Глава 28 МЕКСИКАНСКАЯ АРЕНА

Глава 28

МЕКСИКАНСКАЯ АРЕНА

Когда сам Гитлер 8 июня 1940 года наложил запрет на шпионаж в Соединенных Штатах, Канарис не осмелился противоречить ему, как Риббентропу. Он решил оставить всю свою американскую сеть нетронутой под двойным покровом. Но он мог отозвать своего резидента из Соединенных Штатов и перевести базу своей североамериканской организации в Мексику.

Человек, номинально являвшийся главным шпионом Канариса в Америке, не был столь важным или значительным, как говорил его титул – «генеральный резидент». Он был лишь надоедливым занудой на американской сцене, которого едва могли вспомнить по фамилии, не говоря уж о его достижениях. Этого обедневшего австрийского барона фон Мейделя нашел его старый друг Лахузен, который и предложил ему эту работу.

Он был направлен в США на первой волне энтузиазма после начала войны, когда все считали, что абверу нужен главный резидент в Соединенных Штатах. Оказалось, что он самонадеянный и ленивый повеса, проматывающий в Нью-Йорке и Вашингтоне средства абвера. Об этом стало известно в посольстве, и поступили протесты от карьерных дипломатов, которые жаловались, что подобное расточительство может засветить абвер и скомпрометировать посольство. Канарис решил использовать запрет Гитлера, чтобы отделаться от Мейделя.

Но от переезда в Мексику он ожидал многого.

Великая латиноамериканская республика в Северной Америке всегда привлекала воображение немцев в их планах борьбы с Соединенными Штатами, возможно, потому, что верили в наличие острой ненависти к гринго – американцам, сохраняющейся к югу от границы. Двадцать два года назад решающим фактором вступления американцев в Первую мировую войну было глупое обещание министра иностранных дел Артура Циммермана[124] прогермански настроенному президенту Венустиано Карранзе вернуть Мексике штаты Нью-Мексико, Аризону и Техас, если он объявит войну Соединенным Штатам. Тогда Мексика так же была наводнена германскими шпионами и диверсантами – среди них были такие опасные оперативники, как Вилли Янке, Лотар Витцке (он же Павло Ваберски) и Антон Дельмар, использовавшие эту страну как логово для своих вылазок против США.

Взятки и латинская беспечность позволяли легко использовать территорию Мексики для подрывной работы против США.

Используя фальшивые паспорта и удостоверения, немцы могли устанавливать в Мексике тайные коротковолновые передатчики, которые не смогли бы столь безнаказанно работать длительный срок в Соединенных Штатах.

Еще в 1936 году в Мехико под прикрытием должности первого секретаря посольства был направлен доктор Генрих Норте, в обязанности которого входило подготовить почву для деятельности абвера и в первую очередь наладить сотрудничество с разветвленной японской разведывательной сетью, протянувшейся вдоль всего тихоокеанского побережья. Немедленно после начала войны в Европе немцы создали свой аванпост в Мехико, сравнимый по величине и значению с так называемой Kriegsorganisation – военной организацией, созданной абвером в Испании.

Германский посол барон фон Рюдт, карьерный дипломат старой школы, мало знал о том, что творится за его спиной, и не очень хотел знать об этом. Из посольства тянулись щупальца к аванпосту. Один агент по фамилии Хильгерт, работавший банковским клерком, посылал военные и военно-морские разведданные каждый раз, когда был трезв. Другой агент – Хермкес под маской бизнесмена работал на капитана 3-го ранга Файффера. Майор Георг Николаус и агент Рюге специализировались на экономической разведке.

Доктор Иоахим Хертшлет, молодой энергичный саксонец, под прикрытием должности советника в переполненном посольстве постоянно въезжал и выезжал из Мексики, организовывая с целью прорыва британской блокады тайную транспортировку нефти в Германию через Италию, Японию и Приморский край. Он также пытался создать тайные базы в Мексиканском заливе и в Карибском море, где могли бы заправляться подводные лодки дальнего радиуса действия. Не новичок в Мексике, он сумел заключить бартерное соглашение, по которому еще в 1938 году Германия обменивала промышленные изделия на нефть. У Хертшлета в Мексике был обширный круг влиятельных знакомых, которых он и его хорошенькая жена радушно принимали в своем доме на Монте-Бланко, где бывал даже президент Карденас.

