53. Дела сердечные

53. Дела сердечные

«О, как убийственно мы любим.

Как в буйной слепоте страстей,

Мы то всего быстрее губим,

Что сердцу нашему милей».

До чего хорошо в Крыму в начале мая. Всё в зелени. Всё цветет, всё живое жадно рвется к жизни. Ласковое солнце, оно еще не испепеляет, как бывает в июле-августе, оно ласкает. Оно будит уснувшие за зиму желания. Море уже начинает нагреваться, купаться еще рано. Но приехавшие из Магадана или Мурманска, одичавшие за время полярной ночи «аборигены», опаленные южным солнцем, все-таки бросаются в нежные волны Феодосийского залива и с ревом выскакивают из холодной воды, красные, как после парной в Сандунах. А знаете ли вы, как цветет весной белая акация – символ Черного моря? Невозможно идти по улице, невозможно вечером открыть окно дома – хочется жить и любить! Запах белой акации – это натуральное вино любви. Хочется обнять каждую женщину и даже поцеловать!

–

Боль возникла внезапно, резко, как удар ножом в сердце. Он на секунду даже потерял сознание, ухватившись за косяк двери. Медленно выдохнув, стараясь унять боль, мужчина развернулся. Он покрылся потом, крупные капли со лба сползали на глаза, текли по вискам. Хотелось смахнуть их, но не было сил. Затем навалился страх: «Неужели конец?» Почти ничего не видя, в полубессознательном состоянии, держась за стенку, он сделал несколько неуверенных шагов к дивану. Боль не отступала. Ощущение было таким, будто сердце сжимали мощные чугунные тиски. С трудом добравшись до дивана, Роман Ильич со стоном завалился на правый бок. Дотянуться до телефона уже не смог, силы покинули его. Через какое-то время сознание немного прояснилось. Он не мог двигаться, но страх прошел. Страх смерти. Мужчина смирился перед неизбежным. Он понял: «Вот она расплата за неправильно прожитые последние годы». Он ожидал, он знал, что когда-то всевышний спросит его за всё, за все его неблаговидные дела. Сорокадевятилетний мужчина уже не боялся, он отходил в мир иной. Сознание медленно покидало его, и картины жизни вихрем проносились в воспаленном мозгу… «Дурак я, дурак!», – наконец прошептал он. Увы, слишком позднее раскаяние. Объятия смерти уже подхватили его и поволокли на божий суд.

1. А ведь жизнь его начиналась как праздник. Закончилась учеба в высшем военно-морском училище. Адмирал Флота, Герой Советского Союза, в парадном мундире, поблескивая бриллиантами маршальской звезды, в торжественной обстановке вручил ему лейтенантские погоны и позолоченный кортик, мечта всех мальчишек. Впереди выпускной бал и желанная служба на Северном флоте. Перспективы, как в песне: «Море, ты слышишь, море, твоим матросом хочу я стать!» Лейтенант Гущин Роман Ильич назначен на боевой корабль. Крайний Север встретил его суровыми ветрами и штормовой волной. Баренцево море всегда неспокойно, океанская зыбь даже в штилевую погоду «валяет» корабль с борта на борт. Началась настоящая мужская работа. Молодые матросы на корабле укачивались. С разрешения командира лейтенант Гущин ежедневно начал проводить с матросами во время утренней физзарядки специальные упражнения против укачивания. Через месяц все матросы в море четко выполняли свои обязанности. Командир корабля, опытный боевой офицер, объявил ему первую благодарность перед строем всего экипажа в торжественной обстановке. Своевременное поощрение вдохновило молодого офицера. Служба шла хорошо. Холостяк, отличник учебы, он неделями не выходил с корабля. Ему нравились все ритуалы корабельной службы. Как тогда, после кинофильма «Небесный тихоход», правильным считалось: «Первым делом, первым делом – самолеты. Ну, а девушки? А девушки – потом». Он быстро рос. Через полтора года – старший лейтенант, через два года досрочно – капитан-лейтенант. Вместе со старшиной команды гидроакустиков внес ряд предложений по совершенствованию аппаратуры. Эффективность работы корабельных гидролокаторов возросла. Его заметили специалисты из военного научно-исследовательского института. Все шло хорошо. Впереди замаячили радужные перспективы. Отечественная гидроакустика развивалась, «науке» потребовались толковые знающие корабельные офицеры, побывавшие на боевой службе, лично слушавшие шумы океана. Гущину предложили должность научного сотрудника в институте. Он отказался. Его мечта – стать командиром корабля.

