Глава 3 ГОРОД В ОГНЕ

Глава 3

ГОРОД В ОГНЕ

О том, в какой мере успех этой первой атаки Дрездена 5-й группой поздним вечером 13 февраля 1945 года был обеспечен точностью прогнозов погоды над районом цели, можно судить в сравнении с более крупной в количественном отношении атакой — с участием 320 «Галифаксов» — бомбежкой завода синтетических масел в Белене, всего в 160 километрах к западу от Дрездена.

Метеорологическая служба в штабе командования бомбардировочной авиации прогнозировала, что просвет в слоях облаков над Западной и Центральной Европой превратится в полное прояснение над Дрезденом только на четыре-пять часов. Но даже когда первое соединение маркировщиков ворвалось в Дрезден почти прямо с запада, самолеты опускались по кромке облаков в течение последних 35 минут. Над самим Беленом, как докладывали экипажи, были слоисто-кучевые облака. Виднелись только слабые огни «следопытов» — маркировщиков, и они были слишком рассредоточены. Мало того что маркировочные огни не были сконцентрированы должным образом, немцы еще зажгли ряд ложных указателей целей, в нескольких милях от настоящих, и экипажи «Галифаксов», будучи не в состоянии различать отдельные объекты на местности, в значительной степени обманулись, несмотря на предостережения головного бомбардировщика. Бомбометание прошло с большим разбросом.

Будь такие же слоистые облака над Дрезденом всего 15 минутами позднее, когда бомбардировщики 5-й группы прибыли к несчастливому городу, в первой атаке почти наверняка не удалось бы достичь степени концентрации на площади, необходимой для зарождения огненного смерча.

Записи, сохранившиеся на метеорологическом пункте местного аэродрома истребителей в Дрезден-Клоцше, подтверждают, что не только начало атаки было почти невозможным, но что гряды облаков были столь же близки к строю авиации в конце второго удара. Так что, несмотря на то что, хотя в 19.00 только одна десятая часть облаков была ниже 3 тысяч метров, в течение 10 заключительных минут второго удара по Дрездену, в 2.00 ночи 14 февраля сплошная облачность заволакивала десять десятых неба как выше, так и ниже 3 тысяч метров. В течение этого точно предсказанного прояснения в облачности над Дрезденом командованию бомбардировочной авиации приходилось успеть провести два мощных авианалета с интервалом между ними в три часа. Как подтверждает командир авиакрыла, М. Смит, пилотировавший головной бомбардировщик в этой атаке, если бы первый авиарейд на Дрезден был произведен на десять — пятнадцать минут раньше, вся операция с двойным ударом, несомненно, успеха бы не имела. «Ланкастеры» не могли оставаться в воздухе, совершая круги в течение 15 минут в ожидании, пока небо очистится от облаков.

Таким образом, командование бомбардировочной авиации было близко к тому, чтобы лишиться своего огромного переломного успеха в своем авиационном наступлении на Германию; и в равной степени близки были послевоенные противники Великобритании к тому, чтобы лишиться одного из величайших обвинений против нее.

К 22.30 вечера 13 февраля все первое соединение, участвовавшее в атаке на Дрезден, пробиралось обратно в Англию. Через 10 минут после завершения первой атаки бомбардировщики вдруг прекратили использовать средство «окно», быстро снизились и продолжили полет на высоте всего 1800 метров, — ускользнув за пределы досягаемости системы немецких радиолокаторов. Только когда эскадрильи 5-й группы приблизились к позициям союзников в точке в нескольких километрах от Страсбурга, они начали медленно набирать высоту до 4500 метров. Отход бомбардировщиков теперь прикрывали новые силы, прибывающие со стороны Франции и Южной Германии, — соединение из 529 «Ланкастеров», готовое начать атаку Дрездена в 1.30 ночи. После полуночи экипажи этих новых эскадрилий бомбардировщиков выбрасывали каскады металлизированных лент, в то время как самолеты пролетали через занятую союзниками территорию, в конце концов пересекая линию фронта в точке, находящейся в 32 километрах к северу от Люксембурга.

