ТЕОРИЯ!

ТЕОРИЯ!

Итак, наше повествование понемногу движется к концу. Мы с вами, дорогой читатель, познакомились с основными этапами развития мобилизма. Вслушались в «тихие голоса» тех, кто впервые о нём заговорил. Узнали, как эта замечательная идея получила своё воплощение в трудах Альфреда Вегенера, где интуитивное понимание природы скорее заставляет вспомнить о поэтических озарениях, нежели о традиционной рациональности науки. Затем помянули грустное для этой идеи двадцатилетие, когда многим казалось, что звезда мобилизма навсегда закатилась. Наконец, этап за этапом проследили, как новые факты привели к возрождению мобилизма и как постепенно это направление приняло современное своё обличье — стало новой глобальной тектоникой, которую до недавнего времени всё же ещё, как правило, осторожно именовали системой взглядов или концепцией.

Теперь о последних полутора десятках лет, когда по всем принятым в науке критериям она обрела право называться теорией. Более того, во многих современных научных трудах мы найдём утверждение, с которым сегодня вполне согласно огромное большинство учёных: новая глобальная тектоника привела к революции в науках о Земле. Она стала первой всесторонне обоснованной, подкреплённой многочисленными данными наблюдений, экспериментов, оправдавшихся прогнозов строгой научной теорией за всю многовековую историю геологии.

Уже было сказано, что после выхода на морские просторы в конце шестидесятых годов уникального судна «Гломар-Челленджер» весь научный мир с нетерпением стал ждать результатов глубинного бурения океанического дна. Впрочем, это не было пассивным ожиданием, в рейсах нового исследователя морей принимали участие специалисты многих стран мира, в их числе и наши соотечественники. Совершенствование бурильной техники позволяло всё глубже проникать в пласты осадочных пород, и каждый новый донный керн изучало всеми доступными способами интернациональное научное содружество. Исследования подтвердили: осадочные породы на дне океана стареют по мере движения от срединного хребта к берегам континентов. Значит, базальтовая кора движется по направлению от рифтовых долин к периферии океана.

Важнейшие аргументы в пользу мобилизма были получены при изучении рифтов: тех, что проходят по континентам, и тех, что разрезают срединно-океанические хребты, особенно же их стыков, — районов, где океанический разлом продолжается на материке. Впрочем, сам факт, что эти «шрамы» океана и суши имеют одну природу и представляют собой звенья единой глобальной цепи разломов, долгое время вызывал сомнения. Оно отпало после детального исследования двух районов — Калифорнийского залива и Красного моря.

Тихоокеанское побережье США, точнее, тот его участок, что расположен между двумя крупными городами Сан-Франциско и Лос-Анджелесом, обратил на себя внимание геологов ещё задолго до появления неомобилистской концепции.

В этом районе не раз происходили разрушительные землетрясения. Во время одного из них смещения по горизонтали некоторых участков земной поверхности достигли шести метров. Но даже и в спокойные периоды здесь рвались трубопроводы, рушились дома, трещины пересекали автострады. Учёные ещё в начале века решили, что повинна в этих событиях система глубоких трещин, проходящая по штату Калифорния, которая получила имя Сан-Андреас.

Позднее, в годы расцвета неомобилизма, стало известно, что именно в этом месте упирается в материк Срединно-океанический хребет, который, как уже говорилось, в Тихом океане не вполне точно соответствует своему названию, то есть проходит не совсем посередине бассейна. И тогда знакомый нам по предыдущей главе канадский геофизик Дж. Тьюзо Вильсон предположил: Сан-Андреас представляет собой продолжение трансформного разлома, отделившего две крупные плиты литосферы — Тихоокеанскую и Североамериканскую. Дело в том, что границы плит не всегда совпадают с границами материков и океанов. Здесь, по предположению Вильсона, на краю океанской плиты была часть материка.

Исследования чётко зафиксировали в Калифорнии сдвиги участков земли. Скорость перемещения оказалась не столь уж малой — пять сантиметров в год. Впрочем, таков результат измерений в наиболее сейсмически активной части района.