2. Но, как писал Александр Сергеевич Пушкин о Татьяне Лариной: «Пришла пора, она влюбилась!» Не минула чаша сия и морского офицера Романа Гущина. Свадьба, несколько сладостных минут, и вот – жена уже ждет ребенка. Приходишь с моря, а тебя встречает дома дочечка. Маленькая, крохотная, совершенно беспомощная. У нее уже есть имя – Софья. Софья Романовна. Жена так назвала дочь в честь своей бабушки. Прошло два года и счастливые родители поняли, что они не самые счастливые. Их дочка – инвалид с детства. Ею надо заниматься. Уход, лечение, процедуры – жене одной в условиях Заполярья эта задача была не под силу, требовалась постоянная помощь отца дома. Так, к сожалению, жизнь вносит коррективы в наши мечты. Капитан 3 ранга Роман Ильич Гущин подал рапорт о переводе на берег. Как раз в это время в Подмосковье создавалась новая воинская часть, главной задачей которой было глубокое изучение гидроакустических портретов иностранных надводных кораблей и подводных лодок. Одним из немногих специалистов в этой области как раз и был Роман Гущин. Его назначили на руководящую должность. И сразу же выделили квартиру. Опять жизнь начала сверкать своими красками. Быстро пролетели годы, и вот капитан 1 ранга Р.И.Гущин – командир части специального назначения с подчинением непосредственно начальнику Центрального управления Главного штаба Военно-морского флота. Казалось бы, служи Родине, что еще надо! Но жизнь преподносит нам иногда «фуги Баха».

3. Она появилась в его кабинете внезапно. И хотя Роман Ильич был опытным мужчиной, он остолбенел. Она вся излучала какую-то притягательную силу, настолько мощные в ней были женские начала. Женщина его мечты! Женская грудь, ноги, ее тело, обаятельная красота лица, скромная, даже детская, застенчивая улыбка – все соответствовало его тайной мечте о Женщине, которую он когда-то должен был встретить. Одежда еще более подчеркивала все ее достоинства. Грудь, на что прежде всего обращают внимание мужчины, была как бы приоткрыта скромным декольте бирюзового платья, где было видно чуть-чуть больше и куда невольно хотелось заглянуть, настолько манила вечная тайна женского тела. Бедра и все, что ниже талии, красиво обтягивала ткань, как бы намекая, что там тоже много хорошего. Светлый воротничок платья подчеркивал нежность, красоту и беззащитность шеи с красиво посаженной головкой, украшенной «снопом овсяных волос», как писал знаток женщин Сергей Есенин, любимый поэт Романа Ильича. Ноги уже неудобно было разглядывать, но он мельком заметил, что они в тончайших капроновых чулках и блестящих «лодочках», что очень привлекательно. Придя через какое-то время в себя, Гущин хриплым голосом спросил: «Кто вы?»

