Глава XVIII Военные действия на Черноморской береговой линии

Военные действия с горцами Черноморского побережья велись двумя способами: с помощью сухопутных войск и при посредстве морских сил. Сухопутные войска были расположены в укреплениях, время от времени менялись и заменялись новыми силами: в важных же случаях из них и других военных частей, действовавших в пределах Черноморской береговой линии, составлялись особые отряды, которыми и предпринимались наступательные действия в горы. Морские силы состояли из судов Черноморской эскадры, гребной флотилии азовских казаков и такой же флотилии Черноморского казачьего войска. Главную роль выполняли суда эскадры и в особенности ладьи азовских казаков.

Систематические военные действия на Черноморском побережье начались, собственно, с 1833 года. Они исходили с русской стороны и носили свой особый характер. Устраивая Черноморскую береговую линию, русские военные власти обратили исключительное внимание на морские сообщения горцев с турками. Необходимо было порвать связи между обеими народностями, так как связи эти покоились главным образом на торговле невольниками и невольницами, с одной стороны, и на поставке турками горцам пороха и военных припасов – с другой. В этих видах морским судам и сухопутным войскам поручено было употребить все усилия на преследование судов, производивших контрабандную торговлю с горцами. С этого и начались военные действия 1833 года.

Так, посланным из Геленджика на судах десантом были сожжены 15 апреля 1833 года на р. Чебсин два турецких двухмачтовых судна вместе с частью товаров, бывших на судах, а третье трехмачтовое судно, зажженное русскими, черкесы спасли от пожара, погрузивши его в воду, по уходе русских. На судах были воск, сало и кожи. В защите судов от русского десанта участвовало более 400 горцев. Через десять дней, 26 августа, на р. Пшаде были еще сожжены русским отрядом два судна и два аула, в которых сложены были товары и зарыт порох. На этих судах турки привезли черкесам свинец и 20 пудов пороха, который черкесы выменивали на мед и воск, получая за око, т.е. за 3 фунта, того или другого по 10 патронов. Впрочем, значительная часть привезенного турками пороха была выкрадена черкесами у турок. Часть пороха выброшена была из судов еще в то время, когда они преследовались русскими войсками, а остальной порох, зарытый в землю, взорвало при пожаре. Затем 24 мая сожжены были русским десантным отрядом из Геленджика два турецких судна у Кодоса. Надо, однако, полагать, что в это время контрабандных судов было захвачено и сожжено русскими войсками более шести показанных выше. В сообщении полковника Чайковского от 3 июня упоминается, что с весны 1833 года десант для уничтожения контрабандных судов высылался 5 раз, и за это время было истреблено не 6, а 10 судов, и есть краткие указания на то, что турецкие суда были уничтожены позже в июле на pp. Вулане и Джубге. На этом основании Чайковский просил начальника Севастопольского порта вице-адмирала Татанити усилить геленджикский отряд судов, так как для успешной борьбы с контрабандистами четырех судов, находившихся в Геленджике, было недостаточно. В начале июня был образован новый десантный отряд в Геленджике, которым 9 июня на р. Вулан были сожжены два купеческих судна – одномачтовое, нагруженное пшеницей, коровьим маслом и пр., и двухмачтовое. Тогда же были изрублены и сожжены один баркас и два ялика.

В свою очередь и черкесы не оставляли в покое русские войска там, где представлялась хоть малейшая возможность к тому. Как видно из донесения подполковника Пашебургского полка от 26 июня 1833 года, между русским отрядом из 280 человек с двумя орудиями, охранявшим рабочих, рубивших лес близ Анапы, и черкесами произошло целое сражение. Горцы были отражены, а со стороны русских выказал особую храбрость рядовой Парфенов.

Отставши от русского отряда при преследовании отступавших горцев, Парфенов был окружен тремя черкесами. С обнаженными шашками в руках горцы бросились на солдата и пытались зарубить его, но Парфенов искусно отражал шашечные удары ружьем. Борьба продолжалась до тех пор, пока не заметили ее в русском отряде. На помощь к Парфенову бросились поручики Рышковский и Черников с стрелками. Черкесы бежали, и им так и не удалось нанести ни одной раны Парфенову. Ловкий солдат отделался только тем, что получил удар в зубы камнем, брошенным в него одним из нападавших горцев.

Черкесы тщательно следили за выходами из укреплений русских войск и заранее готовились к нападению на них. По сообщению полковника Чайковского от 3 июля, с этою целью на р. Пшаде собралось до 1000 горцев, рассчитывавших произвести нападение на команды из Геленджика, посланные для сенокошения или рубки леса. Три дня черкесское ополчение провело безрезультатно на Пшаде в ожидании русских команд. С 19 на 20 июля вновь собралось 800 горцев, в распоряжении которых оказалось 4 или 5 пушек. Это были самодельные орудия, изготовленные черкесами из железа. Черкесские артиллеристы переносили эти орудия на плечах, а при выстрелах клали их на деревянные подставки. Но и орудия собственного изделия мало способствовали предприятиям горцев.

В половине июля на Пшаде вновь были уничтожены русскими два турецких судна, которые для предохранения от русских были затоплены в реке. Лейтенант Барладян, неоднократно уничтожавший турецкие суда, поднял со дна затопленные суда, изрубил и распилил их по частям, сделавши их таким образом негодными к употреблению. В этот раз командовал отрядом и распоряжался сам начальник Черноморской кордонной линии г.-л. Малиновский. Горцев, защищавших турецкие суда, сначала было до 500 человек, а потом количество их возросло до 1000 человек. При защите судов горцы понесли большую потерю в людях и оставили на месте неубранными до 20 тел.

Но особенно упорно боролись черкесы с русскими на р. Джубге. Сюда прибыла русская экспедиция 19 июля и расположилась против устья этой реки. До двух тысяч черкесов заняли центральную рощу, впереди которой на самом берегу моря устроен был сильный шанец. Высоты ущелий, примыкавших к реке, с обеих сторон также были заняты большими толпами черкесов. Так как был уже вечер, то генерал Малиновский приказал очистить местность от неприятеля артиллерийским огнем. Но к утру следующего дня число черкесов удвоилось, и шанец был восстановлен ими. Чтобы вытеснить отсюда горцев на берег, под прикрытием артиллерийского огня был высажен десант с единорогом и двумя мортирками под командой подполковника Полтинина. Черкесы каждый шаг отступления давали с бою, не раз бросались в шашки и схватывались в рукопашную. Только при занятии русскими берега горцы оставили на месте до 100 тел. Русский отряд двинулся затем дальше в рощи по ущелью. Черкесы и здесь дрались с необычайным упорством и храбростью, причем и здесь, при атаке их русскими штыками, они оставили на месте до 80 тел. Дойдя до затопленного турецкого судна, русский отряд остановился, и лейтенант Барладян, несмотря на ужасный ружейный огонь со стороны черкесов, изрубил палубу, скрепы и бока затопленного судна в куски. После этого русский отряд отступил к берегу и перешел на суда. Все время отрядом командовал подполковник Полтинин, который, несмотря на полученную им серьезную рану в левую ногу пулей навылет, не подал вида другим, что он ранен и, истекая кровью, оставался при отряде до тех пор, пока он не был посажен на суда.

Комендант Геленджикской крепости полковник Чайковский донес г.-л. Малиновскому, что 5 января 1834 года капитан-лейтенант Броневский захватил близ Геленджика два турецких судна, из которых меньшее, при следовании в Геленджик, затонуло с грузом, без людей, а на большем оказались воск, сало, коровье масло, воловьи кожи и пр. На судах взято 32 д. муж. пола, 11 женского, 6 мальчиков и 5 младенцев, а всего 54 души и между ними 18 черкесского населения. В 5 часов пополудни 9 мая была потоплена выстрелами из орудий небольшая турецкая галера близ Геленджика, на другой день в 8 часов утра показалась далеко в море большая турецкая галера, шедшая по направлению к Суджуку. Русские моряки долго преследовали ее и сильно повредили артиллерийским огнем, так что она бросилась к берегу у Дообского мыса под защиту черкесов, находившихся на берегу. Окруженная полукругом русских судов, галера была разгромлена артиллерией и потоплена. Утром 11 мая недалеко от Геленджика была замечена малая турецкая галера. Она была также потоплена русскими баркасами. Июня 28-го лейтенант Шпаковский взял галеру с 25 душами людей и 17 четвертями кукурузы. В числе взятых с галеры людей оказалось 10 черкесов и 8 женщин, предназначенных к продаже – 4 взрослых и 4 малолетних. В ноябре 1834 года в самой Геленджикской бухте русскими моряками было взято турецкое купеческое судно, но турецкий экипаж вместе с черкесами успел захватить и унести с собою в горы часть груза, состоявшего из соли, материй, пороха и свинца. Капитан 2?го ранга Броневский сообщил 3 марта 1835 года с корвета «Месемврия» коменданту Геленджикской крепости, что 28 февраля в речке Цемес у Суджукской бухты были сожжены два турецких судна и стоявший на берегу магазин. Горцы пытались не допустить до этого русский отряд, но безуспешно.

Таким образом, наиболее характерные эпизоды в истории Черноморского побережья за 1834 и 1835 годы состояли в уничтожении и захвате русскими моряками турецких контрабандных судов. Горцы оставались как бы в стороне. В этом году сами черкесы очистили ближайшие к Геленджику с юга и востока места, но северная часть бухты была занята еще черкесами, и их требовалось силой выдворить оттуда. В это время было еще мало укреплений на побережье и черкесское население относилось спокойнее к русским. Нападения чаще всего производились на русских близ Анапы. Так, 18 сентября 1838 года комендант Анапы граф Цукато донес Вельяминову, что черкесы напали на анапских поселян, находившихся на большом Зеленом мысу, но были вовремя отражены гарнизонными солдатами. Во время столкновения с горцами произошел удивительный случай. Черкес пытался отнять вола у поселянина. Последний, отстаивая вола с колом в руках, выбрал момент и ударом кола по голове убил наповал черкеса, но и черкес, падая от удара на землю, выстрелил из пистолета и убил поселянина.

