3.1. Неизбежное неожиданное поражение

3.1. Неизбежное неожиданное поражение

В составе Киевского Особого военного округа была сосредоточена самая мощная, самая многочисленная и наилучшим образом вооруженная группировка советских войск. Уже в октябре 1940 г. («Докладная записка наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной Армии в ЦК ВКП(б) И.В. Сталину и В.М. Молотову № 103313») Юго-Западное стратегическое направление было окончательно признано главным («На Западе основную группировку иметь в составе Юго-Западного фронта с тем, чтобы мощным ударом в направлении Люблин и Краков и далее на Бреслау [ныне Вроцлав] в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне… План стратегического развертывания на Западе с нанесением главного удара силами Юго-Западного фронта считать основным…»). (114) Эта идея – нанесение главного удара с территории львовского выступа в направлении Краков, Катовице – оставалась неизменной во всех известных на сей день вариантах плана стратегического развертывания Красной Армии.

Напротив, командование противника (вермахта), не без долгих колебаний и дискуссий при обсуждении «припятской проблемы», решило нанести главный удар к северу от болот Полесья, в Белоруссии (т. е. в полосе Западного ОВО Красной Армии). Для этого в состав группы армий «Центр» было включено больше половины от общего числа танковых и моторизованных соединений вермахта, развертываемых на Восточном фронте. Там же, в полосе наступления ГА «Центр», сосредотачивались и основные силы авиации (в том числе все соединения, вооруженные пикирующими бомбардировщиками Ju-87 и многоцелевыми истребителямибомбардировщиками Ме-110). Для действий на флангах (в Прибалтике и в Украине) были созданы значительно более слабые группировки.

В частности, на огромном пространстве от реки Припять до побережья Черного моря у немцев была всего одна (1-я) танковая группа, причем входившие в ее состав дивизии были самыми малочисленными по количеству танков – всего 728 единиц в составе пяти танковых дивизий (меньше штатной численности одного советского мех-корпуса). Таким образом, фронт Киевского ОВО оказался тем единственным участком общего фронта советско-германской войны, где число советских «танков новых типов» (Т34 и КВ) оказалось больше, чем общее число всех (включая пулеметные танкетки) танков противника, а число «истребителей новых типов» (МиГ-3 и Як-1) – вдвое больше, чем число всех истребителей Люфтваффе. Отсутствие в составе немецкой ГА «Юг» второй по счету танковой группы затрудняло (и в конечном итоге сделало невозможным) проведение крупной операции на окружение, подобной той, что была проведена в июне 41-го в Белоруссии.

С точки зрения той военной науки, которая ограничивается пересчетом танков, пушек и самолетов, войска Киевского ОВО были «обречены на успех». Однако все вышло совсем по-другому. Общие для всей Красной Армии образца 1941 г. причины поражения – низкая квалификация личного состава (на всех уровнях, от сержанта до маршала), усугубляемая еще более низкой мотивацией, – были дополнены и весьма значимой «местной спецификой». Война началась на т. н. «освобожденных от панского гнета территориях Западной Украины». Порядки, которые завели там «освободители» из НКВД, вызвали у местного населения сначала крайнее изумление, затем – смертный ужас, затем – желание мести. Массовые расстрелы заключенных и арестованных, произведенные в тюрьмах Западной Украины в первые дни войны, лишь только подлили «масла в огонь» разгоревшейся кровавой смуты.

Особенно сильно «полыхнуло» в Галичине (историческое название региона восточных предгорий Карпат с городами Львов, Самбор, Стрый, Станислав (ныне – ИваноФранковск), Тарнополь, Броды), которая предыдущие полтора столетия находилась в составе империи Габсбургов и где власть людей, говорящих по-немецки, воспринималась как привычный и понятный порядок жизни. К России там и раньше относились без особой симпатии (в годы Первой мировой войны сформированный из галичан «легион сичовых стрельцов» стал одной из наиболее боеспособных частей австрийской армии), и за полтора года советской оккупации эти чувства многократно усилились. В конце июня 41-го вооруженный мятеж охватил множество городов и местечек Галичины, включая прежде всего столицу региона – город Львов, где несколько дней шли самые настоящие бои между вооруженными отрядами националистов и отступающими частями Красной Армии.

