Наследники фрегатов

Наследники фрегатов

Историю крейсеров можно сравнить с хорошим приключенческим романом, в котором есть буквально все: лихие погони, захватывающие расследования, неравные бои. Нет только одного – счастливого конца, так как история этого класса кораблей сегодня так же далека от завершения, как и 150 лет назад, когда она только начиналась.

Начнем с того, что многие историки более чем вольно трактуют этимологию самого слова «крейсер». Термин «cruiser», или «cruizer», впервые начали использовать в XVII веке, и он обозначал корабль, находящийся в отдельном плавании, то есть относился, скорее, к оперативной задаче, чем к классу корабля, отсюда и корень – «cruise», то есть «плавание». Однако явочным порядком он стал применяться к относительно небольшим и быстроходным кораблям. Дело в том, что парусный линейный корабль был слишком тяжел и дорог, чтобы отправлять его за тридевять морей, хотя имелись и подобные прецеденты.

Первыми начали использовать «крейсера» голландцы, которые просто не могли позволить себе строительство большого числа крупных кораблей, за ними последовали англичане, французы, испанцы. К XVIII веку в роли крейсеров повсеместно начали использоваться фрегаты, поэтому современные крейсера вполне справедливо называют их наследниками. Фрегат использовался для разведки, доставки срочных сообщений, нарушения вражеской торговли и защиты своей. Конечно, в роли крейсеров выступали также бриги, шлюпы и другие малые корабли, однако они были все-таки слишком слабы, чтобы справиться с внезапно возникшей ситуацией, и чаще использовались как посыльные суда. Основным крейсером почти два века оставался фрегат.

Попутно крейсер породил одну из самых долгоживущих химер – концепцию крейсерской войны. Главными разносчиками этой заразы стали французы. Не в силах состязаться с Англией в классическом генеральном сражении линейных флотов, они вынужденно сделали ставку на борьбу с британской морской торговлей. Мы не станем пересказывать классические труды А. Мэхена, в которых он разделался с этой теорией, ограничимся лишь напоминанием, что потери британского торгового флота от штормов и аварий были выше, чем от действий французских каперов. И уж совсем не любят французы упоминать, что львиная доля захваченных судов приходилась на мелкие каботажные суденышки в Ла-Манше и рыбацкие баркасы в Северном море. То есть крейсерская война ставила под угрозу благополучие конкретного судовладельца, но никак не благополучие страны. Приговор виднейшего теоретика военно-морского искусства был жестким и безапелляционным: действия крейсеров в принципе неспособны выиграть войну, и без господства на море крейсера будут переловлены и передушены. Собственно, это и происходило, британские фрегаты прекрасно справлялись с ролью защитников торговли, отдельные неудачи никак не меняли общей картины. И все-таки соблазн малыми усилиями добиться больших результатов был слишком силен, новый толчок идее крейсерской войны дали события Гражданской войны в США. Как же – Рафаэль Семмс! «Алабама»! Никто не замечал простого факта – северяне просто не обратили внимания на потери своего торгового флота от действий крейсеров Конфедерации, они составили жалкие проценты. И все-таки мы должны быть благодарны южанам, потому что именно благодаря им началась история современных крейсеров.

Как ни странно, но инициаторами здесь оказались не англичане, а именно американцы. В 1863 году они закладывают серию винтовых фрегатов типа «Вампоанг», которые должны были стать истребителями торговли в случае войны с Англией. Их, с некоторой натяжкой, можно считать первыми крейсерами, так как одним из главных качеств «Вампоангов» должна была стать высокая скорость. Именно это отличало их от заложенных в то же время винтовых фрегатов типа «Энтьетам», которые продолжали курс на установку паровых машин внутри добрых старых парусных кораблей. Англичане были вынуждены отреагировать на новую угрозу и заложили серию железных винтовых фрегатов «Инконстант». Как мы видим, повторилась история с броненосцами. Кто-то опередил владычицу морей, однако ответ последовал быстро, причем британские корабли были заметно сильнее.

Но пока еще все это были не совсем настоящие крейсера, они и назывались винтовыми фрегатами, шлюпами, корветами. Наверное, все-таки правы британские историки, которые утверждают, что история подлинных крейсеров началась в 1871 году, когда сэр Уильям Армстронг выступил на заседании Комитета по проектированию военных кораблей с поистине революционными идеями. Он утверждал, что развитие артиллерии и торпед делает броню бесполезной, а потому нужно от нее отказаться. Сэр Уильям предложил вместо крупных броненосцев начать строительство большого числа быстроходных мелких кораблей, вооруженных парой тяжелых орудий и мелкими скорострелками. Здесь сэр Уильям, конечно, хватил через край, но его идеи произвели впечатление. Пролистайте книгу С. Макарова «Рассуждения по вопросам морской тактики», конкретно ту часть, в которой говорится о некоем «идеальном военном корабле», и вы увидите фотографически точное воспроизведение идеи Армстронга, которое наши историки выдают за свежее слово в военно-морской науке.

Но прошло еще достаточно много времени, прежде чем господа адмиралы решились отказаться от крейсерских судов и перейти к строительству настоящих крейсеров. Во всяком случае, в известном справочнике Конвея в качестве крейсерских судов фигурируют даже корабли, построенные в ХХ веке, – серия британских шлюпов «Кадмус», строительство которых завершилось аж в 1904 году! Может, имеет смысл согласиться с тем же Конвеем и признать за первые крейсера британские корабли типа «Ирис», как первые стальные корабли, при постройке которых защита и вооружение были откровенно принесены в жертву скорости – одной из главных отличительных характеристик крейсеров, хотя сами же англичане сначала назвали их посыльными судами. Тем более что парусное вооружение, хоть и сохранилось на них, имело скорее символический характер, нежели функциональный.

