Модель стратегии и тактики

Модель стратегии и тактики

В капиталистических странах. Обсуждая коммунистическую стратегию и тактику, удобно будет объединить страны с высоким и средним уровнем развития капитализма. Если эти два типа государств рассматривать по отдельности, не избежать многочисленных повторений, что принесет мало пользы, так как главный вопрос, который нас интересует, состоит в рассмотрении общей модели стратегии и тактики коммунистов, сходной для обоих типов обществ.

В каждом таком обществе коммунистическая партия, помимо наращивания собственной силы, ставила перед собой следующие задачи: 1) установление влияния на значительную часть пролетариата, хотя не обязательно большинства, как это было показано в главе 4; 2) установление влияния на другие слои населения с целью привлечения на свою сторону дополнительных союзников, необходимых для захвата власти в будущем; и 3) защита СССР.

Эти задачи были интегрированы во всеобъемлющую модель стратегии и тактики, которая соответствует определенным четко установленным понятиям в обозримом будущем. В 1928 году и далее вплоть до 1934 года Коминтерн очень строго придерживался мнения, основанного на следующих положениях: 1) не существовало значительной разницы между буржуазными демократиями (например, в Англии) и фашистскими диктатурами (например, в Италии) – обе представлялись по-настоящему диктаторскими системами буржуазного правления: одна замаскированная, другая открытая; 2) буржуазная демократия и ее избирательная система правления и гражданские права были бессмысленными для пролетариата, поэтому их не стоило защищать; 3) не существовало реальной альтернативы фашизму, за исключением борьбы за социализм с помощью захвата коммунистами власти. Следует отметить эти пункты, так как они значительно отличаются от заявлений следующего периода, 1935 – 1939 годов. Они явно и скрыто воплощались в резолюциях каждого пленума, начиная с девятого пленума, состоявшегося в феврале 1928 года, до тринадцатого пленума, состоявшегося в декабре 1933 года, так же как в резолюциях VI конгресса Коминтерна 1928 года.

В свете ожиданий Коминтерном кризисов капитализма, войн и усиливающегося угнетения пролетариата, что, по настоянию Коминтерна, должно было стать выходом из создавшегося положения? Ответ может быть следующим: Коминтерн приказал коммунистическим партиям подготовиться к вооруженному восстанию против капиталистического порядка. Такое восстание возможно, конечно, при существовании «революционной ситуации». Коммунистические партии должны ускорить те предпосылки, которые зависели от их волеизъявления.

Выступая за упомянутый выше выход, Коминтерн отвергал выбор «меньшего зла». Это означает, что Коминтерн отказался подражать социал-демократам, которые предпринимали защиту демократических институтов (парламентская избирательная форма правления, гражданские права и т. п.) до тех пор, пока эта более мягкая форма буржуазного правления не уступила место фашистской диктатуре. Буржуазное правление в любой форме, будучи демократичным или фашистским, отвергалось Коминтерном. Тринадцатый пленум, состоявшийся в декабре 1933 года, изучая события, происшедшие со времени проведения двенадцатого пленума в прошлом году, не делал разницы между фашистскими правительствами и буржуазными демократиями, несмотря на то что после успешного прихода к власти германского фашизма в январе 1933 года последовал разгон Коммунистической партии Германии. В своих «Тезисах о фашизме, военной опасности и задачах коммунистических партий» пленум суммировал свои взгляды в лозунге «за революционный выход из кризиса – за советскую власть»⁵⁴. Этот взгляд был выражен в начале 1934 года, но в течение года этот взгляд подвергся существенным изменениям.

Как же может быть решена проблема завоевания под свое влияние значительной части пролетариата? Существовало два пути решения этой проблемы. Один путь отрицания – сокращение до минимума некоммунистического влияния над пролетариатом. Некоммунистическое влияние включало в себя влияние социал-демократических партий, «реформистских» лидеров профсоюзов или фашистов. Другой путь был позитивным – деятельность коммунистической партии в интересах пролетариата с тем, чтобы добиться его поддержки.

В 1928 году Коминтерн призвал к созданию среди пролетариата единого фронта «снизу». Под этим подразумевалось объединение пролетариата под руководством лишь только коммунистической партии, как партии действующей независимо и воинственно настроенной по отношению ко всем другим политическим партиям и движениям. Девятый пленум, состоявшийся в феврале 1928 года, инструктировал Коммунистическую партию Франции и Великобритании инициировать единый фронт «снизу»⁵⁵. VI конгресс Коминтерна заявил об обязательности создания такой формы всем Коминтерном⁵⁶.

