Черная дыра

Черная дыра

В астрономии есть такое понятие, как черная дыра, в которой бесследно исчезают целые космические миры. О ней нельзя не вспомнить, говоря о нашей интернациональной помощи развивающимся странам.

В 1966 году моя поездка по Пакистану совпала с большим событием: наши геологи нашли неподалеку от Карачи огромные запасы газа. Для города с населением в шесть миллионов и, разумеется, для всей страны это был неоценимый дар. Я поспешил на торжества по такому случаю.

На густой синеве вечернего неба с оглушительным ревом горели три гигантских факела, пламя вырывалось из трех широченных и высоких труб, выросших из-под земли. Словно несколько воздушных лайнеров одновременно взревели своими турбинами. Метрах в ста от этого тройного факела были накрыты столы для торжественного банкета. Было что праздновать! Я спросил у нашего главного специалиста, руководившего геологами, о том, что теперь будут делать дальше. Он ответил: «Вот сегодня здесь отгуляем, а завтра утром забьем трубы заглушками, зальем их водой и уедем отсюда».

– А как же с трубопроводом, газоперерабатывающим заводом и всем прочим, кто будет их строить?

– Не знаю. Сами пакистанцы, конечно, этого не осилят, позовут каких-нибудь иностранцев. Те за наш счет и наживутся здесь. Поделят капитал с местными дельцами, скажем так: им, местным, 51 процент, себе – 49. Расходы на строительство быстро окупятся, богатства здесь несметные.

– Но почему же не мы продолжим это дело?! Ведь мы им нашли этот газ!

– Спросите об этом в Москве…

Я и решил спросить в Москве. Обратился с официальным письмом в ЦК партии, отпечатал его на бланке журнала «Огонек», рассказал в нем что уже не раз был за рубежом свидетелем таких же ситуаций, что и под Карачи. Выразил свое недоумение.

Месяца три мне не отвечали. Я уже собирался справиться о судьбе своего письма, но неожиданно встретил своего знакомого, работавшего в иностранном отделе ЦК партии.

– Хорошее письмо ты написал нам! – радостно объявил он мне.

– Так это оно у тебя на столе завалялось?

– У меня. Но не завалялось. Я все собирался тебе позвонить.

– В чем же дело?

– Ты абсолютно прав в принципе. Но интернационализм – это братская помощь!

– На всех братьев нас не хватит…

–Ты по-обывательски рассуждаешь. Такова наша политика, нам важны не сиюминутные выгоды…

Да, эту стену у нас было не пробить. Маниакальные мечтания о мировой революции неразрывно связывались с нашей бескорыстной помощью развивающимся странам, чтобы распространить на них свое влияние, втянуть в свою орбиту. И, наверное, мы не меньше наших средств тратили на подрывную работу как в развивающихся странах, так и во всех других, щедро снабжали деньгами нашу разведку, международный терроризм и зарубежные коммунистические партии. Сегодня все это уже общеизвестно, но вспоминать об этом наши власти не любят, так что подавляющая часть россиян не имеет об этой деятельности должного представления. Вот один только любопытный пример того, как это все происходило на практике.

9 июня 1974 года Моррис Чайлд, казначей американской коммунистической партии, приехал с женой Эвой в Москву. В аэропорту его встречал сам глава КГБ Андропов. На следующий день Чайлд оказался в здании ЦК партии, в кабинете заседаний Политбюро. Но встреча эта не была деловой, секретарь ЦК по иностранным делам радостно и громко приветствовал американца: «С днем рождения!» Казначею компартии США исполнилось 75 лет, все руководство КПСС тепло его приветствовало в Москве.

Брежнев и его приближенные не подозревали, что в действительности Моррис Чайлд был агентом ФБР № 58, а его жена Эва – агентом ФБР № 66 и что на протяжении двадцати лет они поставляли секретные сведения американскому Федеральному бюро расследований. Москва считала Чайлда своим супершпионом в США, через его руки прошли 28 миллионов долларов, предназначавшихся генеральному секретарю компартии США Гэсу Холлу (за вычетом причитавшихся Чайлду пяти процентов), на что дядя Сэм охотно смотрел сквозь пальцы. Мы наградили Чайлда орденом Ленина, а он постоянно нас предавал, доставлял в Москву дезинформацию, ловко состряпанную в ФБР, и снабжал Вашингтон ценными сведениями о наших делах, за что получил от американского президента заслуженную медаль.