Поэтому еще очень долго среди адмиралов не было единого мнения относительно роли крейсеров и, как следствие, какие именно корабли считать крейсерами, а это отразилось на терминологии. Каждая страна классифицировала свои крейсера, как хотела. Появились крейсера 1, 2 и 3-го классов, броненосные и бронепалубные (впрочем, это вольный русский перевод английского слова «protected» – «защищенный»), большие и малые (это уже немецкое изобретение), потом замелькали скауты и даже торпедные крейсера.

В общем, разобраться, какой именно корабль следует считать настоящим крейсером, а какой – всего лишь железным фрегатом, совершенно невозможно. Каждый может лично определить критерии такой классификации, и опровергнуть их будет нельзя. Поэтому нам придется взять один безусловный признак, пусть он даже и относится к кораблям, построенным уже в 1880-х годах. Мы говорим о броневой палубе, которая отличала истинные броненосцы от разнообразных броненосных фрегатов, точно так же ее можно взять в качестве признака, отличающего крейсер от парового фрегата или корвета. Ну и, конечно, постепенный отказ от парусного вооружения. Этому способствовало совершенствование паровых машин, сначала появились машины системы компаунд, а потом машины тройного расширения, которые верой и правдой служили морякам почти целый век. При этом выяснилось, что развитой рангоут, необходимый для полного парусного вооружения, тормозит паровой корабль примерно на 1,5 узла и требует удвоения команды.

Но продолжались разногласия относительно роли крейсеров в будущей войне и, что было жизненно важно для англичан, способов защиты торгового судоходства. В том же 1871 году, на заседании того же комитета, где выступал Уильям Армстронг, выступил и главный кораблестроитель Королевского флота сэр Натаниэль Барнаби: «Поэтому я повторяю в присутствии достопочтенного собрания свое категорическое утверждение, что невозможна успешная проводка крупного конвоя из парусных судов и тихоходных паровых в случае атаки быстроходным паровым судном, особенно ночью и если таковые атаки будут повторяться из ночи в ночь». Это заявление имело сокрушительные последствия, ведь, именно опираясь на такие авторитеты, британские адмиралы в годы Первой мировой войны успешно поставили свою страну на грань катастрофы, долгое время отказываясь вводить систему конвоев.

Но сэр Натаниэль в своем выступлении смешал в кучу слишком много несовместимых вещей. Прежде всего почему-то неявно предполагалось, что конвои будут иметь те же самые размеры, что в эпоху англо-голландских войн XVII века, то есть до 200 судов, если не больше. А ведь с тех пор структура и характер морских перевозок изменились кардинально. Ну, а соединять в один конвой парусники и пароходы стал бы только сумасшедший. И тут же Барнаби выдвинул еще одну идею. Так как для защиты огромного британского торгового флота явно не хватило бы никаких крейсеров, он предложил привлечь на помощь вспомогательные крейсера, которые англичане назвали «armed merchant cruisers».

После долгих споров в Совете Адмиралтейства, когда рассматривались различные проекты с броневым поясом и броневой палубой, англичане начинают строительство современных кораблей всех классов. В 1881 году закладываются броненосные крейсера типа «Имперьюз» и бронепалубные крейсера типа «Линдер». Последние еще сохраняли рудиментарное парусное вооружение, но уже на следующей серии кораблей типа «Мерси» оно окончательно исчезает, чтобы больше не вернуться на британские крейсера.

И одновременно с ними появляются на свет корабли, прославившие британское кораблестроение, хотя Адмиралтейство не имело к ним никакого отношения, – эльсвикские крейсера. Часто говорят, что первым из них стала знаменитая чилийская «Эсмеральда». Но это справедливо лишь отчасти: этот крейсер был построен именно в Эльсвике, а потому по праву относится к эльсвикским. Но дело в том, что еще до того, как он был заложен, в строй вошли 3 однотипных корабля, заказанные восточными соседями – Японией и Китаем. Однако их строила старая верфь «Лоу Уокер», может, потому они не попали в почетный список? Это японский «Цукуси» и китайские «Чао-Юн» и «Янг-Вей». Слабым местом этих кораблей была установка 254-мм орудий в неподвижных башнях и очень малая высота борта, для перехода на Дальний Восток им пришлось надстраивать временный фальшборт в носовой части.

«Эсмеральда» была вдвое больше по водоизмещению, и ее 254-мм орудия дополняли мощные 152-мм орудия. Этот корабль произвел сенсацию, и все наперебой кинулись заказывать аналогичные, такие, как итальянский «Джованни Бузан» и японская «Нанива».

Но верфь Армстронга на этом не успокоилась. В 1880-х годах появляются скорострельные орудия, естественно, им сразу нашлось применение, но конструкция крейсеров меняется еще раз. Исчезают тяжелые орудия, вместо них появляется комбинация 152-мм и 120-мм скорострелок. И, как ни странно, знаковый корабль опять получает совсем не Королевский флот. Это построенный в Эльсвике итальянский крейсер «Пиемонте». Именно он становится эталоном для всех последующих крейсеров 2-го класса, в том числе и английских. Чем от него отличается «Хайфлаер»? Только размерами. Правда, время от времени Эльсвик возвращается к идее установки более тяжелых орудий на малых крейсерах, но теперь это уже не монстры линкорного калибра, а вполне умеренные 203-мм орудия. В качестве примера опять приходится привести южноамериканский заказ – чилийский крейсер «Бланко Энкалада». Между прочим, именно эти корабли принесли много неприятностей русским морякам в грядущей войне. Ведь пресловутые собачки были чистокровными эльсвиками. Эти крейсера расходятся по всему миру, не только второстепенные державы, но даже Соединенные Штаты считают незазорным покупать крейсера у сэра Уильяма Армстронга. И не только покупать, но и откровенно копировать их – тот же построенный в США японский крейсер «Титосэ» не более чем простая копия эльсвикского оригинала «Такасаго».

