9. Наместник на Кавказе
9. Наместник на Кавказе
В своем исследовании, посвященном кризису верхов накануне революции, А.Я. Аврех сочувственно цитирует воспоминания известного адвоката Н.П. Карабчевского, который утверждал, что великого князя Николая Николаевича «как губкой стерло из народного сознания, как только царскосельские влияния разжаловали его как верховного главнокомандующего». Известный историк отмечал, что отставка Николая Николаевича так же мало взволновала народ и солдатскую массу, как и роспуск Думы 3 сентября1310. С мнением А.Я. Авреха нельзя согласиться целиком, а суждение юриста-мемуариста требует серьезных уточнений. И после переезда на Кавказ среди части общества великий князь сохранял немалую популярность. Об этом свидетельствуют и письма современников, и уголовные дела, возбужденные против лиц, оскорбивших Николая II: несмотря на упомянутые изменения, порой грозный великий князь и в новом своем качестве продолжает противопоставляться «неспособному» и «слабому» царю1311.
Оренбургский казак 43-летний С.Н. Зуев противопоставлял великого князя всей императорской семье. В октябре 1915 года он заявил: «….. (брань) наш ГОСУДАРЬ слабо правит государством. Зачем Сам на войну пошел? Не могли избрать из Великих князей. Спасибо НИКОЛАЮ НИКОЛАЕВИЧУ: если бы не ОН, то германец пробрался бы в Россию». Затем Зуев добавил: «Вот ….. (брань) сколько Великих князей, а принять командование некому»1312.
Императрица объясняла сохранение популярности великого князя конспирологически, в духе «теории заговора»: она-де была следствием специальной пропагандистской кампании, умело проведенной сторонниками бывшего Верховного главнокомандующего. Так, в письме царю от 10 сентября 1915 года она указывала, что когда читались молитвы за императора, то перед Казанским собором в Петрограде было роздано до тысячи портретов великого князя Николая Николаевича. Организаторов этой пропагандистской кампании она обвиняла в предательстве: «Со всех сторон доходит все больше и больше про их грязную, изменническую игру»1313.
Царица Александра Федоровна полагала, что подобная пропагандистская кампания была организована окружением великого князя, прежде всего великими княгинями Милицей Николаевной и Анастасией Николаевной. Императрицу крайне беспокоило и то, что великий князь и его супруга пытались создать в Тифлисе свой «двор», группируя там оппозиционных представителей столичной аристократии и бюрократии, а также умело привлекая симпатии кавказских элитных групп. Она призывала императора бдительно следить за новым центром власти, ставшим притягательным и для оппозиционных политиков, и для некоторых высокопоставленных военных. М.В. Родзянко вспоминал, что и опальные военачальники находили новые должности в Тифлисе: «…недоброжелательство было обоюдное: когда в Ставке отстраняли кого-нибудь от должности, его брали на Кавказ»1314.
Мнение императрицы подтверждал, казалось бы, и великий князь Николай Михайлович, 28 апреля 1916 года, после взятия Эрзерума кавказскими войсками, он, опасаясь роста влияния великого князя Николая Николаевича, писал царю:
Относительно популярности Николаши скажу следующее: эта популярность была мастерски подготовлена из Киева Милицей, совсем исподволь и всеми способами, распространением в народе брошюр, всяких книжонок, лубков, портретов, календарей и т.п. Благодаря такой обдуманной подготовке, популярность не упала после Галиции и Польши и снова возросла после Кавказских побед.
С самого начала кампании я неоднократно писал Твоей матушке и предупреждал о киевских интригах, Тебе же писать не мог, состоя при штабе генерал-адъютанта Иванова и не нарушая дисциплины.
Теперь я свободно говорю, говорил уже, когда вы лично взяли бразды верховного управления армиями, и повторяю и ныне, что на Кавказе Милица не дремлет.
Смею тебя уверить, по моему глубокому убеждению, что в династическом отношении явление той популярности меня тревожит, особенно при возбужденном состоянии нашего общественного мнения, которое все яснее обрисовывается в провинции.
