«Смерть врагу» на конной тяге

«Смерть врагу» на конной тяге

Кое-как отбиваясь от по-бульдожьи наседающих немецких мехколонн и одновременно быстро тая, дивизия на двенадцатый день войны дошла до Пскова.

Древний русский город, служивший когда-то форпостом на пути наступавших из Ливонии псов-рыцарей, запомнился Иванову расклеенными повсюду бумажками с текстом радиовыступления товарища Сталина. Впервые с начала нападения фашистской Германии на страну Великий Вождь и Учитель обращался к своему воюющему народу. И как! Почти по-христиански: «Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К Вам обращаюсь я, друзья мои!»

Это горестно-задушевное «друзья мои» вместе с признанием, что над страной нависла смертельная опасность, просто обдавали сердце холодком…

Под Псковом оставшиеся без боезапаса и потому бесполезные английские гаубицы Иванов утопил в реке. А взамен получил новенькие 76-мм пушки. При своем сравнительно небольшом весе они были весьма удобны для маневрирования. Но в то же время обладали мощностью, достаточной для того, чтобы подбить танк…

С этого момента в военной судьбе лейтенанта Иванова наступил удивительный период, когда ему пришлось делать такое, что не предусматривалось никакими уставами, не описывалось ни в каких наставлениях. Но где легло «в масть», сошлось как в прицеле многое. И уже кое-какой поднакопленный боевой опыт. И изначально имевшийся в наличии бойцовский, не страшащийся сближения с противником характер. И волевая, не теряющаяся в самой критической ситуации натура…

Батарею Иванова включили в специальный подвижной отряд, состоящий из пехотинцев, саперов, минеров. И забросили за спину немецкого мотопехотного авангарда – резать транспортные коммуникации, сбивать гитлеровцев с бодрого марша по шоссе в направлении Сольцы – Новгород Великий – Ленинград.

Как показало дальнейшее, отряд для подобного рода задачи оказался слишком громоздким. И по ходу дела естественным путем распался на небольшие самостоятельно действующие группы. Чему командир отряда майор Чернов по-воински мудро не препятствовал. И даже благословил прибывшего к нему за указаниями Иванова репликой:

– Ты парень неглупый – решай сам!

Лейтенант и решал. Переправился со своими пушками на конной тяге глухой ночью через речку Шелонь. Поставил орудия на прямую наводку. И как только забрезжил новый день, вдарил по населенному пункту Боровичи, в котором на ночь разместилась какая-то крупная немецкая часть.

Отвыкшие от такого гитлеровцы, бросив более сотни машин с различным имуществом, несколько подбитых танков и десятки покалеченных мотоциклов, бросились из Боровичей в диаметрально противоположные стороны. Одна группа – поменьше – решила искать нападавших впереди и бросилась на восток, к Сольцам. Другая – самая многочисленная – предпочла отходить на запад, под крыло выдвигавшихся навстречу подкреплений.

Вот она-то и стала легкой добычей артиллеристов батареи Иванова. Потому что с грамотно выбранной командиром позиции на много километров открывался шикарный вид: убегающее на запад шоссе, прилепившиеся к нему населенные пункты, а главное – спешно ретирующиеся гитлеровцы.

Для почина Иванов приказал бить зажигательными по «голове» и «в хвост» колонны. Потом перенес огонь батареи по всем видимым с позиции целям – мостам, переправе, населенным пунктам: там наверняка стояли гарнизоны. А затем, используя для быстрой смены позиции отечественных «саврасок» и трофейные грузовики, пустился в преследование, не позволяя противнику разорвать дистанцию и перевести дух.

И долбил, долбил, долбил… Да так основательно, что еле поспевающая за батареей пехотная часть десантного отряда прошла за артиллеристами 12 километров без единого выстрела…

В течение следующих двух недель, приказав подцепить орудия к трофейным грузовикам и пересадив расчет на лошадей, Иванов обходными проселками выводил по ночам батарею к трассе. А днем дерзкими огневыми налетами терзал тянувшиеся к передовой вражеские подкрепления.

Теперь лейтенант по личному опыту знал, что пользы от таких маневренных, сбивающих противника с темпа действий было во сто крат больше, чем от нашей традиционной, выстроенной эшелонами обороны. Ведь уже не немцы своими бронированными кулаками заученно дубасили «рус иванов» с флангов. А его, командира Красной Армии Иванова, пушки чувствительно били тевтонов под дых.

Но вот она, драма войны на своей территории! Стрелял-то он по проклятым завоевателям. Да стволы разворачивал на родные просторы и веси. Сейчас в этих уютных деревеньках и тихих городках отдыхал, хозяйничал, укрывался смертельный враг. А значит, не было, не могло быть там для лейтенанта ни родной стороны, ни места, которое могло бы вызвать в его душе чувства сомнения или пощады.

…Решение пробиваться к своим Иванов принял только тогда, когда расстрелял почти все снаряды.

Выходить наметил в ночное время, разделив батарею пополам. Противника подловил на «распылении внимания»: пока два расчета вели беглый огонь по врагу, два остальных с подцепленными к грузовикам пушками незаметно для немцев проскочили передний край. А там, «спешившись», начали уничтожать фрицев с другой стороны. В то время, как вконец запутанный противник крутил головой, пытаясь разобраться, откуда по нему бьют, оставшиеся, расторопно подцепив орудия к машинам, без особых помех повторили маневр своих предшественников.

Полковник Кажеухов – начальник артиллерии корпуса, в расположение которого вышла батарея, удивился несказанно:

– Неужели все живы?

Только после этого «неужели» до Иванова дошло, что командование, отправив их отряд на задание, обратно никого особенно не ждало. Главное, чтобы посланные, «пережав» раз-другой тыловые артерии противника, хоть на день, хоть на ночь, хоть на час ослабили его наступательный порыв. А дальше – обычное дело – могли сгинуть. Или вернуться. Но при этом все равно остаться в масштабном полководческом сознании уже списанными, снятыми со всех видов довольствия единицами неизбежных на войне потерь…