«ДАВНО НЕ БЫВАЛ Я В АГДАМЕ…»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«ДАВНО НЕ БЫВАЛ Я В АГДАМЕ…»

Этот день был спланирован накануне, вечером. 21 ноября мне по аппарату «ВЧ» позвонил Зорий Гайкович Балаян и спросил:

– Когда мы сможем поехать в Аскеранский район? Ты должен увидеть собственными глазами, какие действия затевает Азербайджан против Карабаха. Вам ведь никому

[стр. 78] Виктор Кривопусков

такое и в голову не придет. А действия четкие, целенаправленные. И еще. Мы договаривались вместе побывать в районе степанакертского аэропорта. Ты должен увидеть, как в поселке Ходжалы ведутся жилищно-строительные работы в сторону аэропорта Степанакерт. Это делается тоже целенаправленно, чтобы впоследствии закрыть аэропорт, лишить армянское население Карабаха единственной транспортной связи с внешним миром. Потом мы побываем на границе Аскеранского района. Там со стороны Агдамского района создается обстановка для блокирования НКАО и обеспечения будущей депортации армянского населения из Аскерана, Степанакерта и прилегающих сел. В ответ я сказал Балаяну:

– Думаю, мы сможем поехать в Аскеранский район завтра, сразу после оперативного совещания, часов в десять.

Утром следующего дня, когда ко мне в машину УАЗ-469 с ярославским номером «80-65 ЯРА» у здания облисполкома вместе с Зорием Балаяном сел и Роберт Кочарян, я был определенно озадачен. Об участии Роберта в поездке разговора накануне не было. С полковником Гудковым я согласовал свою поездку в Аскеранский район лишь с народным депутатом СССР Зорием Балаяном. Правда, сев в машину, Зорий Гайкович сразу же спросил:

– Виктор, не будешь против того, чтобы Роберт поехал с нами?

Не выдав своего удивления, я ответил:

– Не возражаю.

Мы сразу двинулись в путь, делясь утренними впечатлениями. А они, в соответствии с оперативными сводками из райотделов милиции НКАО и из военной комендатуры, были, как обычно, тревожными. Опять ночные нападения на армянские села, угон скота, поджоги. Одно из нападений со стороны Агдама на животноводческую ферму недалеко от горного села в Аскеранском районе было осуществлено прошедшей ночью группой вооруженных азербайджанцев. Был убит ночной сторож.

Подъезжая к повороту дороги на степанакертский аэропорт, Зорий попросил нашего водителя, младшего сержанта милиции Андрея Червакова, ехать медленнее. Ему хотелось

[стр. 79] Мятежный Карабах

лучше рассмотреть все самому и нам показать, как меняется обстановка в азербайджанском поселке Ходжалу. Увиденное – впечатляло. Новые кирпичные дома вырастали, как грибы после дождя. И чем ближе к зоне аэропорта, тем дома строились крупнее и выше, словно для того, чтобы с их крыш можно было руками достать взлетающие самолеты. Роберт Кочарян попытался сосчитать количество новостроек, но сбился и заметил, что в целом Ходжалу увеличился не менее чем на треть. И это только за последние три месяца. Масштабы возводимых объектов, горы кирпича, пиломатериалов, мешков с цементом, изобилие других строительных материалов казались тем более удивительными, что все это полностью отсутствовало не только в армянских селах, но и в столице НКАО городе Степанакерте, находящемся на расстоянии 10 километров от Ходжалу.

Проблему степанакертского аэропорта и развернувшегося строительства новых улиц азербайджанского поселка Ходжалу накануне этой поездки мы обсуждали с Сержем Саркисяном и Робертом Кочаряном. Азербайджанские власти, как бы реализуя программы социально-экономического развития НКАО, целенаправленно использовали в одностороннем порядке союзные и республиканские средства для льготного безвозвратного финансирования индивидуального строительства в этом поселке, переселяя в него не только беженцев из Армении, но и всех желающих из других районов Азербайджана. Таким новоселам кроме льгот на строительство жилья выдавались денежные пособия, а их детям предоставлялась возможность поступления в вузы республики без сдачи вступительных экзаменов. Преследовалась очевидная цель. Увеличить в Карабахе численность азербайджанского населения. Задача эта, по имеющейся информации, осуществлялась не только в Ходжалу, но и в других азербайджанских населенных пунктах НКАО.