Но с 1837 года, когда на восточных берегах Черного моря возникло несколько русских укреплений, картина военных действий меняется: горцы начинают все активнее и активнее действовать против русских войск. К тому же в русских правящих сферах все чаще и чаще раздавались требования о покорении горцев. Сам император Николай I приказал в 1837 году непременно покорить натухайцев от Геленджика и до Кубани. Такие распоряжения не представляли секрета для горцев, и они стали более вызывающим образом относиться к русским. «В веселый праздник байрама, – говорится в рапорте генерала Раевского за 1837 год командующему кавказским корпусом г.-л. Головину, – черкесы Вуланского ущелья толпами разъезжали по аулам. Имея досуг и лишний порох, доставленный им англичанами, черкесы решили пустить несколько ядер в Михайловское укрепление». Первый день им не отвечали на это русские, но когда на другой день пешие черкесы подошли к самому укреплению, то гарнизон начал обстреливать неприятеля. Артиллерийским огнем с обеих сторон было убито у русских 1 и у черкесов 4.

Когда же в свою очередь выходили из укреплений русские войска, то каждый шаг их по черкесским владениям сопровождался военными стычками и пролитой кровью. В 1837 году генерал Вельяминов, организовавши отряд, решил пройти с ним сухим путем от Геленджика к другим укреплениям. Но для того, чтобы передвинуться на расстояние 48 верст от Геленджика до Новотроицкого укрепления, находившегося в устьях р. Пшады, потребовалось целых 4 суток, и отряд за это время потерял 108 человек убитыми и ранеными. Следующий переход от Новотроицкого до укрепления Михайловского к устью р. Вулана потребовал 5 суток, и потеря в отряде убитыми и ранеными выразилась в 128 чел., не считая офицеров. Двигаться далее отряд не имел уже возможности. Весь путь густо был усеян черкесами, и они не давали русским ни минуты покоя, тревожа выстрелами и внезапными атаками на каждом шагу. Оказать содействие диверсиями из укреплений гарнизоны не могли. Войска сидели в укреплениях, как в ловушках. Укрепления были отрезаны одно от другого, и гарнизоны располагали столь малыми силами, что с трудом могли добывать даже дрова, несмотря на обилие леса – так враждебно относились к ним горцы. По той же причине гарнизоны не имели возможности заводить огороды, пользоваться сенокосами и даже иметь пастбища. Это ставило солдат в невозможные гигиенические условия. Всюду в укреплениях ощущался недостаток в свежей пище, говядине и овощах. С первых же дней своего пребывания в укреплениях при таких условиях солдаты заболевали цингой. В 1837 году цинга была в гарнизонах Геленджика, Михайловского и Новотроицкого укреплений и в слабой степени у солдат Александрийского форта.

Чтобы выйти из столь затруднительного положения, русским предстояло сделать еще очень много. Нужно было увеличить число укреплений, чтобы сблизить расстояние между ними. Требовались гарнизоны в существовавших уже укреплениях. Следовало, одним словом, показать свою силу горцам. Под влиянием этих условий был составлен целый ряд военных предположений на 1838 год.

Согласно рапорту флигель-адъютанта полковника Траскина от 21 марта 1838 года генералу Раевскому, предполагалось для постройки новых укреплений и поддержки старых снарядить экспедиции на морских судах и направить ее вдоль морского берега. Возводить новые укрепления необходимо в таких местах, где они могли бы препятствовать приставанию к берегам контрабандных судов, т.е. в естественных бухточках и в устьях рек.

Войска экспедиции должны быть посажены на суда в Керченском проливе у Фанагории, в составе четырех линейных кораблей и нескольких фрегатов с легкими лодками, с таким расчетом, чтобы можно было перевезти войска на побережье в два рейса.

В состав экспедиции для первого рейса назначалось 9 батальонов пехоты, 4 пеших полка Черноморского казачьего войска, 1 рота гарнизонной артиллерии, 2 саперных роты, 1 военно-рабочая рота инженерного ведомства, 2 легких батареи пешей артиллерии, 10 единорогов и 10 ручных мортир.

Первую высадку войск надлежало произвести прежде всего в устье р. Туапсе, где следовало немедленно приступить к устройству укрепления. Во вторую очередь должно пойти устройство укрепления на р. Шапсухо.

По окончании укрепления на Шапсухо экспедиционный отряд направлялся в Геленджик, чтобы окончить здесь устройство укрепления в южной части Геленджикской бухты.

Экспедиционный отряд для второго рейса предполагалось сорганизовать из 4 батальонов Тенгинского пехотного полка, 4 батальонов Кавказского пехотного полка, Черноморского линейного № 4 батальона, 2?й саперной роты Кавказского саперного батальона, 8 легких орудий, 10 горных единорогов, 10 ручных мортирок 20?й артиллерийской бригады, 8?ми крепостных орудий, 1 военно-рабочей роты, 4?х пеших полков Черноморского казачьего войска, 10?ти казаков Кавказского казачьего полка и дежурной команды.

Для обеспечения артиллерией вновь устроенных укреплений на pp. Туапсе и Шапсухо назначено было 12 орудий, по 6?ти на каждое и по 4 двадцатифунтовых мортирок. В Геленджике, кроме имевшихся пушек, надлежало прибавить еще 8 орудий.

Для организации медицинской помощи надлежало сохранить существующие госпитали в ближайших пунктах, в том числе Фанагорийский госпиталь – на 300 больных каждый. Особого госпиталя в Геленджике можно не учреждать, но в каждом батальоне следует иметь одну госпитальную палатку на 20 больных. Лазареты же должны находиться только при Тенгинском и Навагинском пехотных полках. Если все эти больничные учреждения будут переполнены, то излишек больных следует отправлять в Екатеринодарский госпиталь.

Что касается продовольствия войск, то вместо трех мясных порций нижним чинам можно давать две в неделю порции – одну из свежего мяса и одну из солонины, чтобы, с помощью этого сокращения в мясе, вдвое уменьшить количество скота, содержимого при укреплениях. Но вместе с тем следует увеличить порцию выдаваемой солдатам крупы.

Наконец, для обеспечения разных укреплений войсками необходимо расположить: 4?ю роту батальона № 1?го в Александрийском форте, 1?ю и 2?ю роты батальона № 2?й в Джеметейском укреплении и в трех близлежащих казачьих станицах, 4?ю и 5?ю роты того же батальона в Анапе, 1?ю и 2?ю роты батальона № 3?й в Геленджике, 3?ю роту того же батальона в Новотроицком укреплении на Пшаде и 4?ю роту батальона № 3?й в Михайловском укреплении на Вулане. В укреплениях на Туапсе и Шапсухо предполагалось разместить батальон № 4?й по две роты в каждом.

Предположениям этим не суждено было осуществиться в очерченном выше виде, но в общем военные распоряжения и действия велись в таком именно направлении. Вместо возведения двух новых укреплений было построено четыре. Войска были заняты главным образом оборудованием укреп-лений. Так, с утра 17 марта 1838 года скот из Геленджика был направлен для пастьбы на Толстый мыс под прикрытием отряда из 132 нижних чинов, 2 музыкантов и одного полевого орудия. Отрядом командовал прапорщик Цакни. Когда в 12 часов дня Цакни поднял скот на гору, то черкесы, заметивши это, появились сначала в небольшом количестве, а потом значительной толпой. Превосходя численностью солдатскую команду, они направились на Толстый мыс, с явной целью завладеть скотом. При перестрелке они успели ранить солдата, наблюдавшего за работами арестантов вне крепости, и взять в плен одного арестанта; но на помощь к Цакни была послана команда из Геленджика. Началось жаркое сражение. Несколько раз с шашками в руках черкесы бросались на прикрытие, и каждый раз солдаты опрокидывали их штыками. Когда же на помощь к Цакни прибыла команда 4?го черноморского линейного батальона из 175 человек и одного орудия под начальством майора Сербина, то черкесы отступили и скрылись в сосновом ущелье. Туда же двинулся с отрядом и майор Сербин. Нагнавши в сосновом ущелье черкесов, отряд отнял у них захваченный ими скот. После этого горцы скрылись в лесу, а отряд Сербина возвратился в крепость ввиду наступивших сумерек.

Но особенно отличились в этом году азовские казаки. По отзыву генерала Раевского, «ободренные блистательным подвигом в 1838 году в Сочи, азовские казаки сделались предприимчивыми и страшными для контрабандистских и черкесских галер». Кроме сочинского подвига азовские казаки имели в этом году дело с черкесами близ р. Джубги. Начальник казачьих команд Азовского войска есаул Дьяченко в рапорте от 24 ноября 1838 года г.-л. Раевскому подробно описал, как происходило это дело.

Лодка с 8?ю азовскими казаками и 4?мя солдатами Черноморского линейного 4-го батальона возвращалась 31 октября под командой урядника Азовского казачьего войска Олейника из укрепления Михайловского на Вулане в укрепление Тенгинское на р. Шапсухо. В ущелье р. Джубги казаки заметили три черкесские галеры, стоявшие на берегу. При появлении казачьей лодки черкесы быстро спустили в море свои галеры, из которых каждая имела вооруженную команду не менее 50 человек. Олейник, заметивши, что черкесские галеры были разъединены, показал вид, что казаки всячески стараются уйти от черкесов. Последние напрягли все усилия, чтобы догнать казачью ладью. Азовцы, подпустивши одну из галер к себе на самое близкое расстояние, открыли по ней пальбу из фальконета ядрами. Горцы на другой галере в это время удвоили усилия, чтобы догнать казачью лодку, и когда приблизились к ней на картечный выстрел, то казаки разбили одну из галер. Две другие галеры тем не менее продолжали наступать на казачью лодку, открывши по ней ружейную пальбу, но казаки произвели пушечными ядрами и картечью такое опустошение в рядах черкесов, что все три галеры вынуждены были бежать на берег. Тогда казаки стали преследовать горцев, продолжая поражать их картечью из фальконета. Поврежденная галера наполнилась водой и еле держалась на поверхности моря. Когда она подошла к берегу, то находившиеся на берегу черкесы верхом на лошадях бросались в воду и вытаскивали на берег своих неудачливых моряков. Так как весь берег был сплошным образом занят черкесами, открывшими по казачьей лодке усиленный ружейный огонь, то казаки отказались от дальнейшего преследования неприятеля.

В этой морской перестрелке казаки счастливо отделались двумя слабо контуженными товарищами, но черкесы унесли на плечах с галер много убитых и раненых.

Есаул Дьяченко просил произвести в чин хорунжего урядника Олейника за отличную распорядительность при командовании лодкой, а казака Стельмаченка, наводившего выстрелы фальконета на неприятельские галеры и все время хладнокровно и неустрашимо действовавшего, наградить военным орденом Георгия.