Это была настоящая армада бомбардировщиков, несущая даже еще более тяжелый бомбовый груз, чем тот, что был сброшен во время рейда тысячи бомбардировщиков на Кельн 33 месяца назад. Впереди строя бомбардировщиков летели «Ланкастеры» освещения «вслепую», с бомбами замедленного действия и парашютными осветительными бомбами, установленными так, чтобы загореться на высоте 6 тысяч метров и осветить местность для ведомого головного бомбардировщика, что позволяло ему распознать цель и обозначить точку цели. Были «Ланкастеры» — маркировщики «вслепую», были визуальные «центровщики», регулярно появлявшиеся в боевых порядках бомбардировщиков. В авангарде атакующих сил летели эскадрильи истребителей, оборудованные для ночного полета и атак с бреющего полета немецких аэродромов. К строю бомбардировщиков примыкали «Либерейторы» и «Летающие крепости» группы № 100. В каждом были по два специально обученных оператора радиосвязи, выполнявшие такого рода обязанности, о которых не разрешалось рассказывать даже другим членам летного экипажа, и в каждом были тонны металлизированных лент.

Настроение экипажей, направленных для нанесения второго удара по Дрездену, в ту ночь не было радостным. На инструктаже они узнали совсем немного о характере цели, которую им предстояло атаковать. На большинстве авиабаз инструктаж прошел без пояснений, и молодые летчики удовлетворились тем, что сообщили им офицеры. После инструктажа некоторые из пилотов, которым доводилось бывать в Дрездене до войны, огорчались из-за необходимости совершать этот рейд. Неприятности для большинства экипажей начались, когда они вошли в комнаты для инструктажа и командир базы снял коричневую бумагу, закрывавшую карту целей и маршрутов, висевшую на дальней от них стене комнаты. Первой реакцией большинства экипажей был ужас оттого, насколько глубоко нужно было проникнуть на территорию Германии. Пилоты и штурманы переглянулись и прикинули продолжительность полета до Дрездена: он мог занять около десяти часов. Это было на пределе возможностей самолета «Ланкастер»; не усматривалось большого резона в том, чтобы так долго находиться в пути для проникновения на вражескую территорию с целью атаки цели, которая не казалась такой уж важной. Многие из членов экипажей выражали удивление и недоумение по поводу того, почему бы не попросить русских самих атаковать город, если это было так «жизненно важно» для фронта.

Возражения многих летчиков отметались различными надуманными уверениями офицеров разведки. В связи с этим следует вспомнить, что маршал авиации сэр Роберт Сондби в штабе командования бомбардировочной авиации «не видел никакой причины для бомбардировки Дрездена», поскольку город «не был в нашем списке целей».

Не следует забывать и о послевоенных заявлениях тех, кто был близок к кругам в комиссиях по планированию выбора целей, например к чиновникам в военном министерстве, кто отвечал за инструктаж начальника Генерального штаба империи по всем вопросам авиации. Они говорили: Дрезден, конечно, не был важным промышленным центром, и из имевшейся в то время информации следовало, что город использовался не столько германской армией в качестве транспортного узла, сколько огромным числом беженцев с советского фронта. Поскольку нет сомнения в том, что эти сведения, не ставящие Дрезден в разряд целей для стратегических бомбардировщиков союзников, были хорошо известны как в военном министерстве, так и в кругах министерства авиации, и никогда не вызывали сомнений у высших офицеров штаба командования бомбардировочной авиации. Как-то так получилось, что эта информация попала к летным экипажам в искаженном виде. Экипажам бомбардировочной 3-й группы передали: «Ваша группа атакует штаб германской армии в Дрездене». Некоторые летчики 75-й эскадрильи даже помнят, что Дрезден считался городом-крепостью. Экипажи инструктировали на атаку Дрездена, чтобы «уничтожить германское оружие и склады снабжения». Им дали понять, что это был один из главных центров снабжения для Восточного фронта. Для 1-й группы, как стало известно, внимание акцентировалось на важности Дрездена как железнодорожного узла. Экипажам сказали, что в качестве цели для них выбран железнодорожный вокзал. Согласно информации, подготовленной штабом 6-й канадской группы, «Дрезден был важным промышленным районом, где выпускались электромоторы, точные инструменты, химикаты и боеприпасы». В немногих эскадрильях находились люди, которых изначально предупредили о присутствии в городе нескольких сот тысяч беженцев или лагерей для военнопленных, в которых, на окраинах города, содержались 26 620 военнопленных. Местные офицеры-инструкторы на базах, казалось, дали волю своему богатому воображению; на одной из авиабаз экипажам сказали, что они атакуют штаб-квартиру гестапо в центре города; на другой — что это важные заводы боеприпасов; а на третьей — что это большой завод по производству отравляющих веществ.