Поразительно, что за двадцать лет ни бессменный секретарь американской компартии Гэс Холл, ни кремлевские лидеры не заподозрили Чайлда и его жену. Объяснить это можно тем, что Чайлд отличался необычайным усердием и никогда не приезжал в Москву с пустыми руками, привозил не только фальшивки, но интересные, хотя и малозначительные сведения. Чайлд отошел от дел в 1989 году…

Это – сокращенное изложение статьи, опубликованной в 1996 году в итальянской газете «Коррьере делла сера» и перепечатанной у нас в «Литературной газете». Опровержений в Москве эта публикация не вызвала.

Нет, недаром говорят, что со временем все тайное становится явным. С каждым днем мы, в связи с приходом к нам гласности, узнаем все больше новых подробностей о том, какими грязными руками мы проводили свою политику, направленную вроде бы на чистейшее дело, именуемое мировой пролетарской революцией. Так, в марте 2004 года газета «Известия» опубликовала целую газетную полосу откровений Фрица Эрмарта, бывшего главного эксперта ЦРУ по России. В этом огромном для газеты интервью его, в частности, озадачили таким вопросом: «Есть ли у вас свидетельства того, что во время “холодной войны” СССР и страны Восточной Европы поддерживали терроризм?» На это он ответил:

...

«Да, есть, и весьма основательные. Я считаю, что это была глупейшая стратегия, которая не давала СССР никаких политических дивидендов, а лишь наносила серьезный ущерб – поддерживать, например, левацкую группировку “Красная Армия” в Германии, Карлоса “Шакала” и других известных террористов. На совести советских спецслужб было разжигание гражданской войны в Турции с помощью Болгарии и ГДР. Когда после падения Берлинской стены были открыты секретные досье „Штази“ (разведки ГДР – В. Н .), мы узнали из них, что фашиствующая экстремистская организация Турции “Серые волки” была создана на деньги СССР и ГДР. И у меня достаточно свидетельств, что эта “команда” была причастна к покушению на папу римского в 1981 году. ЦРУ было чрезвычайно важно получить доступ к архивам “Штази”, ведь в них были указаны имена агентов СССР и ГДР, которые работали на Западе…»

Вот какими кривыми путями шло большевистское руководство к мировой революции! Шло… А вот как оценивает в этом же интервью эксперт ЦРУ нынешнюю ситуацию: «Я, как мне представляется, неплохо знаю психологию ваших силовиков. Политическая власть, которая строится на компромиссах, переговорах и политическом консенсусе, – для них не политическая власть. Настоящая власть, по их мнению, должна основываться на страхе, давлении и запугивании».

В упомянутом выше письме в ЦК партии я вел речь не только о Пакистане, но и об Индии, после пребывания в которой перебрался в Пакистан. В частности, я просил обратить внимание на то, что наш посол в Индии, в прошлом близкий соратник Сталина, министр сельского хозяйства при нем, прославился в нашем посольстве удивительным самодурством. Я в качестве корреспондента проехал десятки стран и ни в одной из них так не проклинали посла, как в Дели. Мой приятель из ЦК, упомянутый выше, сказал по этому поводу: «То, что ты написал о после Бенедиктове, нам известно. Мы его скоро уберем». И в самом деле, вскоре его перевели… послом в Югославию! Он проторчал там три года! Да, международный отдел ЦК партии занимался не только мировой революцией, но и перетасовкой своих никуда не годных зарубежных кадров, в которые тогда было принято зачислять непригодных у себя дома высоких партийных сановников.

В 1956 году я совершил большое путешествие по Китаю. Самое сильное впечатление на меня произвела не удивительная страна, а воистину необозримый объем нашей помощи, особенно в промышленном строительстве. Буквально все, что было там из металла (начиная с самого металла!), поставили мы, Советский Союз. В неимоверно тяжкие для нас послевоенные годы мы считали необходимым отдавать соседям последнюю рубашку! И если бы только одному Китаю… После распада СССР стало известно (и то не до конца, конечно), какие баснословные средства мы вкладывали в экономику многих стран, какие неисчислимые долги висят за теми (безнадежно висят!), кому мы так безрассудно помогали. Этих денег нам никогда не видать.

Есть в этой пресловутой нашей братской помощи и другая печальная сторона – не приобрели мы и морального капитала. Причем с годами даже официальная, чисто формальная благодарность тех, кого мы облагодетельствовали, сходила на нет, перерождалась в неприязнь и даже ненависть. Чего другого можно ждать от должника, к тому же безнадежного! Именно так оборачивался для нас интернационализм по-советски, ставший одной из главных причин распада СССР.

Наверное, одним из самых разорительных и бесполезных для нас проектов было сооружение гигантского Асуанского энергетического комплекса в Египте. Осенью 1958 года на эту необозримую стройку начала поступать советская техника, строительные материалы, прибыли первые наши специалисты и рабочие. Строительные работы развернулись на площади в двадцать квадратных километров, к моменту перекрытия Нила Асуанской плотиной там трудилось тридцать тысяч человек, включая две тысячи наших специалистов. Только при сооружении первой очереди гигантского объекта было задействовано более трех тысяч крупнейших советских машин.