В 1839 году продолжалась постройка новых укреплений русскими войсками. Как видно из журнала, веденного контр-адмиралом Серебряковым, в апреле и мае месяце отряд его занимал место близ нынешней станицы Раевской. Земли эти принадлежали натухайцам, и для предотвращения их набегов на ближайшие закубанские станицы и на Черноморию решено было устроить форт Раевский. Услышавши об этом, натухайцы послали к Серебрякову уполномоченных сначала с требованием, чтобы войска были отправлены в Анапу и не строили бы укрепления, а потом с просьбой о том же. Здесь и на соседних местах горцами широко велось земледелие. Сюда приезжали сеять хлеб с разных сторон. Жители долин Пшады и Вулана имели тут же свои пастбища и приезжали сюда из своих аулов, отстоящих в 150 и 200 верстах. Просьба натухайцев, однако, не была уважена, и 5 мая был заложен форт Раевский. Прежде место под ним было занято аулом из нескольких бедных соломенных хижин. Но отсюда открывался чудный вид на окрестности. Под 5 мая, как отмечено в журнале, совершил побег к черкесам рядовой из дворян Вышинский. По отзыву батальонного командира, это был самый порочный человек в батальоне, два раза бывший уже в бегах, неоднократно пойманный в воровстве, разжалованный из унтер-офицеров в рядовые и лишенный прав состояния. Серебряков настоятельно требовал у черкесов выдачи Вышинского, но горцы считали унизительной такую выдачу. При занятии места под форт Раевский был лишь один мелкий боевой эпизод. Вечером 2 мая горцы из молодечества спускались с гор в чащу леса к рабочим и завязывали с ними перестрелку. Серебряков велел подвинуть дальше в горы цепь и в это время устроил засаду из пластунов в скрытом месте. Хитрость удалась. Когда цепь снова придвинулась к лагерю, лучшие джигиты, чтобы показать свою удаль, бросились за ней; но лишь только они приблизились к засаде пластунов, как от залпа последних сразу свалилось 20 человек с лошадей. Черкесы бросились назад, поспешно подбирая тела. Одного из убитых, впереди всех подскакавшего к пластунам, они не смогли взять. Это был известный у них наездник, и горцы впоследствии усиленно хлопотали о выдаче его тела.

Пока строились форты Раевский, Лазаревский и Головинский, горцы хотя и тревожили русские войска, но находились как бы в выжидательном положении. С 1840 года они, однако, открыли наступательные действия против русских укреплений и войск. Так как в этом году горцами был взят целый ряд русских укреплений, то необходимо ознакомиться с положением этих последних. Прекрасную иллюстрацию в этом отношении дал контр-адмирал Серебряков в рапорте 15 января 1840 года командующему отдельным Кавказским корпусом.

В Геленджике Серебряков нашел верки и строения разрушенными от продолжительных осенних дождей и ненастья. Пороховые погреба, казармы, все вообще строения, первоначально дурно возведенные, дали сильную течь, которую можно было предотвратить только перестройкой их заново. Гарнизон был чрезвычайно обременен службой и непосильными работами. Лазарет был в удовлетворительном состоянии и число больных незначительно благодаря здоровому климату.

Новотроицкое укрепление, считавшееся поставленным в благоприятные условия, располагало довольно исправными строениями. Только сырцовые бойницы сильно пропитались влагой и растрескались от морозов, так что к весне могли развалиться. Зато в укреплении совсем не было больных и солдаты имели веселый и бодрый вид.

В Михайловском укреплении бойницы так обрушились, что их нельзя уже было исправить. Пороховой погреб обвалился, и порох пришлось перенести в артиллерийскую казарму. Наружная штукатурка строений везде обвалилась. Кухни из сырцового кирпича еле держались, углы в них уже обвалились, и сами они с минуты на минуту совсем могли обрушиться. Больны были почти все солдаты, а умирали исключительно рекруты.

Тенгинское укрепление было в довольно удовлетворительном состоянии, за исключением бойниц, начавших разрушаться. Внутренняя дерновая одежда укрепления также местами отстала от насыпи. Больные были, но смертность была незначительна.

Форт Вельяминовский пришел в совершенный упадок. Бруствер почти на всем протяжении так осыпался, что туры на нем и поставленные на места разрушенных тур порожние бочонки, повалились в ров, поставленные же снова на бруствер держались лишь на подложенных под них досках. Внутренняя сырцовая одежда бруствера везде отстала, падала и засыпала банкеты. Пороховой погреб разрушился, упала целая стена в нем, крыша села, и артиллерийские снаряды перенесены в сарай для морской провизии. Гарнизон был так слаб, что не располагал достаточными силами даже для того, чтобы расчищать обрушившиеся части укрепления. Смертность со второй половины прошлого года была непомерная. Из сотни сводной команды Тенгинского и Навагинского полков, присланной для усиления гарнизона, осталось 12 человек, 18 солдат находилось в лазарете, а остальные 70 умерли.

Форт Лазарев на р. Псезуапе имел такие сырые и холодные помещения, что люди ходили согреваться из казарм в баню и караульню. Лазарет помещен был в кухне, в которой не было полов, и при необычайной тесноте был удушливый и зараженный воздух. Серебряков нашел в укреплении только 30 человек здоровых, остальные были слабы, болезненного и изнеможенного вида. В лазарете лежало 26 больных. Со времени вступления гарнизона в форт, сооруженный в 1839 году, умерло 86 человек и почти все от изнурительного поноса. Дезертиров было 9 человек. Медикаменты истощены. Палительного фитиля, картечи для ближней дистанции и пакли для смоления гранат не было. Все это Серебряков пополнил запасами из других укреплений.

Делая в заключение общие выводы из обзора всех укреплений, контр-адмирал Серебряков прибавил, что по 1-му отделению Черноморской побережной линии четыре укрепления – Кабардинка, Геленджик, Новотроицкое и Лазаревское – остались без артиллерийских офицеров.

Чтобы закончить общую характеристику того состояния укреплений, в каком они находились перед погромом их в 1840 году, следует привести еще отзыв г.-л. Раевского о вооружении форта Лазарева. Укрепление на р. Псезуапе, писал 12 сентября 1839 года Раевский, окончено, но не вооружено; не доставлена еще была артиллерия. «Чтобы сделать один выстрел из крепостного орудия, – пояснял генерал Раевский, – надо посылать в Анапу и Тамань за пушками, а разного рода мелочи, необходимые для орудия, нужно собирать частями отовсюду – из Георгиевска, Дмитриевска, Усть-Лабы, Темнолесской крепости». Необыкновенные жара и засухи породили всюду по побережью желчную горячку и лихорадку. Больных было много. Во втором отделении линии заболел сам начальник ее г.-м. Ольшевский, у которого умерла жена и 4 человека прислуги из пяти. В действующем отряде, охранявшем постройку форта Лазарева, количество больных доходило до 2000 человек. В феврале 1840 года в форте Головинском из 230 человек гарнизона было 120 человек больных, а в укреплении Навагинском на 243 человека 134 больных. Гарнизон форта Лазарева состоял из 230 человек, но здоровых было не более 90 чел., остальные лежали в лазарете. Позже Серебряков писал по этому поводу Раевскому: «Все укрепления в одинаковом положении и их всех ожидает одна участь, если не будут немедленно и значительно усилены гарнизоны». Но Раевский месяцем раньше сообщил уже командующему войсками на Кавказской линии и в Черномории г. Граббе «о беззащитном состоянии укреплений береговой линии» и напрасно просил дать ему подкрепления. Через два дня он повторил свою просьбу, так как в Михайловском укреплении из двух рот 50 солдат было здоровых.

Неудивительно, что при таком положении дел с началом 1840 года последовал крах в обороне Черноморского побережья и его укреплений. В феврале и марте месяцах этого года одно за другим было взято горцами 4 укрепления на побережье: 7 февраля форт Лазарев, 27 февраля форт Головинский, 29 февраля укрепление Вельяминовское и Туапсе и 22 марта Михайловское укреп-ление. В то же время 30 марта было взято черкесами укрепление Николаевское по ту сторону гор.

Относительно взятия форта Лазарева сохранились очень интересные подробности. Иностранец Андрей Жан-Бермен сообщил 21 февраля командующему войсками Кавказского корпуса Граббе, что форт Лазарев был взят при посредстве перебежчика убыха. Убых Шоген-муса, похитивший девушку, бежал с ней из опасения мести к русским в форт Лазарев. Здесь он прожил 3 месяца и вошел в такое доверие коменданта, что свободно уходил ночью из форта, воровал у убыхов скот и пр. Решивши вернуться на родину, Шоген-муса, чтобы получить прощение от убыхов, обещал им передать форт Лазарев. Убыхи приняли это предложение. Собралось более 1200 чел. убыхов, натухайцев, шапсугов и вардане, с которыми Шоген-муса, пользуясь правом свободного входа, и ворвался в форт Лазарев. Дальнейшие подробности передал генералу Зассу выкупленный из плена у горцев рядовой Тенгинского полка Комаревский. Гарнизон форта Лазарева, в составе которого он находился, состоял, по его показанию, из 4 офицеров, 20 азовских казаков и 160 солдат, из которых было до 80 серьезно больных. Горцы проникли в форт 7 февраля на рассвете, быстро убили часовых, так что выбежавшие на тревогу солдаты не успели ни одеться, ни вооружиться, заняли фасы и открыли из-за тур меткий огонь. Обращенными внутрь укрепления орудиями было сделано только 6 выстрелов. Завязался рукопашный бой, длившийся не более получаса. Весь гарнизон лег на месте. Отдельной группой 30 рядовых держались некоторое время, но были взяты в плен живыми. Азовские казаки, бывшие на берегу моря, сделали отсюда 10 орудийных выстрелов. Из 10 здоровых казаков 5 было убито и 5 взято в плен. Общая схватка продолжалась 3 часа. Горцы изрубили больных, ограбили укрепление и сожгли строение. До обеда они делили добычу и взяли в плен 40 человек. Горцев, участвовавших во взятии форта Лазарева, было 1500 человек, из числа которых они одними убитыми потеряли 150 человек.