А вот стоит ли относить к эльсвикским крейсерам построенные там японские броненосные крейсера типа «Идзумо» – это большой вопрос. Как мы отмечали, предыдущие крейсера Эльсвика становились в какой-то степени революционными, но эти «линкоры для бедных» не стали новацией, ведь броненосцами 2-го класса баловались чуть ли не все страны. Но об этом мы поговорим отдельно. Русские дальние разведчики, как их представляют, также являются производными от эльсвикских крейсеров, что бы ни говорили русские историки.

Своим особенным путем при создании крейсерского флота пошли французы. Если малые бронепалубные крейсера типов «Линуа» или «Кассар», построенные во множестве, не заслуживают особого упоминания по причине мизерной боевой ценности, то «Гишен» и «Шаторено» следует упомянуть особо. Франция открыто провозгласила идею крейсерской войны доминирующей, цель – британский торговый флот. В общем, странное решение. Создается впечатление, что французский флот жил как бы не во Франции. Ведь после Франко-прусской войны официальной целью национальной политики стало возвращение отобранных немцами Эльзаса и Лотарингии, вся страна и армия готовились к этому. Но в подобной войне требовался как минимум нейтралитет Великобритании, так ведь нет, флот собирался воевать именно с ней, а вовсе не с какими-то там бошами. Именно для этого французские адмиралы разработали особый тип бронепалубного крейсера – истребитель торговли. При водоизмещении 8000 тонн тот же «Гишен» нес всего 2 165-мм и 6 138-мм орудий, то есть был слабее крейсеров вдвое меньшего водоизмещения. Зато он имел скорость 23,5 узла и хорошую дальность плавания.

Германия также избрала свой собственный путь. Сначала немцы дернулись было следом за другими странами и построили серию бронепалубных крейсеров «Виктория Луиза», очень напоминавших броненосцы в миниатюре и даже вооруженных 210-мм орудиями в башнях, что для кораблей этого класса было нетипично. На эльсвикских крейсерах такие орудия стояли в щитовых установках. Зато потом, всерьез и надолго, немецкий флот переключился на массовое строительство малых крейсеров ограниченного водоизмещения со слабым вооружением, целых 15 лет немцы вооружали свои крейсера всего лишь 105-мм орудиями. Похоже, адмирал Тирпиц сделал выбор в пользу разведчиков при линейном флоте, а не крейсеров в истинном смысле этого слова. Для решения каких-то иных задач немецкие крейсера подходили плохо, и действия «Эмдена» в годы Первой мировой войны ничуть не опровергают данный постулат. Скорее, мы имеем дело с тем самым исключением, которое только подтверждает правило.

А сейчас посмотрим, как эти корабли прошли проверку боем. Первый случай имел место 29 мая 1877 года, когда мятежный перуанский монитор «Уаскар» был перехвачен английской эскадрой адмирала де Хорси, которая состояла из железного фрегата «Шах» и деревянного корвета «Аметист». Именно так, как бы нам ни хотелось назвать их крейсерами. «Шах» был вооружен 2 229-мм, 16 178-мм и 8 64-фн орудиями, а также имел 4 торпеды Уайтхеда, «Аметист» был вооружен 14 68-фн орудиями и шестовыми минами, все орудия были дульнозарядными нарезными. Странная деталь – «Шах» был назван в честь совершенно конкретного человека, правителя Персии Насир уд-Дина, он принадлежал к тем крейсерским судам, которые Британия строила для защиты своей обширной империи, и считался достаточно сильным, чтобы справиться с любым кораблем, который можно встретить в отдаленных водах. Его 229-мм орудия при использовании 250-фн бронебойных снарядов Палисьера с дистанции 1000 ярдов могли пробить 235-мм броню, по крайней мере, такие результаты были получены на полигоне, на деле все получилось совершенно иначе.

После недолгой погони «Шах» настиг «Уаскар», соблюдая принятый в те времена политес, адмирал отправил на монитор флаг-лейтенанта Раньера с личным посланием, требуя сдать корабль, но обещая при этом не выдавать мятежников правительству, а высадить их в нейтральном порту. Однако он не учел нескольких обстоятельств. Во-первых, на борту монитора находился главарь мятежа де Пьерола, который ни при каких обстоятельствах не мог принять такой ультиматум. Во-вторых, противником де Хорси все-таки были не дикие азиаты, а более или менее обученные моряки белой расы. А в-третьих и главных, «Уаскар» нес броню, а британские корабли — нет.

Британский лейтенант отбыл ни с чем, а де Пьерола произнес перед экипажем пламенную речь, завершив ее традиционным возгласом: «Вива Перу!» Интересно, что драться против англичан согласились даже пленные полковники. Около 15.00 «Шах» с дистанции 1700 метров дал первый залп. В течение 2,5 часа корабли крутились и вертелись, выписывая замысловатые петли, иногда даже пытаясь идти на таран. Но великолепная маневренность «Уаскара», его малая осадка и близость мелей сводили на нет все усилия англичан. Их снаряды множество раз поражали монитор, но так и не сумели нанести ему серьезных повреждений, хотя внешне он выглядел жалко – были снесены мачты, исковерканы надстройки, но броня не была пробита ни разу.

