Аресты
Аресты
Вечером в доме номер 5 на улице Сакко и Ванцетти захлопали двери, заскрипели половицы, забухали тяжелые кованые сапоги.
В квартиру Бондаревской ввалились обер-ефрейтор, небольшого роста, рыжий и кривоногий, и трое полицаев. Одного из них знал весь Пятигорск: это был Рахим.
— Ни с места, — предупредил обер-ефрейтор, и Рахим перевел: — Это Баши сыновья?
Нина Елистратовна посмотрела на Юрия и сказала:
— Да, это мой сын.
— А этот? — Рахим кивнул на Витю Дурнева.
— Сосед. Он в пятнадцатой квартире живет.
— Станьте все лицом к стене и поднимите руки. Быстро! Где у вас спрятано оружие и фотоаппарат?
— Я не знаю, о чем вы говорите, — не поворачивая головы, ответила Бондаревская.
— А если мы найдем?
— Ищите…
В это время раздался стук в дверь, и вошла Дурнева. Увидев немца и полицая, она словно окаменела…
ИЗ БЕСЕДЫ С ЕВДОКИЕЙ СЕМЕНОВНОЙ ДУРНЕВОЙ
"Я жила в то время с двумя детьми: дочерью Валей и сыном Виктором. Старший сын Петр был на фронте" Младший, Виктор, до войны учился в школе. Он был высокий, русый, глаза карие, на щеке — шрам. Ребята Витю любили, друзей у него в городе было много. Чаще всего они собирались на чердаке нашего дома. Ход на чердак через крышу, прямо с горы Горячей.
Близкими товарищами Виктора были Бондаревский Юра — худощавый, низкорослый, нос вздернут, лицо чистое, светловолосый, и Лева Акимов — рослый, конопатый, молчаливый.
Еще сын дружил с Лисичкиным, Колотилиным, Темирбековым с улицы Теплосерной, с Котельниковым и Митей Корабельниковым.
В начале сентября Виктор, Юра, Корабельников и Карпов забрались в немецкую легковую машину. Откуда-то вынырнул офицер и стал стрелять. Ребята убежали. А через несколько дней к нам в дом нагрянули полицаи. Их привел Карпуня. Так ребята называли Карпова. Я в это время была в городе. Пришла домой и заглянула к Нине Елистратовне. Когда я приоткрыла дверь, на меня заорали: "Куда лезешь?" Потом один из полицаев крикнул: "Стой, как твоя фамилия?" Я ответила, и он сказал: "Заходи".
Я зашла, и мне приказали повернуться к стене лицом. При обыске все перерыли. Под кроватью обнаружили новые сапоги. Немец выхватил их из рук полицая и стал бить Нину Елистратовну по голове. Юрий не выдержал и кинулся на ефрейтора с криком: "Не смей, фашистская морда!" Тот схватил его и ударил кулаком. Полицаи сложили в мешок мыло, свечи, сапоги, платья Нины и другие вещи и вынесли из комнаты.
Потом меня, Бондаревскую и наших мальчиков отконвоировали в Дом туриста. Мы с Ниной остались, а Витю и Юру куда-то увели.
В подвале, сыром и темном, с каменным полом, сидело много людей: дети и женщины. Детей сильно избивали на допросах и все допытывались о связях с партизанами. Карпуня, видимо, рассказал и о других ребятах, так как их постепенно, одного за другим, арестовывали и свозили в подвал: Акимова, Темирбекова, Лисичкина и других. У Левы Акимова при обыске был найден пистолет. Потом фашисты пригнали во двор Витю, Юрия и Леву и заставили пойти на чердак. Там были обнаружены еще три пистолета. Дети были ужасно избиты. Сын мне сказал: "Чем терпеть все время такую боль, лучше бы сразу расстреляли. Ну, ничего, придут наши — они за нас рассчитаются".
На допросе от меня требовали: "Говори, для кого ваши дети похищали оружие и документы? Нам об этом рассказал один из арестованных".
"Вот у него и спросите. А я ничего не знаю. И зря вы мучаете детей. Оружие они, наверное, брали для игры".
Кривоногий немец и один русский полицай начали меня избивать палками, приговаривая: "Скажи, что это за организация. Где она? Кто руководитель?" И так каждый день.
Через неделю был арестован Колотилин и еще один парень, ребята звали его Артистом, фамилии не знаю. Их схватили, когда они расклеивали листовки".
ИЗ БЕСЕДЫ С ВИКТОРОМ ФОМИЧЕМ ГРОМЫКО, СТАРШИМ МАСТЕРОМ ОБУВНОЙ ФАБРИКИ, ЧЛЕНОМ КПСС
"…Провал пришел неожиданно. В первых числах сентября в городе начались повальные аресты подростков. Были схвачены и мои товарищи. Одни раньше, другие позже. Первыми были арестованы Бондаревский, Дурнев, Карпов и Котельников. Затем Лисичкин, Колотилин, Попов, Качерьянц и Рыжков. Тогда же прошел слух, что их выдал Карпов. Я вначале этому не верил. Но при отступлении гитлеровцев из города видел своими глазами, как Карпов ехал ездовым на пароконной бричке, запряженной гнедыми конями. Бричка была завалена чемоданами и узлами со всяким барахлом. Когда Карпуня увидел меня, отвернулся. Я ему крикнул: "Что же ты, гад такой, советский человек, а убегаешь с немцами?"
Он стегнул коней и даже не оглянулся. Где он теперь, я не знаю[11].
Какова судьба моих товарищей? Их всех фашисты расстреляли. Были казнены тысячи людей. Тысячи…
Как только наши вошли в город, мы стали разыскивать ребят. В одной из камер тюрьмы нашли на стене надпись. Она была нацарапана чем-то острым. Всего несколько слов: "Не плачьте о нас. Мы погибли не зря. Прощайте!!."
ИЗ БЕСЕДЫ С МАРИЕЙ АЛЕКСАНДРОВНОЙ РЫЖКОВОЙ
"Знала ли я Никитину Екатерину? Да, и очень хорошо. Это была моя соседка и подруга.
Что мне известно о ее связях с подпольем? Честно говоря, почти ничего. Помню, как только пришли немцы, Екатерина сказала: "Ну, ждать теперь хорошего не приходится, и жизнь свою надо продать подороже". Уже когда она сидела в подвале полиции, я ухитрилась сунуть ей в окно передачу и переброситься несколькими словами. В одной камере с ней сидел Спартак, ее сын.
О том, что Никитина была связана с подпольем, свидетельствуют некоторые факты: перед приходом гитлеровцев в Пятигорск Спартак принес домой портфель с бланками советских паспортов. Я увидела и спросила: "Где взял и зачем?" Спартак ответил: "Где взял, там уже нет. А зачем — пригодятся".
Екатерина, молчавшая все время, сказала: "Отнеси и спрячь". Спартак вышел и минут через десять вернулся без портфеля.
Другой факт: когда Екатерина уже была арестована, ко мне пришел Спартак и говорит: "Тетя Мария, у вас нет ничего из еды, чтобы передать в тюрьму?" Я ему ответила, что сегодня отнесла передачу матери (сам он к ней пойти не мог — арестуют), тогда он мне рассказал, что в полиции сидят два партизана и он должен помочь им продуктами. Кто эти партизаны и как попали в тюрьму, он не сказал. Я собрала передачу, и Спартак ушел.
Через два дня он тоже был арестован. Когда они с матерью сидели в подвале, я с ними виделась и разговаривала. Они рассказывали, что их пытают и допрашивают о связях с подпольщиками".