– «Я ваш новый бухгалтер, Сипягина Эльвира Викторовна. Вы были в командировке, а я уже две недели работаю в вашей организации. Вот, надо подписать финансовые документы, ваш заместитель послал меня к вам, а сам он сегодня на выезде». Она красивым жестом протянула папку с бумагами. «Садитесь, – сказал Роман Ильич. Мне представляться не надо. Уверен, вы знаете, как меня зовут». Она села перед ним, элегантно положив ногу на ногу. Он успел заметить сверкнувшую часть ноги выше колена. Даже жарко стало, сколько там открывалось неизведанных тайн. К своему стыду понял, что она перехватила его взгляд. «Поймала с поличным», – мелькнуло в мозгу. Чтобы скрыть неловкость, предложил: «Курите!» и протянул пачку «Мальборо». Тогда это было большой редкостью. Тонкими пальчиками с вишневым маникюром она ловко вытащила сигаретку и, когда он протянул зажигалку, дождалась, пока он догадался зажечь огонь. Как бы непроизвольно она взяла его руку с зажигалкой своей нежной рукой и долго прикуривала, глядя ему прямо в глаза. В эти секунды его било током, видимо, высокой частоты. Когда он сел в свое кресло, пунцовый от охватившего его волнения, она сказала себе то, чего и добивалась: «Он мой!!!» После того, как она, мило поболтав и восхищенно улыбаясь от возможности общения с командиром, ушла из кабинета с подписанными бумагами, Роман Ильич долго вдыхал аромат ее французских духов, не в силах успокоиться. Он вытащил из загашника сейфа бутылку армянского коньяка, плеснул себе в стакан и медленно выпил.

Не бродить, не мять в кустах багряных…

Да, впереди было много захватывающего и интересного! «И, главное, я произвел на нее впечатление», – по простоте душевной решил Роман Ильич. Прав был Марк Твен, утверждая: «Неправда, что женатые мужчины при виде красивой женщины забывают о том, что они женаты. В эту минуту их особенно удручает именно воспоминание об этом». Да, именно эта крамольная мысль возникла в голове Романа Ильича, двадцать лет живущего в семье с больным ребенком и повседневными унылыми заботами. Это был только первый шажок его дальнейшего длительного падения. Он, наивный, не знал, что, как тюлень, попал в пасть самого хищного кита – касатки. Он не догадывался, что вся его будущая жизнь окажется в руках этой красивой и элегантной Стервы. (Современное значение этого слова – самодостаточная женщина, знающая себе цену).

Ныне для них даже «учебные пособия» издаются.

4. Эльвира Викторовна – действительно, современная женщина, очень хорошо знающая, что она достойна большего, была замужем вторым браком. Первый раз, по молодости, она взяла в мужья лейтенанта. Поехала с ним на Север. Как ей не понравилась жизнь в отдаленном гарнизоне в какой-то Оленьей губе после цивилизованной жизни в Ленинграде, где она ютилась в общежитие финансового техникума. Лейтенант пропадал где-то на службе, непонятно чем там занимаясь. Да она и не пыталась понять. Прибегал голодный, набрасывался на нее и все… Где цветы, прогулки по берегам Невы в белую ночь, шампанское? Даже деньги не шелестели в кошельке – что там лейтенантское денежное содержание! Она постигала горькую правду жизни, впитывая в себя трагедии и даже нелепые комедии жизни на Крайнем Севере в закрытых гарнизонах. Она была от природы, как и многие женщины, не догадывающиеся об этом, прирожденной стервой. (Стерва – бизнес словарь от Станислава Морозова – женщина, относящаяся без уважения к мужчинам, находящимся рядом, выдвигающая безосновательные требования, нацеленные на удовлетворение собственных желаний и прихотей, с мыслями только о собственном благополучии и только о себе, грубо влияющая на выбор мужчины и всячески притесняющая его собственные желания). Эльвира быстро поняла, – надо действовать! «Дорогу к благополучию осилит идущий». Для начала она огляделась, изучила обстановку, имеемый контингент, и вскоре опытная одалиска уже встречалась с капитан-лейтенантом с серьезными намерениями. (С несерьезными – она их, мелких рыбешек, даже не считала). Он постарше, оклад побольше, возможности и перспективы более шикарные. После первых встреч близости перестала допускать его «до тела», имитируя, что она страдает из-за необходимости обманывать его жену. Капитан-лейтенант мгновенно развелся, сказав жене, как в арабских эмиратах: «Ты мне больше не жена, я ухожу». И даже не хлопнул дверью, так торопился. Зато тут же оказался в долгожданных объятиях благодарной Эльвиры. В Североморске, куда их перевели по службе мужа, и квартира была получше, и цивилизация поближе. Они прожили несколько приятных лет, ездили каждый год в отпуск то в Крым, то в Сочи, она родила сына. И все равно, она поглядывала по сторонам. И даже были тайные романы. Ее очень раздражало, что некоторые живут лучше. Когда срок пребывания на Севере стал приближаться к десяти годам, она начала обрабатывать мужа: «Пора переводиться на материк. Мальчика надо готовить к Нахимовскому училищу. Да и самим пора начать жить по-человечески». После нескольких ее психологических атак и «семейных учений с выносом чемоданов», муж гордо сообщил, что его переводят в Подмосковье. «Ты согласна?» – «Да!», – кто ж не захочет жить рядом с Москвой? Военная кадровая машина со скрипом завертелась, не прошло и года, как муж начал служить под знаменами Гущина Романа Ильича. А через полгода в эту воинскую часть оформилась по вольному найму в бухгалтерию и Эльвира Викторовна Сипягина. Женщина приятная во всех отношениях и с огромными запросами…