Своими глазами я увидел все это уже в 1970 году, накануне завершения работ по всему комплексу. У высотной плотины раскинулось искусственное водохранилище – озеро Насер, оно стало одним из крупнейших в мире, его длина 500 километров, средняя ширина – 11 километров. В могучем теле плотины – электростанция на десять миллиардов квт·ч/год.

Кто не слышал о пирамиде Хеопса! Она, как известно, причислена к семи чудесам света. Высота ее около 150 метров, площадь основания – более пяти гектаров. На ее сооружение пошло почти три миллиона каменных многотонных блоков, вес самых больших из них доходит до тридцати тонн. Но, только сложив семнадцать таких пирамид Хеопса, можно получить объем, равный высотной Асуанской плотине. Во что все это нам обошлось, точно не скажет никто, сегодня – тем более. Да и как подсчитать, как учесть все, что пришлось там сделать? Так, например, плотина, вернее, ее подземная часть (противофильтрационная завеса) ушла под воду на глубину 170 метров ниже уровня дна реки Нил, чтобы не допустить просачивания воды. Как посчитаешь, во что обошлось нам подготовить на стройке около 20 тысяч рабочих высокой квалификации?

«Вторым Асуаном» назвали египтяне Хелуанский металлургический завод, который стал стальным сердцем современного Египта. Это тоже – все наша помощь! Это – крупнейшей на Ближнем Востоке металлургический центр. Несколько десятков тысяч рабочих производят здесь сталь и чугун. В тот день, когда я знакомился с этим комбинатом, трижды раздавался сигнал воздушной тревоги, здесь уже привыкли к сигналу: «Вражеские самолеты в воздухе!» Война стала здесь повседневным делом, значит, и нам пришлось заняться тут не только экономической помощью, но и военной. Правда, если о первой мы охотно шумели, то о второй – помалкивали, но все равно это ни для кого не было секретом. В Египте в ту пору насчитывалось несколько тысяч наших военных специалистов, все они были в офицерских чинах, тоже осуществляли наш интернационализм, который обходился нам, надо думать, не дешевле экономической помощи Египту. Можно вспомнить, что во время знаменитой шестидневной войны 1967 года Израиль, разгромив египетскую армию, захватил у нее около двух тысяч наших танков! После этого, казалось бы, столь наглядного урока мы все равно с еще большим усердием продолжали накачивать Египет нашим оружием и военными специалистами. С такими же ситуациями я сталкивался и в других развивающихся странах. Создавалось впечатление, что мы вообще никогда не задумывались о своих расходах на такого рода «помощь». Словно деньги сыпались на нас как манна небесная!..

Мало всего этого! Многие годы мы готовили офицерские кадры для развивающихся стран в своих учебных заведениях, в том числе и для Египта. И странное дело! Готовили по полной программе, старательно, но в боях с тем же Израилем они никак не могли проявить себя должным образом, особенно в воздухе. Как только израильский истребитель появлялся в небе, египетские летчики, учившиеся у нас, подниматься не рисковали. В чем тут дело?

Во время той командировки в Египет я был гостем президента Насера и вице-президента Садата. Последний принимал меня у себя дома. Ужин прошел по-семейному, трое его дочерей пели наши песни на русском языке (научились в лагере «Артек» в Крыму). Но больше всего мне запомнился один вопрос хозяина дома. Обняв меня за плечи, он вкрадчиво спросил: «Ну когда же, когда?» Я не понял. Он объяснил: «Когда же в Египет прибудут наши солдаты?» Изумлению моему не было предела (про себя, разумеется!). Десятки миллионов вооруженных до зубов арабов, в том числе и египтяне, не могут одолеть крошечный Израиль. Нашей более чем щедрой помощи им мало, нужно еще наше пушечное мясо! Понятно, что за еврейским государствам стоит Америка, но ведь оно обходится без американских солдат.

И еще из воспоминаний о той же поездке по Египту. Я как-то сказал там нашему послу о том, что принимают здесь по-царски, причем настолько роскошно, что неудобно себя чувствуешь, мы, советские, к такому обхождению не привыкли. «Не смущайтесь, – успокоил посол, – принимайте все это как должное, здесь все – на наши деньги!»