Но еще более изощренной была другая задумка: произвести застройку прилегающей к аэропорту территории с грубыми нарушениями градостроительных норм. Расчет был на то, чтобы близость жилья к аэропорту сделала бы опасными взлеты и посадки самолетов. Закрытие аэропорта становилось неизбежным. Впрочем, это был уже и не Сте[стр. 80] Виктор Кривопусков

панакертский аэропорт. Азербайджанский Верховный Совет недавно переименовал его в Ходжалинский. Функции союзных внутренних войск по охране аэропорта, досмотру груза и личных вещей пассажиров, в основном армян, были переданы подразделениям азербайджанского ОМОНа. Сделано это было в результате настойчивых предложений руководства Азербайджана, при поддержке коменданта Карабаха генерала Сафонова, и с согласия тогдашнего министра внутренних дел СССР Бакатина.

Кстати, первый захват аэропорта азербайджанскими омоновцами не состоялся. Они появились неожиданно для подразделений внутренних войск, осуществлявших контроль над аэропортом. Азербайджанские милиционеры потребовали от командиров подразделений внутренних войск сдать посты. При этом никакого приказа им ни от командования группировки войск, ни из Комендатуры РЧП не поступало. Генерал Сафонов в это время в НКАО отсутствовал. Его обязанности исполнял начальник штаба полковник Владимир Викторович Овчинников. Ему тоже не было указаний о сдаче аэропорта, и он приказал очистить его территорию от азербайджанских омоновцев. Войсковики выполнили приказ не без удовольствия, ибо у них к этим омоновцам, мягко говоря, симпатий не было. Выдворять непрошеных гостей пришлось фактически с помощью БТРов.

Об этом мне очень красочно рассказывал закрепленный за аэропортом представитель нашей группы, старший оперуполномоченный Главного управления внутренних дел на транспорте МВД СССР подполковник милиции Борис Иванович Бондаренко. Полковник Гудков отправил в МВД СССР соответствующую телеграмму. Инцидент, конечно, не прошел не замеченным. В Москве разгорелся скандал. Но через день в Степанакерте появился генерал Сафонов, и внутренние войска по его приказанию покинули аэропорт. Нетрудно было представить, как в ближайшем будущем по «настоятельной просьбе жителей Ходжалу» аэропорт закроют. Тогда армянские жители Карабаха лишатся единственной транспортной артерии, связывающей их не только с Арменией, но и со всем внешним миром. Карабах окончательно станет резервацией.

[Вкладыши с фотографиями между стр. 80-81]

[стр. 81] Мятежный Карабах

Живо обсуждая проблему аэропорта, мы не заметили, как оказались возле здания Аскеранского райкома партии, который, несмотря на решение ЦК КПСС о запрещении участия армянского населения на территории НКАО в коммунистической партии, продолжал функционировать. Вместе с первым секретарем райкома, начальником районной милиции и местным прокурором мы по предложению Зория Балаяна отправились в горное село Норашен, на которое предыдущей ночью со стороны азербайджанского города Агдам было совершено вооруженное нападение, и был убит сторож животноводческой фермы.

Около правления колхоза уже собралась большая толпа жителей. Скорбная, понурая. Узнав среди приехавших Зория Балаяна, люди потянулись к нему. Разговор начинался сумбурно. Негодовали мужчины, плакали женщины. Всем хотелось излить накипевшее, пожаловаться на произвол и беззащитность. Участковый милиционер, работник уголовного розыска и следователь прокуратуры, побывавшие на месте гибели сторожа, показали нам собранные там гильзы. Они были в основном от автоматов Калашникова, которые у армянских милиционеров были изъяты. Стало ясно: на ферму сделал набег азербайджанский ОМОН.