В результате де Хорси был вынужден сделать глубокомысленное заявление: «Господа, мы явно сражаемся не с флотом хедива!» Видя полную беспомощность своей артиллерии, адмирал приказал использовать торпеды. Это был первый случай применения торпеды Уайтхеда в морском бою. Выписка из бортжурнала «Шаха»: «Выпустили торпеду Уайтхеда из левого аппарата с дистанции 400 ярдов. След торпеды был виден на полпути до «Уаскара», который в момент выстрела повернулся кормой, а не бортом. Скорость недостаточна, чтобы догнать его». Как мы видим, в первом же бою была продемонстрирована и эффективная тактика уклонения от тогдашних тихоходных торпед, которую потом успешно применяли русские моряки во время Русско-японской войны.

С наступлением темноты «Уаскар» ушел к городу Ило, де Хорси предпринял последнюю отчаянную попытку уничтожить монитор, послав за ним паровой катер с шестовой миной, но найти «Уаскар» не удалось. Бой завершился унизительной неудачей англичан, хорошо еще не поражением, ведь достаточно было одного удачного попадания 300-фн снаряда, и британскому крейсеру пришлось бы плохо. В ходе боя «Шах» выпустил 237 снарядов, «Аметист» – 190, на что «Уаскар» ответил никак не более чем десятком. Монитор получил до 70 попаданий, но броня его так и не была пробита. Великая Британия испытала шок, после чего круто изменилась ее военная политика, на заморских станциях было решено держать броненосные корабли, в Южную Америку немедленно отправился броненосец «Трайэмф». Вполне вероятно также, что этот бой подтолкнул англичан к созданию броненосных крейсеров: и уж совершенно точно – заняться созданием полноценных бронебойных снарядов.

На Дальнем Востоке застарелый конфликт полыхнул пламенем войны. Долгие распри между Японией и Китаем относительно контроля над Кореей привели к закономерному финалу. Во многом это была война за господство на море, так как иначе Япония просто не доставила бы свои войска на материк, но в то же время имеется одно серьезное отличие от Русско-японской войны. Численность японской армии была на порядок меньше, и основной театр военных действий находился в Корее, а не в Маньчжурии. Поэтому японцам было достаточно обеспечить перевозки через Корейский пролив, где они и так обладали безоговорочным господством. У китайского флота просто не было кораблей, способных действовать там. Все решилось в единственном сражении недалеко от устья реки Ялу, которое стало боевым дебютом скорострельных орудий. Но результаты сражения заставили задуматься господ адмиралов – правильной ли дорогой они идут? Относилось это и к области кораблестроения, и к области тактики.

Флоты обоих противников целиком состояли из кораблей иностранной постройки, у японцев преобладали английские корабли, у китайцев – немецкие. Можно отметить одну любопытную деталь – относительная слабость обоих флотов вынуждала противников использовать в ходе боевых действий корабли, которые любой европейский флот счел бы устаревшими и в лучшем случае использовал в качестве блокшивов. К тому же японский флот не располагал полноценными броненосцами и в качестве главной ударной силы был вынужден использовать большие бронепалубные крейсера. Китайцы имели два броненосца – «Чжень-Юань» и «Дин-Юань», которые напоминали знаменитый «Инфлексибл» своей цитаделью и эшелонным расположением башен в центре корпуса. В Европе такие корабли водоизмещением 7500 тонн отнесли бы к броненосцам 2-го класса. На фоне, скажем, «Ройял Соверена», с его 14 000 тонн водоизмещения, они смотрелись неубедительно, но на Дальнем Востоке броненосцы не имели себе равных. Еще одна тонкость: в последнее время некоторые авторы высказывают мнение, что эти корабли не были совсем однотипными. Предполагается, что они должны были вместе образовать тактическую единицу для действий в строе фронта, поэтому на «Дин-Юань» передней была левая башня, а на «Чжень-Юань» – правая.

14 сентября 1894 года японский флот под командованием адмирала Ито провел в Чемульпо 30 транспортов, которые высадили десант. Командующий китайским флотом адмирал Тинг решил атаковать японцев в порту, и даже если бы ему не удалось одержать победу, он наверняка спутал бы все планы противника, и война приняла бы затяжной характер. Однако снова вмешались политики: Тинг получил приказ из Пекина крейсировать между Порт-Артуром и Вей-Хай-Веем (кстати, вольный перевод названия этого порта звучит как «Величественная военно-морская база»), занимая сугубо оборонительную позицию. Премудрость «зеленого стола» – кабинетной стратегии – оказалась сильнее военных соображений. А потом Тинг был вынужден сопровождать свои транспорты с войсками к устью реки Ялу, где высадил уже свой десант.

Поэтому, когда утром 17 сентября оба флота встретились, это стало определенной неожиданностью для обоих адмиралов. Японский флот неспешно двигался вдоль берега, а китайский вообще стоял на якоре. Увидев дымы, Тинг приказал немедленно сниматься с якоря. Он построил свой флот строем фронта, исходя из того, что броненосцы при эшелонном расположении башен будут вести наиболее сильный огонь именно по носу. Кроме этих 2 броненосцев, Тинг имел 3 то ли маленьких броненосца, то ли броненосных крейсера, 5 крейсеров, 2 таможенных крейсера и 2 миноносца. У японцев не было броненосцев, а единственный формально броненосный крейсер «Тиёда» был вооружен всего лишь 120-мм орудиями. Но зато адмирал Ито имел 3 больших и быстроходных бронепалубных крейсера, вооруженных 320-мм орудиями, которые теоретически могли пробивать броню броненосцев, и 4 малых, но быстроходных бронепалубных крейсера. Остальные корабли японского флота даже не заслуживают упоминания в силу нулевой боевой ценности. Главным козырем Ито были 152-мм и 120-мм скорострельные пушки, которым предстояло дебютировать в бою. Китайские корабли были вооружены более старыми пушками Круппа, стрелявшими чуть ли не вдвое медленнее. Если бы не это, у японцев не было бы никаких шансов. Еще одной особенностью китайского флота следует считать присутствие на кораблях иностранных военных советников, вроде бы даже начальником штаба адмирала Тинга был немец Ханнекен, но утверждать это с полной уверенностью нельзя. Между прочим, Ханнекена ряд авторов упрямо именует майором артиллерии.