Аэрофотосъёмка большой территории обнаружила крупные смещения русел рек и оврагов. По другим данным удалось установить, что процесс продолжается уже по крайней мере двадцать миллионов лет. И за это время побережье Калифорнии продвинулось в северо-западном направлении на расстояние в триста километров. Выходило, что тенденция сохраняется, и, значит, стоящие на противоположных сторонах разрыва города Сан-Франциско и Лос-Анджелес вместе со всей округой продолжают двигаться навстречу, словно два поезда, идущие по одной колее.

Исследование с помощью «Гломар-Челленджера» соседней акватории Тихого океана показало, что Калифорнийский залив действительно обязан своим появлением на свет рифту, с которым соединён Сан-Андреас. И следовательно, первоначальный прогноз Вильсона о двух смещающихся плитах получил полное подтверждение. На краю одной из них — Тихоокеанской, как и предполагалось, находится полуостров Калифорния, который вместе со всей плитой дрейфует на северо-запад.

Почти одновременно с изучением североамериканских «шрамов планеты» шло исследование цепи африканских разломов, смыкающихся на северо-востоке этого континента с Красным морем. Мобилисты и здесь по той же логике предположили единую систему трещин и со временем это предположение обосновали. При таком взгляде само Красное море представилось в виде новорождённого океана. Ему предстоит на сотни, а то и тысячи километров отодвинуть друг от друга Аравийский полуостров и Африку, которая, впрочем, ещё должна расколоться по системе трещин.

В какой-то мере здесь был ещё один возврат к Вегенеру, предрекавшему этому району именно такое будущее. Однако возврат «на новом витке», а главное, с иным научным вооружением.

Такого рода соображения привлекли к Красному морю внимание учёных всего мира. За короткий срок на узкой его акватории поработали исследовательские суда многих стран — Англии, США, ФРГ, Швеции, Советского Союза. Специалистов интересовала в первую очередь самая глубинная часть моря — дно межматериковой щели.

Поначалу здесь был обнаружен термический феномен. Оказалось, что в этой зоне температура воды не убывает с глубиной, как во всех районах океана, а, наоборот, в придонных слоях, лежащих в двух тысячах метрах от поверхности, возрастает скачком и достигает в одних местах сорока градусов, в других — и вовсе шестидесяти. Мало того, солёность донных вод здесь где в пять, а где и в десять раз выше среднеокеанской. Резко выделялся этот странный придонный слой и по составу солей. Концентрация многих металлов — железа, марганца, цинка, меди, свинца, серебра и золота — была здесь аномально высока по сравнению с водой океана, где все эти элементы хоть и содержатся, но в ничтожно малых количествах.

А здешний ил, поразивший исследователей пестротой красок, оказался по составу уже совсем близким к разного рода рудным концентратам.

Всё это заставило с пристальным вниманием изучить дно Красного моря. Было установлено, что в прибрежных районах здесь есть тонкая континентальная кора, иссечённая во многих местах трещинами. А вот в расселине, что проходит посредине моря, вдоль него, кора океанического типа, причём весьма несолидного возраста — ей всего не более пяти миллионов лет. И ещё: на дне по обеим сторонам расселины были обнаружены те же «зебры» магнитных аномалий, что сопутствовали рифтам во всех океанах.

Результаты глубинного бурения позволили выяспить и более далёкие этапы истории. Изначально трещина коры образовалась на этом месте, по всей видимости, около тридцати миллионов лет назад. Затем развитие рифта надолго приостановилось. Примерно пять миллионов лет назад уровень Мирового океана резко понижался за счёт усилившегося оледенения Антарктиды. Оно изъяло из Мирового океана значительный запас воды, и он обмелел более чем на сотню метров. В результате узкая трещина, что отделяла Африку от Аравии, стала в тот период почти замкнутым бассейном, а климат здесь уже тогда был сухим и жарким. Вода, естественно, активно испарялась, и на дно выпал слой соли и гипса. Видимо, какая-то связь всё же между молодой трещиной и океаном оставалась, и сюда время от времени снова попадали новые порции океанической воды, которые опять же в результате деятельности природной обогатительной фабрики давали материал для увеличения осаждённого слоя солей.

