Неожиданное превращение в министра вооружений

Неожиданное превращение в министра вооружений

Хотя с начала Второй мировой войны Шпеер занялся строительством зданий для армии и военно-воздушных сил, объем таких работ был не слишком велик: в них было занято 26 тысяч рабочих. Одновременно Шпееру пришлось заняться и восстановлением городских зданий, разрушенных бомбардировками, а также строительством бомбоубежищ.

В то же время Шпеер по-прежнему работал над проектами реконструкции городов Германии, которые обсуждал с ним Гитлер. Более того, в Германии развернулись работы по воплощению этих проектов в жизнь. Шпеер вспоминал, что даже «в середине сентября 1941 г., когда наше наступление в России стало заметно отставать от самоуверенных предсказаний, Гитлер заказал большие партии гранита в Швеции, Норвегии и Финляндии для моих больших берлинских и нюренбергских зданий. Контракты на сумму в 30 миллионов рейхсмарок были заключены с ведущими компаниями камнеобрабатывающей промышленности Норвегии, Финляндии, Италии, Бельгии, Швеции и Дании… Мои предложения о том, чтобы мы прекратили мирное строительства, были отвергнуты, несмотря на то, что признаки катастрофы зимой 1941 г. в России стали очевидными. 29 ноября 1941 г. Гитлер сказал мне: «Строительство должно продолжаться несмотря на то, что война еще идет. Я не позволю, чтобы война помешала осуществить мои планы».

Поэтому в ноябре 1941 г. Шпеер отправился на машине в Лиссабон на открывшуюся там выставку германской архитектуры. Находясь в Португалии, Шпеер узнал про положение на советско-германском фронте. Шпеер писал: «Советские войска в ходе своего отступления систематически уничтожали все паровозные депо, водокачки и другие технические сооружения своих железных дорог. Опьяненные успехами лета и осени, когда казалось, что «русский медведь уже кончен», никто не думал о необходимости принять заблаговременно технические меры в виду надвигавшейся русской зимы… Я предлагал Гитлеру направить 30 тысяч немецких строительных рабочих, которых я нанимал, чтобы они начали ремонтные работы на железных дорогах под руководством инженеров. Невероятно, но потребовалось две недели, прежде чем Гитлер заставил себя отдать соответствующее распоряжение. Лишь 27 декабря 1941 г. он подписал такой приказ».

В тот же день Шпеер встретился с доктором Фрицем Тодтом, министром вооружений и военных поставок. Под его началом была создана «Организация Тодта», которая осуществляла строительство оборонительных сооружений на Западе (так называемый «Западный вал» и верфи для подводных лодок), а также прокладку дорог на всех оккупированных территориях. Тодт только что вернулся с советско-германского фронта. Он с ужасом рассказывал Шпееру про раненых солдат, замерзших в госпитальных вагонах, про войска в занесенных снегами полях. На него произвело сильное впечатление отчаяние немецких солдат. Шпеер писал: «Находясь в сильной депрессии, он пришел к выводу, что мы физически и психологически обречены на разгром в России. «Это борьба, в которой примитивный народ окажется победителем, – продолжал Тодт. «Они могут вынести все, что угодно, включая суровость климата. Мы слишком изнежены и обречены на поражение. В конце концов, победят русские и японцы».

По предложению Тодта Шпеер возглавил проведение восстановительных работ на железных дорогах Украины. Выполняя это задание, Шпеер вылетел 30 января 1942 г. в Днепропетровск вместе с командующим танковым корпусом СС Зеппом Дитрихом. Шпеер вспоминал: «Мы, сгрудившись, сидели в бомбардировщике «Хейнкель», переделанном под пассажирский самолет. Под нами простиралась унылая, покрытая снегом равнина Южной России. На больших фермах мы видели сожженные амбары и сараи. Чтобы не сбиться с пути, мы летели над железнодорожным полотном. Не видно было ни одного поезда; станции были сожжены, депо разрушены. Редко попадались проселочные дороги, но на них не было ни машин, ни повозок. Огромные просторы земли, над которыми мы пролетали, пугали своим смертельным молчанием, которое чувствовалось даже внутри самолета. Только порывы метели вносили разнообразие в монотонность пейзажа, а может быть подчеркивали эту монотонность. Только тут я почувствовал, что означало для армий оказаться отрезанными от снабжения».