Понемногу разговор стал входить в нужное русло. Люди перестали перебивать друг друга. Рассказали о ночном ЧП. В полночь на ферму, что находится в горах, приблизительно в километре выше села, со стороны Агдама напала группа азербайджанцев, вооруженных автоматами. В эту ночь ферму охраняли два сторожа. Один лет шестидесяти, другой – молодой колхозник. Отару овец на всякий случай отогнали в дальнюю от агдамской стороны кошару. Пока нападавшие рыскали в пустых помещениях, старший велел молодому сторожу бежать в село, поднимать людей на помощь. Молодой предложил бежать в деревню вместе, все равно защищаться нечем. Старик прикрикнул на него:

– Вместе будем бежать дольше. И сил для быстрого бега у меня нет. А так постараюсь разговорами да уговорами задержать бандитов как можно дольше.

Молодой стал противиться:

– Уходить нам вместе полагается, убьют тебя азеры.

[стр. 82] Виктор Кривопусков

– Убьют, но одного. А тебе жить надо, ты молодой, еще сколько раз тебе придется защищать наше село, беги скорей!

Односельчане успели помешать угнать азербайджанцам овец. Но не успели спасти старого сторожа. Бандиты его не только убили, но и, как обычно, надругались над старческим телом.

Выразив соболезнование родным и близким, мы приняли участие в разговоре с сельчанами. Все вопросы жителей села были об одном, когда же прекратятся ночные нападения азербайджанцев на армянские села? Найдут ли убийцу? Можно ли надеяться на справедливый суд? Зорий Балаян все сказанное переадресовал мне. Я пообещал, что данный случай будет расследовать наша Следственно-оперативная группа МВД СССР, что мы приложим все силы, чтобы найти преступников и привлечь их к ответственности. И очень коротко перечислил меры, которые принимаются по урегулированию межнационального конфликта со стороны союзных органов, и, прежде всего, МВД СССР.

Потом мы, как и планировали ранее, поехали в армянское село Ханабад. Оно находилось километрах в трех по левую сторону от шоссе Степанакерт – Агдам. Это красивое село теперь как форпост Карабаха и располагалось на небольшой возвышенности. Фасады домов, привольные живописные сады свидетельствовали о былом благополучии. В этот ясный солнечный день окраины города Агдама были видны с улиц села как на ладони. До города километра на три простирались ухоженные земли Агдамского района Азербайджана. Село за время карабахского конфликта так часто обстреливалось со стороны Агдама, что жители первого ряда домов заложили все окна, выходящие в сторону города, а недавние постройки возводились сразу с глухи: ми стенами.

Беседа с руководителями села и жителями только дополнила наши первоначальные впечатления. Раньше живущим в селе завидовали: земли у них были самые щедрые, сады всегда плодоносили, и покупатели рядом. Богатый Агдам и теперь под рукой. Но все в прошлом. Опаснее места- поискать! Днем оттуда нередко свистят пули, а ве[стр. 83] Мятежный Карабах

чером, говорить нечего, село постоянно обстреливается, подвергается набегам вооруженных людей. Отражать нападение нечем. Охотничьи ружья давно забрали. Кроме топоров и вил ничего нет. Рай превратился в ад. И, несмотря на все это, жители твердо заявляли, что никуда с родной земли не уйдут. И будут биться за свой дом до последнего дыхания.

Многие жители села Ханабад побывали в заложниках, немало семей потеряли своих близких. Защиты никакой. Просили у командования разместить в селе постоянный блок-пост. Им ответили, что блок-пост внутренних войск находится почти рядом, на шоссе. Но от него до села далеко. Пока просьба о помощи дойдет до аскеранской комендатуры, пока приедет войсковой наряд, от бандитов уже и след простыл.

Конечно, упреки в адрес союзного руководства были совершенно справедливы. Наш приезд люди восприняли с надеждой. Если с Зорием Балаяном и Робертом Кочаряном приехал представитель из МВД СССР, может, что-то изменится в лучшую сторону. Было стыдно за полную неспособность власти обеспечить людям нормальное житье. И я был здесь ее, этой власти, представителем. Что я мог, что обязан был сделать? Вывод один – бездействовать нельзя.