Стоило ей первый раз издалека увидеть командира части, как она звериным чутьем поняла: «Вот это дичь! Вот это будет охота! Он будет мой!» Как природа одаривает некоторых женщин умением магически воздействовать на мужчин! Удивительно. Но как они узнают своих будущих жертв, что те с радостью теряют головы, в прямом и переносном смысле? Нет ответа. Это великая тайна человеческих отношений. Сколько сладостных минут приносят нам эти женщины! И сколько страданий! И что самое ужасное, женские чары лишают нас разума. Особенно, когда мужчине уже за сорок. Увы…

Спрос рождает предложение.

5. Да, любовь – это болезнь. Как сказал популярный польский писатель-химик Януш Леон Вишневский о своем открытии: «Любовь – это наркотик. У героина и у любви много общего в смысле химии. Их воспринимают одни и те же мозговые рецепторы. Метафизичность любовной химии в том, что никто не может объяснить, почему именно у этого мужчины при виде именно этой женщины возникает реакция. Наука, религия, философия – ничто не может объяснить».

Через пару месяцев после первого знакомства, отдыхая «после вчерашнего» у себя в кабинете, Роман Ильич в глубокой задумчивости пытался как-то оправдать свои безрассудные поступки. «Что я делаю! В рабочее время встречаюсь с женщиной, работником своей части. Пожалуй, надо остановиться». Но в это время настойчивая Эльвира, как будто услышав его крамольные мысли, позвонила по внутреннему телефону: «Котик! Я хочу с тобой попить кофе. Поехали в лес, я все приготовила. Жду!» Котик Роман Ильич вспомнил фразу из любовного романа: «Он желал её и в награду регулярно получал в своё распоряжение её тело». Вчера на весь день он увез ее в Москву. На служебной машине, сказав заместителю, что в Центральном Управлении есть срочные дела. В Москве легко потеряться. Они прибыли на «конспиративную квартиру», и она волшебно придумала удивительно красивое представление. В полумраке комнаты перед расстеленной кроватью, невинно улыбаясь, Эльвира Викторовна отпила шампанское и спросила бархатным голосом: «Котик, знаешь, какой лучший наряд для девушки считала Мэрлин Монро?» Она выдержала паузу, допила содержимое своего бокала и, проведя языком по влажным губам, выдохнула: «Это капля Шанель на голое тело». И начала профессионально раздеваться. Восхитительно. Разве дома получишь такие сильные эмоциональные переживания и наслаждения? Сладостная дрожь пробежала при воспоминаниях о вчерашнем дне. «Ладно. Поедем в лес. Сегодня еще проведу с ней день. Завтра приму какое-то решение!» И снова, в который раз, они умчались в голубые дали в рабочее время на автомобиле части. А зря! Разве нормальный человек может себе позволить такое поведение, будучи командиром части, имея в подчинении сотни людей? Людей образованных, технически и политически грамотных, способных дать оценку действиям своего начальника. Беда в том, что «любовь – это страсть. Она выводит из равновесия. Нарушает ритм. Отнимает покой. Меняет всё. Переворачивает всё вверх ногами. Выворачивает наизнанку, запад превращает в юг, а север – в восток, меняет местами добро и зло. В таком помрачении не избежать страданий и страха. В кульминационный момент этого безумия ничто, кроме избранника или избранницы, не имеет значения. Даже собственная смерть…» Такая беда обрушилась на сорокапятилетнего Романа Ильича Гущина. Это, видимо, о нем сказал английский поэт и драматург Джордж Гордон Байрон: «Любовь подобна краснухе или кори – она тем опаснее, чем позже мы ею заразимся».