Когда в те годы мне приходилось сталкиваться с нашей так называемой интернациональной помощью, в том числе и военной, то случалось немало неожиданных открытий. Вот один конкретный пример. В 1971 году родилось новое независимое государство Бангладеш. Родилось в войне, разрухе и крови… Мы, конечно, тут как тут со своей «помощью». Многосторонняя и обильная, она, в частности, выразилась и в том, что в огромный местный порт прибыла из Владивостока так называемая плавучая мастерская, а на самом деле – целый ремонтный завод на воде, кстати, военный корабль, на котором служили сотни наших моряков и офицеров. Наши специалисты восстанавливали порт в Читтагонге, в том числе расчищали фарватер от мин и затонувших во время войны судов. Среди десятков разных сюжетов на моих цветных фотопленках было зафиксировано и то, как наш водолаз спускался под воду в порту. А в Москве, когда номер с моим очерком и фото об этой поездке уже был готов к печати, его неожиданно остановила наша бдительная цензура. Из-за того снимка с водолазом. «Что в нем секретного?!» – зашумел я на цензора. «Ничего! – спокойно ответил он. – Просто такое допотопное оборудование во всем мире уже давно списано и забыто, его можно увидеть разве что только в музее, а мы до сих пор им пользуемся. Нельзя демонстрировать пред всеми наше убожество…» Фотографию пришлось заменить.

Оказывается, вот какова была амуниция у наших интернациональных амбиций, поистине безбрежных! С такими же примерами сталкиваться за рубежом мне, увы, приходилось частенько. Современность, качество, тонкость, точность, эффективность нашей продукции в целом не шла ни в какое сравнение с западной. Но при этом я никак не могу распространить такую же оценку на тысячи, десятки тысяч наших специалистов, трудившихся в развивающихся странах. На разных широтах, в Африке и Азии я слышал от местных властей и специалистов, что так умело и самоотверженно, как наши, у них не работают никакие иностранцы. В этом же я и сам всегда убеждался.

И тут встает одна, на первый взгляд, парадоксальная проблема: наши специалисты никогда не получали за свою работу хотя бы столько же, сколько специалисты из других стран. Всегда получали меньше и жили в худших условиях. Именно такой оказалась еще одна неожиданная грань интернационализма по-советски. Как всегда, наше государство грабило своих граждан, в данном случае даже за рубежом. Известно, что за границей наши дипломаты, работники внешней торговли, корреспонденты и т. п. получали на руки в твердой валюте жалкие суммы по сравнению со своими зарубежными коллегами. То же самое проделывали и с теми, кого посылали помогать развивающимся странам. Наша техническая и гуманитарная интеллигенция, которая привыкла у себя дома жить по-скотски, так же перебивалась за рубежом в надежде заработать, при жесточайшей экономии, на кооперативную квартиру или машину. И даже в тех стесненных условиях, в какие попадали наши специалисты за рубежом, они все равно чувствовали себя лучше, сытнее и свободнее, чем на родине. Горько вспоминать об этом! Сколько же мы всего всем понастроили, сколько своих кровных средств вложили в чужое процветание… А что с этого имели? Где просто шиш, а где и по морде! Тот же Садат, когда уже стал президентом Египта, просто выставил оттуда наших специалистов, так и не дождавшись наших солдат. А сколько десятков миллиардов долларов задолжал нам багдадский тиран Хусейн! Плакали наши денежки и в этом случае… Наших интернационалистов вообще всегда тянуло, как хищников на падаль, пообщаться и подружиться с такими же кровавыми диктаторами, каким был тот же Хусейн.

Самую страшную тайну составляла подготовка у нас в стране международных террористов, с помощью которых кремлевские стратеги и собирались покорять весь мир.

Такие же сверхсекретные центры подрывной подготовки мы раскинули и во многих странах с диктаторскими режимами. Сегодня уже всем известно, что Советский Союз был на протяжении десятилетий опорной базой международного террора. Под своим красным знаменем мы, например, раскрывали свои объятия тем, кто свято следовал такому призыву: «Зеленое знамя ислама должно быть водружено над всем миром!» И над московским Кремлем тоже? У нас, на наших базах, были подготовлены Ильич Рамирес, Басаев и другие главари террора.

Апофеозом интернационализма по-советски стала наша агрессия в Афганистане. Вконец одуревшие от старости и хронического невежества кремлевские правители вздумали объявить в Афганистане социализм. Пытались сначала действовать тайно, устраивали заговоры, убийства… Не получилось. Тогда пошли войной. Потом оказалось, что наша КПСС отправилась туда за своей смертью.

Те же англичане, покорители соседней Индии, не раз безуспешно пытались завоевать и Афганистан. Не смогли. Там живет один из тех редких народов, для которого война и жизнь – синонимы. Я в этом убедился, побывав там в начале 60-х годов. Уверен, что Брежнев и его сообщники ничего такого не знали и, главное, не понимали, знать не хотели. Их самым роковым образом подвела вера в наше могущество: на улицах Берлина, Будапешта и Праги наши танки смогли сослужить им службу. Но Афганистан – не Восточная Европа.

