Глава 8. Дикие пляски горцев

Глава 8. Дикие пляски горцев

Успели-таки на троллейбус. Доехали на нём до привокзальной площади. Всю дорогу Хлюдов говоряще молчал. Скрипел челюстями.

Платформа и прилегающие к ней окрестности н-не располагали… На парапете – стайка цыганок с кучей цыганят, чумазых, оборванных, галдящих. Чуть дальше несколько «бичей» выясняли отношения, хватая друг друга за грудки. Пьяные, с опухшими лицами неопределенного возраста женщины целовались и обнимались с такими же пьяными и потрепанными мужичками.

Хлюдов свысока оглядел обитателей вокзала и глубокомысленно изрёк, вроде ни к кому не обращаясь (но, по сути, к Никите, в знак примирения):

– В нашей великой и могучей стране есть несколько отстойников, куда жестокое житейское море прибивает потерпевших кораблекрушение. Первый отстойник на востоке – это Чита. Второй на севере – Воркута. Третий на западе – Брест. Четвертый на юге – Ашхабад. Если попадешь в пену этого «прибоя», обратно уже не выкарабкаешься, как ни старайся. Опустишься на самое дно, утонешь. Так что, Никитушка, те, кого мы сейчас наблюдаем, – они и есть мутные брызги и хлопья пены.

– Н-да. Пьеса «На дне». Надеюсь, роль Челкаша нам не достанется. Хорошо бы обойтись без потасовки.

– Так точно! Сейчас мы будем мимикрировать. Сливаться с окружающим миром.

Хлюдов уселся на высокий выложенный из красного кирпича поребрик, достал бутылку рома, и уверенным движением руки свернул с неё пробку. Это действие моментально привлекло внимание всех стоящих и сидящих рядышком «бичей».

– Вовка! Ты что, очумел?

– А чего? Мне никто из гопников не мешает, и я никому и ничем не обязан.

– А милиция?

– Ей, думаешь, заняться, кроме нас, некем? Пей спокойно.

Никита оглянулся по сторонам. Двое постовых милиционеров-туркменов топтались под ярко горящим фонарем у входа в вокзал. Сделать шаг в сторону, в темноту и неизвестность, они явно не желали. Хлюдов снял фуражку, запрокинул голову и сделал три глубоких глотка.

– Ну ты даешь! Я так не могу. Из горла тем более.

– Держи бутылку, зелень пузатая! Сейчас найду тебе посуду. – Хлюдов подошел к автомату с газированной водой, снял с подставки единственный граненый стакан. – Вот, я его тебе даже помыл!

Никита наполнил стакан на четверть:

– Твоё здоровье!

Желудок приятно обожгло. Запах и вкус навел на мысль о существовании таких экзотических и далеких стран, как Ямайка, Куба, Никарагуа, Бразилия. Чёрт! Океан, плантации тростника, пальмовые рощи, мулатки и креолки. Испанский язык! Где-то там, где-то там… А ты тут… в жопе. В отстойнике.

Хлюдов вновь отхлебнул из горла:

– Давай, наливай себе. По второму кругу!

По второму так по второму. Никита закусил вторую порцию завалявшейся в кармане шинели ириской, прилипшей к бумажной обертке.

– Что ты делаешь?! Это всё равно, что коньяк заедать огурцом! К рому нужна кубинская сигара! – наставительно произнес Хлюдов и затянулся паршивой сигареткой «Стюардесса».

– А, так вот откуда у тебя слабость к стюардессам! – заметил Никита.

Хлюдов взглянул на марку сигаретной пачки и гоготнул.

– И всё же ты дурила, лейтенант Ромашкин! Могли б не на вокзале сидеть, а в койке барахтаться! Ладно, замнём и забудем. Что, по третьей?

– Хватит. Иначе мы в вагон не попадём.

– Не боись! Со мной мимо вагона не промахнёмся. Я никогда не теряю контроля!