6. В Партийную комиссию Военно-морского флота в Москве спустя несколько месяцев поступила коллективная жалоба. Там были расписаны все прегрешения капитана 1 ранга Р.И.Гущина – бытовая распущенность в стенах части, длительное отсутствие на рабочем месте без уважительной причины, неоднократные выезды в рабочее время с бухгалтером части по личным делам на служебной машине, невозможность оперативно решать служебные вопросы, полное отсутствие с его стороны воспитательной работы с личным составом и т. п. «Все это, – говорилось в письме, – создало нездоровую обстановку в воинской части. Командир утратил доверие у коллектива, поэтому профком и коммунисты просят партийные органы рассмотреть личное поведение коммуниста Р.И.Гущина и решить вопрос о невозможности им выполнять обязанности командира данной части». Одним словом, как говорили древние греки: «Иногда некоторым личностям корону на голове хочется поправить лопатой». И эта лопата была брошена как раз, куда надо, в инквизицию флотской парткомиссии. Час расплаты наступал. Действительно, за все в жизни надо платить, особенно за удовольствия на стороне. Дальше события развивались стремительно.

С заседания партийной комиссии Роман Ильич вышел другим человеком. Напуганный грозными выступлениями партийных боссов, он в оправдание вдруг сказал, что у него нет морального разложения, что он эту женщину любит, и давно уже принял решение жениться на ней, предварительно разведясь с женой. Члены парткомиссии сбавили обороты, мол, любит и женится – это другое дело. Его обязали в течение трех месяцев привести в порядок свои семейные отношения, объявили строгое партийное взыскание с занесением в учетную карточку и ходатайствовали перед командованием ВМФ о назначении его с понижением в другую воинскую часть. Пошатываясь, весь мокрый Роман Ильич вышел в коридор, мучительно понимая, что предал свою жену и больную дочку. Но пути назад нет. Всё – мосты сожжены. Тревожно билось в груди больное сердце, его сжимала, как раньше говорили, грудная жаба.

7. В Феодосии, на Черном море, в кабинете молодого начальника радиотехнического испытательного полигона, недавно назначенного на эту должность, капитана 1 ранга Ильина Андрея Николаевича в конце дня раздался телефонный звонок. Взяв трубку, Андрей Николаевич, привычно четко ответил: «Ильин. Слушаю вас». Начальник Центрального Управления Военно-морского флота, самый большой московский начальник для Ильина, вежливо поздоровался с ним и поздравил с назначением на ответственную командирскую должность. Это было необычно, Ильин весь напрягся, стараясь понять, что будет дальше. А дальше вице-адмирал очень вежливо попросил Ильина, обратившись к нему по имени и отчеству, принять к нему в часть на должность заместителя Гущина Романа Ильича. Офицер, мол, очень толковый, грамотный, имеет большой опыт службы и работы в научном коллективе. У него некоторые неприятности на прежнем месте службы и ему надо сменить обстановку. «Вы не будете возражать?» Ильин по опыту службы знал «правила хорошего тона» – «Начальство просит – дважды приказывает!», поэтому ответил коротко: «Есть!»