В принципе такого рода ситуации известны. Примерно по той же схеме работают две крупные природные «фабрики солей», находящиеся на территории нашей страны, — «гнилое море» Сиваш и залив Кара-Богаз-Гол. Однако красноморская «фабрика», видимо, обладала большей мощностью. Во всяком случае за короткий по геологическим понятиям период слой осаждённых солей здесь достиг трёхкилометровой толщины. Затем раздвижение рифта возобновилось. И начавшая растекаться по дну толща солей стала тем первичным материалом, из которого под действием тепла глубин стала образовываться «жидкая руда».

В 1980 году советская экспедиция, состоящая из трёх судов, имевшая в своём распоряжении подводный аппарат «Пайсис», детально обследовала Красноморский рифт. «Пайсис» с экипажем из трёх человек спускался до дна щели, где глубины превышали две тысячи метров. Акванавты увидели здесь нагромождения молодых базальтовых лав, принявших самые невероятные формы. Иные из них походили на шары, трубы, подушки, слоновьи хоботы. Эти странные скульптуры покрывал ничтожный слой осадков. В осевой же части долины осадков не было вовсе. Перед глазами учёных предстали свежие, казалось, только что излившиеся базальты, ещё сохранившие форму лавовой реки. Края узкой расселины были иссечены трещинами, «берега» их во многих местах оказались раздвинуты по горизонтали. Это, по мнению руководителя экспедиции члена-корреспондента АН СССР Андрея Сергеевича Монина, и есть рифтовые разломы, по которым идёт дальнейшее раскрытие Красного моря.

Суждение советского учёного совпадает с выводами, сделанными несколькими годами раньше участниками франко-американской экспедиции, исследовавшими Срединно-Атлантический рифт. Во время спуска подводных аппаратов и здесь учёные обнаружили в самой глубокой части оси свежие, словно только что застывшие потоки базальтовых лав, совершенно не закрытые осадками.

За последние десятилетия наука значительно обогатилась свидетельствами движения литосферных плит. Да и само представление о количестве плит, ныне странствующих по планете, становится буквально на глазах более полным.

Одно из открытий в этом деле принадлежит молодому английскому геофизику Дэну Маккензи, сотруднику знаменитого Кембриджского университета. Его внимание привлёк северо-восточный угол Средиземного моря, район высокой сейсмической активности. С помощью тонких современных приборов учёный фиксировал в течение нескольких лет возникающие здесь землетрясения: их силу, места расположения эпицентров, направление смещений участков суши. В результате получилась точная картина разломов, окаймляющих два небольших самостоятельных литосферных блока — Эгейский и Турецкий.

Маккензи доказал, что оба блока дрейфуют на запад, куда их гонят более крупные литосферные плиты — Евразийская и Аравийская. В целом же этот процесс ведёт к тому, что площадь Средиземного моря год от года медленно уменьшается.

Вывод Маккензи значительно подкрепил возникшее уже к тому времени в науке суждение о том, что океаны в течение истории Земли не только раскрывались, но и «захлопывались». К нему приводили многочисленные находки пород океанического происхождения на суше, зачастую в районах, весьма далёких от нынешних водных бассейнов. Однако располагались эти породы не вразброс, как правило, места их обнаружения составляли на картах вытянутые продолжительные зоны. В частности, открытие «океанских пришельцев» по всей длине Альпийско-Гималайского горного пояса вновь возродило гипотезу о древнем океане Тетис, некогда разделявшем праматерики Лавразию и Гондвану.

Все эти наблюдения в своей совокупности породили идею о том, что количество литосферных плит непостоянно, оно изменяется от эпохи к эпохе. Вероятно, нынешний гигантский материк Евразия в более удалённую от нас эпоху не был монолитом. Океанские просторы разделяли Европу и Сибирь, должно быть, по линии Уральских гор, появившихся на свет позднее, в результате столкновения двух плит. Сибирь, по всей вероятности, до этого соединялась с Северной Америкой, но от Китая этот континент был отделён океаном.

По другим данным, около пятисот миллионов лет назад нынешняя Северная Америка отделялась от нынешней Европы древним океаном. Потом его берега сошлись, а вновь раздвинулись уже в значительно более близкое к нам время — примерно в ту эпоху, к какой относил это событие Альфред Вегенер, — сто восемьдесят миллионов лет назад.