Возвращались из Ханабада в Аскеран в том же порядке, как и ехали сюда. Впереди нашей машины шел «УАЗик» первого секретаря райкома партии, в котором вместе с ним сидели начальник милиции и прокурор района. Я расположился, как обычно, на сидении рядом с водителем, вполоборота к моим попутчикам. Мы живо обсуждали агдамские впечатления, спорили, старались предугадать, как будут развиваться события дальше. Я больше настаивал на компромиссных подходах для решения межнационального конфликта. Роберт Кочарян высказывался за полную бескомпромиссность в отстаивании интересов и свобод карабахских армян, подчеркивал бессмысленность полумер, предсказывал усложнение ситуации: Карабах должен выйти из Азербайджана. Он был в этом уверен. Зорий Балаян больше слушал нас и очень удивил меня и Роберта своими неожиданными вопросами:

[стр. 84] Виктор Кривопусков

– А куда мы едем? По-моему, мы приехали в Агдам?

Когда я повернулся в сторону дороги и посмотрел вперед, то увидел, что наша машина находится приблизительно в ста пятидесяти метрах от первых городских домов, а чуть правее возвышается знаменитая агдамская Чайная башня. Я попросил водителя остановиться и спросил его:

– Андрей, каким образом ты привез нас в Агдам? Где первая машина, когда ты ее потерял?

Оказалось, что Андрей все время ехал следом за аскеранской машиной, потом она по какой-то причине остановилась, а он поехал дальше. Он считал, что едет дорогой, по которой утром приехали в село Ханабад.

Я спросил сзади сидящих Зория и Роберта:

– Знаете дорогу назад? И что нам делать? Ехать вперед, значит, ехать через Агдам, а это километра три-четыре по городским улицам.

После некоторого молчания Зорий Балаян сказал задумчиво:

– Давно не бывал я в Агдаме. Проедем по городу, посмотрим, когда-то еще приведется здесь побывать.

Посмотрев на Роберта Кочаряна, я понял, что и он так считает.

– Ну что, вперед, Андрей? Сможешь без остановки проскочить город?

– Моя «Ласточка» проскочит без остановки, не волнуйтесь, товарищ подполковник, – ответил мне Андрей, поправляя лежащий между нами автомат Калашникова. Вслед за ним я расстегнул кобуру своего Макарова.

Надо сказать, Андрей среди водителей, командированных с центральной автобазы МВД СССР, в составе нашей группы выделялся не только красивой внешностью. Высокий блондин, он всегда элегантно выглядел даже в одной и той же омоновской форме, отличался собранностью и педантичной исполнительностью. Еще лучше он смотрелся рядом со своей машиной, которая будто только что сошла с заводского конвейера. Да и поломок я у него не помню. Андрей обращался с машиной, словно с любимой девушкой. Находясь на стоянке, он не сидел без дела, все что-то мудрил под капотом или протирал стекла, а то и всю авто[стр. 85] Мятежный Карабах

машину. Видимо, она платила ему тем же, никогда не подводила и считалась самой быстроходной, будто оправдывая внимание своего хозяина. Одним словом – «Ласточка». Водил Андрей профессионально лихо, но без риска и ухарства.

– Ну, вперед так вперед! – сказал я, как бы отдавая команду водителю.

