарнизону. Солдат тебе в подчинение определит ротный. Форма следующая: брюки в сапоги, без оружия. Чего молчим? Приказ не ясен?

– Ясен. Так точно! – отчеканил Никита в некотором смятении. Он-то сразу представился: «Лейтенант Ромашкин!». А вот что за майорское рябое «мурло» им так командует? – Разрешите полюбопытствовать, чтоб впредь знать? Вы-то, майор, кто будете?

– Что?! Кто?!! Я – майор Давыденко! Начальник штаба батальона! Твой прямой начальник. Второй по значимости для тебя после комбата!

– Виноват. Не совсем понял последнее выражение. А замполит батальона у нас есть? Или он отсутствует? А ротный?

– Молчать, бояться! В порошок сотру, по нарядам загоняю! Ух ты, говорливый какой объявился. Что ни замполит, то умник и демагог! Мало мне было Колчакова, так нате вам – еще один говорун! Что ни лейтенант, то Бенедикт Спиноза!

– А чем плох Борух? – буркнул Никита. Что в батальоне есть и другие демагоги, подобные ему, где-то вдохновило и порадовало.

– Борух? Какой Борух?!

– Спиноза. Фамилия Спиноза. Имя у него настоящее – Борух.

– А, так он ещё и Борух?! Тем более! Все вы для меня спинозы-занозы! Занозы в жопе! Политические занозы!

В этот момент из открывшихся дверей появился широкоплечий майор, а за ним два весело хохочущих капитана. Майор поймал последние фразы Давыденко и нахмурился. Высокие начищенные сапоги сверкали черным глянцем на солнце. Шитая фуражка с высокой тульей, словно у латиноамериканского генерала-диктатора. Широкие плечи бывшего борца. Волевой квадратный подбородок. Ох, нелегка доля его подчиненных!.. Правда, позднее выяснилось, что этот борец – милейший человек.

– Мирон! Ты уже теперь не ротный, уймись! Чего ты накинулся на молодого лейтенанта? Солиднее нужно быть, интеллигентнее.

Начальник штаба слегка растерялся, лицо его и без того не бледное, побагровело еще пуще:

– Да вот… Прибыл новый замполит роты. По всему видать, наглец и бездельник. Мало нам своих!

– По чему – по всему? Какой у тебя критерий для определения личности? Веснушки на носу? Голубые глаза?

– Товарищу майору, наверное, не понравилось, что я за честное имя Спинозы вступился, – рискнул хмыкнуть Ромашкин.

– Чьё имя, за какое имя?

– Спинозы. За Боруха.

– Наш человек! – кучерявый капитан-брюнет толкнул в бок высокого голубоглазого блондина, тоже капитана.

– Короче! – Майор Давыденко швырнул окурок в урну, будто тот окурок во всем и виноват. – Вот вам новый кадр! Забирайте на здоровье и мучайтесь. Но главное, чтоб не забыл о завтрашнем заступлении в патруль. Иначе я его живым сожру! В первый день службы!

Он быстро сбежал по ступенькам вниз и зашагал широкими чеканными шагами через плац к выходу из городка.

– Ну, лейтенант! И чем ты так Мирона разозлил? – опосредованно похвалил капитан-блондин. – Чуть не довел до инсульта!

– А я знаю?! Он и до меня был уже на взводе, словно бешеный бросился… Да! Кстати! – Отрапортовал скороговоркой: – Лейтенант Ромашкин. Прибыл для прохождения службы в восьмую роту.

– Вовремя прибыл! – возрадовался капитан-брюнет. – Наконец-то я сдам должность! Ведь ты моя смена, р-родненький! Моя фамилия Штранмассер, откликаюсь на Михаила.

– А также на Моисея, – подъелдыкнул капитан-блондин.

– И на Моисея тоже. Но никто пока на Святую Землю не зовет!

– Капитаны! Угомонитесь! Молчать! – Майор одним движением отодвинул в сторону обоих весельчаков-балагуров. – Молодой человек, повтори медленнее и внятно!

Ромашкин вновь представился, объяснился. Попутно мельком выразил недоумение – по поводу немотивированной ярости начштаба.

– Знаешь, как про таких говорят, Ромашкин? – снова встрял неугомонный капитан-блондин. – Жена плохо дает или дает, но другим! Гы-гы!

– Р-разговорчики! Прекратить! – Майор-замполит в корне пресёк циничные намёки подчинённых на семейные проблемы товарища Давыденко. – Значит, так, лейтенант. Я – Рахимов, замполит нашего третьего батальона. Вот этот… весёлый – капитан Хлюдов. Пока что замполит седьмой роты.

– Володя! – назвался блондин, протягивая руку для знакомства.