Популярность эта вовсе не идет на пользу престола или престижа Императорской фамилии, а только к муссированию мужа Великой княгини славянки, а не немки, равно как и брата и племянника Романа. При возможности всяких смут после войны надо быть на-чеку и наблюдать зорко за всеми ходами для поддержания сей популярности1315.
О пропагандистской активности жены великого князя, Анастасии Николаевны, и ее сестры, великой княгини Милицы, живших в киевском Покровском монастыре, писал впоследствии и дворцовый комендант В.Н. Воейков. И по его сведениям, они организовали там издание лубков и портретов с изображением Верховного главнокомандующего, брошюр о нем. По свидетельству Воейкова, эта деятельность была весьма успешной1316.
Вопрос о закулисной пропагандистской деятельности энергичных черногорок заслуживает специального исследования. Возможно, они действительно умели успешно воздействовать на общественное мнение.
Однако сохранение популярности великого князя нельзя объяснить лишь подобными пропагандистскими усилиями. К тому же пропаганда имени великого князя встречала порой серьезное противодействие. Депутат Государственной думы Савенко, например, обличая свирепые и нерациональные меры цензуры в Киеве, отмечал, что цензоры «в течение целого года не позволяли печатать портрет Великого Князя Николая Николаевича»1317.
Имя великого князя стало к этому времени своеобразным символом, который и на новом этапе пытались в своих целях использовать и одновременно тиражировать различные общественные группы.
Так, например, 27 сентября 1915 года в Москве состоялось освящение 51-го кадрового автомобильного отряда им. Его императорского высочества великого князя Николая Николаевича1318. Можно предположить, что название отряда и торжественная церемония были допустимой формой проявления общественной оппозиционности.
Очевидно, имя опального полководца в это время было и неплохим товарным знаком. Так, пароходное общество «Кавказ и Меркурий» дало двухпалубному теплоходу, построенному в 1916 году на Коломенском заводе, имя «Великий князь Николай Николаевич»1319. Очевидно, управляющие фирмой полагали, что подобное название не будет отталкивать пассажиров. Вернее было бы даже предположить, что название нового корабля свидетельствовало о популярности имени великого князя.
Илл. 38. Смотр кавказских войск в присутствии наместника, великого князя Николая Николаевича
О сохранении популярности образов «грозного полководца» свидетельствуют и ожидания общественного мнения на Кавказе.
Великий князь сразу же начал создавать образ боевого кавказского генерала, который соответствовал стереотипам, издавна укорененным в русской культуре: опальный сановник, заслуживший симпатии «общества», «ссылаемый» на далекую границу империи. Выше уже упоминалось о том, что уже в Могилеве он облачился в кавказскую форму. Художнику Н.С. Самокишу был заказан новый портрет: величественный кавказский всадник эффектно смотрится на фоне горного хребта1320.
Представители армянской, грузинской, мусульманской и русской элит на Кавказе возлагали на приезд великого князя свои особые надежды. И.И. Воронцов-Дашков, предшественник великого князя Николая Николаевича на посту кавказского наместника, пользовался репутацией покровителя армян. От смены наместника разные этнические группы, разные региональные элиты ожидали изменения сложного баланса сил на Кавказе. В то же время и представители армянской общины надеялись сохранить свое влияние в крае. Некий Арам писал 3 октября из Тифлиса: «Назначение к нам Августейшего Наместника, Члена ИМПЕРАТОРСКОГО Дома – большой плюс для Кавказа. Великий князь приветливо и благожелательно отнесся к нашим представителям и вообще он доволен тифлисцами, что Он и Сам сказал, но все дело могут испортить сумасбродные Грузины, которые намерены просить у Него автономии для себя. Этот легкомысленный, пустой народ заразил и татар, которые тоже начинают кричать о своем “полном бесправии” в России»1321.
С другой стороны, многие кавказцы ожидали, что суровый великий князь «наведет порядок» в беспокойном крае.
