2.
2.
Эрвин сидел в «Норде» пятый час. Он не заметил, когда за окном ясный августовский день сменился прохладным и темным вечером, когда в зале включили большой свет. Он сидел за маленьким столиком возле окна. Вначале один (собственно, почти один во всем ресторане!), потом вдвоем с каким-то бритоголовым толстяком, похожим на мясника, затем с кем-то еще, чей образ совершенно не удержался в памяти. А сейчас перед ним сидела улыбчивая молодая чета — он и она.
На ней было ярко-вишневое вечернее платье с глубоким прямоугольным вырезом на груди. Пожалуй, Эрвин вначале заметил этот вырез, затем его внимание привлекли огромные, под жемчуг, бусы, свисавшие на грудь, потом, через долгий промежуток времени он взглянул девушке в лицо. И задохнулся от изумления: обладательница бус, как две капли воды, походила на его жену!.. Светло-русые, вьющиеся волосы, красиво спадавшие на плечи, полные щеки с ямочками, тонкие влажные губы и большие черные глаза — тоже немного удивленные, грустные, проникающие в сердце…
Левая рука Эрвина медленно и судорожно поползла по краю стола и замерла на полпути к пустому графину. Под синевато-белой морщинистой кожей, как жгуты, вздулись толстые вены. Заиграла музыка, и никто не услышал, как скрипнули его прокуренные, но еще крепкие зубы. Сосед по столику увел девушку на танец.
Айме… Он помнил о ней постоянно, в каком бы состоянии ни находился. Уютная, теплая, добрая. Да, именно добрая, хотя и выгнала его жестоко, безоговорочно, навсегда! Сейчас она, наверное, вернулась из своей библиотеки, надела цветастый халатик и мягкие, удобные домашние туфли, которые он, Эрвин, привез для нее с Канарских островов. Что она делает? Пишет письма родным, убирает квартиру, закручивает волосы? У нее всегда есть дело. А может быть… Столько приходилось слышать о скучающих женах моряков!..
Танец кончился, молодая пара вернулась к столику. Парень — высокий, голубоглазый, добродушный. На самом кончике носа крупная коричневая бородавка. «Носорог», — подумал Эрвин со злостью. Ему было обидно, что с девушкой, так похожей на его жену, сидит и по-хозяйски обращается другой.
«Носорог», однако, нисколько не смущался своего нахмуренного соседа слева и даже предложил ему рюмку коньяку: сегодня годовщина их свадьбы.
— Ваше здоровье! — сказал Эрвин равнодушно.
Но коньяк ему понравился, и он заметно потеплел. Второй тост был за вечную любовь молодоженов, а после третьего Эрвин заговорил…
Нет, он не мешал молодым: когда хотел, он умел быть тактичным, интересным. Он много повидал, испытал, передумал. Если хотел, он мог увлечь своим рассказом любого собеседника. Юная женщина, так похожая на Айме, не сводила с него своих проникающих черных глаз, а ее молодой муж курил четвертую подряд сигарету, и на кончике его носа, вокруг глянцево-коричневой бородавки, собрались капельки пота.
Эрвин расстегнул ворот темно-синей «бобочки» — ему стало жарко. На моложавом, хорошо загоревшем лице лихорадочно блестели мутновато-серые глаза, оттененные большими синими полукружиями. Лучи преждевременных глубоких морщин разбегались от уголков глаз к вискам, сверху вниз перечеркивали впалые щеки. Русые длинные волосы свисали на лоб, а когда Эрвин зачем-то нагнулся, на его макушке сверкнула беспорядочно прикрытая волосами розовая лысинка. Серый, с еле заметными коричневыми полосками костюм требовал чистки…
«Носорог» слушал внимательно, судьба нового знакомого, изъездившего полсвета, казалась ему удивительной. Но с какого-то момента в рассказе Эрвина зазвучали горькие нотки. Стало ясно, как тяжело ему сейчас — человеку, отвергнутому женой, забытому старыми друзьями. Правда, чувствовалась какая-то явная недоговоренность в большом и интересном рассказе незнакомца, он чем-то хотел поделиться еще, но — не решился или просто не мог…
Парень и его спутница взялись немного проводить своего нового знакомого. Гардеробщик почтительно натянул ему на плечи старенький, видавший виды плащ и подал морскую фуражку, получив за услуги полтинник.
Город давно спал. Узенькая, мощенная брусчаткой улица, казалось, пробивалась сквозь тесные, близко подступавшие друг к другу холодные громады домов, и лишь вверху тоненькой полоской чернело небо с редкими и робкими звездами. Упершись в крепостную стену, улочка поворачивала влево, и сразу начинался другой Таллин — обновленный, тихий, величавый в своем ночном спокойствии.
— Да, друзья мои, — продолжал захмелевший Эрвин, поддерживая «Носорога» за локоть, — вот такие-то дела… Дружбы нет, все это одна химера, туман, пыль. Нет-нет, вы мне не возражайте, уж я это знаю. Настоящая дружба осталась в романах, ее выдумали писатели. А что с писателя спросишь? Они научили меня понимать дружбу как святая святых. Настоящие друзья шли на все, на самопожертвование, на пытки, на страдания ради друга, даже на смерть. Это была дружба! Нет, нет, друзья мои, не возражайте. Измельчали люди, себя лишь любят. А в оправдание — высокие принципы: другу не потакай, другу скажи прямо в глаза любую гадость!..
В голосе Эрвина клокотала неуемная желчь, злоба. Да, он имел на это право: лучшие друзья повернулись к нему спиной, и именно тогда, когда ему больше всего необходима их поддержка. Один из друзей, Виктор Раков, инженер, уехал к новому месту работы, едва простившись. У второго жена — настоящая пантера, вертит как хочет податливым и добрым Сулевом, а ведь это — директор завода, умнейший человек! Правда, в доме Сулева не отказывают Эрвину, но как быть, если и хозяйка, и даже мать-старуха смотрят на него косо, настороженно следят за каждым его шагом в квартире? И что предпринял Сулев? Думаете, сделал замечание своим домашним? Ничего подобного! Он сделал замечание ему, Эрвину… Конечно, Эрвин ушел от них, сдал в комиссионку свой лучший костюм, продал ружье и пальто…
Они прошли мимо очереди на стоянке такси, пересекли полутемную, притихшую площадь. У подъезда гостиницы стояла светло-зеленая «Волга». Эрвин, увлекшись, не заметил автомобиля, но сидевший в нем человек открыл дверку и окликнул его по имени.
— Кажется, вас зовут, — сказал «Носорог».
Но Эрвин не обернулся. Он подчеркнуто долго прощался с женщиной, так похожей на его жену, затем с молодым человеком. И только когда они ушли, нерешительно подошел к машине, дверка которой все еще была открыта.