Проклиная клику кремлевских старцев, остается еще вспомнить о том, что Афганистан всегда являлся нашим мирным и дружелюбным соседом, установившим с нами дипломатические отношения еще в 1919 году. Вот уж с кем грех было нам воевать! Из одних источников известно, что во время боевых действий там погибло за десять лет полтора миллиона мирных жителей, по другим источникам – два миллиона. И это в стране с населением около 17 миллионов человек! У нас о наших потерях было официально объявлено: 15 тысяч убитых солдат и офицеров. Во Вьетнаме за такое же время американцы потеряли около 60 тысяч военнослужащих, хотя у них в армии сведение к минимуму собственных потерь считается самой главной задачей. Мы же, как известно, своих солдат, особенно павших, точно считать не желаем. За целых полвека после Великой Отечественной войны так и не смогли определить свои в ней потери. Потому и не может быть веры в те 15 тысяч, которые официально зачислены в жертвы афганской войны.

Сколько в нашей необъятной стране больших и малых кладбищ? Десятки тысяч, разумеется. И вспомните, что на каждом из них есть могилы погибших солдат во время афганской войны. Как правило, эти захоронения выделяются среди других: солидные памятники, заметные надписи на них, ухоженность, поскольку у молодых жертв все еще живы родственники… Совершенно случайно побывав на нескольких городских и сельских кладбищах, поймешь, что верить в официальную цифру, 15 тысяч, просто невозможно…

Наконец, еще одно соображение. Официально мы пеклись о социализме в соседней стране. А на самом деле? Секрет в том, что у нас к моменту начала войны с Афганистаном сильно застоялись кони двух главных силовых структур – армии и КГБ, их подпирал и провоцировал наш военно-промышленный комплекс, выдававший невероятное количество продукции, не находившей применения. Вполне разумно было засомневаться в необходимости такого огромного монстра, как наш ВПК, который выедал страну изнутри, словно солитер. Вот эти три силы, армия, КГБ и ВПК, вопреки национальным интересам, и толкнули кремлевских старцев на смертельную авантюру…

В своих, пока еще робких, попытках восстановить правду о нашей истории, которую столь нагло фальсифицировал лично Сталин, мы, естественно, добрались до него самого, хотя процесс разоблачения его преступного режима еще далеко не завершен. А вот разоблачить нашу политику, проводившуюся под знаменем мировой революции, у нас никак духа не хватает. Почему? Да потому, что она и после смерти Сталина не была снята нами с повестки дня! Даже в годы перестройки трудно было услышать правдивое упоминание о ней. Она как бы по инерции катилась дальше сама по себе, подгоняемая все теми же силами – армией, КГБ и ВПК. Я регулярно читаю много нашей периодики и вот только в начале 2004 года сумел прочитать нечто внятное на эту тему. В газете «Московский комсомолец» от пятого марта были опубликованы воспоминания Н. Козырева, бывшего советника – посланника нашего посольства в Афганистане. В них, в частности, говорилось:

...

«Непосредственно в Афганистане я проработал с февраля 1984 по ноябрь 1986-го. С момента ввода наших войск в 1979 году там полно было наших советников: во всех министерствах, во всех местных органах. Это были люди, взятые из провинции, из разных местных парткомов, не шибко образованные, а уж про культуру не говорю. С ними мы пытались помочь Наджибулле построить социализм по нашему образцу и подобию.

Позже, когда была создана комиссия Политбюро ЦК КПСС по Афганистану, я не раз встречался там с начальником Генштаба маршалом Ахромеевым. Он был в числе генералов, которые вводили войска в 1979-м. Однажды на узком заседании, в ограниченном кругу лиц, он сказал: “Через три месяца моего прибытия в Афганистан я понял, что оттуда надо уходить. И не потому, что наша армия слаба, а потому, что те афганцы, с которыми мы имеем дело, не хотят того, чего хотим мы”. Меня тогда поразили эти слова, хотя я сам видел, что строить “социализм” у афганцев получается хуже, чем у нас. А наших советников, с их неотесанностью (к афганским министрам дверь, что называется, ногой открывали) и начальственными замашками, афганцы терпели с трудом…»

Козырев – человек знающий. В 1986 году он стал секретарем упомянутой выше комиссии Политбюро по Афганистану. Ее председателем был министр иностранных дел Шеварднадзе, в нее входили все члены Политбюро, председатель Госплана, несколько министров, руководители армии и КГБ, Козырев вспоминает о потерях наших войск (думаю, что при 15 тысячах погибших за десять лет он так о них не сокрушался бы). Он пишет о ведущей роли во всей этой истории председателя КГБ В. Крючкова:

...