Как видно из рапорта от 3 сентября 1840 года прапорщика Николаенко, оставшегося в живых после взятия Вельяминовского форта горцами, гарнизон был заранее предупрежден о нападении черкесов на форт. С рассветом 29 февраля солдаты и офицеры стояли уже в боевом порядке на главных местах форта. Скоро из соседнего ущелья показались горцы и бросились на укрепление. Небольшое количество их взобралось на обвалившийся бруствер, но отсюда их вытеснили солдаты штыками. Когда показалась огромная, до 10 000 человек, масса горцев, то начался второй приступ, и горцы, подавляя громадным количеством сил крошечный гарнизон, скоро ворвались в укрепление. Зажегши офицерский дом, они разбили этим на несколько частей гарнизон. Произошел отчаянный бой. Прежде всего убит был воинский начальник Папа Кристо, ранен и взят в плен прапорщик Луковский и убито было много солдат. Остаток гарнизона после этой схватки был отброшен неприятелем к бастиону № 3. Офицеры-подпоручики Худобашев и Румянчиков, прапорщики Лико, Цакни и Николаенко решили направить орудия на неприятеля. Это несколько изменило ход борьбы, так как выстрелами из орудий нанесен был большой урон неприятелю. Но в то же время и ружейная пальба горцев делала свое дело. Худобашев и Лико были ранены, среди нижних чинов было много убитых и раненых. Черкесы лезли в укрепление со всех сторон. Видя это, прапорщик Цакни, с общего совета и желания офицеров, вручив подпоручику Румянчикову зажженный фитиль, сказал, чтобы он «исполнил свой долг» – взорвал пороховой погреб. Румянчиков согласился на это, но был изрублен горцами прежде, чем успел выполнить данное ему поручение. В то же время Худобашева взяли в плен, а Лико убили. Горсть гарнизона отступила к блокгаузу и заняла его, отстреливаясь здесь в продолжение двух часов и не сдаваясь в плен. В живых осталось только 20 рядовых и прапорщик Цакни.

Такова же была участь и остальных укреп-лений, взятых горцами.

Были затем попытки захватить и другие укрепления. Так, 23 и 24 марта черкесы пытались взять Навагинское укрепление, но были отражены гарнизонными войсками. Несомненно, что горцы взяли укрепления благодаря главным образом малочисленности и слабости гарнизонов. «Будь в Лазаревском форте, – говорит Раевский, – вместо 30 здоровых человек 250, а в Вельяминовском вместо 300 больных 600 здоровых, горцы не взяли бы сих укреплений». Тем не менее Раевскому было поставлено в вину дробление войск на мелкие отряды, и он отстранен был от командования войсками Черноморской береговой линии, а на его место назначен был генерал Анреп. В виде репрессии против горцев, взявших форт Лазарев и укрепление Михайловское, военный министр граф Чернышев 12 апреля 1840 года приказал направить военную экспедицию в землю убыхов, а летом жечь и уничтожать их «посевы, жатву и запасы». Более действенным средством было приведение в надлежащий вид укреплений и снабжение их достаточными военными силами, оружием и зарядами.

Оправдывая в своем предписании 11 марта 1840 года контр-адмирала Серебрякова в том, что он не мог своевременно дать подкрепления форту Вельяминовскому, генерал Раевский приказал усилить гарнизоны следующих укреплений.

В Новороссийск к 700 чел. гарнизона предположено было прибавить 400 солдат и оставить для защиты фрегат Браилов с 150 матросами.

В Кабардинке к 245 чел. гарнизона прибавлено 100 чел. В Геленджике гарнизон в 434 человек увеличен был на 200 человек.

В Новотроицком укреплении прибавлено 100 солдат к 264 чел. гарнизона.

На Михайловское укрепление назначено было 95 чел. к 505 чел. гарнизона.

В Тенгинском укреплении гарнизон из 288 усилен был до 350 чел.

В форте Головинском гарнизон в 378 чел. оставлен был без пополнения.

Наконец, в форте Навагинском к гарнизону в 309 человек прибавлено 91.

Таким образом, общая цифра подкрепления по всему побережью равнялась 1048 чел. Корвет Пендераклия оставлен был для защиты Геленджика, впредь до прибытия какого-либо другого фрегата. Для перевозки подкреплений по Линии в распоряжение Серебрякова были отданы пароходы «Могучий» и «Боец». Кроме того, 222 чел. были распределены поровну между укреплениями Св. Духа и Гаграми.

Несмотря на эти предосторожности, можно было ждать нападения всюду на укрепления горцев. Воинский начальник Геленджика 11 марта 1840 года писал контр-адмиралу Серебрякову о тревожном состоянии Геленджикского гарнизона. На вершинах гор разъезжали горцы, наблюдавшие Геленджик и выяснявшие численность его гарнизона; ночью виднелись огоньки и слышалось ржанье лошадей – черкесы, по-видимому, разъезжали вблизи крепости. В полночь 12 января воинский начальник вынужден был поставить на ноги весь гарнизон ввиду тревожного времени. Двое рядовых бежало к черкесам. Состояние духа у гарнизона было подавленное. В лазарете находилось 70 больных и более 50 помещено было в казармах. Воинский начальник просил подкрепления в 300 человек.

В таком же тревожном состоянии находились и другие укрепления. Так, 9 марта 1840 года генерал Ольшевский сообщал Раевскому, что после взятия форта Вельяминовского горцы намереваются взять укрепление Св. Духа. В рапорте 14 марта Ольшевский доносил Раевскому, что командир транспорта «Субаши» привез просьбу начальника укрепления Св. Духа об оказании ему помощи, ввиду готовившегося нападения горцев на укрепления. Моряки видели также блокаду черкесами Навагинского укрепления. 11 того же марта комендант Анапы доносил Раевскому, что горцы, узнавши о взятии черкесами двух прибрежных укреплений, намереваются взять и Анапу.

Эта тревога гарнизонов перенесена была в русские укрепления, расположенные в глубине владений шапсугов и натухайцев. Генералу Заводовскому сообщено было 7 апреля, что присяжный лазутчик Сельмен Пшазо уведомил о приезде шапсугов с берегов Черного моря к шапсугам, живущим около Абина, Николаевского и Ольгинского укреплений. Прибывшие с Черноморского побережья черкесы просили помочь им взять укрепление Новотроицкое на Пшаде, а они, взамен того, обещали дать им помощь для взятия Абина, Николаевского или Ольгинского укрепления. Заводовский приказал принять предохранительные меры.

В марте того же года Серебряков сообщил Раевскому, что горцы, собираясь в большие толпы, готовились произвести нападения на русские укрепления. Носились слухи, что они хотели взять сначала Абинское и другие укрепления, расположенные внутри их владений, но им помешала сделать это непогода. Серебряков предлагал поставить ультиматум натухайцам – или покориться добровольно, или же подверг-нуться действию русского оружия, и непременно привести в исполнение последний план, если натухайцы не покорятся. В другом рапорте от 31 марта Серебряков писал Раевскому о намерениях горцев взять русские укрепления, в том числе форт Раевский, Новороссийск и др. Горцы, жившие на юге от р. Пшады, прислали, между прочим, следующее воззвание натухайцам, жившим между Пшадой и Анапой:

«Вы правоверны и тем тщеславитесь перед нами, называя нас поклонниками дерев, но мы, идолопоклонники, дело свое начали – Бог благословил нас и мы взяли три укрепления. О чем же думаете вы, правоверные? И не стыдно ли оставаться в бездействии. Теперь наша очередь величаться перед вами».

В ответ на это натухайцы писали южным горцам: «Мы – правоверные и это докажем; начинаем дело с тем, чтобы превзойти ваши успехи, или самим лечь, а жен своих оставить на поругание русским».

Хотя горцы-убыхи, шапсуги и их союзники и взяли уже три укрепления, но их дальнейшие предположения и прокламации остались невыполненными. В свою очередь, русские военные власти решили снова занять укрепления, взятые горцами и потом ими оставленные. Как видно из журнала военных действий за 1840 год, форт Вельяминовский на р. Туапсе вновь был занят русскими войсками 11 мая 1840 года без сопротивления горцев. Десантом были разысканы останки от 141 трупа из прежнего гарнизона и преданы земле. Утром 22 мая был высажен десант на р. Псезуапе, где был взят черкесами форт Лазарев. Здесь горцы пробовали препятствовать занятию форта, но моряки артиллерийским огнем не допустили их к месту расположения его. Форт не был поврежден горцами. Здесь также преданы были земле останки убитых при взятии крепости солдат. На Псезуапе был не только занят форт, но и предпринят 28 мая поиск по этой реке. При незначительных столкновениях с горцами отряд сжег, на протяжении 7 верст, 13 аулов, из которых 11 имели по 6 саклей, а два по 25. При отряде была команда с топорами, которая уничтожила все виноградники и фруктовые деревья, насаженные горцами в долине. Пока подновлялось укрепление Лазаревское, горцы все время слабо тревожили отряд. При поиске на Псезуапе в аулах, занятых русскими, были найдены вещи, захваченные горцами при взятии форта Лазаревского. В трех верстах от форта найдены чугунные орудия без лафетов. Горцы не смогли втащить их на горы и бросили.

Тем не менее к осени 1840 года укрепления побережья снова рисковали остаться беззащитными с уходом с береговой линии вспомогательных отрядов, как указывал на это 8 сентября начальник 2?го отделения линии полковник Муравьев, назначенный на место г.-м. Ольшевского.

В форте Головинском, по сообщению Муравьева, было под ружьем 110 человек при 41 больном. Остальные недостающие по комплекту нижние чины частью умерли, а частью отправлены в госпиталь других укреплений.

В форте Навагинском к 1 августа было здоровых 151 чел. и больных 47. Остальные, недостающие по комплекту солдаты умерли или находились в разных госпиталях.

В укреплении Св. Духа на 217 здоровых солдат было 74 больных.

Эти три укрепления приводились в надлежащий вид и содержались в исправности при помощи трех пеших полков Черноморского войска. С уходом их и двух рот Тенгинского и Навагинского полков укреп-ления должны были остаться без защиты.

В Гаграх на 380 здоровых было 80 больных солдат. Гагры находились в столь неудовлетворительном состоянии, что для защиты их требовалось 200 или 300 человек подкрепления.

В 1842 году было возведено последнее укрепление из ряда предположенных к постройке на Черноморском побережье – Гостагаевское. Оно было заложено в самом сердце натухайских земель и для постройки его снаряжен был целый отряд войск под командой контр-адмирала Серебрякова.

В начале 1842 года горцы вели себя спокойно, особенно натухайцы долин Чусхабльской, Цемесской, Озерейской, Сукко и др. Но натухайцы, жившие по р. Гостагай, действовали вызывающе как неприятели, не упускавшие случая, чтобы завести перестрелку с русскими. Это ускорило решение о постройке укрепления на р. Гостагай. Встревоженные горцы в свою очередь начали собираться. Натухайцы просили горцев других племен оказать им помощь. На Гостагай потянулись, кроме натухайцев, шапсуги, абадзехи и даже убыхи. Между тем русские войска, в составе 3000 человек пехоты и 400 конницы, при 10?ти пушках направились на Гостагай для возведения укрепления. Один из лазутчиков 2 июня сообщил, что сборище горцев увеличивается, что из разных мест они перетащили 7 орудий и что, по прибытии всех ожидаемых ими сил, они предпримут решительные действия. Так как горцы стали подходить близко к цепи, чтобы вредить отряду, то Серебряков, желая отучить их от этого, еще с вечера приказал сделать засаду у места, где должны были производиться работы. Шапсуги в свою очередь спешили засесть на рассвете в удобном месте для внезапного нападения на прикрытие при работах, но лишь только они приблизились к засаде пластунов, как залпом последних был убит у них один всадник и три ранено. Схвативши убитого и раненого, они более не повторяли уже своих приемов скрытого нападения на цепь и прикрытие.