Бакинский вице-губернатор А. Макаров 28 августа писал А.Н. Макарову, злорадно прогнозируя переполох в администрации края: «Назначение Великого Князя Николая Николаевича на Кавказ производит впечатление стрельбы из пушки по воробьям, но хорошо, что воронцовской неурядице будет положен конец. <…> Воображаю, какое теперь смятение в Тифлисе, сколько народу, забыв все, дрожит за свою шкуру»1322.
Между тем двор наместника приближался к Тифлису, это создавало определенные бытовые проблемы для обывателей столицы края. Жительница города писала: «С приездом наместника в Тифлис у нас все заметно подорожало. Ведь сразу приехало два “двора” с несметным количеством всякой высокой и низкой челяди. Говорят, для перевозки двух “дворов” в Тифлис понадобилось несколько поездов. А тут еще воронцовский “двор” вывозился. Из-за этого в Баку застряло 500 вагонов с провиантом»1323.
О начале нового периода правления на Кавказе оповестило эффектное прибытие великого князя в Тифлис. Встреча наместника, как писали городские жители, была «поистине царская». А. Громов, прокурор окружного суда, описал ее так:
Въезд великого князя ошеломил Тифлис. Он ехал на белом, горячем, арабском скакуне, эффектно правя лошадью, постоянно бросавшеюся в сторону от флагов, которыми махали дети, и сыпавшихся цветов. Прием чиновников, военных и общественных деятелей был действительно великокняжеским. Всех удивил его первый приказ, в особенности фраза: «Приветствую все народности Кавказа». Все интриги отпали, всякая дрянь, присосавшаяся было к гр. Воронцовой, была выгнана из дворца и получилось следующее: великий князь, его семья и свита, а затем на почтительном расстоянии – все остальное. Так и следует для престижа власти1324.
Илл. 39. Наместник Его Императорского Величества на Кавказе, Августейший Главнокомандующий кавказской армией Его Императорское Высочество Великий Князь Николай Николаевич.
Обложка журнала «Искры»
Представители армянского, грузинского, мусульманского и русского населения спешно попытались расшифровать тайный смысл первого великокняжеского приказа, тщательно изучали этот документ, пытаясь по нему определить особенности грядущего нового политического курса. Казалось бы, первые речи и награждения, приемы и визиты наместника помогут расставить необходимые акценты. Однако великий князь, знаток театральных ритуалов власти, не спешил прояснять ситуацию.
В тифлисском обществе оживленно обсуждали перечень тех лиц, которых великий князь удостоил своим рукопожатием во время первого приема. Передавали, что с гражданскими чинами великий князь был очень любезен, с военными – довольно сух и строг. Хатисов, армянин, городской голова Тифлиса, был милостиво принят на особой аудиенции. «От сего наш мэр поднял нос чуть не в поднебесье», – писала русская обитательница Тифлиса. Казалось, «армянская партия» могла торжествовать. Но последующие шаги наместника озадачили местных аналитиков, знатоков тифлисского придворного ритуала: «А великий князь все же первые визиты делал грузинским дамам. Какая-то всплывет политика у нас? У нас все как-то так бывает: ждешь лучшего, а получаешь худшее», – писала та же корреспондентка1325.
Упоминавшийся выше прокурор Громов оценивал ситуацию так: «Армяне потеряли прежнюю власть, но еще борются за остаток былого величия. Они стараются использовать военное время, чтобы потуже набить карман: вздули на все цены невероятно»1326.
Другие жители Кавказа также полагали, что влияние армян несколько уменьшается: «Конечно, грузины надеются, что Великий Князь для них многое сделает. Татары, вероятно неожиданно для них, сразу оказались обласканными, но пока, как видно, никому ни худо, ни хорошо не сделано»1327.
С самого начала суровый наместник, как это от него и ожидали, начал подтягивать военную дисциплину в кавказских войсках, издавна славящихся особым отношением к уставным требованиям. Житель Тифлиса писал: «Приезд нового “живого” наместника чувствуется на каждом шагу; все невольно подтянулись, особенно прапоры, которые маршируют по улицам в ограниченном числе (раньше ходили толпами) и заправски отдают честь направо и налево»1328. О том же писал и другой житель города: «В первый же день своего приезда в Тифлис, Великий Князь обратил внимание на то, что офицеры плохо отдают друг другу честь и вовсе не отвечают на приветствие нижним чинам. Последовало строгое распоряжение. Военщины сразу поубавилось в городе наполовину»1329.