С трудом Шпеер и Дитрих добрались до железнодорожных путей, на которых стоял спальный вагон, прицепленный к паровозу. Топка паровоз непрерывно работала и время от времени кочегары выпускали пар внутрь спального вагона, чтобы согреть его обитателей – строителей из организации Тодта. Шпеер писал: «Русские уничтожили всё… Не было ремонтных мастерских, водокачки не были защищены от мороза… Простые вопросы, которые дома можно было решить телефонным звонком, здесь превращались в неразрешимую проблему. Не было даже гвоздей и досок».

«Тем временем снег падал и падал. Железнодорожное и автомобильное движение полностью прекратилось. Посадочную полосу аэропорта замело. Мы были отрезаны. Наш отъезд откладывался. Время заполняли встречами с нашими строительными рабочими… Дитрих выступал с речами и его приветствовали». Однако у Шпеера не нашлось слов для обращения к рабочим. Тогда те стали петь песни. Шпеер вспоминал: «Среди текстов песен, распространенных начальством армейского корпуса, были очень печальные. В них выражалось желание вернуться домой и говорилось о скучных русских степях… Характерно, что это были любимые солдатами песни».

Неожиданно вдали появилась группа советских танков. У собравшихся было достаточно оружия, чтобы отразить их нападение. Однако танки остановились, постояли на месте, а затем, развернувшись, повернули назад. Очевидно, танкисты и не подозревали, что на путях стоял вагон, в котором находилось важное немецкое начальство.

Так как снег основательно завалил аэродром, то всем немцам, включая Шпеера, пришлось лично принять участие в расчистке посадочной полосы наряду с украинскими рабочими. Вдруг один из них подошел к Шпееру и стал тереть ему снегом щеки. Оказалось, что архитектор Гитлера едва их не отморозил. Уже в Нюрнбергской тюрьме Шпеер вспоминал это неожиданное для него проявление человеческого сочувствия со стороны тех, кого Тодт и другие нацисты считали «примитивными людьми».

После недели пребывания в заснеженных степях Украины Шпеер прибыл в восточно-прусскую ставку Гитлера. Фюрер в это время проводил долгое совещание с Тодтом. Сразу после окончания совещания Тодт предложил Шпееру вылететь рано утром в Берлин.

Было уже поздно, когда Гитлер принял Шпеера. Тот рассказал главные события своего приключения в России. Узнав про «печальные песни», Гитлер насторожился. Он потребовал у Шпеера текст песен. Лишь после войны Шпеер узнал, что лица, ответственные за появление и распространение этих песен, были арестованы и преданы военному трибуналу. Беседа с Гитлером закончилась в 3 часа ночи. Шпеер попросил передать Тодту, что не полетит с ним, так как хочет выспаться.

Но долго спать Шпееру не пришлось. Рано утром его разбудил телефонный звонок. Личный врач Гитлера Брандт взволновано говорил: «Самолет Тодта только что разбился и он убит».

Это событие решительным образом изменило судьбу Шпеера. Хотя он подозревал, что часть дел, которыми ранее занимался погибший министр, перейдут к нему, Шпеер совершенно не ожидал, что произойдет, когда его вызвали к Гитлеру. Выслушав соболезнования Шпеера, Гитлер произнес: «Господин Шпеер, я назначаю вас преемником министра Тодта во всех его делах». Хотя Шпеер отвечал, что он ничего не знает об этих делах, Гитлер не слушал его возражений. Тогда Шпеер попросил, чтобы Гитлер приказал ему стать министром. Приказ был отдан. Едва избежав гибели вместе с Тодтом, Шпеер стал его преемником и руководителем мощной организации, которая обеспечивала производство вооружений, снабжение ими армии и военное строительство во всей Германии и в оккупированных ею странах.