Между тем приток горцев на Гостагай все увеличивался. Одних шапсугов, по словам лазутчиков, собралось до двух тысяч человек. Были абадзехи и убыхи. Горцы, достаточно усилившись, решили тревожить русский лагерь пока мелкими партиями. Горцы решили, что как только подойдут к ним подкрепления, а русская колонна двинется из отряда в Анапу, откуда отряд получал скот, провиант, заряды и пр., то они, разделившись на две части, одну из них, меньшую, направят на колонну, чтобы отвлечь внимание отряда, из которого непременно будет послана на помощь колонне часть войск, а другая часть ополчения в это время быстро обрушится на лагерь, захватит его, уничтожит возведенные части укрепления и предпишет мир русским. К 7 июня сборище горцев сильно увеличилось, и горцы скучали от бездействия. Абадзехи и шапсуги упирали на то, что им нельзя долго оставаться здесь, так как русские, узнавши об их отсутствии на Лабе и Кубани, нападут на их аулы и разорят беззащитные их жилища. Горцы, пользуясь численным превосходством над русскими, должны произвести нападение на русский лагерь. Серебряков, узнавши об этих замыслах черкесов, решил поэтому предупредить нападение горцев и назначил на 8 июня движение отряда против них. В 3 часа ночи этого числа русские войска выступили из лагеря к востоку, где чаще всего и в наибольшем количестве показывались неприятельские толпы. Поднявшись на хребет Сенетх, войска начали жечь расположенные по скатам его аулы. Встревоженные горцы стали толпами бросаться навстречу отряду. Завязалась отчаянная борьба горцев с русскими войсками. Девять часов подряд не прекращался батальный ружейный огонь с обеих сторон. Русский отряд громил неприятеля пушками, посылал отдельные части войск в атаку, казаки действовали пиками, солдаты штыками, пластуны, считавшиеся лучшими стрелками, поражали неприятеля ружейным огнем. Черкесы дрались отчаянно, но были разбиты на всех пунктах.

В 5 часов вечера отряд был в лагере, очистив от неприятеля окрестности Гостагая к востоку на протяжении 17 верст и истребивши до 150 аулов. В деле 8 июня участвовали все натухайцы, большая часть шапсугов, много абадзехов и в небольшом количестве убыхи. Общее число союзников равнялось 5—6?ти тысячам. Потери их были значительны – не менее 100 убитыми и тяжелоранеными. Особенно много было убито лошадей пушечной картечью. Были и захваченные в плен горцы. У русских выбыло из строя 1 убитый, 1 умерший от ран, 8 раненых и несколько контуженных.

Утром 10 июня явился в лагерь без оружия натухайский старшина Ханту и просил дать натухайскому народу 10?дневный срок для переговоров. Раевский назначил только пять дней. Между тем союзники натухайцев, уходя домой, решили грабить, где окажется возможным, русских, а если это не удастся, то цемеских и других, не участвовавших в борьбе с русскими натухайцев, за их равнодушие к общему делу. Но русские, предупрежденные об этом, вовремя послали войска в места, которым могли угрожать уходившие по аулам союзники, и не позволили мародерствовать шапсугам и абадзехам. Остальным натухайцам волей-неволей пришлось смириться перед русской силой.

Последние военные действия горцев ярко обнаружили слабые стороны их военной тактики и приемов. Горцы вдвое превосходили своей численностью русских, дрались отчаянно, имели, по слухам, в своем распоряжении 7 пушек – и, однако, потерпели полное поражение. Два обстоятельства способствовали этому: неумение обращаться с пушками и отсутствие планомерных действий. Пушек горцы совсем не пускали в дело и самые пушки служили как бы приманкой для того, чтобы вокруг них собрать побольше ополчения. Заинтересовавшись черкесскими пушками, русские узнали, что одна из них, которую они пускали только раз в дело в 1828 году, находилась в ауле Мамсыра, одного из главных и влиятельных предводителей натухайского народа. Пушку эту подарили турки натухайцам, как «залог союза», и натухайцы считали ее народной собственностью. Она была так дорога народу, что, по словам Мамсыра, он скорее решился бы потерять жену и детей и обрить свои усы, чем лишиться орудия. Судьбе угодно было посмеяться над натухайцами. Тайком русские послали довольно сильный отряд для завладения пушкой. Аул, в котором хранилась пушка, внезапно был захвачен этим отрядом, и орудие после тщательных розысков было найдено в соломенном сарайчике. Оно оказалось бронзовой пушкой турецкого литья и калибра близкого к 6?фунтовому. Узнавши о нападении русских на аул, окрестные горцы начали собираться у последнего. Несмотря на то что их собралось до 200 чел., они не посмели напасть на русских благодаря открытой местности и своей относительной малочисленности.

Захват русским отрядом 21 июня национального натухайского орудия так поразил натухайцев, что, по словам их, для них было бы менее чувствительно взятие в плен жителей целого ущелья, чем потеря заветной пушки. «Чем мы будем оправдываться перед султаном, – говорили натухайцы, – когда он узнает, что мы не сумели сберечь его орудия?» Все это было детски наивно и смешно. Пушку хранили черкесы не для военного дела, а как реликвию. Впрочем, потеря натухайцами этого единственного орудия имела другое для них значение: они теряли престиж и доверие у других горцев.

Что касается второй причины неудачи горцев – отсутствия планомерности в их военных действиях, то она была тесно связана с примитивностью всего строя у черкесских племен. У них не было ни учреждений, ни правителей для объединения действий как по внутреннему управлению страной, так и по организации постоянной армии. В этом отношении закубанские и черноморские горцы далеко отстали даже от горских племен Дагестана. Натухайцы и шапсуги, как отмечено это в журнале военных действий Черноморского побережья за 25 июня 1842 года, имели очень смутные представления о Шамиле и мало понимали значение его крупной реформаторской деятельности по объединению разрозненных племен. Они смешивали Шамиля с Кази-Муллой и другими агитаторами кавказских горцев. В последнее время все эти народные вожаки смутно сливались у них в легенде о каком-то Имаме Харисе, пророке и защитнике правоверия. Очевидно, черкесы Закубанья и Черноморского побережья политически не доросли до той стадии исторической подготовки, на которой стояли современные им племена Дагестана. Идеи мюридизма, в виде учреждения мутазигов, плохо прививались; народные мегкеме существовали недолго; вожаки, за исключением самого крупного из них, Магомет-Амина, не имели успеха. Вот почему лишенные постоянной организации и плохо дисциплинированные толпы черкесов быстро расстраивались и распадались при первых выстрелах из пушек организованных русских войск.

Но около этого времени и началась собственно усиленная агитационная деятельность самого талантливого представителя Шамиля Магомет-Амина. В апреле 1844 года Магомет-Амин волновал натухайцев и шапсугов. Горцы собирались толпами на виду у русских. Около 19 марта собралось до 1500 шапсугов. С 20 марта толпа эта перешла в Баканское ущелье и ночевала в 7 верстах от форта Раевского. В 9 часов утра 27 марта до 50 горцев бросились на казаков станицы Николаевской, работавших на огородах, но были отражены командой Черноморского линейного № 1 батальона. В большем количестве горцы напали на Витязеву станицу, но встреченные пушечной пальбой, смешались и направились отсюда за р. Напсухо к станице Суворовской. Из последней двинулось навстречу горцам 60 человек пехоты и 80 казаков при одном единороге, под командой войскового старшины Донского войска Бирюкова. Но у р. Напсухо они столкнулись с партией черкесов, в 10 раз превышавшей численностью русский отряд. Бирюков с казаками и солдатами занял удобное положение и в продолжение двух часов вел перестрелку, пока к нему не было послано подкрепление из станицы Витязевой. Тогда горцы, безуспешно сделавши последний натиск, бросились в беспорядке в бегство. У русских было убито 2 нижних чина, ранено 7 и контужено 7. Горцы не успели захватить вместе с другими убитыми и ранеными двух раненых, вскоре умерших. Один из них был Шеретлук-Ногайзы, известный предводитель горцев. При нем найдено было письмо Магомет-Амина на арабском языке. В письме Магомет-Амин призывал правоверных к борьбе с русскими и благословлял каждого, кто присоединится к Ногайзы. По сведениям горцев, они потеряли более 100 человек убитыми и ранеными.

Близ Новороссийска также показались горцы, но были отражены высланными из Новороссийска командами. Только одна партия черкесов успела захватить три штуки рогатого скота, но поплатилась за них несколькими убитыми из пушек. У русских было убито 2 и ранен 1.

Во 2?м отделении Черноморской береговой линии горцы вступили в меновую торговлю с русскими в укреплениях Тенгинском, Лазаревом и Головинском. Тут не замечалось влияния на горцев Магомет-Амина и его приверженцев. В других местах были лишь мелкие стычки. В это время вступили в подданство России до 500 семейств джегетов.

Около 5 апреля Магомет-Амин собрал в Адагуме до 2000 горцев, но все они разошлись по аулам вследствие ненастья. В середине апреля команда, доставившая благополучно порционный скот в Геленджик, на обратном пути окружена была горцами, с которыми и вела перестрелку в течение 10 часов, не потерявши ни одного человека. У горцев было убито 2 и несколько ранено. Около того же времени произошел целый ряд мелких стычек при рубке леса, нападениях на скот, укрепления и пр.

В мае были посланы из Лазаревского укрепления две казачьих лодки для поимки контрабандного судна. Сблизившись с неприятелем, азовцы открыли стрельбу из фальконета. Турки отвечали им из трех пушек. При еще большем сближении судов завязалась перестрелка из ружей. Казаки выстрелами из фальконетов повредили несколько снастей, убили рулевого и несколько матросов, но зыбь помешала им захватить турецкое судно. У русских было ранено трое. По рассказам горцев на турецком судне находилось 16 турок и до 80 черкесов. У них убиты были шкипер, 5 турок, 9 черкесов и ранено 11 человек.