Другим аспектом укрепления дисциплины была борьба со злоупотреблениями в местном управлении. Действительные меры, предпринятые новой властью, дополнялись слухами о новых грядущих суровых карах, которые также связывались с именем грозного великого князя. Из Тифлиса сообщали: «Купеческий староста армянин Милов – под арестом. В связи с продажей этим Армянином казенных сукон, готовится скандальная интендантская панама. С сахаром тоже скандал, ожидается, что Великий Князь прикажет отдать всю Гор[одскую] Управу (сплошь состоит из армян) под суд за доходы по операциям с сахаром в свои карманы»1330. А.Н. Милов был видным представителем кавказской элиты, связанным с предыдущим наместником, достаточно сказать, что 27 ноября 1914 года он входил в число делегатов, встречавших на городском вокзале Николая II, и вручил императору «маленькую лепту на нужды войны». И в других письмах из Тифлиса арест Милова и его компаньона рассматривался как политическое поражение армянской общины. Ходили слухи о том, что тифлисские армяне якобы угрожали полицмейстеру и следователям, а в ответ грозный наместник пообещал немедля повесить Милова, если будет убит какой-нибудь чиновник1331. Обещание немедленной расправы подтверждало, казалось бы, грозную репутацию великого князя.
После первых приемов и визитов великий князь Николай Николаевич отправился в поездку по краю. Этот динамизм, отличавшийся от его поведения на посту Верховного главнокомандующего, когда великий князь неохотно покидал Ставку, способствовал росту популярности наместника на Кавказе: «Новый наш Наместник еще, конечно, загадка. Как человек военный Он быстро, без предупреждений, ездит туда и сюда и благодаря этому все стараются подтянуться и показаться получше»1332.
Однако первоначальные завышенные ожидания местных жителей сменились через некоторое время разочарованием: жизнь на Кавказе вовсе не менялась к лучшему, а старые привычные злоупотребления продолжались и при новой власти.
Не только императрица полагала, что политика великого князя на Кавказе, и прежде всего кадровые перестановки, определяется его стремлением добиваться популярности. Но не всегда это воспринималось сочувственно. Граф Л. Игнатьев писал в декабре 1915 года графине Е.Л. Игнатьевой: «Николай Николаевич бьет на популярность на Кавказе, и всех старых прогнал… »1333 Тогда же и из Тифлиса писали: «У нас на Кавказе новые назначения сыплются как из рога изобилия. Выходит так, что главная работа – в перетасовках. И это во время войны…»1334
Не прибавил популярности великому князю в крае и приезд к его «кавказскому» двору ряда видных представителей столичной элиты. В декабре жительница Тифлиса писала: «Много здесь уже петроградских известных имен, и еще понаедут, но держат себя совершенно отдельно»1335.
Некоторые другие письма, отправлявшиеся из Тифлиса в декабре, также свидетельствуют об известном разочаровании деятельностью великого князя. Некий Аврам писал 23 декабря: «Великий Князь проявляет мало самостоятельности. Выходит, будто Он занят каким-то другим вопросом, но не войною». Через два дня и некий доктор Иванов сообщал своему корреспонденту: «Жизнь в Тифлисе идет своим чередом. Пребывание их Высочеств ничем не проявляется. Показываются Они весьма редко, и только ради исключительных случаев. Великий Князь посетил кое-какие лазареты только по случаю приезда принца Ольденбургского. Даже такой лазарет, как специально офицерский, не удостоился посещения. Очевидно, Великий Князь занят более важными делами». Правда, этот житель Тифлиса отмечает одно положительное изменение вследствие приезда великого князя: «Одно хорошо тут стало: немцев держат в ежовых рукавицах»1336.