Карл Бертольд Франц Рековски, австрийский бизнесмен, когда-то принятый на работу нью-йоркской экспортно-импортной компанией «Бишофф», был специалистом по диверсиям и интересовался исключительно объектами в Соединенных Штатах. Он организовал ирландцев на действия по нанесению ударов по оружейным заводам и кораблям. В число агентов абвера входили также один экономист, несколько береговых смотрителей, два агента в Тампико, по одному в Мехико и Масатлане и еще несколько десятков других.

Руководить этим сборищем шпионов, диверсантов и вредителей был в октябре 1939 года направлен подполковник Фридрих Карл фон Шлебрюгге, бывший командир полка берлинского гарнизона и участник недавней польской кампании. Несомненно компетентный полевой командир, он не имел никакого опыта разведывательной работы. Что именно заставило Канариса остановить свой выбор на нем, осталось загадкой как для Мехико, так и для окружения адмирала.

Родственник Франца фон Папена, Шлебрюгге был высоким, обладавшим юнкерской выправкой офицером с моноклем и в гетрах. Он величественно парил над низменной деятельностью своей новой службы, оставаясь безразличным к ней и проводя большую часть времени в своем элегантном доме номер 142 по Доната-Герра, где общался лишь с равными по положению и никогда – с подчиненными из аванпоста, к которым испытывал, судя по всему, легкое презрение. Вскоре даже барон фон Рюдт пришел к заключению, что полковник не тот человек, который нужен на этой деликатной работе, и написал в МИД, что «господин фон Шлебрюгге неизбежно привлекает к себе внимание своей прусской выправкой и офицерскими манерами».

Но не имело значения, хорош или плох был руководитель аванпоста. Все члены шпионской сети знали свое дело и работали замечательно, не обращая внимания на причуды или приказы своего шефа.

Несмотря на бездеятельного подполковника, а также медленную связь со своей штаб-квартирой на родине, лежащей на расстоянии в 11 тысяч километров, аванпост работал блестяще, достигая одного триумфа за другим. Энергичный доктор Хертшлет нелегально вывез из страны на японских танкерах и судах других дружественных Оси стран тысячи тонн нефти. Доктор Норте заложил основу того, что впоследствии стало фантастической «сетью Боливар» из подпольных коротковолновых радиопередатчиков, передающих в Германию жизненно важную информацию об отправлении и маршрутах конвоев.

Постепенно стали сказываться и недостатки организации шпионских операций на столь большой дистанции. Огромный мексиканский аванпост был самым дорогостоящим из всех резидентур абвера за рубежом. Финансовые проблемы усугублялись тем, что большинство выплат приходилось производить наличными в валюте тех стран, где они осуществлялись. Шлебрюгге были нужны песо, колоны, сукре, кетцали, лемпиры и кордобы для выплат агентам соответственно в Колумбии, Коста-Рике, Эквадоре, Гватемале, Гондурасе и Никарагуа, а также тысячи долларов для США. Ограничения военного времени сделали перевод денег очень затруднительным. Британская финансовая блокада, поддержанная американским правительством, сделала перечисление средств почти невозможным.

К лету 1940 года мексиканский аванпост остался без денег. Их бедность выражалась в различных формах и поразила агентов в самые уязвимые места. Рековски временами оказывался настолько на мели, что не мог оплачивать еженедельный счет за проживание в отеле «Женева», где он останавливался, приезжая в Мехико. Согласно телеграмме посла фон Рюдта, у одного из агентов не оставалось денег даже на еду и ему грозила смерть от голода. Шлебрюгге вынужден был предпринять осторожные действия в кругу своих богатых знакомых, чтобы свести концы с концами.