Впервые всем экипажам выдали люцитовые конверты, с вложенными в них большими государственными флагами, с вышитыми надписями на русском языке: «Я англичанин». Хотя в ряде случаев это было не вполне корректно — в ночной операции участвовали австралийские эскадрильи, — это был максимум того, что командование могло предложить для их личной безопасности на случай, если их отнесет за позиции русских. Им не предложили большей помощи, но предупредили, что русские солдаты имеют привычку стрелять при виде незнакомых военных, независимо от того, развернут у них английский государственный флаг или нет.

Инструктаж завершился подробным объяснением техники обозначения целей «следопытами», как давать позывные для главных сил и головного бомбардировщика, и предостережениями общего характера. Экипажам советовали, чтобы ведущие бомбардировщики тщательно распознавали огни целеуказателей не только из-за создания немцами ложных указателей целей, но и потому, что Дрезден, «вероятно, будет гореть» и маркировочные огни сольются с другими огнями. Головному бомбардировщику дали позывной «Сырный пирог», «Ланкастерам» главных сил — «Натиск». Только в случае с рейдом на Дрезден были упущены некоторые привычные детали инструктажа. Обычно, когда эскадрилью инструктируют в отношении того, что считают достойной целью, все радостно приветствуют командира базы, когда тот поднимается на трибуну, даже если мишень трудная, такая, как Гамбург или Берлин. В случае с Дрезденом радостные приветствия отсутствовали, видимо, по причине явного, может быть даже умышленного отсутствия информации о городе и характере его противовоздушной обороны. Даже если летчики и были ободрены разговором о штаб-квартире гестапо и заводах отравляющих газов, многим экипажам явно не прибавило воодушевления то, что они услышали о беженцах. Одну из эскадрилей группы № 100 (радиопротиводействия) подробно проинструктировали о характере цели; офицер разведки даже предположил, что, вероятно, настоящей целью рейда было убить как можно больше беженцев, которые, как было известно, укрывались в городе, и посеять панику и хаос за Восточным фронтом. После этого замечания вся эскадрилья до последнего летчика преисполнилась решимости взаимодействовать, но только придерживаясь буквы отданных приказов. Некоторым экипажам не чужда была практика брать на борт кусочки бетона, стали и старые бутылки, чтобы сбрасывать их на вражеские деревни и города, мимо которых пролетали. Они единогласно выступали за то, чтобы показать свое неодобрение этой миссии, отказавшись от этой практики в ту ночь. Однако такая реакция никак не была общепринятой в бомбардировочной авиации в отношении ночных операций. Реагировали обычными легкомысленными шутками, вероятно, чтобы скрыть обеспокоенность расстоянием до цели, как рассказывал об этом штурман-бомбардир.

В отличие от большинства авиарейдов на объекты в Германии на этом этапе войны соединение несло с собой около 75 процентов зажигательных бомб. Поскольку на более ранних стадиях войны была доказана выгода от использования во время атак большего процента зажигательных бомб, с учетом не проявляющейся сразу возгораемости объекта, германские города один за другим подвергались атакам, бомбежкам и разрушениям. А в Руре едва ли можно было найти город, в котором сотни акров территории не превратились бы в несгораемую груду камней. По этой причине бомбовый груз включал в себя в еще большем количестве бризантные взрывчатые вещества для экономии сбрасывавшихся зажигательных бомб.

С Дрезденом случай был противоположного свойства: целью был фактически нетронутый город, и в отношении него мог быть задействован весь арсенал средств, как в случае с Гамбургом. Сначала фугасными бомбами выбиваются окна и срываются крыши; затем сбрасывается «град» зажигательных бомб. Они поджигают дома, в которые попадают, и порождают бурю огненных искр. Эти искры, в свою очередь, пробиваются сквозь поврежденные, искореженные крыши и выбитые окна, поджигая занавески, ковры, мебель и стропила.