Очевидно, некоторые кавказцы уже не считали, что и грозный великий князь способен «навести порядок» в их беспокойном крае.
Илл. 40. Великий князь Николай Николаевич, наместник императора на Кавказе. Фотография печаталась в иллюстрированных журналах в середине февраля 1917 г., по случаю годовщины взятия Эрзерума.
Тревожным знаком стал погром магазинов, лавок и продовольственных складов в Баку, вызванный недостатком провизии. Ходили слухи, что коррумпированная бакинская полиция потворствовала этому погрому, а то и организовала его. Утверждали, что наместник намерен решительно бороться с виновниками погрома. Житель Баку писал в феврале 1916 года: «Великий князь, говорят, решил строго наказать нашу полицию. Сейчас все местное начальство уже раскассировано, кто отдан под суд, кто просто смещен, а полицейских низшего ранга отправляют на позицию»1337.
Однако и самые жестокие репрессии не смогли заменить столь необходимую провизию. Продовольственные беспорядки имели место и в Тифлисе, при этом порой вспоминали имя великого князя. Несколько кухарок обнаружили в одной из лавок спрятанный картофель, которого давно уже не было в городе. Разъяренная прислуга уже готова была «сделать Баку», но явившийся полицейский пристав объявил присутствующим, что картофель «дворцовый», т.е. предназначен для двора наместника. Кухарки этому не верили и упорно не расходились. Жительница Тифлиса писала в феврале 1916 года: «Это мне нравится: наша низкая, подкупная полиция не только не защищает бедноту от прожорливости купеческой, но еще сваливает все на голову великого князя…»1338 В данном случае полиция пытается предотвратить беспорядки (или укрыть преступников), ссылаясь на авторитет великого князя, а обозленные обыватели отказываются ей верить, что свидетельствует о сохранении влияния наместника. Однако использование его имени в конфликтах такого рода, скорее всего, вело к снижению образа великого князя.
Со временем вера в решительного наместника слабела. Житель Тифлиса писал в мае 1916 года: «…наши генералы с утроенным нахальством заняты грабежом казны. Никто делом не занят, все стараются потуже набить карманы, нахватать чины, ордена, награды и пр. … Власть, в чьих бы она ни была руках, останется слепою и глухою для нас»1339.
Впрочем, великий князь решил способствовать проведению давно уже намечавшейся, но откладывавшейся реформы, введению земства на Кавказе. В условиях многонационального края со сложной социальной структурой проведение подобной реформы было связано со многими трудностями. Однако, как писал биограф великого князя, наместник «признал необходимым дать движение заглохшему проекту»1340. Можно предположить, что, инициируя эту реформу местного самоуправления, окружение великого князя стремилось способствовать укреплению его популярности в либеральных кругах. Весной 1916 года великий князь председательствовал на специально созванном краевом совещании. По его завершении администрация наместника стала готовить соответствующий законопроект
Правда, эта попытка оказалась не очень эффективной, как признавал сам великий князь, на совещании выявились серьезные противоречия между различными этническими группами Кавказа, реформа не была осуществлена1341. Это вызвало известное разочарование. Житель Тифлиса писал в марте 1916 года, до созыва совещания: «Власть, вместо того чтобы созвать и спрашивать какие-то мнения, должна была обрядиться в золото и пурпур, устроить парад и при ярком солнце, под шум развевающихся флагов, окруженная красным конвоем и золотыми камергерами, объявить, как милость, Манифест о введении какого бы то ни было куцего земства, но немедленно. И все бы стали курить фимиам, никаких бы не было национальных распрей, а толку было бы больше, чем сейчас. Фигура Наместника так подходит для подобного жеста. Его популярность возросла бы в десять раз после такого жеста»1342.
Но и сама попытка подобного реформирования местного самоуправления, хотя она и не привела к каким-либо практическим результатам, способствовала популярности наместника в либеральных кругах. Напротив, императрица сочла проект преобразований преждевременным и опасным, ее тревогу вызывало и председательство великого князя Николая Николаевича на этом важном совещании1343.