Единый фронт «снизу» явился радикальным отступлением от стратегии предшествующих лет, когда объединенный фронт сверху рассматривался как полезное соглашение. В сущности, единый фронт «сверху» – это краткосрочные соглашения между руководством Коминтерна и социал-демократическими партиями за совместные действия, направленные на защиту интересов рабочего класса. Сейчас отношение коммунистов ужесточилось по отношению к социал-демократам, которые жестоко критиковались за якобы защиту капиталистического порядка. VI конгресс чувствовал, что развивался процесс фашизации среди социалистов. Двенадцатый пленум, состоявшийся в 1932 году, обвинил социал-демократов в том, что они являются «главной социальной поддержкой буржуазии»⁵⁷. На тринадцатом пленуме в 1933 году Куусинен утверждал, что социалисты и фашисты преследовали одну и ту же цель и отличались только тем, что социалисты предпочитали «буржуазно-демократическую» форму правления⁵⁸. Термины «социал-фашисты» и «социал-демократы» употреблялись как синонимичные. Особенно предательским было левое крыло социал-демократии, которое, согласно Коминтерну, преступно обманывало рабочих разговорами о революции, а не помогало революции делами. В целом социал-демократия, а не фашизм рассматривалась как самый серьезный враг коммунистической партии в рамках рабочего движения. Коминтерн говорил следующее: нет революции без поддержки со стороны пролетариата и нет поддержки со стороны пролетариата без искоренения влияния социал-демократов. «Главный удар», по словам двенадцатого пленума, был направлен против социал-демократов⁵⁹.

Ожидалось, что коммунистическая партия завоюет доверие пролетариата и продемонстрирует «предательскую» природу социал-демократии путем независимого руководства забастовками, демонстрациями и другими формы протеста, займется обучением пролетариата, преобразует его в воинственный класс. В борьбе за ближайшие цели пролетариата партия должна привести пролетариат к более высокому уровню классового сознания. Независимая линия должна была проводиться партией в профсоюзах, фабричных советах и в других организациях рабочего класса.

Десятый пленум, состоявшийся в июле 1929 года, дальше развил тактику о проведении независимой линии в рабочем движении. В тех странах, где профсоюзное движение было уже расколото, и там, где существовала хорошо развитая профсоюзная организация под руководством коммунистов вместе с «реформистской» (антикоммунистической), деятельность коммунистов должна была быть сосредоточена на укреплении коммунистического профсоюзного движения как единственно независимого в политическом отношении надежного защитника рабочего класса. Все усилия должны быть направлены на размежевание с «реформистами». Там, где профсоюзное движение не было серьезно расколото, а находилось в руках «реформистов», коммунисты должны были работать внутри «реформистских» организаций и искать пути создания «оппозиции» под контролем коммунистов. Накануне забастовок коммунисты должны были формировать «комитеты борьбы» с целью возглавить эти забастовки. Такие комитеты, созданные на временной основе, должны были лишить «реформистское» руководство любой возможности предать забастовку. Там, где рабочие были в большей степени неорганизованны, особые усилия должны были быть направлены на создание новых, руководимых коммунистами профсоюзов. Коммунисты должны были также предпринять попытку взять под свой контроль фабричные (заводские) комитеты, которые, будучи постоянными организациями всех рабочих предприятия, могли наиболее эффективно чинить препятствия руководству или обеспечить оппозицию трудящихся ему⁶⁰.

Стоит заметить, что стратегия Коминтерна направляла свой «главный удар» против социал-демократии как своего самого опасного врага, а не против фашизма, что вызвало опасения в Коминтерне. Например, на тринадцатом пленуме, состоявшемся в декабре 1933 года, Мануильский признал, что некоторые были не согласны с осуждением социал-демократии как «главного социального пособника буржуазии» ввиду расправы с ней, учиненной Гитлером в Германии. Мануильский ответил, что немецкие социал-демократы оставались главной социальной поддержкой немецкой буржуазии, и, хотя она была изгнана из рейхстага, не изменила своего отношения к коммунистической партии, Советскому Союзу, к пролетарской революции и к классовой борьбе и, следовательно, продолжала раскалывать рабочее движение, помогая таким образом буржуазии⁶¹. Мануильский не допускал того, что социал-демократия могла противостоять как фашизму, так и коммунизму. Пока она не перешла на сторону коммунистической партии, социал-демократия «объективно» оставалась главным сторонником буржуазного правления по отношению к рабочему классу.

Проведение независимой политической линии, то есть действий, направленных на разрыв с социал-демократией и против нее как главного соперника коммунистической партии за влияние над рабочим классом, предполагало также решение других главных задач, связанных с завоеванием союзников среди непролетарских слоев и для защиты Советского Союза. Конечно, не поддерживались абсолютно никакие отношения с буржуазными партиями. Коммунистическая партия должна создать организации под своим контролем среди крестьянства и мелкой буржуазии. Работая в тесном сотрудничестве с массами за решение ближайших целей, актуальных для них, и соединяя борьбу за эти цели с кампанией, направленной на защиту СССР, ожидалось, что коммунистическая партия решит таким образом две цели одновременно: добиться осуществления большего влияния со своей стороны, большей симпатии и поддержки к Советскому Союзу.