Бомбардировщикам, которые волнами заходят на вторую атаку, нужно только нести с собой достаточное количество фугасных бомб, чтобы огонь распространялся и чтобы прижимать к земле истребители. Так, бомбовая нагрузка 3-й бомбардировочной группы состояла из бомб двух типов. Одна волна бомбардировщиков несла с собой 4000-фунтовые фугасные «блокбастеры» и пять 750-фунтовых «кластеров» (кассетных бомб). В 1-й группе бомбовый груз был несколько отличным: зажигательные бомбы, чаще сбрасываемые из маленьких бомбовых контейнеров в виде металлических желобов в бомбовых отсеках. В них лежали шестиугольные, длиной 21 дюйм 4-фунтовые термитно-зажигательные бомбы, и из них они выбрасывались в воздух над целью. Этот дождь маленьких бомб представлял опасность для других самолетов над районом цели, и они не обладали баллистическими свойствами, позволявшими точно направлять их на цель.

Тем не менее, при атаке Дрездена, где предполагалось поджечь все, что только возможно, эти зажигательные бомбы достигли неожиданного полезного результата: нарушили радиосвязь над целью. 1-я авиагруппа несла с собой 17 этих контейнеров по одной 1000-килограммовой бомбе каждый. В другом варианте это была одна 2000-килограммовая бомба с 12 контейнерами бомб. В общей сложности 650 тысяч зажигательных бомб были заложены в бомбодержателях и бомбовых кассетах разбрасываемого типа «Ланкастеров», атаковавших Дрезден. Ни один из них не нес с собой «фосфорных» бомб. Все самолеты соединения заправили горючим под завязку, по 2154 галлона бензина на каждый. В течение двух часов после старта в самолете стоял удушливый запах бензина.

Температура над континентом значительно упала, и многие самолеты столкнулись с такой неприятностью, как обледенение. Синее пламя огней святого Эльма (феномен статического электричества) играло по краям крыльев и вокруг вращающихся пропеллеров. Во многих самолетах было холодно так, что автопилоты выходили из строя, и летчикам приходилось более чем по 9 часов лететь на ручном управлении. К счастью, между германской границей и целью была гряда густых облаков, что вынуждало много вражеских истребителей оставаться на земле. Вскоре после того как самолеты долетели до южных районов Рура, проявила себя противовоздушная оборона; многие экипажи увидели заградительный зенитный огонь над городами Рура. Первая ложная атака, начатая командиром «следопытов», вице-маршалом ВВС Беннетом, была в разгаре — небольшая атака Дортмунда самолетами «Москито», легких ударных сил ночных бомбардировщиков. Были сброшены шесть фугасных бомб, из которых две не взорвались. Кроме того, экипажи «Либерейтеров» группы № 100, с их выброшенными в воздух каскадами металлизированных лент системы «окно», совершали облет параллельно 8-го градуса восточной долготы, создавая экран, непроницаемый для радиолокационной системы немцев. У Хемница гряда облаков разрядилась. Хемниц и вовсе не был отмечен на штурманских картах, которыми пользовались пилоты; может быть, по этой причине некоторые оказались неосторожны и не сумели облететь районы расположения зениток. Когда строй бомбардировщиков, теперь уже частично рассеивавшийся и вышедший далеко за пределы радиуса действия радионавигационной системы «Джи», ревя мощными моторами «Зигмар», появился из-за гряды облаков и проследовал мимо сильно защищенного города, зенитные батареи на всем протяжении позиций открыли огонь. Один за другим три «Ланкастера» были подбиты и объятые пламенем заскользили к земле. Другие получили попадания снарядов зениток, но смогли завершить полет до Дрездена.

Теперь летчики ясно видели огни пожара после атаки 5-й группы. И в самом деле, огни были видны с расстояния более пятидесяти миль. Некоторые из экипажей «следопытов» позже признали, что были глубоко подавлены при виде полыхающего города, и объясняли это чувство острым соперничеством, существовавшим тогда между 8-й группой, официальными «следопытами», которые первыми вышли во вторую атаку, и 5-й группой, которая так успешно начала этот двойной удар. «Группа № 5 была нам известна под прозвищем „Линкольнширские браконьеры“, или „независимые ВВС“. Мы с раздражением взирали на то, как успешно они действовали». Хотя это звучит жестоко, ввиду ужасного зрелища внизу, но откровенно отражает позицию экипажей бомбардировщиков, сделавших заявления, без которых эта часть повествования в книге была бы невозможной.