– А этот – капитан Штранмассер. Всем говорит, что Миша, но никто не верит. С ним, в принципе, можно не знакомиться, а лишь поздороваться. Один хрен, сегодня тебе дела передаст и уедет в свою Иолатань!

– Эх, жалко, не в свой Израиль. Дела передаст, но сам он не «передаст»! – Хлюдов со значением вскинул вверх указательный палец.

– Штранмассер! – повторил Штранмассер. – Не путать со «шмайсером» и «трассером». А то тут есть охотники до… У меня обычная русская фамилия – Штранмассер. Нужно просто заучить, она легко запоминается. Почти как Иванов.

– С такой фамилией, и назначили заместителем командира батальона! Майором станет! – наигранно восхитился Хлюдов. – А я, вот, Хлюдов, потомок старинного офицерского рода – по-прежнему в капитанах!

– Вовочка, – отбил Штранмассер, – мне моя фамилия двенадцать лет мешала должностному росту! А тебе вредит имя!

– Что в имени тебе моем?! – голосом трагика взвыл Хлюдов.

Чувствовалось, что пикировка между капитанами, блондином и брюнетом, – этакое перманентное развлечение для них обоих, да и для окружающих.

– Во-воч-ка! – нежно подчеркнул Штранмассер. – Да на тебя только начальство глянет и сразу вспомнит: «Вовочка»! Не человек, не офицер, а так, анекдот… про Вовочку. Вот подтвердите, товарищ майор!

Товарищ майор, замполит Рахимов, не сказал, но с удовольствием промолчал.

– Видишь, и товарищ майор согласен!

– Почему согласен? Он не подтвердил!

– Но и не опроверг!

Замполит продолжал с удовольствием молчать. Со снисходительной привычкой к этим капитанским играм разума.

– И фамилия у тебя, Вовочка, еще подозрительней, чем у меня! Хлюдов, блин! Белая гвардия! И вдруг в Красной армии! Булгакова хоть читал? Да куда тебе! В твоем-то возрасте!

– В ка-а-аком-таком моем возрасте?! Да мне уже тридцатник почти!

– Я и говорю, молод ишшо. Вот стукнет тридцать три, тогда и станешь замкомбата. Не спеши, дай срок настояться «бражке» в твоей кровушке.

Так они побалагурили. Затем с разрешения Рахимова увлекли Никиту в казарму. Там много и быстро говорили, размахивали руками, показывая тетради, конспекты, журналы, накладные на телевизор и радиоприемники, провели экскурсию по Ленкомнате… Ну, Ленкомната как Ленкомната – как везде. Наполовину, правда, недооформленная.

Никита слушал, кивал, «угукал». А в голове крутилась одна мысль: «Ни хрена себе! Тридцать три года! Дорасти до капитана и стать наконец замкомбатом! Переспективы воодушевляют! Гнить в этой глуши лет десять и все на одной должности!».

– Коротко о наших офицерах! Потом подробней познакомишься… Ротный у нас новый, фамилия – Неслышащих. Все импровизируют: Витька Недумающий, Витька Непомнящий – как только ни называют… Невидящий, Неслышащий… Взводные с придурью, у каждого свой бзик. Карьеристов в роте нет, ни в прямом смысле (сволочей), ни в переносном (старых пердунов). Служат тут кто год, кто три, кто и пять лет. Первым взводом командует Вовка Мурыгин. Вторым – Мишка Шмер. Третьим – Сергей Шкребус, он же Глобус, он же Ребус. Четвертым – Ахмедка-туркмен, Бекшимов. Зампотех – лейтенант Шурка Пелько. Есть снятый ротный майор Леня Никешов. Этот «висит» за штатом, на него можно внимания не обращать. Он, как старый шкаф: места много не занимает, никому не нужен, а выбросить жалко. Ходит на службу и ходит, ждёт, когда переведут в военкомат. В общем, Ромашкин, сам в процессе со всеми перезнакомишься. Со временем.

Процесс пошёл. И пошёл, и пошёл. Со временем. Штранмассер посодействовал Никите в перемещении вещей из общаги в квартиру. Майор Зверев облагодетельствовал, выделил комнату на пятом этаже – в благоустроенной квартире. Но в пятиэтажках оказался один недостаток: туалетом пользоваться можно лишь… по часам. Холодная вода поступает наверх в сливной бачок с полуночи и до раннего утра. Горячей воды не бывает вовсе – по причине отсутствия оной. И всё же лучше, чем в общаге с уличным сортиром и умывальником с пятью кранами на пятьдесят обитателей. Зато теперь в квартиру можно будет притащить койки из казармы, поменять белье и спать более-менее комфортно.