– Да я не в том смысле, а в том, что ноги не дойдут…

Обволакивала лень и тягучая дрема. Закрыть бы глаза хоть на полчасика. Скоро полночь. Но спать нельзя. Поезд до Педжена будет ползти около трех часов, и выходить нужно среди ночи. Заснешь в поезде – проедешь станцию. Придется терпеть и бодрствовать ещё несколько часов.

Хлюдов сходил, приобрел на проездное требование посадочные билеты без указания мест. Наконец-то подошел долгожданный поезд из Красноводска. В хвостовых, общих, вагонах кипела жизнь, копошились люди. В купированной части состава свет в окнах не горел – там люди отдыхали. Ехать предстояло в общем вагоне. Будет шумно, скандально, душно, крикливо.

Они заняли нижнюю боковую полку с откидным столиком.

– Дремать будем одновременно или по очереди? – спросил Никита.

– Нет, только бодрствовать, иначе проспим до пограничного Серахса. Будем взбадривать организмы ромом!

Соседи-попутчики, компания кавказцев, сидящих напротив, постоянно горланила, ежеминутно ругалась. Угрюмые физиономии не внушали доверия. На краю полки сидел громила с бычьим торсом и могучими волосатыми руками. Каждый кулак – с голову годовалого ребёнка. Рядом – высокий красавец-джигит, со щегольскими усиками и спортивной фигурой. Двое, сидящие напротив, более хилые на вид, но если бы завязалась драка, в качестве бойцов и они бы сгодились. Один – хмурый мужчина средних лет, другой – совсем юнец, лет восемнадцати. Этот оказался самым горластым и суетливым.

Из-за стенки соседнего купе выглядывали два дедка пенсионного возраста. И то хорошо. Может, в случае конфликта будут утихомиривать своих горячих молодых соплеменников.

Громила оглядел офицеров тяжелым неприятным взглядом. У Никиты похолодела спина. Хлюдов усмехнулся и налил рому в стаканы. Второй стакан он выпросил у проводника.

– Будем здоровы! – Хлюдов вызывающе глянул на кавказцев, а затем медленно выпил до дна.

Челюсти гиганта сжались, желваки зашевелились. Подбородок стал твердокаменным, квадратным. Бугристый рельеф мышц угрожающе пришёл в движение. Демонстративное и вызывающее распитие на глазах публики, которую не приглашают присоединиться?!

Капитан Хлюдов не моргнул:

– Ну, чего уставился? Выпить хочешь?

– Хочу, – взгляд гиганта стал враждебным и колючим.

– Вы кто? Осетины? – спросил Никита.

Наугад, но в точку! Громила никак не ожидал, что русский офицер отличит его нацию от остальной разноплеменной толпы инородцев. Обычно как говорят: кавказец, абрек, чурка, урюк…

– Осетин! А ты как узнал?

– По запаху! – заржал Хлюдов, чуть всё не испортил…

– Не обращай на него внимания, дружище, капитан шутит! – Никита пихнул Хлюдова в бок. – По разговору узнал, по лицам…

– Знаешь наш язык? – обрадовался гигант, на глазах превращаясь из опасной гориллы в почти дружелюбного человека.

– Н-не совсем… У меня многие друзья осетины.

– Выпить, наверное, хочешь? – не унялся Хлюдов.

– Хочу, – ещё раз подтвердил громила.

– А нэту! – с акцентом и с усмешкой ответил Жлюдов. – Лишнего нэту ничего! – разлил по стаканам остатки рома из первой бутылки и достал из «дипломата» другую.

– Ого! – Осетин зацокал языком и что-то быстро пробурчал соплеменникам.

Те бурно начали обсуждать. Пришли к общему согласию.

– Можем одну купить! – предложил гигант.

– Не продается!

– Ну, давай тогда сыграем на вашу бутылку?

– В карты с незнакомыми шулерами не играем, – ответил Никита за двоих. – Только с шулерами знакомыми.