Открытия последних десятилетий значительно расширили и углубили представления о динамическом характере процессов, формирующих лик планеты, дали ключ к постижению не только сравнительно близких к нашему времени событий истории Земли, но и тех, что значительно удалены от сегодняшнего дня даже по геологическим понятиям…

Неомобилистская концепция с удивительным постоянством демонстрирует свою эффективность. Самые, казалось бы, неразрешимые проблемы, далёкие друг от друга, подведомственные равным разделам наук о Земле, вдруг получают в глобальной тектонике простоту и логичность. Здесь была перечислена лишь малая толика её обретений. Мы и в дальнейшем не тщимся хотя бы приблизиться к полному их списку. Но об одном исследовании, стоящем несколько в стороне от других, особняком, не упомянуть нельзя.

Речь идёт о той загадке, которую загадала учёным Антарктида. Известно, что этот материк, нагруженный ныне гигантским ледниковым щитом, медленно опускается под его тяжестью. Казалось бы, такого рода события должны непременно порождать землетрясения, но шестой континент — даже при самом пристальном его исследовании — постоянно демонстрировал свою асейсмичность. Неомобилистское объяснение этого факта поразило многих специалистов своей простотой. Дело в том, что Антарктида расположена в центре одной из крупных литосферных плит. А как мы помним, согласно неомобилистской концепции эпицентры землетрясений бывают приурочены к местам разломов, где одна плита соприкасается с другой. И значит, шестому континенту положено быть асейсмичным. Все события, связанные с его медленным опусканием, должны проявлять себя практически незаметно главными деформациями.

Столь стремительные успехи неомобилизма в раскрытии разнообразного набора природных закономерностей постоянно подталкивали его сторонников к поиску новых и новых аргументов, однозначно удостоверяющих верность этой концепции. Что тут может служить совершенно неопровержимыми доказательствами, определил ещё Вегенер. Помните? Он писал, что достаточно инструментальными измерениями установить, что материки действительно «отъезжают» друг от друга, и последние сомнения будут рассеяны.

Однако Вегенер предполагал слишком высокие скорости дрейфа. Он, к примеру, считал, что берега Южной Атлантики раздвигаются на двадцать сантиметров ежегодно, а Северной — бегут друг от друга более резво, отдаляясь каждый год один от другого на полметра — метр, а то и больше. Неомобилистам пришлось сократить вегенеровский прогноз по крайней мере вдесятеро. По их расчётам, за последние десять миллионов лет ежегодный раздвиг литосферных плит составляет два-пять сантиметров.

Подвижки в таких пределах уже зафиксированы в нескольких районах Земли. Примерно со скоростью пять сантиметров смещаются плиты в разломе Сан-Андреас. Французские учёные установили, что на два сантиметра в год раздвигаются борта Восточно-Африканского рифта (по крайней мере в северной его части, примыкающей к Красному морю). Движение коры — также по два сантиметра в год — зафиксировано советскими специалистами в районе сочленения Памира и Тянь-Шаня. С этой скоростью надвигается хребет Петра Первого, входящий в памирскую систему, на Гиссарский хребет. То есть движение идёт здесь с юга на север. Иными словами, как и предполагали сторонники мобилизма в первой половине нашего века, Индийская плита сдвигается с Евразийской.

Наконец, последняя новость: с помощью наблюдений с искусственных спутников, точность которых доведена до поразительной (плюс—минус два сантиметра), удалось вполне определённо зафиксировать глобальные подвижки земной коры. Обычно направления движения плит совпадают с теми, что предсказаны были теоретически неомобилистами, а скорость их в иных случаях выше средней планетарной. В частности, установлено, что Австралия, дрейфуя на север, проходит ежегодно около десяти сантиметров. Получить как раз такие геодезические доказательства мечтал более полувека назад Вегенер, отправляясь в свою последнюю гренландскую экспедицию.

Год от года совершенствуются буквально все разделы теории. Один из них связан с развитием представлений о преобразовании глубинных пород, поступивших на поверхность планеты, и дальнейшей их судьбе.

Как вы помните, ещё в начале семидесятых годов фиксисты упрекали сторонников глобальной тектоники, что их схема круговорота веществ в литосфере, основные моменты которой — подъём их из мантии в рифтовой долине, а затем погружение плит в районах глубоководных желобов и океанских окраин, — умозрительна, излишне формализована. Словом, далека от реальности.