«… Один раз летал в Афганистан. Вместе с Шеварднадзе, который дважды в год в Кабуле лично проводил “инвентаризацию”. Собирал колоссальные, по 6 – 7 часов, заседания со всеми афганскими министрами во главе с Наджибуллой, и каждый докладывал по своему направлению. Крючков участвовал в этих “инвентаризациях”, но у него была другая задача – поддержать Наджибуллу. Это был их человек. Его воспитало КГБ, ведь Наджибулла сначала возглавлял службу безопасности Афганистана и очень тесно сотрудничал с нашим КГБ. Именно КГБ рекомендовало его на пост генерального секретаря ЦК НДПА…»

Вот как и чьими руками делалась мировая революция по-кремлевски!

В нашей многогранной политике по отношению к развивающимся странам была еще одна сторона, которую, мне кажется, можно назвать даже трагикомической: сотням миллионов полуголодных и полуграмотных забитых людей мы пытались экспортировать свою философию, точнее – так называемый марксизм-ленинизм. Даже для подавляющего большинства населения СССР это «учение» после XX съезда партии было дискредитировано, тем не менее мы настойчиво продолжали внедрять его в развивающихся странах, которые нуждались просто-напросто в нормальной системе самого элементарного образования. Меня, например, поразили такие потуги наших пропагандистов в Южном Йемене, одной из самых отсталых стран из тех, где мне удалось побывать. Подчинив эту страну себе на какое-то время из стратегических соображений (из-за порта Аден), прежде всего мы поспешили возвести там совершенно несоразмерную по местным масштабам высшую партийную школу, меня просто поразил размах деятельности наших красных профессоров в ней. В то время у нас в стране всем были известны многочисленные ВПШ (высшие партийные школы), имевшиеся в республиках, краях и областях. Они были не столько учебными центрами, сколько отстойниками излишних партийных кадров, которые как бы дозревали в них под руководством ученых марксистов-ленинцев сталинской закваски.

В Южном Йемене наша партийная школа принесла странные плоды: после нескольких лет ее деятельности в стране произошло несколько кровавых заговоров, в которых одни выпускники этой «школы» убивали других. Перед моим приездом в Южный Йемен там правила недолго совместно троица лидеров. Затем произошел очередной переворот, в результате двое из них уничтожили третьего. Я застал по всей стране старые плакаты, их из экономии не сняли, а просто оторвали одного из правителей, благо тот был изображен не в центре, а сбоку. А вскоре из той троицы остался у власти только один лидер. Но и ему не повезло: Южный Йемен присоединился к Северному, своему соседу, который придерживался западной ориентации. Так что и наша ВПШ не помогла!..

Появление партшколы в Южном Йемене объясняется еще и тем, что наша партийная профессура расплодилась в таком количестве (хлеб-то легкий!), что наступило ее явное перепроизводство (процесс, аналогичный тому же, что тогда наблюдалось в армии и КГБ), вот она и начала, словно саранча, разлетаться в качестве довеска к нашей «помощи».

На создание партийной школы в диком Йемене у нас ума хватило, а вот его явно недостает на серьезный анализ проблем огромного мусульманского мира, агрессивность которого мы столь бездумно сами разогревали. С началом третьего тысячелетия, после атаки исламских боевиков на небоскребы Нью-Йорка, требуется прежде всего четкое отношение к этой трагедии и к тем кардинальным изменениям в мире, которые произошли после нее.

Как известно, по сравнению с христианством и буддизмом, ислам является молодой религией, а потому и более агрессивной. Его духовные лидеры не скрывают (или плохо скрывают) своих притязаний на мировое государственно-религиозное господство. Точно так же, как большевики или нацисты в свое время. Один миллиард мусульман – огромная сила, но внутри нее заложены большие противоречия. Первое и главное – резкое расслоение на подавляющее большинство бедных и крошечную кучку сказочно богатых людей. Последние диктуют своим подданным религиозные нормы, которые оставляют полунищие массы в повиновении и невежестве. Крайний результат такого воспитания с раннего детства – боевики-самоубийцы.