Спешка с назначением Гитлером Шпеера стала понятна через несколько минут. Не успел Шпеер покинуть Гитлера, как на пороге появился адъютант Гитлера Шауб. Он сообщил, что Геринг просит аудиенции. Выразив соболезнование по поводу гибели Тодта, рейхсмаршал сказал: «Будет лучше, если я возьму на себя выполнение заданий Тодта в рамках четырехлетнего плана. Это позволит избежать трений и трудностей, которые мы имели в прошлом из-за того, что задания перекрещивались».

«Трения» и «трудности», о которых упомянул Геринг, означали непрекращавшуюся борьбу между Герингом и Тодтом за сферы влияния в экономике. Позже Шпеер узнал, что Геринг срочно прибыл специальным поездом из своего охотничьего дома в Роминтене, расположенного в 100 километрах от ставки Гитлера. В ответ на его предложение Гитлер сказал, что Шпеер был только что назначен преемником Тодта.

Поздравив Шпеера, Геринг заявил Гитлеру: «Я надеюсь, мой фюрер, вы поймете меня правильно, если я не буду присутствовать на похоронах Тодта. Вы знаете, какие баталии у меня с ним происходили. Вряд ли будет подходящим для меня, если я буду там присутствовать». Однако Гитлер настоял на присутствии Геринга на похоронах Тодта.

Для Шпеера стало ясно: «Геринг не будет моим союзником, но Гитлер, кажется, был готов поддержать меня, если у меня возникнут трудности с рейхсмаршалом». Шпеер вспоминал, что расследование крушения самолета с Тодтом, проведенное по приказу Гитлера министерством авиации, показало, что на борту произошел взрыв. Однако вывод комиссии, состоявшей из лиц, подвластных Герингу, гласил: «Возможность террористического акта исключается». Шпеер лишь напоминал, что незадолго до своей гибели, Тодт оставил большую сумму денег для своего секретаря. Министр сказал, что он делает это на тот случай, если с ним что-либо случится.

Скорее всего, ни гибель Тодта, ни появление Геринга в ставке Гитлера с целью овладеть сферой власти погибшего министра не были случайными событиями, а отражали острую борьбу в верхах Третьего рейха. Эта борьба продолжилась сразу же после похорон Тодта. Сначала Шпеер был вызван к Герингу. Рейхсмаршал сообщил Шпееру, что у него было письменное соглашение с Тодтом о разграничении сфер деятельности администрации четырехлетнего плана и министерства вооружений и военных поставок. Геринг сообщил, что подробности будут изложены на совещании руководящих деятелей промышленности и военных ведомств под руководством статс-секретаря министерства авиации фельдмаршала Мильха, Шпеер понял: «Так как четырехлетний план затрагивал все сферы экономики, то мои руки будут полностью связаны, если я буду следовать предложению Геринга».

К этому времени Шпеер уже достаточно хорошо ориентировался в мире дворцовых интриг. Поэтому перед началом совещания он направился к Гитлеру и сообщил о беседе с Герингом. «Очень хорошо, – ответил Гитлер, – Если против вас будут предприняты какие-либо шаги, или у вас возникнут трудности, прервите совещание и пригласите его участников в комнату для правительственных заседаний. Тогда я скажу этим господам всё, что нужно».

В совещании приняли участие киты германской индустрии: руководитель концерна «Объединенные сталелитейные предприятия» Альберт Фёглер, глава промышленной ассоциации Германии Вильгельм Занглер и другие. Тут же был командующий резервной армии Эрнст Фромм, адмирал Карл Витцель, глава отдела экономики и вооружений германского генштаба Георг Томас, министр экономики Вальтер Функ. Совещание вел представитель военно-воздушных сил фельдмаршал Эрхард Мильх.

Первым выступил Фёглер. Он говорил о том, что в экономике Германии имеются большие резервы, но они плохо используются из-за отсутствия должной концентрации усилий по руководству хозяйством. Необходимо, чтобы был человек, который бы направлял эти усилия. Для промышленников безразлично, кто это будет. Это мнение было поддержано и другими участниками совещания. В своем выступлении Вальтер Функ сказал, что таким человеком должен стать заместитель Геринга – фельдмаршал Мильх.