Мы въехали в Агдам. Наш путь лежал через восточную часть города, мимо центральной площади, Чайной башни, зданий Агдамского районного комитета партии, исполкома горсовета… Справа проезжаем знаменитейший агдамский рынок. По рассказам бывалых людей на нем во все времена при желании можно было купить все, что благословил бог для продажи. В условиях жестокой дефицитности, действующей в СССР повсеместно, этот рынок представлялся изобильным раем. Ограничений в удовлетворении покупателя практически не было. Глаза разбегались, а сердце замирало. Предприимчивость агдамских рыночников не знала границ. Него только не продавалось из-под полы, по, так называемым, индивидуальным запросам. При жесткой государственной монополии на торговлю промышленными товарами им здесь прощалось даже собственное ценообразование. Если коробка спичек в магазине, расположенном рядом с рынком, как и везде по стране, стоила одну копейку, то здесь – десять. Горы бутылок «Советского шампанского» – вожделенного дефицита того времени, а здесь доступные каждому, не только опустошали кошельки покупателей, но и немало удивляли своей тройной ценой, чем в обычном магазине, где оно всегда отсутствовало. Эта часть города была самобытной и очень симпатичной. Далее наше движение продолжилось по широкой асфальтированной улице прямо в сторону Аскерана. Всюду чувствовались преуспевание и достаток. Дома вдоль дороги были частные, многокомнатные, в основном двух- и трехэтажные. Они как бы соревновались в красоте и оригинальности фасадов. Колонны, балконы с металлическими решетками арабской вязи, башенки на крышах и т.д. Возле многих домов паслись овцы, куры и утки деловито выклевывали что-то в траве. Из магазинов и кафе выходили довольные посе[стр. 86] Виктор Кривопусков

тители с сумками, наполненными свертками и пакетами. Производили впечатление масштабные строительные работы. Ничего похожего на армянскую часть НКАО.

Поворачиваясь периодически то к Зорию Балаяну, то к Роберту, я думал о том, что они видят сегодняшний Агдам совсем не так как я. Какие-то улицы города ими хожены-перехожены множество раз. И в домах, мимо которых мы проезжали, им доводилось переживать счастливые встречи, дружеские застолья, сокровенные беседы.

Теперь Агдам для армян стал другим. Мне вспомнилась фраза Роберта Кочаряна, что Агдам сыграл роковую роль в превращение Нагорного Карабаха в первую горячую точку СССР, произнесенная в ходе недавней нашей подпольной встречи в холодной бане. Увидев мой вопросительный взгляд, Роберт тогда пояснил:

– Не удивляйтесь, это действительно так. 22 февраля 1988 года сессия областного Совета народных депутатов НКАО обратилась с просьбой к Верховным Советам Азербайджанской ССР и Армянской ССР – проявить чувство глубокого понимания чаяний армянского населения Нагорного Карабаха и решить вопрос о передаче НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР. А через два дня, утром, более 2 тысяч молодых азербайджанцев из Агдама неожиданно принялись «наводить порядок» в ближайших армянских населенных пунктах Аскеранского района НКАО. С разной степенью тяжести было ранено более 50 армян, разгромлено или сожжено несколько промышленных предприятий, школ, сельскохозяйственных строений и т.д. Лишь к вечеру при поддержке подразделений милиции аскеранцы выдворили погромщиков со своей территории. Сами агдамцы на погромы пойти не могли. Их обязали из Баку. По нашим данным Муталибов накануне был в Агдаме и провел секретное совещание с руководителями района из числа азербайджанцев. При невыясненных обстоятельствах двое погромщиков погибли. Армяне к их гибели отношения не имели. Убийства – дело рук спецслужб Азербайджана, провокация чистой воды.

По факту нападения на Аскеранский район и гибели двух человек Прокуратурой СССР было заведено уголовное дело,

[стр. 87] Мятежный Карабах

которое не было своевременно и объективно расследовано. Следствию практически сразу было известно, что двадцатидвухлетнего фрезеровщика Агдамского станкостроительного завода Али Гаджиева застрелил азербайджанский милиционер, в ходе спора, разразившегося между ними. Об этом следователю Генеральной Прокуратуры СССР Николаеву заявил Ариф Гаджиев – родной брат погибшего. Журналист Александр Василевский опубликовал его признание в десятом номере ленинградского журнала «Аврора» за 1988 года. Вначале информация о причине гибели двух агдамцев почему-то умалчивалась. Потом в центральной прессе без разъяснений появились сообщения лишь об убийстве двух азербайджанцев в столкновении жителей Агдама и Аскерана, которые фактически в одностороннем порядке воспринимались провокационно против армянской стороны.

