4

4

...Подплыв к берегу, Виктор схватился рукой за куст и замер, прислушиваясь. Прошло несколько минут. Вода стекала с его мокрых волос, струилась по лицу, капала за воротник, но он, казалось, не чувствовал этого, считал, что ему крупно повезло. Темень, ветер, дождь. Кто в такую погоду обнаружит его?

Виктор вылез из воды и зашагал вдоль берега. Он хорошо знал дорогу и шел между деревьями, даже не задевая их. Шаги у него были мягкие и неслышные, как у кошки.

Так он прошел довольно большое расстояние. Потом остановился, недоумевая. Здесь же должен быть хутор! Дом, крытый черепицей, конюшни, сараи. Где же они? Неужели он заблудился? Вот так история!

Он протянул руку. Пальцы его коснулись стены. Ну и ночь! Проклятая темнота чуть было не сбила с толку.

Виктор обошел вокруг дома. Прислушался. В доме было тихо. Ощупью он нашел дверь и тронул ее. Она была заперта изнутри.

Поколебавшись немного, он осторожно поскреб дверь ногтем и, чувствуя, как бьется его сердце, сунул руку в карман. Пальцы его коснулись отполированной рукоятки ножа. Это успокоило.

За дверью послышались шаги. Потом женский голос спросил:

— Кто здесь?

У Виктора отлегло от сердца. Он сразу узнал этот голос, хотя не слышал его уже несколько лет. Человек может измениться, постареть, но голос у него остается тем же.

— Кто здесь? — спросили еще раз за дверью.

— Это я, сестричка, — ответил он тихо. — Отопри!

Дверь осторожно приоткрыли.

— Эльфрида!

— Виктор! Боже!

— Тихо!.. Ты одна?

— Да.

— Тогда, может быть, впустишь в дом?

— Проходи. Сейчас я зажгу свечу. Осторожней, здесь сундук!

Но она могла и не предупреждать, он хорошо знал этот дом. Все оставалось в нем, как прежде.

Эльфрида зажгла свечу. Виктор прошел в комнату, оставляя на полу следы мокрых сапог.

— Дай мне во что-нибудь переодеться, — попросил он.

Эльфрида вынула из сундука шерстяную фуфайку, темные суконные брюки. Он скинул с себя мокрую одежду. Досуха вытер полотенцем тело. Бугры мускулов вздувались на его руках. Эльфрида внимательно следила за ним.

— Откуда ты появился? — спросила она. — Ведь прошло столько лет!

Он ничего не ответил. Прошелся по комнате, увидел голубоватый, с пятнами от машинного масла комбинезон в углу на гвоздике, потрогал его.

— Твой?

— Да.

— Ты кто — шофер?

— Нет.

— А кто же?

— Трактористка. Работаю в МТС.

— МТС!: Раньше и названия такого не было.

— Много чего не было, — сказала Эльфрида.

— Что с отцом?

— Умер.

Виктор помолчал. Потом сказал:

— Дай мне чего-нибудь поесть. Я страшно голоден.

— Есть только хлеб и селедка.

— Все равно.

Она принесла селедку и стала резать на столе. Виктор смотрел на ее руки. Тусклое пламя свечи освещало их.

— Я тебе с отцом доставил, наверное, немало неприятностей? — спросил он.

— А как ты думаешь?

— Теперь мною уже никто не интересуется?

— Никто.

— А пограничники? А чекисты?

— Я же тебе сказала — никто.

Виктор стал есть. Эльфрида стояла перед ним, скрестив руки на груди, и, не отрываясь, глядела на него.

Он почувствовал на себе ее взгляд и спросил, недовольно морщась:

— Ты это чего глядишь на меня все время.

Лицо ее дрогнуло.

— Откуда ты пришел?

Он промолчал.

— Нет, в самом деле, откуда? И куда направляешься?

— Я научился никому не доверять своих мыслей, — усмехнулся он. — Даже собственной подушке.

От еды он раскраснелся. Теперь, почувствовав себя снова бодрым и уверенным, посмотрел на Эльфриду и заметил, что, когда она поворачивает голову к свету, в волосах ее сверкают золотые искорки.

— Сколько же тебе лет, сестричка? — поинтересовался Виктор. — Ты выглядишь еще совсем молодой. И ты — хорошенькая. Тебе следовало бы жить совсем иначе. У тебя могло бы быть много новых платьев. И тебе не пришлось бы работать в какой-то там МТС, портить свои руки. За тебя работали бы батраки. Как когда-то...

Она слушала с удивлением, даже подумала, что он, наверное, пьян. Но нет, он не был пьяным. Просто чувствовал себя в безопасности. И поэтому высказывался так откровенно.

— А может быть, ты хочешь выдать меня? — спросил он вдруг. — Сообщить обо мне пограничникам?

Он встал и подошел к ней вплотную. Она казалась совеем маленькой по сравнению с ним. Ее голова доставала ему до плеча. С минуту он молча смотрел на Эльфриду, как бы испытывая, потом улыбнулся, взял ее двумя пальцами за подбородок.

— Брат и сестра — одна кровь, — еще раз улыбнулся он. — А сейчас, Эльфрида, спать, спать...

Эльфрида раскинула в углу, перед печкой, полушубок. Прежде чем лечь, Виктор сунул под подушку нож. Растянувшись, он почувствовал, как усталость сковывает все его тело. Он закрыл глаза и тотчас же погрузился в сон.