У Шпеера не было сомнений в том, что «всё было заранее согласовано». Тогда он прошептал Мильху о том, что Гитлер предложил продолжить совещание в кабинете для правительственных заседаний. Опытный маршал тут же понял смысл слов Шпеера, а потому поблагодарил Функа за предложение, но отклонил его. Затем он передал слово Шпееру. Тот пригласил всех участников совещания в кабинет к Гитлеру.

В течение часа Гитлер говорил о проблемах военного производства и необходимости его роста. В то же время он резко заявил о том, что Геринг «не может следить за вооружениями в рамках четырехлетнего плана». Поэтому, считал Гитлер, вооружения должны быть выделены из сферы администрации четырехлетнего плана и переданы под начало Шпеера.

18 февраля 1942 г. Шпеер провел совещание с теми же участниками, которые собирались под председательством Мильха. На нем он изложил планы реорганизации военного производства. Участники одобрили его предложения. Гитлер утвердил их.

Однако тут же Шпеер был вызван к Герингу в его поместье Каринхалле. Заставив Шпеера долго ждать, Геринг явился к нему в домашнем халате и тут же выразил свое возмущение тем, что он не был приглашен на совещание к Гитлеру. Он обрушился на Мильха и других за их «бесхребетность». По словам Шпеера, Геринг заявил, что он «не потерпит того, что у него по кусочкам отгрызают полномочия… Он пойдет к Гитлеру и подаст в отставку с поста руководителя администрации четырехлетнего плана».

Шпеер знал, что «такая отставка не нанесет вреда. Хотя в начале Геринг пробивал с большой энергией четырехлетний план, к 1942 году все знали, что он обленился и ненавидит работать. Он производил впечатление неустойчивого человека. Он подхватывал слишком много идей, постоянно менял курс и был постоянно нереалистичным». Однако Шпеер также знал, что Гитлер не захочет отставки Геринга, а потому будет искать компромисс. Такой компромисс мог быть достигнут за счет Шпеера. Поэтому Шпеер заявил, что он никак не хотел вторгаться в сферу четырехлетнего плана. Он сказал, что готов стать подчиненным Геринга в рамках администрации четырехлетнего плана.

Через три дня он снова приехал к Герингу с проектом соглашения, по которому Шпеер становился «главным представителем администрации четырехлетнего плана по вопросам вооружений». 1 марта 1942 г. Геринг подписал это постановление, а 16 марта Гитлер одобрил его.

Однако Геринг остался недоволен. В зарубежной печати появились сообщения, что его полномочия были ограничены. Геринг жаловался, что такие сообщения подрывают его авторитет среди ведущих деятелей промышленности Германии. Шпеер объяснял подоплеку этой жалобы: «Ни для кого не было секретом то, что роскошный образ жизни Геринга финансировали деятели промышленности. Мне кажется, он опасался, что падение его престижа приведет к сокращению субсидий со стороны промышленников». Шпеер опять решил схитрить. Он писал: «Я поэтому предложил, чтобы мы пригласили ведущих промышленников на совещание в Берлин, на котором он мог бы официально объявить о том, что я ему подчиняюсь».

Геринг ухватился за это предложение. В Берлин для участия в совещании прибыло около 50 представителей промышленности. По словам Шпеера, в своей речи Геринг говорил о важности военной промышленности, призывал участников совещания «прилагать максимум усилий» и повторял «прочие банальности». Однако, писал Шпеер, «он не упомянул о моем назначении ни в положительном, ни в отрицательном смысле. Благодаря летаргии Геринга, я мог работать свободно и не чувствовал себя связанным»

Нейтрализовав Геринга, Шпеер решил расширить свою сферу деятельности. 21 марта 1942 г. Гитлер подписал новое постановление, в котором говорилось: «Требования всей германской экономики должны быть подчинены производству вооружений». По словам Шпеера, «это постановление передавало мне диктаторскую власть в экономике».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.