Изменения и отклонения от этой общей линии можно обнаружить в отчетах, издаваемых Коминтерном в 1928 – 1934 годах. Десятый пленум, состоявшийся в июле 1929 года, и расширенный президиум, собравшийся в феврале 1930 года, отразили чрезвычайно левый, сектантский этап. Не только социал-демократия, особенно ее левое крыло, были подвергнуты суровому осуждению, но внутри коммунистических партий главными еретиками были признаны правые уклонисты (включая социал-демократическое влияние)⁶². По контрасту с ними, более сдержанную позицию заняли одиннадцатый пленум (март – апрель 1931 года) и двенадцатый пленум (сентябрь 1932 года), на которых настаивалось на проведении более тщательного разграничения между социал-демократическим руководством и рядовыми членами социал-демократических партий, и коммунистические партии должны были бороться против как левых, так и правых уклонистов⁶³. В Германии был принят более умеренный и менее сектантский лозунг о «народной революции»⁶⁴. В марте 1933 года, после прихода к власти Гитлера, Коминтерн сделал еще одну попытку сблизиться с правыми. В манифесте «За единый фронт против фашизма!» коммунистическим партиям было дано указание предпринять «еще одну попытку» создания единого фронта, направив предложения исполнительным комитетам социал-демократических партий⁶⁵. Таким образом, единый фронт был опять разрешен «сверху», хотя только на короткое время. Несколько коммунистических партий в действительности выступили с такими предложениями, но фактически они оказались безуспешными. Сильно оскорбленные социал-демократы подвергли большому сомнению честные намерения коммунистов⁶⁶. В изданном вскоре манифесте ко дню празднования Первого мая ИККИ выразил свое крайнее разочарование в связи с отсутствием какого-либо должного ответа. Еще более серьезные обвинения снова обрушились на социалистов, и был восстановлен единый фронт «снизу»⁶⁷. Эта враждебная линия была продолжена тринадцатым пленумом, состоявшимся в конце 1933 года. Ставя в вину социал-демократии победу фашистов в Германии, пленум объявил правый оппортунизм главным еретиком и призвал к созданию единого фронта «снизу»⁶⁸.

В колониальных, полуколониальных и зависимых государствах. Как упоминалось в главе 4, негативный опыт сотрудничества партии Гоминьдан и коммунистов в Китае, силой расторгнутого Чан Кайши в 1927 году, требовал пересмотра коммунистической стратегии и тактики в колониальной сфере⁶⁹.

В 1928 году Коминтерн провел важные дискуссии по китайскому вопросу на девятом пленуме ИККИ в феврале и на VI Всемирном конгрессе в июле, на которых была разработана новая модель стратегии и тактики в отношении таких государств.

Первоначальными результатами такого обсуждения стали: 1) осуждение в самых сильных выражениях колеблющейся и непоследовательной природы национальной буржуазии, которая, как заявлялось, неизбежно предаст революционное движение, перейдя в контрреволюционный, империалистический лагерь; и 2) настойчивое требование установления «гегемонии пролетариата», то есть гегемонии коммунистической партии в колониальных революциях⁷⁰.

Новая линия позволяла лишь временное и осторожное сотрудничество с национальной, реформистско настроенной буржуазией и мелкобуржуазными партиями в колониях. Такое сотрудничество допускалось лишь в том случае, если коммунистическая партия сохраняла свою независимость. На буржуазные партии необходимо смотреть крайне подозрительно, сотрудничество с ними возможно лишь в том случае, если они ведут действительную борьбу против империализма. Коммунистическая партия должна быть начеку, чтобы при первых же признаках буржуазной нерешительности (шатания) тут же разоблачить ее. Особо подчеркивалось, что рано или поздно буржуазные партии переметнутся в контрреволюционный лагерь, и поэтому они никоим образом не могли быть расценены последовательными и постоянными сторонниками так называемой «буржуазно-демократической» революции⁷¹.

В 1924 – 1927 годах в Китае Гоминьдан первоначально рассматривался Коминтерном как движение, с которым Коммунистическая партия Китая должна сотрудничать. Гоминьдан сначала был определен как блок, состоящий из четырех классов: буржуазии, городской мелкой буржуазии, крестьянства и пролетариата⁷². Позднее после того, как Чан Кайши в апреле 1927 года совершил переворот и обрушился с террором на коммунистов, Гоминьдан был назван блоком трех классов: пролетариата, крестьянства и городской мелкой буржуазии⁷³. Уже в этот период союза трех классов, в мае 1927 года, Коммунистическая партия Китая получила инструкции от восьмого пленума ИККИ о том, что она должна обеспечить «гегемонию пролетариата в революционной борьбе» посредством достижения этой гегемонии в союзе с Гоминьданом⁷⁴. В 1928 году, как уже было сказано выше, стратегия изменилась. Новая стратегия призывала коммунистов добиться гегемонии в руководстве рабочим движением самостоятельно, вне союза с Гоминьданом.