Перед боем адмирал Тинг приказал однотипным кораблям держаться вместе, все корабли должны были по возможности сражаться носом к неприятелю, а всем капитанам следовало повторять маневры адмирала. Такие расплывчатые приказы Тинг отдал потому, что не верил в подготовку своего флота и сомневался в надежности связи во время боя. Впрочем, кое-какие приготовления к бою были сделаны заранее, например, почти все шлюпки были оставлены в Порт-Артуре, чтобы уменьшить число осколков. На кораблях установили траверзы из мешков с песком и с углем. На «Чжень-Юань» помпы работали непрерывно малым ходом, и вода все время обильно смачивала палубу для предотвращения пожаров.

Адмирал Ито разделил свой флот на два отряда, которые должны были действовать самостоятельно. Под его собственным командованием находились 3 бронепалубных крейсера типа «Мацусима», тот самый «Тиёда» и всякое старье. Быстроходная эскадра адмирала Цубоя состояла из 4 крейсеров, она имела приказ действовать самостоятельно. 10 лет спустя в бою при Цусиме японцы снова используют эту тактику, сформировав отдельную эскадру из броненосных крейсеров. Но в тот момент это было любопытное тактическое новшество, до сих пор непреложным постулатом считалось, что флот должен держаться соединенно. Причина проста – при малых скоростях старых кораблей нельзя было рассчитывать на своевременное появление отдельного отряда в нужной точке. Однако эскадра Цубоя имела скорость около 19 узлов, о чем ранее даже мечтать было нельзя.

Подготовка японского флота находилась на более высоком уровне, хотя заявления, будто она была хороша, все-таки следует подвергнуть сомнению. Во всяком случае, ранее японские офицеры не показали отменной выучки и умения быстро реагировать на изменившуюся ситуацию. Скажем, адмирал Ито допустил совершенно очевидную ошибку, включив в состав своей эскадры плавучие ископаемые, вроде так называемого броненосца «Фусо», что привело к совершенно неоправданному снижению эскадренной скорости, ничуть не повысив силу соединения.

Китайский командующий адмирал Тинг выбрал строй фронта, но дальнейшие события наглядно продемонстрировали все недостатки данного построения. Для начала сказалась плохая выучка китайских команд, и хотя скорость эскадры была не более 6 узлов, фланги начали отставать, фронт превратился в полумесяц. Японцы следовали строем кильватера, причем эскадра Цубоя, которую часто именуют также летучим отрядом, была выдвинута немного вперед.

Первый выстрел в 12.20 дала правая башня «Дин-Юаня» с дистанции около 6000 метров. Снаряд лег недолетом, но результат все равно оказался потрясающим. Адмирал Тинг получил не то контузию, не то нервное потрясение, и его пришлось унести вниз, в его каюту, где он провалялся около 2 часов. Командование принял на себя капитан «Дин-Юаня». Ответный выстрел «Иосино» тоже был недолетом.

Тем временем летучий отряд японцев увеличил скорость до 14 узлов и начал охват правого крыла китайского строя. Это был совершенно очевидный маневр, противодействовать которому строй фронта не может. Китайские броненосцы повернули на 2 румба вправо, но кто отдал этот приказ – неизвестно, в результате строй китайцев окончательно смешался.

Японцы сосредоточили огонь на двух правофланговых крейсерах, которые сразу загорелись. Японская эскадра словно окуталась облаком густого дыма, в котором мелькали красные вспышки выстрелов. Китайским артиллеристам, привыкшим к старым орудиям, такая скорострельность казалась просто чудом, однако меткость японцев оставляла желать много лучшего. И все-таки количество выпущенных снарядов сказалось, оба китайских крейсера бросились наутек, причем один из них выбросился на берег, а второй почти успел это сделать, но затонул на мелководье, и команду пришлось снимать с мачт, торчащих из воды. Между прочим, можно считать, что японцам повезло, так как на правом фланге у китайцев находились крейсера «Чао-Юн» и «Янг-Вей», вооруженные 254-мм орудиями, буквально один такой снаряд – и небронированным японским крейсерам не поздоровилось бы.

Тем временем разгорелся бой в центре, так как китайские броненосцы подошли вплотную к эскадре Ито и открыли жаркий огонь с минимальной дистанции. В результате рассыпался и японский строй. Старый броненосный корвет «Хиэй» под угрозой тарана был вынужден прорезать строй китайцев, пройдя между их броненосцами. Концевые корабли Ито отстали, им угрожала гибель, но положение спас адмирал Цубой, вернувшийся после разгрома китайского правого фланга.

В результате китайские корабли окончательно сбились в кучу, беспорядочно перемещаясь (сказать «маневрируя» здесь нельзя) и мешая друг другу стрелять. В этих беспорядочных стычках японские корабли несколько раз пускали торпеды, но не добились ни одного попадания. Китайцы вполне благоразумно оставили свои торпеды на берегу, так как надводные аппараты представляли больше опасности для самого корабля, чем для противника.