В отличие от «Москито» и соединения осветителей 5-й группы, у «следопытов» во второй атаке не было оборудования «Лоран», и, если бы первый удар не удался, маловероятно, что они достигли бы необходимой концентрации удара по цели; фактически атака началась с задержкой лишь на несколько секунд.

Час «Ч» для второй атаки Дрездена был в 1.30 ночи. В 1.23 ночи действовавшие вслепую «Ланкастеры» — осветители сбросили свои гирлянды огней поперек точки цели, а в 1.28 прибыл головной бомбардировщик. К своему ужасу он обнаружил, что весь центр города сметен огненным смерчем, и он может ясно различить точку цели. Сильный юго-западный ветер дул сверху, и облако дыма от горящего города застилало всю восточную часть города.

В 1.30 ночи прибыл ведомый головного бомбардировщика и тоже обнаружил, что точка прицеливания не видна из-за огня и дыма. Поскольку два головных бомбардировщика договорились между собой еще до старта, что ведомый совершит первый маркировочный заход, командир авиакрыла Х. Ле Гуд вызвал пилота головного бомбардировщика, командира эскадрильи К. де Веселова, чтобы обсудить с ним альтернативную тактику маркирования. Вопрос состоял в том, следует ли советовать экипажам сосредоточить свои бомбовые удары на уже горящем районе или же распространить атаку шире.

Поскольку не могло быть и речи о том, чтобы даже при мощных осветительных огнях распознать цель сквозь облака дыма и огня, головной бомбардировщик в конце концов решился на второй заход, при котором главные бомбардировочные силы будут сосредоточены на районах, не пострадавших от первой атаки. Поэтому огни ведомого головного бомбардировщика не применялись для обозначения точки цели; он (и поддерживавшие его визуальные корректировщики бомбометания) производили маркировку сначала с одной, а затем с другой стороны района огненного смерча сериями красных и зеленых указателей целей, беспокоясь лишь о том, чтобы удостовериться, что бомбометание проходит с не слишком большим разбросом. Штурман-бомбардир из экипажа командира авиакрыла Ле Гуда отмечал впоследствии в своем бортовом журнале: «13–14 февраля 1945 года. Дрезден. Никакой обороны, шесть красных указателей цели и четыре 500-фунтовые фугасные бомбы на борту; дым от первой атаки не дает маркировать точку цели».

Сам командир авиакрыла, австралиец Ле Гуд, отмечает: «13–14 февраля 1945 года. Дрезден. Над целью чисто, практически весь город в огне. Никаких зениток».

Командир головного бомбардировщика и его ведомый, находясь над целью, вели разговор относительно сортировочных станций, но ведомый не имел возможности видеть их достаточно отчетливо, несмотря на то что они находились с наветренной стороны от района пожара. Поэтому головной бомбардировщик передал по стандартной приемо-передающей установке экипажам «Натиска» главных сил указание бомбить сначала слева, затем справа, затем за районами горящих огней и полыхающих пожаров. Оба главных бомбардировщика оставались над районом цели на протяжении всех двадцати минут атаки; когда головной бомбардировщик покидал район, он вновь проверил сортировочные станции и на этот раз смог рассмотреть во всех деталях эффект, произведенный авианалетом. В журнале эскадрильи записано, что в ходе дачи показаний после войны он заявлял, что «сортировочные станции к юго-западу избежали больших повреждений».

В некоторых районах Дрездена сирены не звучали. В большинстве районов энергоснабжение было нарушено в результате первой атаки, и второй налет стал для людей совершенной неожиданностью.

Когда «Ланкастеры» освещения пролетали над горящим Дрезденом, за несколько минут до времени «Ч», бомбардиры-навигаторы видели оживленные дороги и автострады, ведущие в Дрезден. Длинные колонны грузовиков с ярко горящими фарами медленно ползли к городу. Это, видимо, были колонны грузовиков, доставлявших продовольствие, а также пожарные команды, прибывавшие из других городов Центральной Германии.