Пример Китая здесь выделен особо, потому что Коминтерн уделял ему основное внимание и советовал другим коммунистическим партиям в колониальном мире изучать опыт Коммунистической партии Китая.

Какими путями должны были коммунистические партии достигнуть своих главных целей: завоевания поддержки среди пролетариата и расширения своего влияния на непролетарские слои населения, – одновременно ведя борьбу за защиту СССР? Тезисы по колониальному вопросу, принятые VI конгрессом Коминтерна, нацеливали коммунистические партии на борьбу за единоличное руководство пролетарской борьбой через участие в забастовках, демонстрациях и тому подобном, на проведение революционной пропаганды в профсоюзах, находящихся под контролем буржуазии, и на создание новых, находящихся под контролем коммунистов профсоюзов среди неорганизованных рабочих.

Среди крестьянских масс, бывших самым важным союзником коммунистической партии, она должна была попытаться вести работу среди крестьянских объединений и комитетов. Однако партия не должна делиться на два лагеря: пролетарскую и крестьянскую партии, а бороться за то, чтобы основу партии составляли пролетарии. В определенных случаях, однако, должны быть созданы революционные комитеты действия, координирующие деятельность рабочих и крестьянских организаций. В этот период подъема могут быть избраны советы рабочих и крестьянских депутатов⁷⁵.

В своих тезисах VI конгресс также сказал об особой форме партийной работы среди таких категорий, как молодежь, женщины, дети, среди различных групп трудящихся в колониальных странах⁷⁶.

Ясно, что в 1928 году Коминтерн смело выступил за руководство коммунистической партией революционным движением в колониях, полуколониях и зависимых странах. Термин, используемый для обозначения этой гегемонии коммунистической партии, получил название «гегемония пролетариата». Эта модель стратегии и тактики нашла свое наивысшее выражение в Китае, где в 1931 году на значительной территории была провозглашена советская республика в годовщину Великой Октябрьской революции 1917 года в России⁷⁷.

В последующих директивах Коминтерна одобрялась правильность избранной тактики. Десятый пленум призвал коммунистические партии единолично возглавить колониальную борьбу за независимость, за освобождение национальных комитетов из-под влияния национальной буржуазии и социал-реформистских элементов⁷⁸. Одиннадцатый пленум, выразив удовлетворение ростом советов в Китае, обязал индийских коммунистов захватить контроль над «революционно-освободительным» движением и заявил, что в Северном Индокитае, «где влияние китайской революции особенно сильно», советы уже формируются⁷⁹. Двенадцатый пленум дал подобные приказы коммунистическим партиям колониальных стран. Сделав акцент на недавней японской агрессии в Маньчжурии, пленум обратился к коммунистам в Китае, Формозе (Тайвань. – Примеч. пер.) и в Корее с тем, чтобы они сотрудничали с Коммунистической партией Японии с целью установления контроля коммунистов над антиимпериалистическими и национально-освободительными движениями в этих странах⁸⁰.

Можно провести параллель между борьбой за единоличное влияние коммунистических партий капиталистических стран и схожей борьбой в колониальных странах. Такая всеобъемлющая модель коммунистической стратегии и тактики в период с 1928 по 1934 год подробно отражена во всех решениях и тезисах различных пленумов, состоявшихся в указанный период, и указывала на то, что коммунисты должны были действовать самостоятельно, а после 1929 года оптимизм коммунистов усилился благодаря Великой депрессии. Мы не ставили перед собой задачу описать применение этой всеобъемлющей модели коммунистической стратегии и тактики в каждой отдельной стране, так как подобное описание выходит за рамки данного исследования. Но, как утверждает Боркенау, «основные особенности новой стратегии и тактики были одинаковыми везде»⁸¹.

Новая тактическая линия Коминтерна появилась в 1934 году. Старая стратегия, направленная на установление единоличного контроля коммунистов над рабочим и освободительным движением во всех странах, была отменена, и, возможно, без большого сожаления, так как в период с 1928 по 1934 год не было успешных примеров такого контроля, за исключением образования Китайской Советской Республики в 1931 году. В тот же самый период наблюдается полный провал тактической линии, проводимой коммунистами в Германии и в других западных странах⁸².

Данный текст является ознакомительным фрагментом.