30 апреля. Утро. Блеск описаний и проза цифр

30 апреля. Утро. Блеск описаний и проза цифр

Следует сразу же признать, что с этими цифрами наш брат-литератор, а также многие мемуаристы сильно удружили истории и потомкам. Вот уже более полувека претендующая на строгую документальность проза потчует нас художественными описаниями штурма фашистского логова. В ней фигурируют «десятки тысяч воинов, с нетерпением ожидающих приказа о начале штурма»; «жерла сотен орудий, направленных на Рейхстаг» или даже «бьющих прямой наводкой»; «бросающиеся на броню наших танков молодые фанатики из гитлерюгенда».

На самом деле, если заглянуть в 5-й том шеститомной Истории Великой Отечественной войны, то можно узнать, что в артподготовке решающего штурма Рейхстага принимало участие около 89 единиц орудий, работавших, в основном, с закрытых позиций. Слов нет: конечно же, было бы лучше, если их все можно было поставить на прямую наводку. Тогда с помощью артиллерийского огня можно было бы проделать проломы в окнах, которые серьезно бы облегчили штурмующей пехоте задачу проникновения в здание. А главное, более эффективно, без опаски в этих плотных порядках задеть своих, начать подавлять вражеские огневые точки. Но, к сожалению, сделать это было невозможно из-за того, что почти все проходы между зданиями на Королевской площади – и особенно все пространство перед Рейхстагом – находились под плотным прицельным вражеским огнем. Не случайно на послевоенной научно-практической конференции комкор Переверткин и комполка Зинченко в один голос подчеркивали, что весь примыкающий к Рейхстагу район простреливался пулеметным огнем из близлежащих зданий, фаустпатронами и артиллерией. «Наша же артиллерия, – цитирую Зинченко, – простреливать его не могла» [84]. Так что если судить по общему количеству пушечных стволов и калибров, имеющихся в распоряжении наших наступающих частей (не говоря уже о соединениях), то их вроде бы вполне хватало, чтобы смести все и вся. Но реально эффективную «адресную» поддержку вышедшим к Рейхстагу штурмовым группам могла оказать лишь незначительная часть нашей артиллерии – с десяток разобранных при транспортировке и снова собранных на позиции «сорокапяток», а также примерно столько же реактивных снарядов М-31. И те, и другие были затащены на солдатских руках на 1-й и 2-й этажи министерства внутренних дел. Сорокапятки установили в проломах на прямую наводку. А реактивные снаряды пришлось запускать чуть ли не со столов. Так что точность попадания была соответствующей.

Так же мало чем могли посодействовать при захвате Рейхстага наши танки и самоходки. Мало того, что при выходе на площадь они сразу же становились легкой добычей немецких зенитчиков и фаустников. Не будем забывать о пересекавшей Королевскую площадь водной преграде, обнаруженной накануне группой разведчиков капитана Макова. Неминуемо застряв перед ней в случае атаки, легкими для врага жертвами стали бы не только танки, но и начавшие поутру опрометчиво выдвигаться к Рейхстагу роты неустроевского батальона. Счастье, что гитлеровцы, передний край обороны которых как раз проходил за «каналом», не подпустили наступающих наших бойцов поближе, а почти сразу же своим шквальным огнем заставили их отступить на исходную в подвале «дома Гиммлера». В ином случае от залитого водой рва мало кто из них вернулся бы живым и здоровым.