Через месяц помолодевший Гущин в парадной форме одежды бодро доложил своему новому начальнику Ильину: «Представляюсь по случаю назначения на должность заместителя командира войсковой части!» И началась его новая служба на Черноморском флоте. Семью – жену Эльвиру Викторовну, моложе его на четырнадцать лет, и ее сына, десятилетнего мальчика Николая, он привез сразу. Они сняли квартиру в частном секторе и некоторое время жили там, пока в первом же построенном флотом доме не получили хорошее жилье. Обстановка стабилизировалась. Новая жизнь налаживалась. К службе он относился добросовестно, хотя было видно, что он отвык от «тягот и невзгод» флотской действительности. Грозный адмирал – начальник Центра, в который входило несколько полигонов, проводил в жизнь свою «человеконенавистническую политику», с минувших времен включающую в себя три действия – снять, разжаловать, уволить со службы без права ношения формы одежды, а еще лучше – без пенсии. После нескольких встреч с грозным и хамоватым адмиралом Гущин откровенно признался Ильину, что ему неприятна грубость флотского адмирала и от общения с ним у него начинает болеть сердце. А позднее опытный и внимательный Андрей Николаевич стал замечать, что Гущин боится адмирала и избегает встреч с ним, просто, ему не хватает флотской закалки – «пофигизма». Служба среди московской флотской элиты, где распространено вежливое обращение по имени и отчеству, расслабила его. Сам же Андрей Николаевич, получающий «фитили» и маты постоянно, уже старался не реагировать на «адмиральскую блажь». Как он сам говорил о себе с иронией: «Я – худший офицер в части. Имею восемь взысканий от адмирала. Никто в моей воинской части не имеет столько взысканий. Значит, самый худший офицер в части, которой я командую, это я!» Грозный адмирал «махал своей шашкой» направо и налево, не разбирая, кто прав, кто виноват. Например, где-то в крымской степи, на ракетном полигоне, произошла «чепушка» с автомобилем. В приказе адмирала по этому поводу были наказаны два командира – ракетного полигона и А.Н.Ильин, не имеющий никакого отношения к этому делу. Или еще один случай. Адмирал, витающий в облаках, написал ему в очередной аттестации, что Ильин плохо работает над собой, не знает английского языка, хотя тот сдал все кандидатские экзамены, обучаясь заочно в аспирантуре и работая над диссертацией. И так постоянно, и во всем! Что-либо доказывать, протестовать – не имело никакого смысла. Это была система, а с системой бороться невозможно. Приходилось терпеть и делать свое дело, как подсказывает совесть и воинский долг. Сам Андрей Николаевич Ильин придерживался прекрасного совета Антона Павловича Чехова: «Воспитанные люди уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы». Увы, как мало у нас в стране таких руководителей. Но они есть. Ильин встречал таких адмиралов.

8. Прошло несколько лет. «Человеческая память – странная вещь. Она упрямо хранит то, что хочется как можно скорее забыть». Как бы ни было хорошо в объятиях молодой супруги, Роман Ильич помнил, что где-то существует брошенная жена и, главное, больная дочь. Эльвира Викторовна запретила ему всяческие взаимоотношения, порвала все связи. Но порой ему хотелось бы помочь им, понимая, что финансовое положение его бывшей семьи катастрофическое. Да и в новой семье были проблемы с пасынком Николаем. Он упорно не хотел признавать в Гущине своего нового отца. Все это тревожной болью отдавалось в сердце Романа Ильича, возраст которого подгребал на будущий год к пятидесяти. «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста!», – великий А.С.Пушкин знал, что говорил.