В мае и июне был целый ряд стычек русских с горцами близ разных укреплений. Начальник 1?го отделения линии с отрядом в 750 солдат и 300 конных казаков, при 3 полевых орудиях и одном горном единороге, прошел 7 мая из Новороссийска на Вареникову пристань для осмотра натухайских земель. Горцы все время сопровождали отряд без враждебных отношений, но не хотели вступать в близкие отношения с русскими, в силу данной ими клятвы Магомет-Амину. Дорогой 11 мая один горец выстрелил в упор из пистолета в офицера, которого понесла из отряда перепуганная лошадь, и тяжело ранил его. Вслед за этим открылась с обеих сторон перестрелка, длившаяся три часа. У русских, за исключением вероломно раненого офицера, урона не было, а черкесы оставили на месте 5 тел и неизвестно сколько увезли убитых и раненых с собою. Истребивши 12 натухайских аулов, 13 мая русский отряд возвратился обратно.

С 14 по 15 июня десантным отрядом в 153 человека истреблено было двухмачтовое контрабандное судно-бриг, приставшее к берегу в бухточке р. Хотецай, между укреплениями Геленджиком и Новотроицким. В 50 саженях от судна найдены были балаганы, в которых были сложены товары и жили турки. Русские сожгли балаган. При сильной ружейной перестрелке в русском отряде ранен 1 и контужены 2 рядовых. Недалеко от берега найдено турецкое гребное шестивесельное судно и якорь в 16 пудов весом. То и другое взято было отрядом.

В первых числах июля, между Лазаревым и Головинским фортами, прибыло из Турции контрабандное судно большого размера и хорошей постройки. Начальник азовских команд войсковой старшина Барахович отправился из форта Вельяминовского 8 июля вечером с 3 офицерами и 155 казаками на 8 ладьях к устью р. Мезуапсе и, пользуясь темнотой ночи, высадился на берег. Несмотря на сильный огонь из ружей и пушки со стороны черкесов, отряд изрубил и сжег контрабандное судно, отнял у горцев орудие и взял черкесскую галеру на 40 человек, потерявши ранеными 3 офицеров и 8 казаков. Из 12 контрабандных судов, прибывших в течение лета на Черноморское побережье, 7 было взято азовскими казаками и уничтожено.

Но особенно жаркое дело между русскими и черкесами произошло 16 июля в укреплении Головинском. За два часа до рассвета более 6 тысяч горцев ворвались в Головинское укрепление и овладели 3?м бастионом его. Начальник укрепления майор Яншин сосредоточил наличные силы в 4-м бастионе, где был пороховой погреб. Расставивши здесь орудия, он, в ожидании пока посветлеет, мешал неприятелю выйти на среднюю площадь и занять остальные части укрепления. В это время пешие горцы грабили строения занятой ими части укреп-ления, а всадники увозили из крепости добычу, трупы убитых и раненых. Но лишь только начало светать, как майор Яншин распорядился об атаке неприятеля. После залпа картечью из пушек солдаты с двух сторон двинулись в штыки за горцев, которые бросились из укрепления. Густая толпа бегущих была поражаема пушечной картечью из двух бастионов. Когда совершенно рассвело, неприятель скрылся. Горцы оставили внутри укрепления 116 тел, 5 тяжелораненых и три больших значка. По полученным впоследствии сведениям, общая потеря горцев была определена в 1000 человек. Кроме 116 тел, оставленных в укреплении, вне его в ближайших лесах найдено было еще 190 тел, полусъеденных шакалами и собаками. У русских были убиты 2 офицера, 31 нижних чина и ранены 3 офицера и 53 нижних чина.

В июне и июле, кроме того, произошел целый ряд стычек русских войск с горцами возле разных укреплений. Так, когда 28 июня была выслана из Геленджика команда в 124 человека с 2 орудиями для сенокошения близ урочища Фальшивый Геленджик, то на обратном пути команды в крепость горцы ранили казака и лошадь. Июля 23?го горцы безуспешно пытались взять Лазаревское и Головинское укрепления. В августе также было несколько мелких стычек горцев с русскими в разных местах. В это время точно было установлено, что при нападении 16 июля на Головинское укрепление было до 6000 горцев и что потери их действительно простирались до 1000 человек.

В сентябре горцы успокоились и начали вывозить в большом количестве лес в Новороссийск и Анапу. Но 19 ноября возле Новороссийска был ранен горцем из засады рядовой, а возле укрепления Навагинского горцы убили 1 солдата и ранили 3.

Часть октября прошла спокойно и часть в мелких стычках. В ноябре азовские казаки открыли близ форта Головинского контрабандное судно, на котором находились черкесы. Три казачьих лодки под командой войскового старшины Бараховича подняли парус и стали догонять судно. С лодок начали стрелять из фальконетов; турки отвечали им из пушек. Удачным выстрелом из фальконета казаки сбили бизань-мачту на турецком судне. Все оснащение судна и паруса упали на палубу, и судно потеряло ход. Другим выстрелом из фальконета было сбито со станка на судне орудие. Тогда горцы начали бросать оружие в воду, но судно продолжало удаляться. К 5 часам утра 30 ноября казаки и турки оказались в 40 милях против укрепления Головинского. При дневном свете казаки с двух сторон бросились на ура и овладели неприятельским судном. При этом было взято в плен 9 турок, 72 черкеса, 78 черкешенок и 3 русских мальчика, которых везли в Турцию для продажи. На судне взят медный единорог Брянского завода. Шкипер турецкого судна Ильдмар назвал себя торговцем невольниками. Происшествие это произвело сильное впечатление на горцев по всему побережью.

Следующий, 1845 год, был также обилен военными происшествиями, как и предыдущий. Три раза, 11, 12 и 13 января, из Тенгинского укрепления выходила команда для рубки леса, и каждый раз на колонну, охранявшую рабочих, нападали черкесы, получавшие сильный отпор. То же происходило 11 и 23 января в укреплениях Лазаревом и Навагинском.

В марте и апреле местными горцами был сделан целый ряд нападений на колонны войск, высылавшихся из укреплений для охраны рабочих. 30 марта у Тенгинского укрепления, 3 апреля у Навагинки, 5 апреля у форта Лазарева, несколько раньше, 26 марта, из Геленджика направлен был к югу отряд для воспрепятствования выгрузке товаров с судна, пришедшего из Турции. Черкесы, заметивши движение русского отряда, ограбили и сожгли судно. После лазутчики сообщили, что судно пришло с товарами для продажи и покупки невольниц у прибрежных жителей Фальшивого Геленджика, но, по случаю дурной погоды, пристало к берегу в другом месте, где и случилось с ним несчастье.

Около этого же времени контр-адмирал Серебряков, желая не допустить отправки натухайцами ополчения Шамилю, составил отряд из 1220 чел. пехоты, 310 казаков и 20 всадников Анапского горского полуэскадрона, при 4 орудиях и 2 единорогах, и двинулся с ним из форта Раевского в ущелье Ахос. Три дня русский отряд простоял возле аула Хакез Гастемира, ведя переговоры с натухайцами, а до 2000 горцев окружили русских и временами вели с аванпостами незначительные перестрелки.

Так как у отряда не хватало продовольствия, то Серебряков двинул отряд обратно. У форта Раевского он разделил отряд на две части – 720 чел. пехоты, 60 казаков и 2 горных орудия направлены были к Новороссийску, а 500 чел. пехоты, 250 казаков и 20 всадников с 4 полевыми орудиями пошли к Анапе. Горцы нападали только на вторую колону, ограничиваясь одной ружейной перестрелкой, при которой у русских было ранено 5 и контужено 3 нижних чина. Новороссийская же колонна прошла до места назначения спокойно без боя. После этого партия натухайцев направилась на Гостагай и захватила здесь 94 шт. разного вида скота.

Мая 26?го до 600 горцев покушались угнать скот станицы Суворовской, но успели захватить только 40 телят. Затем 27 мая горцы тревожили форт Раевский, а 31 мая Вареникову пристань.

Мелкие стычки русских с горцами были также 3 апреля у Туапсе, 6 и 7 апреля у форта Головинского, 19 апреля у Вельяминовского укрепления, 7 мая у Тенгинского и 12 мая у Навагинского укрепления. В последнем укреплении 13 мая произошел случай, характеризующий горские обычаи. Один убых поклялся жене известного абрека Омера Чезми, убитого 3 апреля при нападении черкесов на команду Навагинского укрепления, убить в свою очередь по обычаю кровомщения воинского начальника укрепления Навагинского и его переводчика. Убых хотел убить на меновом дворе переводчика кинжалом, спрятанным под черкесской, но конвой не допустил до этого и убых за свою попытку поплатился жизнью.

Преследуя 19 апреля близ форта Головинского контрабандное судно, начальник азовских команд подполковник Барахович остановил погоню, так как благодаря ветру судно пристало к берегу, где собралась громадная толпа горцев, которые выстрелами из ружей не допускали казаков к судну. В это время сильная зыбь прибила судно к берегу и опрокинула его. Тогда Барахович, выстроивши казачьи ладьи в линию, приказал открыть огонь из фальконетов, чем сильно повреждено было судно, но усилившаяся зыбь вынудила казаков вернуться в форт Головинский. В этой стычке понесли значительные потери турки и черкесы, бывшие на берегу, у казаков же был ранен в левую руку сам Барахович, убиты два солдата и ранены 4 казака. А 22 мая казаки двух вооруженных баркасов под командой сотника Голицына, обстреливая у р. Вулана судно, охранявшееся 200 черкесов и судовой командой с пушками на судне, сбили фальконетами сначала одну пушку на судне, а потом взорвали выстрелом порох, отчего загорелось судно. Продолжая стрелять из баркасов, казаки не дали горцам спасти судна.

Мелкие стычки с черкесами были 19, 21 и 23 мая близ укр. Гостагай, 8 июня возле ст. Николаевской, 14 июня у Кабардинки, 5 июня у Геленджика, 14 июня также у Геленджика, 6 и 13 июня возле укрепления Тенгинского.

Горцы всюду собирались в толпы. Днем 25 июня они сожгли часть сена, заготовленного гарнизоном укр. Гостагаевского, а 28 июня партия в 300 человек напала на население ст. Николаевской, работавшее в поле под охраной 100 человек с единорогом. Черкесы при этом убили 3 чел., ранили 8, взяли в плен 10 чел. и захватили 21 гол. скота.