– Нет. Не в карты! – Осетин пропустил «шулеров» мимо ушей. – Будем бороться на руках. Если выиграете, мы бежим за бутылкой водки в вагон-ресторан. Если нет – ваш ром станет наш!

Старики выглянули из-за переборки, что-то быстро «чирикнули», но гигант успокаивающе извинился перед ними. И вновь обратился к Ромашкину с Хлюдовым:

– Что, офицеры, испугались?

– Мы?! – оскорбился Хлюдов. – С кем бороться?

– Со мной, – расплылся в широкой улыбке огромный осетин.

– Да хоть и с тобой! Мне один хрен. Давай!

Никита схватил за рукав начавшего снимать шинель капитана:

– Володя, одумайся! Ты ведь пьян. Поборят.

– Меня?! Да ни за что! Я в этом деле мастер. Бороться – мое любимое занятие. Не боись… Расступись, молодежь!

Он уверенно уселся за столик к осетинам. Угрюмый гигант устроился напротив. Они крепко взялись за руки, обхватили ладонью ладонь друг друга.

– Командуй, Ромашкин! – скомандовал Хлюдов.

– На счет три! Раз, два, три!

Хлюдов напрягся, надулся, покраснел и задрожал всем телом. Гигант тоже напрягся, глаза выкатились из орбит, налились кровью. И минуту не продержался Хлюдов – его рука рухнула на стол.

– Чёрт! Бляха! Не размял я руку!

– Да ладно тебе! После драки кулаками… – Никита разочарованно покачал головой (чудес не бывает…) и с сожалением отдал кубинский ром осетинам.

Те радостно заворковали. А молодой в восторге даже пустился в пляс.

– Ромашкин, доставай последний «пузырь», – скомандовал Хлюдов. – Будем бороться ещё!

– Вовка! Ты что, совсем офонарел?

– Успокойся! Сейчас правую руку разомнёшь, и я с ними обязательно справлюсь.

Далее бороться вызвался средний брат, худой, но жилистый. Он сел за стол, бурно и резко атаковал, но в следующую секунду молниеносным рывком был повержен.

– Вах!

– О-о-о! У-у!

– Абанамат! – Гигант протянул Никите только-только завоеванную бутылку обратно и грозно произнес: – Еще хочу бороться!

– Давай, я не против! – согласился Хлюдов. – Никита, массируй руку опять.

Никита принялся яростно растирать и теребить мышцы капитана.

– Володя, может, не стоит? Проиграешь.

– Просто так выйти из игры без драки всё одно не получится, не дадут. Вход – рубль, выход – три! Начать легко, тяжело закончить, но будем соревноваться. Я только вошел во вкус. Смотри и учись!

Противники уселись друг напротив друга, напряглись и через минуту (о чудо!) рука гиганта медленно стала наклоняться к столику и бессильно рухнула.

– У-а-а! – завизжали горцы. – Ай-яй!

– О-о-о! – воскликнул восхищенный громила. – Меня давно никто нэ мог завалить! Как ты сумэл? Асланчик, бэги за бутылькой! Живо!

Он сунул десятку в руку гонца.

В борьбу вступил средний брат. И он проиграл состязание. Едва молодой прибежал с бутылкой, как вновь умчался за водкой.

Наконец гигант переборол Хлюдова, и одна из бутылок возвратилась к осетинам.

Младшему надоело сновать между купе и рестораном, кровь тоже забурлила в жилах, охватил азарт. И он тоже бросил вызов русскому. Братья-соплеменники рыкнули на младшего.

– Э, минутку! – упредил их Хлюдов. – Он меня вызвал, я вызов принимаю. Боремся!

Юный джигит получил затрещины от братьев. Затем, проиграв, получил новую порцию подзатыльников.