Баснословно богатые лидеры мусульманского мира воспитаны в лучших университетах Америки и Англии, по сравнению со своими народами они являются как бы инопланетянами. В этом я лично не раз убеждался, находясь в арабских странах. До последнего времени их духовных и политических лидеров вполне устраивал существующий порядок. Что же стряслось теперь? Верхушку мусульманского мира обуял страх за свое будущее. Они испугались глобализации, в которую втягиваются все новые и новые страны. Этот процесс, несомненно, подорвет устои религиозно-феодального уклада исламского мира. Предельно такой страх выражен в движении талибов. Зачинщиком глобализации ее противники считают США, потому они и обрушили на них свой удар. Кстати, тут дело вовсе не в американских агрессивных устремлениях: это – историческая закономерность, очередная стадия развития нашей цивилизации. Процесс глобализации неодолим. Нам остается только один выход – стоять на стороне исторического прогресса. Ответные удары объединенных под эгидой США сил – это только начало наступления на исламский терроризм, который распространился по всему миру. Если мы вместе с Америкой и Европой не сможем пресечь террор, то борьба с ним примет затяжной характер, в результате придут в упадок и Запад, и Восток. Разве что только один Китай от этого выиграет…

В связи с такой резкой переменой в международной ситуации с самого начала нынешнего века нам предстоит четко определить свою позицию, имея при этом в виду, что мы оказались полными банкротами с нашим пролетарским интернационализмом и мировой революцией. К чему бы ни прикасались эти идеи, все рушилось и погибало, от отдельных личностей до целых государств и даже государственных блоков (например, так называемый социалистический лагерь). Только с мертвой сказочной водой можно сравнить учение Маркса– Ленина–Сталина, в котором эти идеи были на первом месте. Собственно, грех называть учением разработанный ими регламент по захвату власти кучкой авантюристов, в которой уголовники перемешивались с несостоявшимися интеллигентами. Оглянемся на события недавней истории, на несколько примеров, проходивших у меня на глазах.

Наверное, мне довелось быть последним иностранным журналистом, бравшим интервью у египетского президента Насера весной 1970 года, он умер вскоре после моего возвращения в Москву. Он был президентом с 1956 года и к тому времени очень сильно сдал не по возрасту. Его внушительная фигура как бы обмякла, живые глаза потускнели, и в них поселилась печаль. Полагаю, что он так и не смог оправиться после «шестидневной войны» с Израилем в 1967 году, когда Египет потерпел молниеносное сокрушительное поражение. Насеру не помогли ни горы нашего оружия, ни наша экономическая помощь. До той войны египтяне, как и другие арабы, не раз доверительно говорили мне, что они ждут только одного – приказа выступить против Израиля. Когда я замечал, что война – дело рискованное, они только смеялись в ответ. И в самом деле, сто миллионов арабов многих государств этого региона плотным кольцом окружили крошечный Израиль, население которого к тому времени составляло два миллиона, соответственной такому количеству была и армия страны. К тому же у арабов бытовало мнение, что евреи вообще не способны воевать.

Сокрушительный разгром Египта в той войне был и нашим поражением. Значит, наша помощь была не на высоте, в первую очередь военная, не по ее количеству, тут мы не скупились, а с точки зрения ее качества и современных боевых характеристик. Гордый, сильный и самоуверенный Насер, похоже, не смог простить себе такого позора в той войне, после которой Израиль еще прочнее стал на ноги в этом регионе. Несгибаемый и могучий на вид Насер умер, не дожив до пятидесяти лет. Его ровесник Садат стал президентом… В 1976 году он разорвал советско-египетский договор о дружбе и сотрудничестве, разочаровавшись в эффективности нашей помощи, и переориентировался на запад, занялся умиротворением с Израилем, даже получил за это Нобелевскую премию мира. Но роман Садата с нами был слишком продолжительным, он уже был помечен нашей мертвой водой, жизнь его оборвалась трагически, его убили арабы-террористы.

Трагедия с похожим сюжетом произошла в том же роковом регионе в конце 1995 года: в Иерусалиме был убит террористом-сионистом премьер-министр Израиля, легендарный герой страны Ицхак Рабин. С точки зрения израильских экстремистов, он в своей политике умиротворения слишком сблизился с палестинским лидером Ясиром Арафатом (которого мы всегда носили на руках) и даже получил Нобелевскую премию мира 1994 года, разделив ее с Арафатом. И вот стоило Рабину связаться с ним (с нами – через него!) – и нет премьера Израиля!..

Мне в моих корреспондентских скитаниях сильно повезло: пять раз я был в Индии, много путешествовал по этой волшебной стране. Думаю, мы помогли ей не меньше, чем Египту. Содействовали там становлению металлургической и машиностроительной промышленности, добыче нефти и развитию нефтеперерабатывающего производства… Много помогали и вооруженным силам страны. Когда я впервые приехал в Индию в 1966 году, премьер-министром там стала Индира Ганди, дочь основателя новой и свободной Индии Джавахарлала Неру. Признаться, меня поражало, что и после освобождения многомиллионный народ Индии продолжал пребывать в очень трудном положении. Да, росла промышленность, развивалась наука, но низкий уровень жизни населения оставался в основном прежним. Прямо, как у нас: индустрия уже есть, а счастья, благополучия нет. Прогресс во имя прогресса, а не во имя человека. Я отношу это за счет того, что лидеры страны все же засорили свою экономику социалистическими элементами, пустили ее развитие не по естественному, а по искусственному пути, несвойственному человеку и его психологии. Тут уже и мы, разумеется, с нашей идеологией и советами приложили свою руку.