Было очевидно, что подтверждался второй компонент стратегии двойного удара Харриса: уничтожение не только пассивной обороны Дрездена, но и большого количества сил, привлеченных из окрестных городов.

«Это был единственный раз, когда мне стало жалко немцев, — сказал штурман-бомбардир „Ланкастера“ из состава 635-й эскадрильи. — Но моя жалость длилась всего несколько секунд; задача состояла в том, чтобы нанести удар по врагу и ударить по нему очень сильно».

Соединение «Ланкастеров» к тому времени осветило весь район сериями парашютных светящих бомб.

С точки зрения немцев, начало массированной атаки города, предваряемое волнами «следопытов», должно было стать зловещим зрелищем: указатели цели, опускавшиеся сверкающими каскадами, ослепительно сияли над обреченным городом, предвещая его ужасную кончину. Экипажи бомбардировщиков получили инструкции следить за горящими в небе огнями, опускавшимися на город-мишень; но в огнях едва ли была необходимость. В 1.24 ночи 14 февраля 1945 года у экипажей не было никакого сомнения в том, что они на самом деле находятся над Дрезденом. Весь город, от одного конца до другого стал морем огня. «Район был так ярко освещен, — писал впоследствии один летчик в своем дневнике, — что нам были видны другие наши самолеты, так же как след от собственного самолета в разреженном воздухе».

«Фантастический свет на 300 километров вокруг становился все ярче, когда мы приближались к цели, — писал другой летчик из 3-й группы. — На высоте 6000 метров мы могли различать в неземном ярком сиянии детали местности, которые никогда до этого не видели; впервые за время множества операций мне стало жаль жителей, находящихся внизу».

Штурман другого самолета той же группы вспоминает:

«Я никогда не покидал своего кресла в самолете, но пилот в тот раз позвал меня, чтобы я подошел и посмотрел. Зрелище было поистине фантастическим. С высоты 6000 метров Дрезден выглядел городом, каждая улица которого была объята огнем».

Бортинженер 1-й группы вспоминает, что мог писать в бортовом журнале при свете, проникавшем в кабину по всей длине фюзеляжа.

«Признаюсь, я бросил взгляд вниз, когда бомбы падали, — вспоминает штурман-бомбардир еще одного бомбардировщика 1-й группы, — и своими глазами увидел шокирующую панораму города, полыхающего от одного конца до другого. Виден был густой дым, относимый ветром от Дрездена. Открывалась панорама ярко сверкавшего города. Первой реакцией была потрясшая меня мысль о совпадении происходившей внизу бойни с предостережениями евангелистов на проповедях перед войной».

Огнями указателей целей можно было руководствоваться, если они горели в течение четырех минут каждый. По этой причине было спланировано так, что бомбардировщики визуальной маркировки должны были прибывать с интервалами три-четыре минуты на протяжении всей атаки Дрездена. Немногим из экипажей главных сил был хорошо известен характер цели, которую они атаковали, так как единицы удосужились изучить накануне во второй половине дня в комнатах инструктажа карты и планы, составленные с учетом данных разведки. Большинство довольствовались тем, что брали прицел по огням указателей целей, сбрасываемых «следопытами», и следовали инструкциям, передаваемым по радио головным бомбардировщиком.

«Головной бомбардировщик летел гораздо ниже, чем мы, — записал пилот 3-й группы. — Он направлял каждую в отдельности волну атаки и был больше всего озабочен тем, чтобы мы не расходовали бомбы на районы, уже объятые пламенем».

Штурманы-бомбардиры были слишком заняты для того, чтобы поинтересоваться, как им уничтожить железнодорожную станцию, штаб германской армии, здание гестапо или завод по производству отравляющих газов, о которых им сообщили с таким популистским энтузиазмом, если головной бомбардировщик постоянно указывал главным силам, чтобы они сбрасывали бомбы на различные части города. Одним из районов, который упрямо не желал загораться, был Большой сад, прямоугольный парк в Дрездене, сравнимый по размеру с лондонским Гайд-парком. Многие тонны бомб были израсходованы в тщетных попытках поджечь парк, облака дыма, относимые ветром в восточном направлении через город, закрывали эту часть района цели.