В этот момент произошло событие, которое в европейском флоте было бы просто немыслимо. Крейсер «Цзи-Юань», находившийся на крайнем левом фланге китайской эскадры, был обстрелян японцами. Нервы капитана, расшатанные еще во время инцидента с «Коушингом», не выдержали, и он, покинув строй, бежал в Порт-Артур. Мало того, этот позорный пример оказался заразительным, потому что соседний крейсер «Кванг-Ча» последовал его примеру и также дезертировал. Китайские таможенные крейсера, которые снялись с якоря несколько позже эскадры Тинга, тоже предпочли не вмешиваться в сражение и держались на почтительном удалении, так же как и китайские миноносцы, которые могли оказать серьезное влияние на ход боя. Вряд ли их атака принесла бы успех, но вот угроза атаки могла серьезно спутать карты японцам. Кстати, трусость не спасла «Кванг-Ча», он так и не прибыл в Порт-Артур, поскольку ночью налетел на риф возле бухты Талиенван и затонул с большинством команды. Командир «Цзи-Юаня» тоже не ушел от судьбы. Второе бегство с поля боя ему не простили и после короткого суда обезглавили.

Впрочем, не все китайские командиры вели себя так, как эти. Крейсер «Чжи-Юань», получив несколько попаданий и уже имея дифферент на нос, отважно попытался таранить «Иосино». Вероятно, командир крейсера счел положение корабля безнадежным и решил захватить с собой как можно больше врагов. Увы, даже если бы он и не тонул, все равно скорость китайского корабля была слишком мала. Его встретил сосредоточенный огонь всей японской эскадры, выдержать который он не мог. Крейсер внезапно зарылся носом в воду, в воздухе мелькнули вращающиеся винты – и все.

Крейсер «Лай-Юань», который шел справа от броненосцев, тоже получил серьезные повреждения. Пожары на нем приняли неконтролируемый характер, однако корабль продолжал ожесточенно отстреливаться. В кочегарках и машинных отделениях царил настоящий ад, люди падали от тепловых ударов, но все-таки они не позволили крейсеру потерять ход. Пылающий, он сумел вырваться из кольца японских кораблей.

Кстати, японцы тоже не обошлись без повреждений и потерь. Рискованность сражения небронированных кораблей с броненосцами доказало единственное попадание в крейсер «Мацусима». Впрочем, этот крейсер еще должен благодарить судьбу за то, что отделался сравнительно легко. Сначала 260-мм снаряд с «Пин-Юаня», попав в отсек кормового торпедного аппарата, каким-то чудом не взорвал снаряженную торпеду. Затем в него попал 305-мм снаряд с «Чжень-Юаня», который угодил в 120-мм батарею и вызвал там сильный пожар, из-за которого крейсер снова оказался на грани гибели. Из-за этого крейсер был вынужден покинуть боевую линию, адмиралу Ито пришлось переносить свой флаг на крейсер «Хасидатэ». И все это было результатом воздействия двух снарядов, один из которых не взорвался, так как был начинен цементом. Большие повреждения получили замыкающие корабли японской колонны, что не удивительно, так как это были самые слабые единицы японской эскадры.

Примерно к 14.00, то есть через полтора часа после начала боя, китайские броненосцы расстреляли весь свой запас фугасных снарядов. Оба корабля серьезно пострадали, их надстройки были буквально изрешечены, полыхали многочисленные пожары. Разумеется, европейские советники утверждают, что лишь их усилиями корабли были спасены от гибели.

К этому времени недостаток снарядов начали испытывать и японцы. Самым большим разочарованием адмирала Ито стала его неспособность потопить китайские броненосцы. Теоретически 320-мм орудия могли пробить их броню, на практике они оказались не способны это сделать. Сражение начало затихать само собой. Свалка как-то незаметно перешла в сражение на параллельных курсах, причем теперь уже и китайцы перестроились в кильватерную колонну. Адмирал Ито в своем рапорте писал: «Примерно к 17.30, видя, что к «Дин-Юань» и «Чжень-Юань» присоединились другие корабли и что эскадра авангарда отдалилась на большое расстояние от главных сил, а также учитывая приближение заката, я решил выбрать бой на параллельных курсах с намерением возобновить сражение наутро. Я решил, что ночной бой будет невыгодным из-за того, что корабли могут разделиться в темноте, и потому, что противник имел миноносцы. Однако я потерял китайцев из вида, а на рассвете не было видно даже следов противника».

В действительности к этому моменту к китайским броненосцам не мог присоединиться ни один большой корабль. Только на закате адмирал Тинг построил то, что осталось от его флота, в кильватерную колонну и повел ее в Порт-Артур. К нему подошел все еще пылающий «Лай-Юань», еще один небольшой крейсер, а также не участвовавшие в бою корабли. Позади остался горящий крейсер «Чао-Юн». Как ни странно, адмирал Тинг был уверен, что разгромил японский флот, и по прибытии в Порт-Артур объявил о своей победе. На самом же деле китайцы потерпели серьезное поражение. Они потеряли 2 больших и 3 малых крейсера, 3 корабля были повреждены, причем крейсер «Лай-Юань» фактически окончательно был выведен из строя. Погибли 850 человек, около 500 были ранены. Японцы не потеряли ни одного корабля, хотя 4 серьезно пострадали. У них погибли 90 человек, около 200 были ранены.

Поэтому наступило время подвести итоги сражения и посмотреть, действительно ли оно имело такое же значение, как Трафальгар. Прежде всего следует сказать, что бой при Ялу дал серьезную пищу для размышлений кораблестроителям, вклад в развитие военно-морского искусства был не столь очевиден. Попытка адмирала Тинга использовать строй фронта завершилась полным провалом, как того и следовало ожидать, все-таки он не был Тегетгоффом, да и под командованием у него находились не аккуратные австрийцы. Строй оказался совершенно негибким и совершенно неуправляемым. Японцы сразу нащупали его слабое место – фланги – и прекрасно использовали это, не прилагая особых усилий. Очень быстро строй фронта превратился в беспорядочную кучу, и если бы японцы стреляли хотя бы немного лучше, все кончилось бы для китайцев заметно хуже.