По поводу того, как много появилось новых данных, что молодая земная кора рождается в зоне рифтов, речь уже шла. Столь же основательно покреплена фактами и вторая часть схемы. Обнаружены наклонные плиты литосферы, пододвинувшиеся под островные дуги и окраинные моря. Учёным удалось по векторам смещений при землетрясениях установить, что плиты не стоят на месте, но медленно погружаются, как и предполагала мобилистская схема. Следующий этап их странствия тоже зафиксирован вполне определённо. «Просвечивание» слоёв мантии акустическими волнами позволило увидеть остатки ещё нерастопившихся плит, медленно тающих в горячем веществе, словно льдины, вынесенные дрейфом в тёплые воды.

Мало этого, процесс пододвигания одной плиты под другую удалось представить буквально в деталях. Установлено, какие деформации при этом происходят, как истончается передний край плиты, как преобразуется во время погружения слой осадочных пород, который плита несёт на себе. Многие из этих процессов описаны сегодня с помощью математических формул. К движению блоков литосферы применены такие как будто далёкие от геологии разделы познания, как, например, теория смазки.

Уже хорошо нам знакомый сотрудник Института океанологии АН СССР Олег Георгиевич Сорохтин, широко использующий в своих работах методы математической физики, выдвинул единую стройную гипотезу преобразования веществ в процессе их круговорота в литосфере. Он пришёл к выводу, что излившиеся из глубин магмы становятся универсальным материалом для строительства всей земной коры. В районах рифтов из магмы формируется базальтовая океаническая кора. Во время же погружения плит, несущих на себе слой осадочных пород, из части этого «сырья» создаётся гранитный слой материковой коры.

Наконец, о «моторе», приводящем в движение огромные литосферные плиты, — проблеме, которая на всех предыдущих этапах была трудным орешком. Это вполне определённо признавал, как мы помним, сам Вегенер, а позднее многие учёные из тех, кто отстаивал идею дрейфа. Нельзя сказать, что вопрос вполне определённо и однозначно решён и сейчас. Однако и здесь продвижение вперёд весьма заметно.

Мы с вами остановились на том, что модель конвективных течений (восходящих в районе рифтов и двигающихся отсюда по горизонтали в противоположные стороны до островных дуг или материковых окраин, где поток ныряет в глубины) предложили, возродив на новом этапе идею Османда Фишера и Артура Холмса, американцы Гарри Хесс и Роберт Дитц.

Их эстафету несколько лет спустя подхватил знакомый нам магнитолог Кейт Ранкорн, ставший активным неомобилистом после того, как наглядно убедился, что вновь полученные им и его сотрудниками данные нельзя объяснить лишь странствованием по планете геомагнитных полюсов, — логика фактов заставила его признать, что материки тоже не стояли на месте.

Мы уже говорили, что Ранкорн всегда высказывался за широту в работе учёного. Он в палеомагнитологию пришёл из радиолокации и позднее без колебаний ещё раз сменил сферу исследований, убедившись, что для неомобилизма очень важно более чётко показать, какие же природные силы приводят в движение плиты литосферы.

Подход Ранкорна к этой проблеме с самого начала отличался новизной, ибо он попытался в своих рассуждениях соединить мобилистскую концепцию с новыми представлениями в космогонии — с идеей происхождения Земли из космической пыли и метеоритных обломков, которую часто именуют теорией холодного происхождения. Она разработана в сороковых — пятидесятых годах академиком Отто Юльевичем Шмидтом, а в дальнейшем была поддержана многими советскими и зарубежными учёными, в том числе американским физикохимиком Г. Юри.

Для становления мобилизма это был очень важный момент. Уже отмечалось, что в принципе всякая концепция, трактующая историю формирования лика планеты, должна опираться на ту или иную космогоническую концепцию, дабы соединить рождение Земли с её дальнейшей историей. Однако пока мобилизм был представлен в науке «тихими голосами», связь эта либо вовсе не просматривалась, либо была трудно уловимой, что вполне естественно: ведь на тех этапах представления о дрейфе существовали в виде самых неопределённых догадок.

Не обнаружил такой связи и Вегенер, что также естественно: все события, о которых он писал, укладывались в сравнительно короткий промежуток времени — примерно двести пятьдесят миллионов лет, а нашей планете, по последним данным, не менее четырёх с половиной миллиардов. И чтобы понять близкие к нам моменты её эволюции, не обязательно было столь глубоко погружаться в её прошлое.