И вновь – гигант. И опять проиграл! А ещё раз? Реванш! Реванш взял, да. И обрадовался победе, как ребенок. Да и вся их горская компания возликовала: «Эдик! Эдик!». Ага, его зовут Эдик…

Хлюдов подмигнул Ромашкину, шепнул:

– Решил одну схватку сдать, чтоб не рассвирепели, – откупорил бутылку водки.

Осетины нарезали сыр, хлеб и колбасу. Хлеб вместе преломили – уже как бы друзья. Ну, не враги – и то хлеб…

– Мужики, а чего вы приперлись в эту глушь? Будете асфальтировать дороги? – спросил Никита у Эдика.

– Слюшай, откуда все знаешь? Умный, да?! Ты что, милиционер? – рассмеялся громила.

– А вашего брата по просторам Сибири не счесть. От Урала и до Владивостока: армяне и осетины дороги строят. Все шабашники с Кавказа.

– Почему так нехорошо называешь?! Посмотри на мои руки – мозоль к мозолю. Я дэсят тонн гравия за дэнь лопатой перебрасываю.

– Ну ладно, не обижайся! – примирительно обнял Эдика за шею Хлюдов. – Давайте лучше в карты сыграем.

– Денег больше нет, – грустно признался гигант. – Сапсэм кончились. Но есть шоколадные конфеты! В коробках! Очень вкусные. Давай коробка конфет на бутылка водки играть! Свэжие конфеты, слюшай!

– Давай, – махнул рукой Хлюдов. – Только сначала нужно попробовать. Может, они старые и невкусные. Испорченные…

– Слюшай, ты специально обижаешь или как? – возмутился средний брат (Давид), вынимая из сумки две коробки и открывая одну из них. – На, пробуй, дарагой! Зачем обижяешь?

Попробовали. Хорошие, однако, конфетки. Грильяж!

– Ладно, играем! Но ставка иная. Две коробки на бутылку.

– Черт с тобой, – согласился с Хлюдовым брат Давид.

Началась игра не менее азартная, чем борьба на руках.

Никита совсем опьянел и перебрался за перегородку в другое купе, к старикам:

– Гамарджоба, отцы!

– Вах! Ты почему нас приветствуешь как грузин? – обиделись.

– А как нужно?

– Нужно: «Дэбон хорз!».

– Вот и славно! Дэбон хорз!

– Дэбон хорз!.. А по-грузински не надо. У них свой язык, у нас свой.

– Но они ведь тоже православная нация. Почему не любите друг друга?

– Земля, дорогой, всему причиной земля! Её мало, а споров за неё много. И церковь у них немного отличается от нашей! А у армян ещё больше отличий, хотя тоже не мусульмане.

– В Бога верите? – спросил Никита.

– Само собой! А ты молодец, офицер! Сразу признал в нас осетин, не спутал с какими-нибудь ингушами или карачаевцами. Бузныт!

– Это чего такое? – не понял Никита.

– Спасыбо, говорю! Балшой спасыбо!

Да пожалуйста! Было бы за что… По правде говоря, Никита изначально-то вообще колебался: грузины? абхазы? чечены те же, не к ночи помянутые? Гигант Эдик был отдаленно похож на футболиста Газзаева (в масштабе два к одному) – потому, собственно, Никита и рискнул – насчет осетин.

– Отцы! Мы все россияне, православные! Расея – общая мать! Осетины и грузины на Кавказе должны жить дружно, как братья. Ведь остальные – иноверцы! – проникновенно сказал захмелевший Никита.

– Дорогой мой! – обнял его за плечи усатый дедок. – Мы с русскими друзья, но с грузинами братьями быть не можем. У нас Сталин половину Осетии украл. Карандашом по карте провел и оттяпал весь Юг в пользу Грузии. Обыдно, да?

– Ай, земли много в стране! – махнул рукой Никита. – Советский Союз большой, и мы живем в единой могучей державе. Вся земля общая, государственная!

– Вах! Какая общая?! Это у тебя в России земли много, а у Осетии мало. Каждый клочок полит кровью предков.