Следует отметить, что вопреки мнению многих историков, адмирал Ито провел бой далеко не лучшим образом. Об одной его ошибке мы уже писали, но следует отметить и другую. Обладая огромным превосходством в скорости, он тем не менее допустил сближение с китайцами, в результате чего его собственная эскадра оказалась в сложном положении. Он вполне мог расстреливать китайцев издали, как это сделал в 1904 году на завершающей стадии боя в Желтом море адмирал Того, тогда его корабли избежали бы даже минимальных повреждений.

С точки зрения тактики стало ясно, что место главного оружия заняла артиллерия, таран и торпеда ушли на задний план. Отсюда следовал однозначный вывод – необходимы изменения в размещении артиллерии: так как бой кильватерных колонн снова стал наиболее вероятным, то нужно было усиливать бортовой огонь, а не носовой, считавшийся необходимым для кораблей, сконструированных из расчета на таранную тактику.

Во многом победа японцев была обеспечена разделением эскадры на два раздельно маневрирующих, но взаимодействующих отряда. Однако не следовало делать из такой тактики фетиш, к чему вскоре пришли те же японцы. Следовало каждый раз учитывать конкретную ситуацию, чтобы подбирать тактику под нее. Японцы же использовали тот же самый прием при Цусиме, после чего окончательно уверовали в его волшебную силу. Во всяком случае, во Второй мировой войне стремление дробить свои силы приобрело у японских адмиралов патологический характер.

Бой стал дебютом скорострельной артиллерии, которая сразу доказала свое полное превосходство над пушками старого образца. Во всяком случае, колебания в выборе между гладкоствольной и нарезной пушкой длились гораздо дольше.

Наконец, полностью было доказано значение превосходства в скорости, причем не только как средства уклонения от тарана. Стало совершенно очевидно, что превосходство в скорости позволяет создать тактически выгодную ситуацию (в данном случае – охватить фланг противника) и использовать ее. Обладающий превосходством в скорости диктует ход боя. А ведь еще недавно даже англичане с большим пренебрежением относились к этому тактическому элементу.

Одновременно было доказано наиважнейшее значение бронирования. Увлечение безбронными кораблями, дань которому отдал даже адмирал Макаров, завело в тупик. Китайские броненосцы выдержали до 200 попаданий снарядами различных калибров и все-таки сохранили свою боеспособность. На двух броненосцах погибло всего 20 человек и 35 были ранены – сравните это с цифрами общих потерь китайской эскадры. Если бы только их команды были лучше подготовлены, а снаряды (даже не артиллерия!) были лучшего качества, бой вполне мог закончиться с прямо противоположным результатом. Причем на этом конкретном историческом отрезке актуальным стало бронирование максимально возможной площади борта для защиты от фугасных снарядов, обладающих большой разрывной силой, но малой пробивной способностью.

Одновременно выявилась еще одна грозная опасность, подстерегающая даже броненосные корабли, – пожары. На китайских броненосцах горело все – деревянные палубы, отделка кают, краска, хотя в целом пожары еще не стали смертельной опасностью, как это произошло при Цусиме. Однако при спокойном и тщательном анализе этого и последующих сражений конца XIX века русский флот мог бы избежать многих неприятностей.

Следующий вывод касался торпедного оружия. Оказалось, что в настоящем бою торпеда далеко не так опасна, как в идеальных условиях, близких к учебным стрельбам, как это было в случае с чилийскими минными крейсерами. Все попытки японцев использовать торпеды завершились промахами.

Сражение оказалось относительно затяжным, вспомним, что бой у Лиссы реально продолжался менее часа, поэтому возникла еще одна проблема – потребовалось увеличить боезапас, особенно учитывая тот потрясающий темп, с которым скорострелки расходовали снаряды. В общем, кораблестроителям пришлось серьезно задуматься, и совсем недаром в последние годы XIX века кардинальным образом изменился взгляд на многие вопросы кораблестроения, изменилась сама конструкция кораблей.

А в целом об этом сражении писали много и частенько высказывали более чем странные мнения. Некоторые авторы дошли до самых невероятных заключений относительно сражений будущего. Даже вопрос о том, строить ли деревянные или железные суда, снова всплыл на поверхность и серьезно обсуждался специалистами!

Главной же ошибкой аналитиков было то, что они хотели извлечь из этого единичного случая общие правила, годные при всех обстоятельствах. Война на море вообще характерна тем, что в ней крайне редко дело доходит до вооруженных столкновений крупного масштаба, потому приходится использовать опыт немногочисленных боев. Но тем более здесь следует быть крайне осмотрительным и делать свои заключения с большой осторожностью, не склоняясь к жестким догматическим выводам.

Следующая война, которую вели между собой две вполне цивилизованные державы – Соединенные Штаты и Испания, – была не столь показательна. Сражения при Маниле и Сантьяго продемонстрировали, что некогда великая морская держава Испания превратилась в совершенное посмешище. Лучше всего эти сражения характеризуют потери американцев, потому что в каждом из них американский флот потерял ровно по одному человеку убитым. Честное слово, на учебных стрельбах иногда теряют больше. Но все-таки мы кратко расскажем об этих боях US Navy, потому что главными действующими лицами в них стали крейсера.