Оперативный план командования немецкой ГА «Юг» был прост, незатейлив и достаточно легко предсказуем. Единственная на этом ТВД 1-я танковая группа вермахта, сосредоточившись за несколько дней до начала боевых действий в районе Люблин, Замостье, наносила удар под северное основание т. н. львовского выступа и, прорвав оборону советских войск на стыке 5-й и 6-й армий, развивала наступление в направлении Луцк, Дубно, Шепетовка. На острие выступа немецкая пехота должна была сковать основные силы 6-й и 26-й армий, не допуская их перебазирования в район прорыва «танкового клина». На южном фланге округа, в Карпатах, сколь-нибудь значимых немецких сил не было вовсе.

Этот план полностью удался. 12-я армия простояла в бездействии в полосе Станислав – Черновцы вплоть до того момента, когда и над ней нависла угроза окружения. 6-я и 26-я армии не только не оказали помощи «правому соседу», но и не смогли сдержать наступление немецкой пехоты, которая уже утром 30 июня, практически без боя, заняла Львов. В полосе наступления 1-й ТГр вермахта деморализованные части Красной Армии откатывались на восток. Главная ударная сила Ю.З. фронта – три могучих мех-корпуса (4, 8 и 15-й), каждый из которых по количеству танков (не говоря уже про качество) превосходил немецкую танковую группировку, несколько дней хаотично метались в «треугольнике» Львов, Тарнополь, Дубно. В ходе этих странных «маршей» более половины танков были потеряны еще до первой встречи с противником.

Запланированный командованием ЮЗ. фронта сокрушительный контрудар силами пяти (4, 8, 15, 9, 19-й) мех-корпусов вылился в серию разрозненных стычек в районе Луцк, Дубно, Броды. Тем временем (к 27–28 июня) немецкая пехота, продвигаясь в темпе 20–25 км в день, вышла в район Дубно и окружила (случай, едва ли не уникальный в истории Второй мировой войны) остатки советских танковых дивизий. Поражение (точнее сказать – исчезновение) мех-корпусов окончательно сломило волю командования фронта. 30 июня штаб фронта перебазировался из Тарнополя в Проскуров (ныне Хмельницкий), 3 июля – в Житомир, 6 июля – в Бровары, т. е. на восточный берег Днепра. Дальнейшее «продвижение» было остановлено лишь угрожающим рыком из Москвы:

«Получены достоверные сведения, что вы все, от командующего Юго-Западным фронтом до членов Военного совета, настроены панически и намерены произвести отвод войск на левый (т. е. восточный. – М.С.) берег Днепра. Предупреждаю вас, что если вы сделаете хоть один шаг в сторону отвода войск на левый берег Днепра, не будете до последней возможности защищать укрепрайоны на правом берегу Днепра, то вас всех постигнет жестокая кара как трусов и дезертиров. Председатель ГКО И. Сталин». (217)

Жесткий приказ Сталина, а также несколько сот ДОТов «линии Сталина» (взрывать которые, вопреки известной легенде, никто не собирался) в составе Новоград-Волынского и Шепетовского укрепрайонов, войска второго стратегического эшелона, которые оказались в тот момент в районе Шепетовки, а также оказавшийся в силу случайного стечения обстоятельств в районе Бердичева 16-й мех-корпус (в начале войны корпус передали из Юго-Западного в состав Южного фронта, а затем по железной дороге перевозили из Молдавии в Белоруссию) позволили на неделю задержать в районе Житомир, Бердичев наступление 1-й танковой группы вермахта.

Этот успех войск ЮЗ. фронта оказался, к сожалению, единственным. В 20-х числах июля немецкие танковые дивизии продолжили наступление, но не на восток, к Киеву (как того ожидало советское командование), а на юг, к Умани и Первомайску. В конце июля там были окружены отступающие с предгорий Карпат войска 6-й и 12-й армий. В печально знаменитом Уманском «котле» остатки этих двух армий были в течение одной недели разгромлены. Немцы взяли в плен более 100 тыс. человек, включая двух командармов и множество других командиров весьма высокого ранга[21]. Уцелевшие от разгрома части и соединения Юго-Западного фронта в начале августа отошли за Днепр. Так закончилось для Красной Армии сражение в Правобережной Украине.