Из-за отсутствия средств операции в Центральной Америке прекратились. И в самый разгар кризиса, когда казалось, что наступает полное банкротство, Берлин вдруг решился прийти на выручку. У итальянцев был в Нью-Йорке специальный денежный запас, переведенный из Рима для финансирования шпионажа и фашистской пропаганды в США. Этим занималось не так много итальянцев, а то немногое, что они успели сделать, стоило недорого. К тому времени как Канарис узнал о фонде, тот оставался почти нетронутым. Адмирал ринулся в Рим и уговорил дуче одолжить абверу эти деньги. Это был, вероятно, самый большой единовременный вклад, который Муссолини внес в совместные военные усилия.

Фонд, насчитывающий 3 миллиона 850 тысяч долларов, хранился на нескольких специальных счетах в различных банках США. Все деньги оставались там, и теперь вопрос заключался в том, как вывезти эти деньги из Соединенных Штатов в Мексику и Южную Америку. Разработанный план возлагал все действия на итальянцев. Деньги были изъяты из банков, уложены в сумки для дипломатической почты и доставлены тремя курьерами – двумя консулами, которые перевезли 2 миллиона 450 тысяч долларов в Рио-де-Жанейро, и одним секретарем посольства, который отвез 1 миллион 400 тысяч долларов в Мехико.

Три дипломата вместе добрались до Браунсвилля, Техас, где и разделились. Консулы доехали до Нового Орлеана, сели на борт судна, следующего в Бразилию, и благополучно достигли места назначения. Секретарь посольства сел на поезд до Мехико, но едва он оказался на мексиканской земле, человек, представившийся специальным агентом тайной полиции, заставил итальянца открыть сумку, а затем конфисковал деньги, не обращая ни малейшего внимания на протесты молодого дипломата и напоминания о дипломатической неприкосновенности.

Итальянский посол в Мехико ринулся в МИД и заявил протест. Министр иностранных дел принес извинения за то, что он назвал «непростительной ошибкой нового и неопытного сотрудника», но ни итальянцы, ни немцы больше так и не увидели этих денег. Мексиканские власти положили всю сумму на блокированный счет, где деньги хранились до конца войны.

Нарастающий поток лихорадочных посланий из Мехико в Берлин свидетельствует о постоянном углублении немецких осложнений. В них говорится о внезапных задержаниях ключевых агентов, о таинственных разоблачениях, появляющихся в мексиканских газетах и с нехарактерной для местных репортеров точностью описывающих операции шпионской сети и похождения ее сотрудников, о филерах, следящих за Шлебрюгге, Николаусом и Хермкесом. Один агент сообщил, что его сверхсекретный шифр был раскрыт.

Никакое количество резких дипломатических нот, которыми посол фон Рюдт засыпал министерство иностранных дел, не помогло остановить эти неприятности. Положение стало столь невыносимым, что посол рекомендовал Берлину закрыть аванпост. В его телеграмме говорилось: «Я полагаю, что дальнейшее осуществление подобной деятельности не представляется возможным. Более того, она только наносит вред моей основной миссии – защите германских интересов в Мексике».

– Давайте посмотрим правде в глаза, – заявил полковник Шлебрюгге доктору Норте 14 октября 1940 года. – Мы провалились.

В ту же ночь он отправил в Берлин телеграмму с просьбой освободить его от должности в Мексике и разрешить выехать либо в другую южноамериканскую страну, либо домой через Японию. Его телеграмма вызвала в Берлине панику, но, поскольку ставка была очень велика, Канарис отказался удовлетворить просьбу. В ответной телеграмме он написал: «Продолжение вашего пребывания в Мексике абсолютно обязательно. Если вам угрожает высылка, примите все необходимые контрмеры». Поскольку фон Рюдт не мог осуществить каких-либо контрмер, Канарис полагал, что сможет помочь с этим из Германии, например применяя в отношении мексиканцев те же действия, которые будут предприняты против немцев, отвечая тем же на каждую высылку, каждый арест, каждый инцидент.