Страх

В начале мая А.Н.Ильин согласно графику убыл в очередной отпуск. С деньгами было туговато, поэтому решил с семьей в этом году никуда не выезжать, потому что на будущий год старшая дочь заканчивает школу, и предвидятся большие траты. Свои дела и обязанности он передал на время отпуска Р.И.Гущину, который уже отгулял отпуск и со свежими силами приступил к службе. Через неделю ему позвонил домой взволнованный Гущин. Разговор был короткий: «Андрей Николаевич! Меня кладут в госпиталь. Врачи определили прединфарктное состояние. Дали час на сборы. Кому мне передать дела и печать части?» – «Дела передать в соответствие с графиком замещения начальнику первого отдела. Надолго вас положат в госпиталь?» – «Точно не знаю. Но думаю недели на три». – «Лечитесь. Флоту нужны сильные и здоровые начальники. Лечитесь, ни о чем не думая. Я подстрахую обстановку в части. Желаю успеха!»

«Что же произошло?», – задумался Андрей Николаевич, положив трубку. «Ах, вот в чем, видимо, дело! Вчера, как обычно по четвергам, было планирование в штабе. Это значит – трехчасовые разносы, цирковые представления, которые устраивает грозный адмирал. Видимо, Роман Ильич испереживался, натерпелся страху, и сердце, подорванное ночными перегрузками, не выдержало. Завтра уточню у начальника госпиталя».

А еще через две недели, в субботу утром, Андрея Николаевича подбросил в кровати страшный телефонный звонок – умер Роман Ильич Гущин. Что здесь началось!

9. Ритуал похорон военнослужащего расписан в Уставе внутренней службы, ибо смерть военного человека – это неотъемлемая часть его служения Родине. Уже через два часа после звонка дежурного по части о смерти Гущина Андрей Николаевич прибыл в часть и провел у себя в кабинете экстренное совещание, где за это время были собраны все начальники отделов, несмотря на выходной день. Он назначил председателя комиссии по проведению похорон, толкового, «знающего и умеющего», как говорил адмирал С.О.Макаров об офицерах, с которыми он предпочитал служить, начальника испытательного отдела Александра Сергеевича Яшина. Тут же распределили обязанности каждого члена комиссии – сбор денег, заказ необходимых ритуальных принадлежностей, решение всех вопросов на кладбище, уточнение даты и времени для прощания в Доме офицеров флота, организация поминок и еще десятки вопросов, которые неизбежно возникают при проведении похорон. Проводы в последний путь и сами похороны прошли организованно. Был военный оркестр, прощальные речи, троекратный салют, прохождение почетного караула, поминальный ужин в столовой военторга. Только, когда все закончилось, Андрей Николаевич, как бы, пришел в себя. Легкий ветерок с моря приятно обдувал разгоряченное лицо. Кошмар происшедшего понемногу отходил. Рядом с ним и еще несколькими офицерами стояла мама Романа Ильича, маленькая сухонькая пожилая женщина. Ее вызвали телеграммой, и она успела сегодня утром прибыть на похороны. Она взяла Андрея Николаевича под руку, больше ей не на кого было опереться, хотя рядом стояла Эльвира Викторовна, и начала рассказывать, что своего мужа, отца Ромочки, она похоронила тоже в сорок девять лет. Видимо, какой-то рок висел над их семьей. «Андрей Николаевич, я вас прошу и надеюсь только на вас, не забывайте могилу Романа Ильича. Посещайте его. Мне будет приятно знать, что кто-то его помнит». Она говорила эти слова в присутствии Эльвиры Викторовны, сверкающей свежей прической и красивым макияжем. Мама не смотрела на нее и не разговаривала с ней. Она так и не приняла ее в свое сердце за все годы совместной жизни сына с этой разлучницей. Более того, мама Романа Ильича считала ее, злодейку, виновницей в смерти сына. Как оказалось, ей правильно подсказывало сердце. Прощаясь, Андрей Николаевич поцеловал руку матери своего коллеги по службе, навсегда «ушедшего в ту страну, где тишь и благодать», и обещал, что выполнит все ее просьбы.