Мне посчастливилось познакомиться с Индирой Ганди, она пригласила меня к себе домой, мы беседовали вдвоем.

Скромный двухэтажный особняк, внутри него, по стенам, много картин, на одной из них – даже зимний русский пейзаж. Вокруг дома такой же низкий заборчик, каким у нас обычно огораживаются подмосковные дачи. Небольшой сад с аккуратными дорожками, много цветов. Там, в саду, я и фотографировал ее. Обаятельная стройная женщина, на ней было изумительное элегантное красное сари и белый платок, наброшенный на плечи. Умное волевое лицо, которое немного портил большой нос. Мне пришлось сделать немало кадров, чтобы как-то пригасить этот дефект. Похоже, своего я добился. В журнале «Огонек» можно увидеть ее цветной портрет на целую журнальную полосу, она снята в полный рост во всем своем великолепии. В ответ на посланный в Дели номер журнала я получил в подарок от Индиры Ганди первые часы индийского производства, а сделанное мною фото увеличили и повесили над дверью у входа в московское посольство Индии.

В том же саду, где я снимал ее, она была убита своими же телохранителями. Мало этого. Ее сын, Раджив Ганди, ставший тоже премьер-министром и продолжавший дело деда и матери, погиб от рук террористов. Снова и снова люди, так или иначе связавшие свою политику с нами, трагически уходили из жизни. Перед тем как побывать в гостях у Индиры Ганди, я путешествовал на вертолете по соседней с Индией республике Бангладеш. Потом ее президент Муджибур Рахман был расстрелян из автомата вместе со всей своей семьей, когда случился военный переворот. Я помню, как он принимал меня в своем кабинете, полный сил и надежд на будущее, делился планами строительства новой жизни в молодой республике. На столе у него стоял небольшой бюст Ленина. Над креслом висел портрет самого хозяина кабинета, а на противоположной стене – его же портрет, на котором почему-то летели над ним самолеты. А пока я сидел в приемной до встречи с ним, туда принесли еще одно живописное изображение Муджибура Рахмана в полный рост (у нас так раньше изображали царей и Сталина). Эта живописная суета выглядела довольно странно. Республика тогда находилась в очень трудном положении. Может, обилием портретов вождя старались ослабить довольно напряженную обстановку в стране? Впрочем, у нас при тишайшем застое точно такая же портретная суета царила при Брежневе, мы в «Огоньке» часто печатали его живописные изображения. Тогда, будучи в Бангладеш, я прочитал в местной газете «Пипл», что «подрастающее поколение в Бангладеш говорит на языке Маркса». Думаю, это обстоятельство во многом и решило судьбу первого президента Бангладеш.

Как известно, и на цивилизованном Западе марксизм-ленинизм тоже никому ничего хорошего не принес. В Италии, Франции, в Скандинавских странах я во время зарубежных поездок много лет наблюдал за конвульсиями коммунистических движений. Даже в условиях западной демократии они так и не смогли добиться сколько-нибудь заметного успеха. Значит, не помогали даже наши постоянные финансовые вливания в них! А подавление народного восстания в Венгрии, разгром пражской весны, агрессия в Афганистане вконец подорвали западноевропейские компартии. Я уже не говорю о той жалкой роли, какую играла в США так называемая американская компартия, ее верхушка состояла из самых оголтелых просоветских лидеров, прекрасно живших на щедрые подачки Москвы.

Кстати, затеянный выше разговор о лидерах разных стран и наших с ними взаимоотношениях касается и США. Как известно, до сих пор так и не установлена истина об убийстве президента Кеннеди. При этом нельзя забывать, что Кеннеди, незадолго до покушения на него, резко повернул свою политику на сближение с нашей страной. Это могло не устраивать самые разные силы как в Америке, так и в Советском Союзе. Не стоит выдвигать эту причину как главную, в заговоре против президента тогда сошлись самые разные интересы, но, может быть, политика Кеннеди в отношении СССР стала еще одним из факторов, решивших его судьбу. С нами безболезненно сближаются и, как правило, от этого никак не страдают одни диктаторы и террористы (Саддам Хусейн, Фидель Кастро, Ким Ир Сен, Ясир Арафат и т. п.). Призвали наконец к ответу Хусейна, но это сделали не мы…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.