И опять немецкая истребительная авиация была парализована. На этот раз трудность заключалась не в отсутствии топлива или в недостаточной подготовке аэродромов. Пилоты ночных истребителей на аэродроме в Клоцше ясно видели большие пожары, разгоравшиеся в Дрездене, менее чем в 8 километрах к югу. Когда к ним по обычным каналам проводной связи поступила новость о другом соединении, приближающемся к Центральной Германии с юга, никто из летчиков уже не сомневался, что и вторая атака нацелена на Дрезден. Командир авиабазы сразу же приказал всем экипажам занять места в самолетах Ме-110 в готовности № 1. Наземные команды находились рядом и готовили оборудование для старта.

В 00.30 зажглись огни по периметру и освещение взлетно-посадочной полосы, ярко высвечивая силуэты сотен самолетов, размещенных вокруг внешней границы аэродрома. Все эскадрильи истребителей и транспортных самолетов были стянуты в Клоцше для того, чтобы обезопасить Восточный фронт и предотвратить его прорыв. Но взлетно-посадочные полосы предназначались не для ночных истребителей. Командир авиабазы объяснил, что из Бреслау ожидается прибытие транспортных самолетов (они были блокированы тогда армиями маршала Конева). Огни взлетно-посадочных полос можно было выключать только время от времени. Экипажи истребителей протестовали, заявляя, что аэродром может быть уничтожен, если экипажи бомбардировщиков заметят его. Командир авиабазы оставался непреклонен.

Огни аэродрома то включались, то выключались, как будто давая знак британским самолетам атаковать.

Как бы то ни было, 18 «Мессершмитов» с полными топливными баками и готовым к бою вооружением ждали команды к взлету. На этот раз было ясно, что им хватит времени для того, чтобы набрать необходимую для атаки высоту. Но прошли сначала 10, затем 20 и, наконец, 30 минут после объявления по проводной связи тревоги, а зеленая ракета все не загоралась.

«Так что мы сидели в кабинах, ожидая своей участи, — с горечью вспоминал один из пилотов ночных истребителей. — Беспомощно взирали на ход второго налета на Дрезден. Самолет вражеских „следопытов“ сбросил свои „рождественские елки“ прямо над нами, ярко осветив аэродром, переполненный самолетами, переброшенными с Восточного фронта.

Волна за волной тяжелых бомбардировщиков пролетала над головой, бомбы со свистом падали на город. А огни взлетно-посадочных полос все еще то зажигались, то гасли, зажигались и гасли, в ожидании транспортных самолетов из Бреслау.

В любой момент летное поле могло быть сметено с лица земли. Напряженные нервы у некоторых техников и членов команды обслуживания не выдерживали: они бежали в поисках укрытия. Мы не надеялись, что аэродром уцелеет, но, возможно, у экипажей бомбардировщиков был определенный приказ, которому они следовали, аэродром не входил в список напечатанных целей. В то же время у немецких соединений в подобной ситуации едва ли хватило бы дисциплины не атаковать объект, расположенный прямо около района цели, который так явно себя обнаруживает, даже если эта цель не была упомянута в первоначальных инструкциях».

Зеленая ракета все еще не была выпущена. Пилоты Ме-110, которых покинул обслуживающий персонал, недовольно вылезли из кабин; за ними последовали и другие экипажи. Налет на Дрезден окончился. Они наблюдали за всем происходящим с аэродрома, расположенного в пяти милях от города, и не могли предпринять хоть каких-то оборонительных действий. Командир авиабазы, который по собственной инициативе приказал пилотам оставаться в кабинах самолетов, теперь вяло признал, что не имел возможности связаться с Берлином-Деберицем, чтобы получить разрешение поднять в воздух эскадрилью. Он объяснил, что телефонная связь через Дрезден не работала, по какой-то причине не действовал и канал коротковолновой радиосвязи между штабом 1-й дивизии истребительной авиации в Деберицем и аэродромом. Линии телефонной связи, конечно, пролегали через Старый город в Дрездене. Радиосвязь противника выводилась из строя во время каждой крупной ночной атаки со времени ввода в действие в ноябре 1943 года группы № 100 (радиопротиводействия). Немецкий пилот записал в своем дневнике:

«Результат: полномасштабная атака Дрездена; город разбит вдребезги. Нам оставалось только стоять и смотреть. Как такое стало возможным? Люди все чаще говорят о саботаже или по меньшей мере о безответственном пораженчестве в рядах „господ“ в штабе командования. У меня ощущение, что все гигантскими шагами идет к своему концу. Что потом? Несчастная родина!»