– Агдамская «карательная операция» стала первым актом массового насильственного межнационального выступления азербайджанцев против армянского населения Карабаха, с нее-то и началось превращение Нагорного Карабаха в первую горячую точку СССР, – с грустной нотой в голосе закончил тогда свое пояснение Роберт Кочарян.

Сегодня для моих армянских друзей за брезентовым тентом нашей машины всюду таилась суровая и враждебная опасность. Теперь для них это другой город. В нем действуют новые нормы и порядки по отношению лично к ним и их соотечественникам. Город, правда, находится в их же родном государстве, на территории которого декларированы гарантии соблюдения равных прав граждан любой национальности. Но практически они сейчас беззащитны. Злобная антиармянская пропаганда, пропитавшая атмосферу в Азербайджане в целом, не позволяла даже подумать о возможной остановке машины. Об общении с агдамцами нельзя было помыслить не только преступнику или бандиту, но даже союзному депутату, известному писателю, журналисту Зорию Балаяну. И все потому, что они армяне.

Да узнай кто-нибудь из азербайджанцев, кто сейчас едет в этой машине по Агдаму, без сомнения, судьба не оставила бы ни малейшего шанса остаться в живых ни одному из нас. Накануне на агдамском рынке были до полусмерти

[стр. 88] Виктор Кривопусков

избиты трое русских: два офицера и солдат-водитель из состава внутренних войск, всего-то необдуманно приехавшие за покупками на «москвиче» со степанакертскими номерами. Только подоспевший войсковой наряд на двух БТРах отбил россиян у разъяренной и ослепленной националистическим гневом толпы агдамцев.

Когда принималось решение ехать через Агдам, я, признаться, не осознавал в полной мере степень опасности этой поездки, своей ответственности за жизнь двух человек, сидящих позади меня. И только по мере движения по городским улицам Агдама я все глубже понимал остроту ситуации. В том, что рядом со мной люди смелые и сильные духом, я был уверен. Но все больше понимал и то, что вместе со мной в центре Агдама находятся заклятые враги азербайджанского руководства – Зорий Балаян и Роберт Кочарян. В Азербайджане давно отданы команды, чтобы любыми путями устранить все руководство Карабахского движения, и, прежде всего, этих двух…

Если, не дай Бог, машина по какой-то причине остановится, например, из-за прокола колеса, то, как и всякий раз бывало при поездках через азербайджанские населенные пункты, сразу соберется толпа добровольных помощников из местных жителей, искренне желающих оказать содействие в решении возникших проблем, а то и просто поговорить о новостях с высоким милицейским чином. Бывали случаи, когда из толпы, окружившей нашу машину, меня отзывал в сторонку какой-нибудь агдамец и, пока рядом никого не было, шепотом спрашивал о своем близком друге степанакертце Вагане Степаняне, проживающем на улице Степаняна, дом 16. Как у него обстоят дела, вся ли семья жива и здорова? Услышав, что Вагана я не знаю, принимался сокрушаться как могу я до сих пор не знать такого хорошего человека. И все равно просил передать привет от Расула из Агдама. Несколько раз я привозил посылки: конфеты или лекарства для степанакертцев от их верных агдамских друзей, которые специально приходили для этого на агдамский рынок. Похожие истории мне рассказывали и другие офицеры нашей группы и Комендатуры. Но что сегодня вспоминать об этом?

[стр. 89] Мятежный Карабах

По мере продвижения к границе Агдама я все чаще посматривал на Андрея, который тоже чувствовал остроту ситуацию и вел машину предельно осторожно, объезжая самую малую ямку на дороге. Я боялся даже появления отары овец, они почему-то нередко располагались на шоссе. Особо опасным мне казался отрезок дороги на окраине Агдама. На выезде из города были два блок-поста. Первый и ближний состоял из азербайджанских омоновцев. Второй – из внутренних войск. Он не в счет. На нашей машине был не только российский номерной знак. На лобовом стекле еще укреплены трафарет с надписью «СОГ МВД СССР» и специальный пропуск Коменданта РЧП серии «БД», то есть «Без досмотра». Машина не подлежала остановкам и задержанию ни блок-постами, ни ГАИ.