Однако вы, вероятно, заметили, что становление неомобилизма, начиная с пятидесятых годов, имело одну важную особенность. Многие исследователи брали на себя смелость, считая открытые ими закономерности универсальными, распространять их на всё более удалённые от современности эпохи. Эта тенденция и привела к тому, что потребность в «космогоническом фундаменте» мобилизма с годами становилась всё насущнее. Её-то и осознал Кейт Ранкорн. Не случаен был и его выбор: концепция холодного происхождения Земли представляется сегодня наиболее убедительной.

По теории Шмидта недра Земли, изначально холодные, стали позднее разогреваться в результате радиоактивного распада, следствием которого было выделение тепла и расслоение планеты на основные геосферы: ядро, мантию, кору.

Так вот, не вдаваясь в детали, отметим наиболее существенное: в поиске природных процессов, порождающих течения в мантии, Ранкорн создал своё представление о расслоении вещества в глубинах планеты и образовании из него всех геосфер.

По мнению учёного, расслоение произошло из-за разницы в плотности различных компонентов земных недр. При таком подходе существование в давнюю эпоху единого материка и последующее его дробление обретало логику. В начальный период жизни планеты её ядро было невелико. А мантия соответственно распространялась до больших глубин. Тогда в ней образовалось единое общепланетарное круговое течение, имевшее соответственно лишь одну восходящую и одну нисходящую ветви. И тогда же в процессе расслоения вещества все его лёгкие компоненты поднялись на поверхность именно в том месте, где достигал её восходящий поток. Остыв, они создали единый праматерик, переместившийся в область нисходящего потока.

Затем ядро стало расти, мантия же, наоборот, сужалась. И со временем ей уж оказалось не по силам удерживать единое течение. Оно разбилось на несколько самостоятельных потоков (каждый со своей восходящей и нисходящей ветвью), и эти потоки стали растаскивать по планете части древнего континента-монолита.

Со временем представление о движущих силах перемещения блоков литосферы пополнилось и другими моделями. Но все они так или иначе были всё же ещё приблизительными, включали в себя множество произвольных допущений.

От многих этих недостатков свободна модель, предложенная Олегом Георгиевичем Сорохтиным.

Он обратил внимание на то, что древние базальтовые лавы содержат больше железа, чем более молодые. Учёный сделал вывод — причина здесь в уменьшении со временем содержания этого металла в самой мантии. Сорохтин провёл тонкий анализ этого явления и обосновал идею о том, что атомы железа в течение длительного времени опускаются в ядро, соединившись необычным образом с кислородом.

В целом же преобразование мантии состояло из двух параллельных, идущих примерно с одной скоростью процессов: тяжёлые фракции опускались в ядро, лёгкие — силикаты — сохранялись в мантии. Причём математические уравнения показали, что за долгую жизнь нашей планеты всё вещество мантии многократно должно пройти через нижнюю зону, где оно разгружается от железа. Полный цикл каждого конвективного течения (один его оборот), по подсчётам Сорохтина, составил триста миллионов лет.

Надо заметить, что целый ряд теоретически вычисленных Сорохтиным параметров (толщина литосферных плит, вязкость астеносферы и т. д.) оказался либо весьма близким, либо точно соответствует данным о них, полученным совершенно иными путями.

«Соображение по ходу» Сорохтина:

«Недавно под руководством А. С. Монина процесс химико-плотностной дифференциации Земли, сопровождающийся возникновением в мантии конвективных течений, был строго промоделирован на ЭВМ. Эти модельные работы подтвердили неустойчивость гравитационной конвекции и происходящие время от времени перестройки от одноячеистой структуры к двуячеистой и к более сложным структурам, а затем новое возвращение к одноячеистым структурам, с которыми можно связывать возникновение единых Пангей и Мегагей.

В целом же необходимо отметить, что тектоника литосферных плит сегодня обладает научной методологией, аппаратом расчёта, полностью согласована с законами физики, объяснила с единых позиций практически все глобальные геологические процессы. Сегодня доказанными являются многие (до 12–15) прогнозы новой теории (тех геологических явлений, о которых геологи ранее даже пе подозревали) и не известно ни одного противоречия теории с природой (остались лишь некоторые ещё необьяснеи-ные моменты, но явных противоречий нет).