Известность великого князя возросла и вследствие успехов российской армии на Кавказе. В феврале 1916 года штурмом был взят Эрзерум. Правда, в действительности великий князь не был сторонником штурма мощной турецкой крепости, но генерал Н.Н. Юденич, командовавший войсками Кавказской армии, смог настоять на этом решении1344.
Общественное мнение страны, однако, не всегда было осведомлено о дискуссиях среди командования фронта, и успех операции порой приписывался великому князю Николаю Николаевичу. Во всяком случае, победы российских войск на Кавказе вновь привлекли внимание части прессы к наместнику царя. В январе в журнале «Огонек» после долгого перерыва был опубликован небольшой портрет великого князя. Предшествовавшее изображение, коллективный портрет участников совещания в Ставке 14 июня 1915 года, было напечатано в номере за 5 июля 1915 года, т.е. долгое время в данном издании фотографии бывшего Верховного главнокомандующего не печатались, это было характерно и для других иллюстрированных журналов. Вскоре в «Огоньке» появилась другая новая фотография великого князя, облаченного в бурку. Он стоял в автомобиле, на фоне заснеженных кавказских гор. Подпись к снимку гласила: «Войска восторженно приветствуют Его Императорское Высочество Великого Князя Николая Николаевича»1345.
В январе снимки великого князя появились и в других иллюстрированных изданиях1346.
Однако главным героем событий был все же генерал Юденич, которого император наградил 15 февраля 1916 года орденом Св. Георгия 2-й степени. В том же «Огоньке» был опубликован его фотопортрет, подпись к нему гласила: «Генерал Н.Н. Юденич, ближайший руководитель эрзерумской операции». Затем в этом издании был помещен снимок с заголовком «Поцелуй победителю»: «Его Императорское Высочество Великий Князь Николай Николаевич поздравляет героя Эрзерума ген. Юденича с победой». Первую страницу петроградского «Синего журнала» в номере от 20 февраля 1916 года украшал фотопортрет Юденича, подпись к нему гласила: «Славный герой Эрзерума». В тот же день фотографию Юденича напечатал и еженедельник «Лукоморье». Другой же иллюстрированный журнал, «Солнце России», воздержался от публикации фотографий великого князя, зато в августе поместил на обложку одного из номеров цветную репродукцию красочного портрета генерала Юденича, украшенного орденами Св. Георгия сразу трех степеней 1347.
В апреле же русская Кавказская армия заняла Трапезунд. Это, очевидно, также способствовало тому, что в обществе вновь и вновь вспоминали бывшего Верховного главнокомандующего. В 1916 году, несмотря на тяжелые поражения прошлого года, встречаются высокие оценки полководческого мастерства великого князя. В одном доносе указывалось, что начальник разъезда Омской железной дороги в апреле сказал подчиненным: «Таким Главнокомандующим, как Николай II, дураком Николашкой, дела не поправятся; сюда, на этот фронт нужно Великого Князя НИКОЛАЯ НИКОЛАЕВИЧА»1348.
О «все возрастающей» популярности кавказского наместника писал 28 апреля 1916 года в своем письме царю и великий князь Николай Михайлович. Это, как уже отмечалось выше, беспокоило его, ибо великий князь Николай Николаевич составлял к этому времени некое исключение среди членов императорской семьи: прочие великие князья не пользовались особой любовью и уважением русского общества1349.
Однако жесткий стиль руководства наместника не остановил процессов коррозии дисциплины в тылу Кавказского фронта. Даже в гарнизоне Тифлиса, в столице края, в 1916 году произошли волнения. В июле солдат писал домой своему родственнику: «Дорогой мой дядя, у нас идут сильные бунты, так что у Тифлиса разбили весь город и хотели убить Николая Николаевича, но он убежал»1350. Этот слух о «бегстве» великого князя показателен в нескольких отношениях. Во-первых, наместник является предметом особой ненависти солдат, очевидно, именно он олицетворяет собой причины недовольства. Во-вторых, образ великого князя, в страхе оставляющего свою должность, весьма отличается от образа грозного военачальника, который преобладал ранее в общественном сознании.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.