Однако была опасность, и это тоже случалось нередко, когда командир азербайджанского блок-поста просил подбросить до Ходжалу кого-нибудь из сотрудников милиции или просто знакомых. Мы, если бывали свободные места в машине, как правило, не отказывали, а по дороге словоохотливые пассажиры в знак признательности за услугу делились самым сокровенным. Так нередко мы получали весьма важную информацию. Быстро проехать азербайджанский пост было невозможно. Бетонные блоки справа и слева в зигзагообразном положении сужали проезжую часть до полосы проезда лишь одной машины. Так как наряд блокпоста находился слева по ходу нашего движения, то командир, как правило, без нашего разрешения открывал вторую заднюю дверь, чтобы обратиться со своей просьбой к старшему в машине. Это было опасно. Я предупредил Андрея, чтобы он, если на азербайджанском блок-посту кто и будет просить остановиться, сразу сказал, что мест у нас нет, и не давал возможности открыть заднюю дверь. Он понял, о чем речь. Змейку блок-поста мы миновали на максимально возможной скорости. Андрей лихо козырнул наряду омоновцев. Так как нашу машину, в том числе со мной на переднем сидении, наряд блок-поста видел не раз, а о лихости Андрея ходили слухи далеко за пределами нашей группы, то никто на нас не обратил внимания. Дальше была дорога без очевидных препятствий. Более того, впереди был блок[стр. 90] Виктор Кривопусков

пост внутренних войск, наряд которого в случае чего будет нашим защитником.

Остановились мы у мостка, километрах в четырех от Агдама, где стоит скромный памятник советскому экипажу БТР, погибшему в смутные дни января 1990 года от гранатомета и пуль азербайджанских националистов. Не сговариваясь, мы поблагодарили Андрея. Он сделал вид, что даже не понимает, о чем идет речь. Я подумал, может, он и прав, что считает эту поездку обычным заданием. А риск? Так он каждый день присутствует в нашей службе в Карабахе. Знал сержант милиции Черваков, правда, как и каждый сотрудник нашей группы, что чуть больше года назад, 18 июля 1989 года, в Агдаме зверски были убиты офицеры Следственно-оперативной группы МВД СССР Андрей Тюгаев и Сергей Габа. Тогда спровоцированная националистическими лозунгами толпа приблизительно в 300 человек перевернула машину и стала избивать милиционеров. Избивали камнями. Кроме погибших, несколько военнослужащих были тяжело ранены. И это было средь бела дня в советском городе Агдаме.

Представить себе подобное в каком-либо русском городе просто невозможно. Чудовищные зверства творят не отдельные преступные личности, а целые толпы азербайджанцев, состоящие из лиц, разных по роду занятий, возрасту, социальному положению, в том числе с партийными и комсомольскими билетами. Устойчивую ненависть к армянам они легко переносят на русских, советских военных или милиционеров, считая их пособниками тех же армян. На допросах, как правило, выясняется, что все они случайно оказались в это время в конфликтной ситуации. Но удивительно, что люди были готовы к расправам над гражданами другой национальности, едва прозвучит соответствующий клич. Они что. зомбированы? Аскеран, Сумгаит, Кировабад, Баку, другие города и села, где десятки тысяч азербайджанцев запятнали себя участием в убийствах и погромах над советскими согражданами.

Оставшаяся позади опасность как бы породнила и сблизила нас. Могу признаться, я почувствовал почти физически, как с моих плеч спал груз необычно напряженного

[стр. 91] Мятежный Карабах

состояния. Другое дело, что чувствовали в это время мои карабахские попутчики. То, что неожиданное посещение Агдама произвело на них впечатление, было очевидно. Роберт Кочарян, которому в последнее время не доводилось заезжать в азербайджанские населенные пункты, был удивлен их процветанием и озабоченно прикидывал что-то в уме. Зорий Балаян, как бы подводя итог нашего крайне рискового путешествия, повторил слова, сказанные перед его началом:

– Да, давно не бывал я в Агдаме!..