Плановая численность ВВС Юго-Западного фронта соответствовала масштабу поставленной перед фронтом стратегической задачи. В дополнение к огромным авиационным силам Киевского ОВО (11 авиадивизий, включая 36ю ИАД ПВО Киева и 18-ю дивизию дальнебомбардировочной авиации, напрямую подчиненную командованию ВВС округа/фронта) из внутренних военных округов в срок с первого по четвертый день мобилизации (с М-1 по М4) планировалось перебросить еще 10 авиадивизий. Кроме того, к исходу дня М-3 в полосе ЮЗ. фронта должны были быть сосредоточены два авиакорпуса ДБА (четыре дальнебомбардировочные и две истребительные дивизии). Всего – 6820 самолетов в составе 107 авиаполков. (118)

Как известно, в Берлине смогли опередить Москву, и боевые действия начались в тот момент, когда стратегическое развертывание Красной Армии было еще далеко от завершения. Начавшаяся «внезапно» война тем более поломала все предвоенные расчеты, в частности – перебазирование десяти авиадивизий на территорию Киевского округа так никогда и не состоялось. Не были укомплектованы по полному штатному расписанию и многие из авиаполков Киевского ОВО. В результате вместо без малого семи тысяч самолетов в распоряжении командования ВВС Юго-Западного фронта оказалось «всего лишь» 2069 боевых самолетов и 1814 экипажей в составе 11 авиадивизий. (218)

Если же считать предельно жестко, т. е. исключить из общего перечня разведывательные авиаполки, штурмовые авиаполки (они в начале войны были вооружены устаревшими бипланами И-15бис), т. н. «формирующиеся полки», получившие один-два десятка боевых самолетов, а также исключить из расчета тяжелые бомбардировочные авиаполки, оснащенные устаревшими четырехмоторными гигантами ТБ-3, то тогда в ВВС Киевского ОВО остается 1174 самолета-истребителя (в том числе 222 «новых типов») в составе 20 истребительных авиаполков и 586 бомбардировщиков (в том числе 68 новейших Пе-2) в составе 13 бомбардировочных полков. Всего 1760 самолетов и более 1,6 тыс. экипажей. (219)

Еще 6 бомбардировочных полков, на вооружении которых числилось 345 ДБ-3/ДБ-3ф, было в составе развернутого в Украине (на аэроузлах Запорожье и Мелитополь) 4-го авиакорпуса ДБА. Как и следовало ожидать, сосредоточенный в полосе главного удара 4-й ДБАК был самым мощным в составе советской дальнебомбардировочной авиации. Теоретически к участию в боевых действиях в небе Украины мог быть привлечен и 2-й авиакорпус ДБА (штаб в Курске); это еще 6 авиаполков, 252 бомбардировщика.

Противник в составе 5-го авиационного корпуса, действовавшего совместно с группой армий «Юг» над Украиной, имел 8 бомбардировочных и 3 истребительные группы[22]. В районе Люблин (аэродром Swidnik) базировались «Юнкерсы» бомбардировочной эскадры KG-54, в районе Замостье (аэродромы Labunie и Klemensow) базировались «Хейнкели» эскадры KG-55, в районе Кросно (аэродромы Krosno и Lezany) – «Юнкерсы» эскадры KG-51. Единственная на всем ТВД истребительная эскадра JG-3 развертывалась в полосе восточнее Замостье (аэродромы Dub, Hostynne) и Кросно (аэродром Moderowka). Стоит отметить, что даже аэродромы базирования бомбардировщиков находились не далее 70–80 км от границы, т. е. теоретически могли быть атакованы любыми советскими истребителями и штурмовиками.