– У нас её тоже нет лишней! Но разве тебе сейчас есть разница, где проходит граница Грузии и Осетии? Это ведь только на карте пунктиры и черточки. На земле её нет!

– Всякое в жизни случается… Сегодня нет, а через десять-двадцать лет – по горам столбы пограничные встанут.

– Но-но! Только без глупостей! Ты что думаешь, отец, у нас турки или персы пол-Кавказа отнимут? Да мы их в бараний рог согнем! Повернем армию из Афгана и до Средиземного моря дойдем! – Никита все более плыл и его потянуло на обсуждение политических тем. В конце концов, замполит он или где?! Или как?

Лекция о международном положении, как в песне о дурдоме. Один не понимает, что плетет спьяну, другой не понимает, о чем идет речь. Но кончилась всё, слава Богу, обниманиями, лобызаниями, полным взаимопониманием.

У картежников дела шли хуже, обстановка накалялась. Хлюдов выиграл вторую коробку конфет, а первую, распакованную, брать отказывался:

– Э нет! Так дело не пойдет! Вы мне давайте целую, эта распечатана!

– Так ведь это ты же её открыл! Ты пробовал, – сердился гигант Эдик.

– Ну и что? Я их пробовал, но мог ведь не выиграть!

– Но ты выиграл! Теперь получай её!

– Э-э-э! Нет, сами их ешьте. А мне давай запечатанную.

– Выиграй вторую коробку – отдам! – горячился средний, Давид.

– Вовка! Не затевай межнациональный конфликт из-за двух конфет! Ты всё равно сладкого не ешь! – попытался утихомирить вернувшийся Никита.

– Нет! Они проиграли мне целую коробку, а подсовывают начатую!

– Вовка! Сейчас в морду из-за двух конфет получишь! Зачем идти на скандал? Уступи.

– Н-ни за что!

Никита схватил бутылку, разлил водку по стаканам:

– Тост! За русско-осетинскую дружбу!

Старики в знак согласия закивали головами, а злобные рожи молодых немного смягчились. Все выпили. Закусили конфетами из открытой коробки.

– Так где мой выигрыш? – в который раз не унялся Хлюдов.

Громила Эдик растерянно почесал затылок – открытая коробка опустела.

Брат-Давид в сердцах достал ещё коробку, нераспечатанную:

– На бери! Пусть твоя русская жопа слипнется! Жадный!

– Я не жадный, я принципиальный! Играем дальше, осетинская жопа?

– Играем!

Никите совсем захорошело.

– Тост! – на сей раз алаверды от горцев. – За нашу Советскую Армию!

– До дна! – Хлюдов хлобыстнул залпом. Тост того стоит!

Никита выцедил свои полстакана уже с отвращением.

– На тебя тошно смотреть! – усмехнулся Хлюдов. – Ты словно мою кровь пьёшь, так морщишься.

– Не нравится – не смотри. – Никита с шумом выдохнул. – Эх, сейчас бы чего спеть…

Брат Давид с готовностью начал выводить что-то зычное, гортанное, с придыханием. Деды песню подхватили. Громила сорвал с себя рубашку и, свирепо вращая глазами, пустился в пляс. Молодой подсвистывал.

Хлюдов принялся стучать по столику, как по барабану. Звуки этого пластикового «тамтама» гулко загромыхали в вагоне.

Никита вначале что-то пытался подпеть, а потом скинул китель, изобразил «лезгинку». Или «барыню»? Или «семь сорок»? Или…

Песни и танцы народов СССР продолжались ещё около часа. Впрочем, счастливые часов не наблюдают. Счастливые и пьяные. Что иногда, а то и зачастую одно и то же.

Табачный дым, вагонная духота, запах пота, алкоголь окончательно замутили сознание. Каждый глоток воздуха – взахлёб, словно кисель. Всё заверте… лось. При чем тут лось? Лось! Отдай рог! Или панты? Нет, панты у оленей-маралов. Или понты? Короче – отдай рог!