Противовоздушная оборона на земле хранила молчание; многие члены экипажей «Ланкастеров» чувствовали себя почти пристыженными в отсутствие сопротивления. Многие экипажи облетели горящий город несколько раз, не потревоженные какой бы то ни было противовоздушной обороной. В течение 10 минут «Ланкастер», оборудованный киносъемочными камерами, кружил над целью, снимая все, что происходило внизу, для киносъемочной группы Королевских ВВС. Кинолента, отданная в фильмотеку Королевского военного музея, представляет собой одну из самых мрачных, но притягательных записей, сделанных во время Второй мировой войны. Но этот фильм служит окончательным, решающим свидетельством того, что Дрезден был незащищен: никакие прожекторы, никакие зенитки не попадали в поле зрения на протяжении просмотра всей киноленты. «Когда мы прибыли в район цели к концу атаки, было очевидно, что город обречен», — вспоминает пилот «Ланкастера» 3-й группы, бомбардировщика, который отстал из-за повреждения, нанесенного снарядом зенитки над Хемницем. Согласно инструкциям, этот «Ланкастер» должен был прибыть к Дрездену за пять минут до окончания атаки, но опоздал более чем на 10 минут. Очевидно, что этот самолет был последним, пролетевшим над целью. «Было море огня, которое по моей оценке покрыло около 100 квадратных километров, — вспоминает пилот. — Жар, исходивший из горнила внизу, ощущался даже в моей кабине. Небо было ярко-алого с белым цвета, а в самолете свет был каким-то зловещим, как при закате солнца осенью. Нас охватил такой ужас от жуткого пламени, что, хотя мы были одни над городом, продолжали кружить в некотором отдалении в течение нескольких минут, прежде чем взять курс домой, пребывая во власти своего представления о кошмаре, творившемся внизу».

Другой пилот 3-й группы по пути домой был настолько впечатлен постоянным красным свечением в небе позади, что сверил местонахождение самолета со штурманом: они были на расстоянии более 240 километров от Дрездена. Вместо того чтобы померкнуть, зарево за горизонтом, казалось, становилось ярче. В своем дневнике пилот впоследствии отмечал: «Впервые Королевские ВВС бомбили город. Думаю, что это не должно повториться».

Даже министерство авиации было потрясено масштабом пожаров, которые они устроили в Дрездене. В официальном сообщении министерства отмечалось, что пожары были видны «за 300 километров от цели». Почти 650 тысяч зажигательных бомб, выбрасывавшихся как из отдельных кассет, так и сериями, было сброшено на город. Бомбовый груз составлял сотни 2000-килограммовых и 4000-килограммовых бомб. Сначала было объявлено, что ночные операции, в которых командование бомбардировочной авиации задействовало 1400 самолетов, стоили ему 16 самолетов. Таким образом, потери значительно превышали один процент от всех участников рейда.

Но к 20.20 следующего дня число потерь сократилось всего до шести «Ланкастеров»: десять совершили посадку на континенте, из-за того что им не хватило горючего. Самый успешный в истории ночной рейд командования бомбардировочной авиации, с самым глубоким проникновением на территорию Германии, был совершен с потерями менее чем полпроцента. В 6.49 утра в среду 14 февраля 1945 года официальное сообщение министерства авиации стало расходиться по телетайпам по всему англоговорящему миру:

«МОЛНИЯ. ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ КОМАНДОВАНИЕ БОМБАРДИРОВОЧНОЙ АВИАЦИИ НАПРАВИЛО 140 САМОЛЕТОВ. ГЛАВНОЙ ЦЕЛЬЮ БЫЛ ДРЕЗДЕН. КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ. 06.50 ЧАС, 14.2.1945 г.».

Однако испытания Дрездена не закончились. Новое соединение американских бомбардировщиков уже поднималось в воздух. Главной целью 1350 «Летающих крепостей» и «Либерейторов» снова был Дрезден. Третья массированная атака в течение 14 часов шла полным ходом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.