Вот примеры оправдавшихся прогнозов. Проверено бурением: 1) молодость океанского дна; 2) малая доля осадков в составе базальтового слоя океанской коры; 3) затягивание осадков в зонах поддвига плит; 4) генерация углеводородов в зонах поддвига плит. Проверено непосредственными наблюдениями из подводных аппаратов: 5) существование трещин растяжения в рифтовых зонах; 6) существование сдвиговых деформаций в трансформных разломах; 7) существование сжатий в зонах ноддвига плит (в Эллинском желобе у подножия острова Кипр); 8) существование гидротермального выноса тепла из рифтовых зон. Проверено сейсмологическими методами: 9) опускание океанских литосферных плит под островные дуги; 10) предсказанный характер деформаций и механизмов землетрясений в островных дугах; 11) закон увеличения мощности литосферных плит с возрастом. Геодезическими методами установлено: 12) предсказанные направления смещений плит на Памире (в Гарме) и в других местах; 13) расчёт движения ансамбля плит, как и предсказывала теория, показал сходимость результатов. Наконец, спутниковые данные: 14) прямо подтверждён факт дрейфа литосферных плит.

Даже из приведённых примеров при отсутствии явных противоречий видно, что вероятность случайного совпадения прогнозов с реально наблюдаемыми геологическими явлениями примерно равна 1/16000. Следовательно, с уверенностью до 99,99 процента мы можем говорить, что теория тектоники литосферных плит правильно отражает действительность. На самом деле наша уверенность ещё выше, поскольку много десятков других геологических явлений и процессов, известных ранее учёным, также впервые получило своё объяснение с единых позиций в рамках новой теории».

В результате Сорохтин внёс несколько существенных поправок в идею Ранкорна. По новой модели число замкнутых конвективных течений размерами мантии не определяется. Всё зависит от неравномерности разгрузок вещества в различных частях мантии. Между нисходящими и восходящими ветвями потоков формируются «зоны застоя», где скапливаются менее разгруженные и, значит, более плотные фракции. При определённом раскладе сил вещество их этих зон устремляется к ядру, дробя замкнутые конвективные потоки, сужая их, а значит, снижая их мощь. В это время другая часть мантийного вещества уже разгрузилась на границе ядра. Здесь постепенно скапливается большое количество лёгких материалов, которые со временем непременно устремятся к поверхности.

От игры сил, управляющих нисходящими и восходящими потоками в мантии, и зависят в конечном счёте все перемещения плит литосферы.

Хотя модель Сорохтина пока ещё гипотетична, но многие соответствия вычисленных параметров реальным, строгое соответствие законам физики говорят о её серьёзных отличиях от всех предыдущих. И это вселяет надежду, что намечен верный путь поиска. А коли так, то есть основания считать, что и на тот вопрос, который всегда был «камнем преткновения» для прежних мобилистских концепций — о силах, порождающих дрейф, — будет получен убедительный ответ.

Под конец коснёмся вопроса, который, видимо, давно уже мысленно задаёт автору мой терпеливый читатель: о практической ценности всех этих многочисленных построений учёных.

Не стану особенно много говорить о том, что уже сегодня с помощью этой концепции на разных материках (скажем, в Африке и Южной Америке) удаётся находить продолжения одних и тех же месторождений полезных ископаемых. Или о проекте предотвращения разрушительных землетрясений в Калифорнии — учёные предлагают методы, с помощью которых одно такое крупное стихийное бедствие будет «разменено» на десяток мелких толчков, не несущих крупных разрушений.

Не стану потому, что суть не в этих частностях. Само по себе более глубокое знание истории формирования Земли позволяет принципиально по-новому оценить богатства её недр, понять биографию каждого её района, а значит, установить десятки, а то и сотни новых признаков, по которым геологи смогут отыскать многочисленные скопления нужных человечеству минералов. Мобилизм сулит истинный переворот в представлениях об этом. Недаром сегодня многие геологи, занятые непосредственным поиском полезных ископаемых, всё более энергично высказываются за широкое использование в этом деле достижений новой теории. О конкретных перспективах, которые здесь открываются, подробно рассказывает брошюра А. С. Монина и О. Г. Сорохтина «Геологическая теория и полезные ископаемые» (М., Знание, 1983).