Возвращаясь к танкам, сошлюсь на свидетельство Михаила Петровича Минина. Как и в предыдущий день, всю первую половину 30 апреля разведчики из группы Макова перемещались по придвинувшемуся непосредственно к Рейхстагу переднему краю, чтобы по возвращении в «дом Гиммлера» радировать данные по целям в штаб родной артбригады, а также доложить обстановку капитану, который, в свою очередь, по той же рации тотчас связывался с командиром корпуса. Генералу Переверткину в этот момент уточняющие данные по обороне противника были нужны, как воздух…

Так вот! За все время этих перемещений по периметру и в глубину Королевской площади младший сержант Минин видел всего два краснозвездных танка. Причем ни тот, ни другой до «канала» даже не дошли. Экипаж первого погиб еще утром, где-то около десяти, прямо на глазах у Минина и Лисименко, когда те, отправившись на очередное задание, перебегали под пулями от угла «дома Гиммлера» к швейцарскому посольству. Танк на небольшой скорости и с закрытыми люками двигался в 10—12 метрах от здания, когда, видимо продавив собственным весом перекрытие какого-то залитого водой подземного сооружения, вместе с экипажем камнем ушел в пучину. В результате образовавшийся огромный провал полностью заблокировал для нашей тяжелой техники проход от моста Мольтке до Королевской площади…

Второй танк Минин наблюдал ближе к шести часам вечера. Его экипаж попытался пробиться по противоположному проходу – между «домом Гиммлера» и Кроль-оперой. Танкистам даже удалось вывести свою боевую машину на площадь и вдоль восточной стены «дома Гиммлера» продвинуться метров на 40—50. Но здесь, даже не успев развернуться лобовой частью к Рейхстагу, танк был сразу же сожжен фауст-снарядом.

Таким образом, еще утром 30 апреля, после первой же неудачно закончившейся атаки, любому более или менее грамотному, опытному командиру, а именно такие, в основном, и руководили вышедшими к Рейхстагу частями, было ясно, что уповать на наш мощный перевес в грозной технике не следует. Да и в живой силе противник фактически мало чем уступал. Об этом говорило простое сопоставление противостоящих здесь частей и соединений. Вместе с гарнизоном район Рейхстага обороняли отборные части противника общей численностью около шести тысяч человек. В сражение с ними вступили наши 150-я, 171-я и 207-я дивизии. Кроме того, из центральных берлинских кварталов с востока и юга к Рейхстагу продвигались передовые части 5-й ударной армии генерал-полковника Н. Берзарина и 8-й Гвардейской армии генерал-полковника В. Чуйкова. Сила, в общем-то, с обороняющимся противником несопоставимая!

Но в нашем рассказе речь идет не о «районе», а о самом Рейхстаге. К сожалению, в истории с его взятием из-за непомерной писательской любви к масштабным батальным сценам в общественном сознании как-то стерся очень важный факт. Суть его в том, что собственно сам Рейхстаг штурмовали не названные дивизии и даже не их полки, а выдвинутые в первый эшелон и оказавшиеся на острие атаки три спешно доукомплектованных батальона.

Оно и понятно. После упорных, сутками идущих на улицах и в зданиях боев, части были сильно обескровлены. Наспех сформированное и с ходу вступавшее в бой пополнение все же не могло полностью компенсировать потери. К тому же для прикрытия непосредственно наступавших на Рейхстаг частей от ударов с флангов и тыла требовалось немало войск, которые комдивы Шатилов, Негода и Шаталин по мере необходимости вводили в действие из второго эшелона.

Поэтому утром 30 апреля, когда попытка Неустроева взять Рейхстаг с наскока закончилась неудачей, диспозиция была следующей.

В центре – по направлению от «дома Гиммлера» на Рейхстаг – действовали «шатиловцы»: батальоны С. Неустроева и В. Давыдова. На стыке между ними нацелилась на логово врага штурмовая группа капитана В. Макова. Несколько левее, со стороны швейцарского посольства, к исходной подтянулся батальон из 171-й дивизии полковника Негоды. В порядках этого батальона, которым командовал старший лейтенант Н. Самсонов, находилась вторая посланная из штаба корпуса штурмовая группа майора М. Бондаря.

Итак, всего три батальона и две штурмовые группы. Прибавьте к этому отсутствие танков и не «сотни», а менее сотни артиллерийских стволов – и станет понятно, почему следующая попытка наших солдат захватить Рейхстаг тоже не принесла успеха.