30 апреля 1898 года адмирал Монтехо, командовавший эскадрой, получил известие, что на следующий день американская эскадра адмирала Дьюи атакует его. По неизвестным причинам испанцы считали, что в Манильскую бухту ночью войти нельзя, поэтому Монтехо спокойно отправился спать. И каково же было его удивление, когда на рассвете 1 мая он увидел прямо напротив базы Кавите американские корабли. Дьюи прошел в бухту именно ночью, иногда даже американцы способны на отчаянные поступки. Вспомните знаменитую фразу Фаррагата: «Вперед и к черту мины!»

Положение Монтехо было совершенно безнадежным, старые композитные пароходы и маломощные береговые батареи были достаточны для отпугивания пиратов, но не для боя с современными крейсерами. В 05.41 американцы открыли огонь. Дьюи избрал примитивную, но эффективную тактику. Его корабли лениво фланировали вдоль берега туда и обратно, методично расстреливая испанские корабли один за другим. Безнадежность положения испанцев подчеркивал тот факт, что береговым батареям не хватало дальности стрельбы, чтобы достать американцев. Вообще можно предположить, что для уничтожения испанской эскадры хватило бы флагмана Дьюи бронепалубного крейсера «Олимпия», так как его четырем 203-мм орудиям испанцы не могли противопоставить ничего.

Монтехо приказал своим кораблям таранить американцев, но это был жест отчаяния. Никто из испанских капитанов не попытался броситься в безнадежную атаку, кроме испанского флагмана «Рейна Кристина». Но как собирался это сделать Монтехо, если скорость его корабля не превышала 16 узлов, тогда как американцы свободно делали 20 узлов? В общем, его корабль был безжалостно расстрелян и потерял половину команды, был ранен и сам адмирал.

Единственный напряженный момент возник в результате неразберихи на американских кораблях. Командир «Олимпии» капитан 1-го ранга Гридли сообщил адмиралу, что у него осталось по 15 снарядов на орудие, и в 07.45 Дьюи решил временно отойти, чтобы разобраться в происходящем. Чтобы не смущать матросов, он объявил, что дает время команде позавтракать! Вообще-то беспрецедентный случай в истории войны на море – прервать сражение для приема пищи… На такое способны только американцы.

Недоразумение быстро прояснилось: все дело оказалось в «испорченном телефоне». На самом деле «Олимпия» израсходовала по 15 снарядов на орудие, поэтому Дьюи повернул обратно к берегу, и в 10.40 сражение возобновилось. Но к этому времени Монтехо уже приказал своим капитанам затопить корабли. Американцы немного постреляли по берегу, и все завершилось тем, что в 12.40 испанские корабли и батареи спустили флаг.

Второе и последнее морское сражение Испано-американской войны состоялось 2 июля возле Сантьяго-де-Куба. Не будем же мы воспринимать за битву перестрелку между 2 американскими и 3 испанскими канонерками в бухте Карденас? Тем более что там не погиб ни один корабль.

Перипетии похода адмирала Серверы и его сидения в осажденной крепости хорошо известны, мы не будем на них останавливаться. Лишь повторим, что странным образом эта ситуация смоделировала осаду Порт-Артура и судьбу Первой Тихоокеанской эскадры. А сам бой… Ну, его можно характеризовать одним-единственным словом: кавардак!

Испанские корабли вышли из бухты примерно в 09.45. Адмирал Сервера совершенно случайно выбрал для выхода очень удачный момент – американская эскадра оказалась ослаблена уходом нескольких кораблей, отсутствовал даже командовавший ею адмирал Сэмпсон. Испанские броненосные крейсера шли кильватерной колонной: «Инфанта Мария-Терезия», «Бискайя», «Кристобаль Колон» и «Альмиранте Окендо». Самоубийственный строй, но иного варианта у Серверы просто не было, да и американцы оказались не слишком готовы к лихому прорыву противника. Замещавший командира коммодор Шлей приказал кораблям отойти немного к югу и выстроиться в кильватерную колонну, но в результате они сбились в беспорядочную кучу, перекрывая друг другу линию огня.

Сервера приказал остальным кораблям уходить, а сам пошел прямо на крейсер «Бруклин», надеясь отвлечь внимание американцев на себя. Но из этого смелого замысла ничего не получилось: огнем американцев флагман Серверы был быстро превращен в пылающую развалину, и адмирал приказал капитану выбросить крейсер на берег, чтобы избежать лишних жертв.

Следующей жертвой стал замыкавший строй «Альмиранте Окендо». Он пострадал от огня броненосца «Айова», и вдобавок из-за дефекта замка в кормовой 280-мм башне взорвался собственный снаряд. Ну а когда взорвался один из котлов, с крейсером было покончено. Хотя смертельно раненный командир капитан 1-го ранга Ласага успел отдать приказ затопить крейсер, это уже не требовалось. Вместе с броненосными крейсерами вышли два контрминоносца – «Плутон» и «Фурор», но вооруженная яхта «Глостер» быстро с ними разделалась.

Чуть дольше американцам пришлось провозиться с двумя оставшимися крейсерами. «Бискайя» в течение целого часа вела дуэль с флагманом коммодора Шлея крейсером «Бруклин». Хотя дистанция боя была минимальной – около 1200 ярдов, – почти ни один из 300 снарядов, выпущенных испанцами, в цель не попал. Кроме того, существует гипотеза, что чуть ли не три четверти боезапаса на крейсере были практическими снарядами, начиненными песком, а не порохом. Все закончилось, когда снаряд «Бруклина» взорвал торпеды в надводном аппарате. Пожары на «Бискайе» вышли из-под контроля, крейсер спустил флаг и тоже повернул к берегу, чтобы выброситься на мель.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.