Июня 5?го произошло значительное сражение между 1000 горцев и отрядами станиц Суворовской и Витязевой. В русском отряде было при этом ранено 18 казаков и 4 всадника Анапского горского полуэскадрона. Черкесы не успели захватить с собой 10 тел, потерявши 11 оседланных лошадей и часть оружия. По сведениям лазутчиков, у них было одних убитых до 40 человек.

Снова мелкие стычки с горцами происходили 10 июля у Геленджика, 12 июля в укр. Новотроицком, в конце июня в Тенгинском укр., 17 июня и 9 июля в Вельяминовском, 27 июня – в Лазаревском и 5 июля в Головинском. Раньше, однако, в конце июня горцы начали собираться вокруг укр. Головинского и на рассвете 1 июля пытались взять приступом это укрепление, но были отражены.

В июле отправились к Сулейман-эфенди натухайские всадники в ополчение Шамиля, набираемое Сулейманом. У эфенди были уже всадники от натухайцев, шапсугов и абадзехов. Не имея возможности продовольствовать собранных всадников, Сулейман присоединил к ним 500 абадзехов и попробовал с этим отрядом пройти на р. Лабу, чтобы захватить скот у казаков, но потерпел поражение. Тогда всадники стали разъезжаться по домам.

Мелкие стычки с черкесами происходили 9 июля у Вельяминовского укрепления и 17-го у Навагинского. В 6 часов вечера 3 августа толпа горцев с 6-ю разноцветными значками два раза нападала на прикрытие скота близ Геленджика, но оба раза была отражена. Затем стычки происходили 21 августа у ф. Раевского, 25 сентября у Кабардинки, 29 августа и 18 сентября близ Тенгинского укрепления, 23 сентября у ф. Головинского, 10 и 28 сентября у ф. Навагинского. Нападения производились большей частью с целями овладеть порционным скотом. Такой же характер носили мелкие нападения горцев 12 октября у ф. Раевского, 3 ноября у Новороссийска, 8 ноября близ ст. Суворовской, 16 октября у форта Лазарева, 1 октября у ф. Головинского. В окрестностях Навагинского укр. было три перестрелки 5, 11 и 15 октября, у Головинского одна 15 ноября и снова у Навагинского 28 ноября, 8 и 24 декабря.

Все эти подробности, изложенные в журналах генерал-адъютанта барона Будберга, подписаны подполковником генерального штаба Н.Н. Кармалиным, прибавившим в заключение общий взгляд на положение дел на Черноморском побережье. Если, с одной стороны, говорится в заключение, волнения среди горцев и столкновение их с русскими войсками, при покушении горцев на порционный скот и при рубке русскими войсками леса, придавали краю неспокойный характер, то, с другой, сильное развитие меновой торговли, наем джегетов на крепостные работы и вообще мирные сношения вели к сближению горцев с русскими. Более всего горцы были недовольны пресечением торговли невольниками. В течение года было 67 перестрелок и военных дел у русских с горцами. За это время было убито 18 рядовых, ранено 5 офицеров, из которых 1 умер, и 88 рядовых, из которых умерло 11.

Как видно из «Приказа по отдельному Кавказскому корпусу» от 3 февраля 1847 года, предписано было внести в формулярные списки кавказским войскам за 1846 год 88 сражений с горцами, происходивших в районе 15 укреплений Черноморской береговой линии. В частности, при Навагинском укреплении было 19 сражений, при Вельяминовском и Тенгинском по 18, при Головинском 10 и при остальных десяти от 1 до 7 сражений. Часто сражения следовали непосредственно одно за другим в течение нескольких дней подряд. Так, в течение августа у Вельяминовского укрепления произошло 14 сражений – 4, 9, 14, 16, два 17, 19, два 21, 22, 23, 24, 29 и 30 августа, в укреплении Навагинском было 8 сражений – 2, 7, 8, 24, два 25 и два 30 августа. Причины, побуждавшие горцев к столкновениям с русскими, крылись главным образом в стремлении горцев к военной поживе. Горцы нападали и были отражены в 25 случаях при рубке дров, в 15 случаях при сенокошении, в 12 случаях на пастьбе скота и пр. Только в 12 случаях горцы делали нападения на гарнизоны в укреплениях и в 11 случаях при проходе войск через их земли.

Несмотря на такой характер войны, часть натухайцев и убыхи общества Субаши с 30 аулами выказали желание принять русское подданство, как донес в декабре начальник Черноморской береговой линии князю Воронцову.

В 1847 году горцы вели себя по отношению к русским несколько спокойнее. В приказе 27 августа 1847 года по армии князь Воронцов благодарил за ловкий военный подвиг охотников – 16 офицеров, 70 рядовых, 1 лейтенанта флота, 1 корнета-черкеса, 1 переводчика и 3 вольноопределяющихся грузин. Добровольцы эти, пробравшись ночью в аул убыхов, под командой капитана Кириллова унесли оттуда пушку так удачно, что это не было замечено горцами, и ночное похождение охотников произошло без всяких столкновений и урона.

В ноябре горцы снова пытались взять ф. Головинский. В 8 часов утра 27 ноября две партии их, по 1000 человек каждая, напали на форт, полагая, что, вследствие разлития р. Шахе, легко можно взять поврежденное водой укрепление и отомстить таким образом за неудачу, постигшую горцев здесь в 1844 году. Разбившись на три партии, две из них сделали упорную и стойкую атаку на форт, а третья обстреливала его извне. У ворот горцы упорно дрались с гарнизоном более часа. Но в конце концов наступление горцев было отражено, и в 11 часов дня они скрылись в горах, унося с собой убитых и раненых. Насколько серьезны были их потери и на этот раз, можно судить по тому, что на гласисе крепости они оставили 60 тел, 50 штук оружия и до 150 убитых вокруг укрепления лошадей, а также 4 значка. Русских было убито 4, ранено 14 и контужено 8.

Осенью 1847 года свирепствовали ужасные бури и штормы, и 1 декабря азовская лодка с 10 солдатами, 5 казаками и урядником, под командой хорунжего Фастова, пропала без вести.

Бури продолжали свирепствовать и в следующем году, и 13 января в Новороссийске разразился необыкновенный шторм. Бора была так сильна, что одиночки не могли ходить и падали с ног. В одну минуту брызгами с моря покрывались, как корой, люди и всё, на что падали брызги, мгновенно превращавшиеся в лед. В это время в бухте Новороссийска стояло несколько военных судов. Пароход «Боец», у которого были порваны якорные цепи, был выброшен на берег. То же случилось с бригом «Паламед» и транспортом «Гостагай». В 2 часа пополудни был выброшен на берег корвет «Пилад», а раньше, в 10 часов утра, потонул тендер «Струя». Особенно печальна была участь этого последнего и его экипажа. Когда тендер «Струя» стал погружаться в воду, то оцепеневший от стужи экипаж, не имея сил бороться с бурей, сделал 4 выстрела, и скоро после того на поверхности воды осталась одна только глыба льда, а потом тендер пошел на дно бухты и на месте его виднелся лишь возвышавшийся над водой топ мачты. Струя потонула от тяжести нагромоздившегося сверху на него льда.

По свидетельству контр-адмирала Серебрякова, экипаж судов и те, кто спасал их, выказали чудеса самоотвержения. Солдаты Новороссийского гарнизона, спасавшие моряков, и сами моряки оказались обмороженными. Приходилось одновременно бороться и с свирепым норд-остом и со стужей – все леденело от стужи и все рвал и метал норд-ост. Тем не менее удалось спасти экипаж, пассажиров и имущество с парохода «Боец», имущество с брига «Паламед» и часть, за исключением пяти утонувших матросов, экипажа; с транспорта «Гостагай» спасен весь экипаж. В Новороссийский госпиталь попало 9 офицеров, 61 матрос и 11 человек из Балаклавского греческого полубатальона, особенно ревностно подававших помощь морякам. У всех у них были обморожены и у многих поломаны разные члены тела.

Одновременно с бурей в Новороссийске, бора причинила разрушения в Геленджике, Новотроицком и Вельяминовском. Особенно сильно свирепствовал норд-ост в Туапсе. Здесь были сорваны крыши со строений и башни.

Наряду с бушевавшими стихиями, 1848 год был обилен военными происшествиями и очень важными событиями во внутренней жизни горских племен.

Так, 11 января 1848 года поручик Черноморского линейного № 1 батальона Яроцкий, вопреки строгому запрещению, вышел из Геленджика и удалился из него на 1 версту для охоты. Два горца подстерегли его и убили. Снявши с убитого оружие, они скрылись бесследно. Января 25?го горцы произвели нападение на колонну, посланную из Геленджика для прикрытия нижних чинов, заготовлявших топливо, но были отражены, ранив одного рядового. Такие же мелкие стычки были 22 января у ф. Головинского. 13 и 30 января, 3 и 7 февраля у ф. Навагинского, 1 марта у Тенгинского и Вельяминовского укреплений, 20, 25 и 27 февраля у ф. Навагинского, причем каждый раз гарнизон вынужден был посылать против горцев особые части.

В 1848 году началось у горцев и формирование мутазигов – постоянного войска. Особенно деятельно велась пропаганда этой идеи у натухайцев. По мнению Серебрякова, общественное устройство натухайцев держалось на союзе фамилий. Народные собрания имели только совещательный характер. Исполнительных органов у натухайцев не было. Учреждая поэтому ополчение из мутазигов, по 1 всаднику на 60 дворов, натухайцы желали этим обеспечить силу народных собраний и их постановлений. Мутазигам назначено было жалованье по 60 штук материи или по 60 р. сер. на каждого. К мутазигам приставлено было для надзора 4 человека присяжных или старших мутазигов. Мутазиги собирались в партии по отдельным местностям, по долинам рек – Псебебсу, Адагуму и пр. Все мутазиги в строевом отношении были разделены на части по 150 человек в каждой, и каждой части выдали особые знаки. Мутазиги сразу поняли свое значение и сразу же приняли повелительный тон по отношению к населению. Серебряков совершенно верно утверждал, что из мутазигов могли образоваться начальники и власти, могущие заставить повиноваться им все население. Народные собрания из старшин не могли нравиться мутазигам, как учреждения, мешавшие проявлению их власти. Организация мутазигов вытекала не из одних соображений о борьбе с русскими, но из общих политических потребностей государственного строительства.

Почувствовав свою силу, мутазиги стали предпринимать враждебные действия против русских, и 21 марта партия их угнала порционный скот у укрепления Кабардинки. Подкреплению, посланному из Кабардинки, удалось отнять у мутазигов 42 головы рогатого скота, а 20 штук скота и 7 лошадей мутазиги угнали в горы.