Он спросил у полковника Бентивеньи, начальника третьего отдела абвера, ответственного за контрразведку, есть ли мексиканцы в его списке подозрительных лиц. Бентивеньи принес список из пяти человек, но трое из них были сотрудники мексиканского посольства, защищенные дипломатическим иммунитетом. Оставшиеся двое – журналист Хосе Калеро и инженер Фернандо Гутьерес – были под подозрением. Канарис отправил такой же запрос в гестапо, но получил ответ, что у тайной полиции нет сведений о мексиканцах, занимающихся противозаконной деятельностью.

Некоторый свет на источник этих неприятностей был пролит, когда 6 августа специальный следователь из управления генерального прокурора прибыл к немцу по фамилии Вебер и около трех часов допрашивал его по подозрению в шпионаже. Когда официальный допрос был окончен, немец и следователь некоторое время просто беседовали. Оказалось, что следователь был членом мексиканской команды гимнастов на Олимпийских играх 1936 года в Берлине и у него остались самые приятные впечатления о нацистской Германии.

– Во всяком случае, лично я не настроен антигермански, – добавил он с многозначительной улыбкой.

Вебер уловил намек и в свою очередь стал допрашивать следователя. Да, признался тот, они получили порочащие сведения о Вебере и его друзьях и не могли не отреагировать. Когда Вебер поинтересовался, откуда поступила информация, следователь ответил, что главным образом из Вашингтона, но частью и «из других источников здесь, в Мехико». А что за информация? Все виды информации, отвечал мексиканец уклончиво, предоставляя Веберу возможность первым приступить к делу.

Вебер сделал предложение, и сделка совершилась. Приличная сумма денег перешла из рук в руки. На следующий день мексиканец вернулся с несколькими оригиналами документов из секретного досье управления генерального прокурора. Одним из них был 47-страничный меморандум от Эдгара Гувера из ФБР в адрес генерального прокурора, излагавший факты о подрывной деятельности немецкой агентуры в Мексике. Он включал, как сообщил Вебер в Берлин, «отрывки из перехваченных и расшифрованных радиограмм, сведения о наших радиопередатчиках, адреса почтовых ящиков и другие точные данные». В заключение Вебер успокаивающе сообщал: «За дополнительные взятки я могу уговорить чиновника продолжать держать меня в курсе дела».

Большая же часть информации, основываясь на которой мексиканцы провели свою контрразведывательную кампанию, поступала из другого, как время показало, более опасного источника, о котором немцы тогда ничего не знали. Летом 1940 года британская СИС открыла огромное представительство в Нью-Йорке для сбора «информации о вражеской деятельности [в Западном полушарии], направленной против продолжения британских военных усилий». Этот Британский центр по координации деятельности в области безопасности возглавил Уильям Стефенсон, канадский миллионер, о котором Ян Флеминг позднее писал: «Это человек, ставший… бедствием для врагов в обеих Америках».

В Нью-Йорке Стефенсон был известен как Intrepid (неустрашимый), и само слово характеризовало его деятельность. В течение нескольких недель после прибытия, совместно с полковником Уильямом Донованом, ставшим впоследствии главой управления стратегических служб, и «с мистером Эдгаром Гувером из ФБР в качестве грозного защитника», Стефенсон выявил почти всю немецкую разведывательную сеть в Западном полушарии.

Он стоял за перехватом итальянских денег на пути к немецким агентам в Мехико. Итальянцы совершили ошибку, поспешно изымая огромные суммы со своих банковских счетов. Об этих операциях сообщили в ФБР, а мистер Гувер дал знать своему другу Стефенсону. Остальное было просто. Агент Стефенсона в Мексике имел большое влияние на шефа полиции и организовал перехват денег, едва поезд прибыл на мексиканскую территорию. Затем он сумел добиться того, что мексиканские власти блокировали нелегально ввезенные деньги.

Это был первый удар в начинающейся тайной войне с реальными жертвами и потерями, происходившей на театре военных действий в несколько тысяч километров. Потребовалось не менее года, чтобы целенаправленная атака на немецкую агентуру завершилась полным разгромом огромного и когда-то многообещающего мексиканского аванпоста.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.