Словом, ещё раз подтверждается издавна бытующий в науке афоризм: «Нет ничего полезнее для практики, чем хорошая теория».

Да, теория! Семь десятилетий спустя после введения в науку замечательной идеи мобилизма её современный вариант — глобальная тектоника литосферных плит — получил, по мнению крупнейших научных авторитетов, законное право именоваться этим высоким именем.

* * *

Накануне 27-го Международного геологического конгресса, который состоялся в августе 1984 года в Москве, вице-президент АН СССР, академик А. Яншин (в соавторстве с кандидатом философских наук Л. Головановым) выступил со статьёй «Современная геология — наука новых задач и возможностей» («Коммунист», 1984, № 11). Представляя собой обзор и обобщение фундаментальных теоретических и практических достижений геологической науки, статья так оценивает положение, сложившееся сегодня в геотектонике: «…Многие гипотезы, которые казались твёрдо установленными, приходится пересматривать. В истории тектонических идей чередовались периоды признания основными либо горизонтальных либо вертикальных движений крупных блоков и плит земной коры. Очень многое прояснилось после детального геофизического изучения морских и океанических акваторий и после начала в 1968 году бурения скважин на дне океанов со специально приспособленных для этого судов. Давно уже была известна система подводных океанических хребтов, которая проходит приблизительно посередине Атлантического океана, южнее Африки, отклоняется на восток, даёт ответвление в сторону Аденского залива, а далее проходит южнее Австралии, пересекает юго-восточную часть Тихого океана и в районе Калифорнийского залива уходит под надвинутые с востока складчатые цепи запада Северной Америки. Новейшими работами установлено, что в основной части всей этой сложной подводной горной системы происходит раздвижение крупных плит земной коры, сопровождаемое излияниями базальтовых лав. Подсчитана даже скорость этого раздвижения. В Срединно-Атлантическом хребте она равна 2–2,5 сантиметра в год, а на юго-востоке Тихого океана достигает 8–12 сантиметров в год. Установлено, что глубоководные желоба, которые типично развиты на периферии Тихого океана, но встречаются также на северо-востоке Индийского океана и в других местах, представляют собой зоны, в которых океаническая земная кора пододвигается по наклонным плоскостям под более лёгкую земную кору континентов. Всё это несомненные проявления горизонтальных движений крупных литосферных плит. Однако существуют и независимые от них чисто вертикальные движения значительных блоков. Так, исследованиями последнего десятилетия установлено, что глубоководные впадины Чёрного и Средиземного морей, а также дальневосточных морей (Берингова, Охотского, Японского) образовались в результате вертикального опускания крупных блоков земной коры. А остров Исландия возник в результате вертикального поднятия участка Срединно-Атлантического хребта. Основная причина вертикальных движений, как это сейчас достоверно выяснено, — фазовые превращения вещества горных пород на субгоризонтальных границах, которые легко прощупываются методами сейсмического зондирования. Обыкновенный гранит, имеющий удельный вес 2,7, на глубине свыше 17–18 километров испытывает метаморфизм, лишается минералов, содержащих кристаллизационную воду, уменьшается в объёме и превращается в гранулит с удельным весом 3,1. В то же время базальт, который на поверхности имеет удельный вес 3,1, в условиях высокого давления и не очень высокого теплового потока, идущего из недр Земли, превращается в эклогит с удельным весом 3,4. По химическому составу это тот же базальт, но с более плотной «упаковкой» многих минералов. В условиях возросшего теплового потока паблюдаются обратные переходы (эклогита в базальт). Эти фазовые переходы сопровождаются значительными изменениями объёма пород, что на поверхности Земли приводит или к опусканиям и образованию осадочных бассейнов, или к поднятиям и даже возникновению гор».

Новейшие представления о строении планеты и динамике её оболочек подводят, по мнению авторов статьи, к необходимости «создания единой теории Земли». Однако это возможно «лишь с окончательным выяснением общих закономерностей развития вещества и структуры нашей планеты, механизма, приводящего к структурно-вещественным преобразованиям земной коры, мантии и ядра».