Всего (с учетом временно неисправных самолетов) на вооружении 5-го авиакорпуса Люфтваффе к началу боевых действий числилось 247 «горизонтальных» бомбардировщиков (163 Ju-88 и 84 He-111) и 109 истребителей Bf-109 последней модификации F. Ни одного пикировщика Ju-87 (этого горячо любимого всеми кинодокументалистами летающего символа «блицкрига») в небе над Юго-Западным фронтом не было вовсе. Из этого, в частности, следует, что возможности 5-го авиакорпуса Люфтваффе для прицельного бомбометания по точечным целям (каковыми являются замаскированные на краю летного поля самолеты) были весьма ограниченными.

По общему числу самолетов и экипажей (с учетом 4-го ДБАК) советские ВВС имели на данном ТВД шестикратное превосходство. По истребителям превосходство было девятикратным. Для завоевания превосходства в воздухе каждой немецкой эскадрилье из состава единственной в небе Украины истребительной эскадры JG-3 предстояло уничтожить по одной советской авиадивизии…

Математическое моделирование боевых действий – дело чрезвычайно сложное; тем не менее попытаемся в самом упрощенном виде «просчитать» борьбу в воздухе в небе Украины июня 1941 г. (как станет ясно из дальнейшего, считать июль уже не придется).

Предположим, что каждый из 100 немецких летчиков-истребителей каждый день выполняет по три боевых вылета и на один сбитый советский истребитель тратит всего 15 вылетов (очень высокие, рекордные показатели). Далее, предположим, что 900 «сталинских соколов» воюют в три раза менее интенсивно (один вылет в день) и в четыре раза менее эффективно – расходуют 60 вылетов на один сбитый истребитель противника (показатель, примерно соответствующий весьма низкой результативности истребителей ВВС Южного фронта/Одесского ВО). Для упрощения расчета будем считать, что истребители воюют друг с другом, не отвлекаясь на гораздо более важную тактически борьбу с бомбардировщиками противника.

При этих исходных условиях (т. е. практически «играя в поддавки», ибо с какой это стати советские летчики, защищая родное небо, летают в три раза реже, чем коршуны Геринга?) мы получаем следующий результат: к концу седьмого дня боев немецкие истребители полностью истреблены; советская же группировка потеряла 79 самолетов, т. е. менее 9 % от первоначальной численности. Тот, кто не поленится поработать пять минут с калькулятором, увидит, в чем секрет такого стремительного «разгрома Люфтваффе»: даже теряя от 20 до 3 самолетов в день, огромная группировка советских истребителей почти не уменьшается и с неизменным постоянством сбивает по 15–14 самолетов противника в день. За неделю противник заканчивается…

В реальности самолеты (правда, советские, а не немецкие) закончились (почти закончились) за 20 дней. 11 июля 1941 г. за подписью Кирпоноса (командующий ЮЗ. фронтом), Пуркаева (начальник штаба) и Хрущева (ЧВС фронта) была составлена докладная записка «Потребность на пополнение самолетов ВВС Юго-Западного фронта». К этому моменту от всей огромной авиационной группировки осталось 170 истребителей и 41 бомбардировщик (а также 33 штурмовика и 7 разведчиков)[23]. (220) Единственным «светлым пятном» в этой мрачной картине полного разгрома можно было считать относительно низкие потери летных экипажей. В пояснительной записке к «Потребности» Пуркаев пишет, что, не считая воюющих экипажей, «664 экипажа отправлены в Москву для переподготовки и получения новой матчасти и еще 369 экипажей, не имеющих матчасть, находятся в частях фронта». (221)

В следующих параграфах мы попытаемся реконструировать события этой «странной войны», в ходе которой было потеряно 4/5 боевых самолетов и сохранено 3/4 летных экипажей.

Больше, чем «попытаться», у нас не получится. И вот почему:

«Присылаемые сведения о боевом составе не правдивые. Командующий ВВС КА предупреждает по небрежности исполнения. Посмотрите присланные вами боевой состав по состоянию на 10.7 и по состоянию на 12.7. Разница невероятная. В чем дело. Непонятно. Мы не можем делать выводы и планировать. Начальник штаба ВВС КА приказал к утру 15.7 предоставить точные сведения о боевом составе…» (223)

Кто кому это пишет – понять невозможно: нет ни даты, ни номера, только выцветшая и местами осыпающаяся телеграфная лента. Через три страницы в Деле еще одна телеграмма:

