Глава 1 Увертюра войны

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 1

Увертюра войны

Кто виноват и что же сделали…

Нарушив ранним утром 22 июня 1941 г . государственную границу СССР и оккупировав за первые четыре месяца войны почти всю европейскую часть страны, германская военная машина подкатила к самой Москве. К этому времени в Красной Армии от ее кадрового состава осталось лишь восемь процентов. Размер потерь до сих пор не укладывается в сознании: почти два миллиона убитых, сотни тысяч раненых. Только за лето – осень первого года войны еще около двух миллионов советских солдат и офицеров оказались в плену.

С тех пор вот уже какое десятилетие спорим: кто в этом «блицкриге» виноват? И как, несмотря ни на что, победили?

Одни, если убрать полутона, обвиняют во всем Сталина: слишком поверил в свою гениальность, очень уж с Гитлером заигрался. Другие – опять же отвлекаясь от деталей – истошно кричат: только с ним и могли победить.

А спорить-то, между прочим, не о чем. Сам Генералиссимус на оба вопроса и ответил.

Ответ на первый дал уже на седьмой день войны, когда 29 июня 1941 года после посещения Наркомата обороны в сердцах бросил: «Ленин оставил нам великое наследие, а мы, его наследники, все это просрали…»[1]

На второй вопрос Вождь ответил через четыре года войны – 24 мая 1945 г ., когда на торжественном приеме, посвященном Победе, провозгласил тост «за здоровье русского народа», за его «ясный ум, стойкий характер и терпение» [2].

Горькое «мы… просрали» у Сталина вырвалось в весьма трагичный для всей страны час. Потому что, сумбурно отбиваясь, но так и не преодолев до конца шок от чудовищных первоначальных потерь, Красная Армия все никак не могла прийти в себя. Ее по-прежнему раздирали бестолковщина, неразбериха и паника. От наркома обороны С. Тимошенко и начальника Генштаба Г. Жукова к Сталину все время поступали какие-то явно запоздалые, путаные доклады. И это как раз тогда, когда для принятия решений была жизненно необходима пусть очень горькая, но точная информация.

Собственно, именно за ясностью Сталин и отправился в Наркомат. Но вместо этого вдруг обнаружил, что командование Красной Армии не только не имеет никаких более или менее внятных планов ведения боевых действий, но и в значительной степени утратило контроль над ситуацией.

Именно тогда на выходе из Наркомата у Сталина и вырвался краткий ответ на витавший в воздухе вечный российский вопрос: «Кто виноват?»

Ответ, правда, размывался в множественном местоимении «мы». И за ним в первую голову вроде бы скрывалось армейское командование, а именно – маршал С. Тимошенко и его заместитель Г. Жуков.

Но ведь и тот, и другой в момент, когда Вождя прорвало, не присутствовали. Тимошенко остался «завивать горе веревочкой» в своем наркомовском кабинете, а Жуков еще раньше, во время нахождения в этом самом кабинете высоких гостей и резких тирад вождя, со слезами на глазах пулей вылетел из него вон…

Нет! Не в безвоздушное пространство бросал свой горький упрек Сталин. За его спиной понуро переминались члены Политбюро: Берия, Маленков, Молотов, Микоян (как раз двое последних, не сговариваясь, описали потом этот эпизод в своих мемуарах). И именно на них, своих самых верных, принадлежащих к так называемому «ближнему кругу» представителей высшего политического руководства страны, возлагал Вождь ответственность за обрушившуюся на страну беду.

Сложнее вопрос: включал ли он в этот ряд безусловно виноватых самого себя?

Судя по ситуации и тону, похоже, что включал.

Но если так – то это был один из редчайших случаев, когда он себе такое позволил…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.