Плачет мать над могилой сына… Ольга Зайтц

10. На другой день Андрей Николаевич прибыл к начальнику госпиталя, плотно закрыл дверь и строго спросил: «Почему находящийся в госпитале на излечении офицер Гущин умер дома?» Владимир Григорьевич Каманин, начальник военного госпиталя, спортивного вида подтянутый подполковник медицинской службы, известный тем, что ввел в госпитале дважды в неделю в часы физической подготовки занятия – «Всем врачам играть в волейбол!», большой любитель и пропагандист оздоровительной ходьбы по восточному Крыму. Он вздохнул и пригласил Ильина присесть в кресло. Да, он виноват. Капитан 1 ранга Р.И.Гущин трижды обращался к нему с просьбой отпустить на выходные дни домой. Дважды Каманин ему отказывал, мотивируя тем, что режим кардиологического отделения строг и требует постоянного контроля со стороны медперсонала. Всякое может случиться! Нельзя покидать госпиталь. На третий раз Гущин доверительно рассказал Каманину о том, что у его пасынка в пятницу день рождения. Отношения у него с ним сложные. Они еще более усложнятся, если он не придет поздравить его в этот день. Гущин дал письменное заверение, что он дома только лишь помоется в душе и посидит за праздничным столом за чашкой чая. Он божился, что не будет выпивать, переедать и будет спать один на диване в гостиной. Ну, как не поверить взрослому человеку? Однако, как показало вскрытие, Гущин Роман Ильич все нарушил. Он хорошо выпил, закусил и всю ночь провел с женщиной. На утро ему, естественно, стало плохо, а когда жена с сыном ушли, как обычно, в субботнее утро на базар, он, оставшись один дома, умер от «разрыва сердца». Никто не смог оказать ему помощь, хотя своевременно прибывшая скорая помощь могла бы его спасти. Вот, что делают с нами женщины, подвел итог опытный врач. В жутком состоянии Андрей Николаевич вышел из госпиталя. Невероятная жестокость и глупость. И все – нет человека!

11. Через две недели после похорон Эльвира Викторовна пошла на танцы в Феодосийский санаторий Министерства обороны. Видимо, развеяться. Там она, талантливая и целеустремленная, мгновенно влюбила в себя полковника Генерального штаба из Москвы, который только что прибыл на отдых и лечение. Все двадцать четыре дня санаторного пребывания они провели вместе. Отпуск кончился, и полковник на коленях умолял ее поехать вместе с ним в Москву. Она, гордая и благородная, отказывалась, используя уже не раз проверенные методы «отлучения от тела», пока он, с налитыми кровью, как у бычка, глазами, доведенный до умопомрачения жаждой тела, не сделал ей официального предложения стать его женой. В качестве жены она скромно согласилась поехать в Москву. Полковник посчитал, что это его большая победа! Он, наивный, гордился собой. Ах, какие великие артистки ходят вокруг нас!

15 июня поезд «Феодосия – Москва» издал протяжный гудок, мягко дернулся, призывно звякнула бутылка мускатного шампанского на столике в двухместном купе, и на сердце у Эльвиры Викторовны стало хорошо и радостно: «Здравствуй, Москва!». А Черное море, проплывающее за окном, казалось, стонало и плакало. Но вот и оно осталось позади. «Все проходит!» Когда Андрею Николаевичу сообщили о «черной вдове», он, находясь в некотором трансе, подумал, что, действительно, «бывают минуты, когда отсутствие людоедов ощущается крайне болезненно». Многие феодосийские женщины в глубине души завидовали ее таланту. Не странно ли? Пожалуй, нет!

P.S. А жизнь-театр абсурда вокруг нас продолжается. Хотя, что судьба одной семьи и гибель одного человека? Посмотрите, что происходило на море в этот день 15 июня в разные годы истории:

1939: У берегов Индокитая затонула французская подлодка «Финикс», 63 человека погибли.

1931: В Бискайском заливе затонул французский пароход «Сен-Филибер», в результате чего погибли 462 человека

1904: В бухте Нью-Йорка из-за пожара затонул прогулочный американский корабль «Генерал Слокум», в результате чего погиб 1021 пассажир.

Прекрасно сказали французы про парадоксы нашей жизни: «Всё может быть, потому что всё уже было!»

Капитан 1 ранга В.Ф.Касатонов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.