«От вас требуется очень немного: при отправке сведений о боевом составе сегодня необходимо просматривать предыдущие. Если есть разница в ту или другую сторону – в двух-трех словах объяснить, за счет чего получилась эта разница. О значении точности сведений я вам не хочу докладывать. Значение этого вопроса вы прекрасно понимаете, что мы ежедневно докладываем их Хозяину. Нужно прекратить эту карусель. Неужели не в состоянии справиться?» (224)

Стоит также отметить, что на результативность действий ВВС Юго-Западного фронта (да и на сохранность и достоверность оперативных документов) повлияла частая смена командующего. В течение 10 дней авиацией фронта последовательно руководили три человека – случай уникальный даже для советских Вооруженных Сил, где летом 41-го кадровая чехарда стала прискорбной нормой.

Накануне войны авиацией Киевского ОВО командовал Е.С. Птухин (1902 г.р., член ВКП(б) с 1918 г., генерал-лейтенант авиации, участник войны в Испании, командующий ВВС Северо-Западного фронта во время финской войны, Герой Советского Союза, награжден двумя орденами Ленина, орденом Красного Знамени и орденом Красной Звезды). 24 июня 1941 г. «по решению Военного совета Юго-Западного фронта» в командование вступил полковник Слюсарев. (233)

До этого назначения С.В. Слюсарев (1906 г.р., участник войны в Китае, заместитель командующего ВВС 8-й армии во время финской войны, Герой Советского Союза, после войны – генерал-лейтенант, командующий армией ПВО) исполнял обязанности заместителя Птухина по боевой подготовке; возможно, именно этим объясняется то, что полковника поставили командовать авиацией фронта, в котором командиры многих авиадивизий были генералами. Командовал генералами полковник Слюсарев недолго, и уже 1 июля его сменил прибывший из Москвы генерал-лейтенант Ф.А. Астахов (ранее заместитель начальника ГУ ВВС КА).

Логичная на первый взгляд версия о том, что разгром авиации фронта был причиной, а отставка, последующий арест и расстрел Птухина – следствием, противоречит известным (увы, очень немногочисленным) фактам. Есть веские основания предположить, что кровавый маховик «дела авиаторов» захватил командующего ВВС Киевского ОВО еще до 22 июня. Так, маршал авиации А.А. Новиков (на момент начала войны – командующий ВВС Ленинградского ВО, затем – командующий ВВС КА) в своих мемуарах пишет:

«…20 июня меня неожиданно по приказу наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко вызвали в Москву. В субботу я вернулся в Ленинград и тотчас позвонил в наркомат. Генерал Злобин, состоявший при наркоме для особых поручений, сообщил, что меня переводят в г. Киев. Естественно, я сразу подумал о генерале Е. С. Птухине и осведомился, куда переводят его. Вопрос мой остался без ответа. Злобин как-то замялся и после недолгой паузы ответил, что вопрос о Птухине еще не решен…» (234)

В известной справке Л. Берия по «делу авиаторов» о Птухине сказано: «с 1935 года являлся участником антисоветского военного заговора, куда был завербован Уборевичем» (на момент ареста Птухина уже четыре года как покойный). (235) В воспоминаниях дочери Слюсарева встречается совсем уже странная фраза: «Перед самой войной, когда он в должности зам. командующего служил в Киевском округе, подъехали из НКВД. Командующего арестовали. Спрашивают ласково: «А где Слюсарев?» – «На охоте». Подождали день-другой и съехали. Как отец потом признавался маме, он от страха потом еще трое суток заикался. Но тут уж пусть бросит в него камень, кто сам – храбрый…» (236)

Начальник штаба ВВС Киевского ОВО генерал-майор авиации Н.А. Ласкин был отозван в Москву и затем арестован 12 июля 1941 г., при этом до 26 июня оперативные документы подписывает то он, то «врио» начальника штаба полковник Тайгреберт, а с 11 июля в должность начштаба ВВС фронта вступает генерал-майор Шкурин. (237) Едва ли надо доказывать, что все это отнюдь не способствовало слаженной работе командования и штаба ВВС Юго-Западного фронта в первые, самые трудные, дни войны.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.