В половине апреля 1848 года Серебряков с отрядом совершил движение к ф. Раевскому, а оттуда к укреп. Гостагаевскому. Серебрякову хотелось, чтобы мутазиги встретились с отрядом и были примерно наказаны им. Отряд направился 18 апреля из Гостагая к Варениковой пристани. На высотах показались сильные неприятельские партии. В одном месте Серебрякову удалось послать донских казаков и всадников Анапского горского полуэскадрона против мутазигов, которые были разбиты и потеряли 4 человек убитыми и ранеными, тогда как у казаков ранено было только двое и контужен один всадник. Убиты были также старшины и одному нанесено 7 ран пиками. На обратном пути русских к Новороссийску горцы не тревожили отряд.

Мелкие стычки горцев с русскими продолжали происходить 22 марта при ф. Лазаревом, 27 марта при укреплении Тенгинском, а 17 и 18 марта при ф. Головинском. В последнем случае было несколько дел с горцами, преследовавшими колонну, бывшую на заготовлении топлива. Апреля 8-го был ранен рядовой из ф. Навагинского. А 14 апреля русскими было получено известие из Керчи, что между фортами Навагинским и Головинским появился дервиш в оборванной одежде, родом, по слухам, бжедух, проповедовавший объединение горцев для борьбы с русскими. Он, между прочим, уверял горцев, что может заговорить силу пороха и навести такой туман, при котором горцы незаметно могут пробраться в русские укрепления и без выстрела овладеть ими. Так как кроме обещаний дервиш не мог ничего сделать, то старшины только смеялись над дервишем, но народ собрался к нему на Вардане, чтобы посмотреть на проповедника и испытать его.

Следующие мелкие стычки горцев с русскими происходили 18 апреля у Гостагаевского укрепления, затем 24 апреля, 8 и 10 мая горцы обстреливали тоже Гостагаевское укрепление, 24 апреля пробовали напасть на лодку азовских казаков между Новороссийском и Геленджиком, 25 апреля и 19 мая были стычки у Кабардинки, 19 апреля у Геленджика, 23 апреля между Геленджиком и Кабардинкой, 16 мая снова у Геленджика, с 16 на 17 мая у ф. Головинского, наконец, 27 апреля, в начале мая, 8 мая, 20 мая и 26 мая при ф. Навагинском. В последнем случае горцы, заметив присутствие парохода «Могучий» у Навагинского укрепления, подумали, что форт будет перестраиваться, и решили атаковать его. Собраны были значительные черкесские силы, но они не имели успеха и были отражены гарнизоном. То же повторилось и на другой день.

Между тем вопрос об учреждении ополчения из мутазигов был нерешенным для многих местностей побережья. От Геленджика и до земли джегетов черкесское население несочувственно относилось к рекомендуемому Магомет-Амином нововведению. Джегеты, бывшие на собрании убыхов, решительно отказались от введения у себя мутазигов. Внутренние споры и несогласия по этому поводу не мешали, однако, горцам продолжать свои набеги на русские укрепления. В окрестностях Геленджика 19 апреля партия горцев безуспешно рыскала по пастбищным местам, другая партия пыталась препятствовать 16 мая рубке дров, но оба раза неприятель без труда был рассеян. В первой половине июля в окрестностях Геленджика появились горцы из отдаленных долин Адагума и Абина, и 12 июля они стали отбивать скот, но потерпели поражение; 18 июля воинский начальник Геленджика получил известие, что те же пришлые горцы, усилившись новыми партиями, решили завладеть русским скотом во что бы то ни стало. На 19 мая воинский начальник расположил так искусно засаду, что горцы едва ушли, оставивши на месте 12 убитых, 16 раненых и 7 оседланных лошадей и не причинивши никакого вреда русским.

Начавшаяся холера в конце августа усилилась у шапсугов и натухайцев. Но и она не остановила горцев от набегов. Так, 22 августа 16 горцев внезапно бросились близ ст. Суворовской на 4 донских казаков и угнали у них лошадей, но подоспевший к месту происшествия казачий разъезд погнался за горцами, пленил 2 и отнял 2 лошади. Затем около этого времени стычки с черкесами были 27 июля у Анапы, 20 июля на рубке леса в ущелье Ахос, 19 и 14 августа у Новороссийска, 31 августа у Новотроицкого укрепления, 28 июля и 13 августа у укр. Тенгинского, 13 августа у ф. Вельяминовского, 31 июля и 21 августа у ф. Лазарева, 1, 4, 9, 11, 22 и 29 августа у ф. Головинского, причем 9 августа были угнаны 23 гол. рогатого скота.

К концу августа горцы с меньшей энергией стали проявлять свою мародерскую деятельность. Мутазиги, не просуществовав даже года, разбрелись по домам. Но 14 октября партия горцев с Шеретлуком во главе пыталась взять Вельяминовское укрепление, но потерявши 20 человек убитыми и ранеными, и в том числе убитым самого предводителя Шеретлука, ушла в горы.

В октябре и ноябре месяцах немногие из мутазигов участвовали в стычках с русскими – 18 и 22 октября, 7 и 19 ноября у Геленджика при рубке леса, 28 октября у Новотроицкого укрепления также при рубке леса, 30 октября в Тенгинке, 31 октября у ф. Головинского и 6 и 12 октября в Навагинском укреплении. Этими стычками черкесов с русскими и закончился 1848 год.

Последние годы, до 1854-го включительно, отличались такими же мелочными и утомительными случаями борьбы черкесов с русскими, как и описанные вышепредыдущие. Это была не война двух народностей, с ясно выраженными мотивами покорения с одной стороны и защиты с другой, а просто разбои и грабежи, очень редко переходившие со стороны черкесов в военные действия. Черкесы вели себя самым непозволительным образом. То выдавали себя за союзников русских и убивали из засады последних, то просили мира и под покровом его воровали, то принимали усиленное участие в меновой торговле и одновременно производили грабежи. Так, 5 мая 1850 года 150 горцев направилось к пастбищам близ Новороссийска, с расчетом захватить табун русских лошадей, но не нашли его там, где предполагали найти. Не желая уйти без добычи, горцы пытались взять пикет на Константиновской дороге и овладеть здесь орудием. На пикете, однако, были поняты намерения горцев и сильный огонь из орудия и ружей заставил их отступить. Тогда же было истреблено несколько черкесских галер азовскими казаками. Был также снаряжен поход на баркасах вдоль побережья и составлен отряд из 5 офицеров и 84 казаков Азовского войска. Отряду пришлось ограничиться исключительно мелкими и безрезультатными стычками с горцами.

Тем не менее своими постоянными нападениями горцы ставили гарнизоны в укреплениях в невозможное положение. По всему побережью войска не имели спокойствия. Изнемогая от непосильной сторожевой службы, они, по обыкновению, были обременены массой работ по приведению в надлежащий вид укреплений, по содержанию гарнизона, уходу за порционным скотом и т.п. Болели солдаты почти повально и умирали в огромном количестве. Плохо устроенные укрепления с каждым годом ухудшались все более и более. В своих записках генерал Раевский упоминает, что в Геленджике, о котором говорится «Геленджик – место здоровое», невозможно было жить, так как строения были ветхи и валились. Церковь угрожала падением, была заперта и в ней не служили, а 25 декабря 1849 года одно строение развалилось и задавило до смерти черноморского линейного № 5 батальона рядового Яцентия Лолевича. В 1853 году наши укрепления по Черноморскому побережью находились в таком ужасном состоянии, что император Николай I на рапорте начальника Черноморской береговой линии написал: «Ничего к прежнему прибавить не могу; эти несчастные гарнизоны, вероятно, приговорены к погибели; помочь сему мы не в силах». Предсказание, к счастью, не сбылось. В 1854 году, ввиду предстоявшей войны с Турцией и ее союзниками англичанами, французами и итальянцами, все гарнизоны были сняты по укреплениям, полуразрушенные укрепления были оставлены на произвол судьбы, а мирное из Анапы и прианапских казачьих станиц население было направлено в Черноморию, по станицам которой и было размещено. При многочисленном и сильном англо-французском флоте рискованно было оставлять гарнизоны среди враждебных черкесских народностей. Сообщения с гарнизонами было бы немыслимо поддерживать, и они остались бы без пищи, снарядов и подкреплений, подвергаясь блокаде неприятельских судов, с одной стороны, и набегам горцев – с другой.

С окончанием севастопольской кампании начала меняться и система войны с кавказскими горцами. Нужно было окончательно покорить горские племена, и эта мысль все сильнее и сильнее стала укрепляться в среде как правящих сфер, так и вообще представителей военного сословия. Военные действия были предприняты в этом направлении в последующий период истории борьбы с горцами, который будет описан в следующем томе. Непосредственно же за событиями севастопольской кампании было лишь несколько случаев серьезных столкновений русских войск с горцами и главным образом у Анапы, снова занятой русскими войсками по окончании севастопольской войны. В марте 1857 года наказной атаман Черноморского казачьего войска г.-л. Филипсон донес командующему отдельным Кавказским корпусом о посещении Черноморского побережья турецкими судами, на которых черкесы толпами, в виде депутаций, ездили в Турцию, намереваясь, по-видимому, повести серьезную борьбу с русскими при содействии турок. В это время в Черномории готовилась экспедиция на р. Адагум. Начальник штаба Кавказских войск генерал Милютин в письме на имя Филипсона известил последнего, что главнокомандующий предоставил ему действовать за Кубанью по своему усмотрению, согласно выработанному плану. В июле 1857 года горцы в огромном количестве, пользуясь собраниями по случаю праздника Байрама, задались целью угнать табун лошадей и скот, находившиеся близ Анапы, и взять орудие у охранявшего скот отряда. Целые толпы горцев бросились на прикрытие скота почти к самым стенам Анапы. Из последней произведена была усиленная пушечная пальба картечью. Одновременно воинский начальник Анапы майор Левашев с войсками гарнизона пошел навстречу неприятелю. Горцы, пораженные картечью, смешались и начали беспорядочно отступать от крепости. Донские казаки и всадники анапского горского полуэскадрона бросились преследовать неприятеля. В то же время появился отряд под командой капитана Маняти из ст. Николаевской и напал на горцев с другой стороны. Подоспело также к месту боя 30 азовских казаков с прапорщиком Чудиновым. Бой продолжался с 8 часов утра до часу пополудни. В конце концов горцы были разбиты наголову и не успели даже подобрать с места боя массы тел. Потери с русской стороны были незначительны. Замечательно, что даже в 1857 году горцы, действуя холодным и огнестрельным оружием, употребляли также стрелы и лук, упорно сохраняя этот примитивный вид вооружения.