2
2
«Постановление ГОКО № 9887 сс/оп[1]
О Специальном комитете при ГОКО
г. Москва, Кремль
20 августа 1945 г.
строго секретно
(Особая папка)
Государственный Комитет Обороны ПОСТАНОВЛЯЕТ:
1. Образовать при ГОКО Специальный комитет в составе:
1. Берия Л.П. (председатель). 2. Маленков Г.М. 3. Вознесенский Н.А. 4. Ванников Б.Л. 5. Завенягин А.П. 6. Курчатов И.В. 7. Капица П.Л. 8. Махнев В.А. 9. Первухин М.Г.
2. Возложить на Специальный комитет при ГОКО руководство всеми работами по исследованию внутриатомной энергии урана… а также строительство атомно-энергетических установок и разработку и производство атомной бомбы…
4. Для непосредственного руководства научно-исследовательскими, проектными, конструкторскими организациями и промышленными предприятиями… организовать при СНК СССР Главное управление — «Первое главное управление»… подчинив его Специальному комитету при ГОКО…
10. Утвердить начальником Первого главного управления при СНК СССР и заместителем председателя Специального комитета… т. Ванникова Б.Л. с освобождением его от обязанностей народного комиссара боеприпасов…
11…. Никакие организации, учреждения и лица без особого разрешения ГОКО не имеют права вмешиваться в административно-хозяйственную и оперативную деятельность Первого главного управления, его предприятий и учреждений или требовать справок о его работе или работах, выполняемых по заказам Первого главного управления. Вся отчетность по указанным работам направляется только Специальному комитету при ГОКО.
Председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин».
На этом же заседании по предложению Сталина Берия был освобожден от обязанностей наркома внутренних дел. Однако за ним оставили руководство всей разведывательной работой «по получению более полной технической и экономической информации об урановой промышленности и атомных бомбах».
Этим постановлением Специальный комитет (СК) был наделен никем и ничем не ограниченными полномочиями. СК фактически был поставлен над правительством (Совнаркомом) и над главными партийными органами (ЦК, Политбюро). Он подчинялся только одному человеку в СССР — Сталину. Этим подчеркивалось и подтверждалось устное заявление Сталина: «Создание атомной бомбы — государственная задача № 1».
Контроль за выполнением этой задачи доверялся Берия, а руководство всеми организационными, проектными, строительными и оперативными вопросами по созданию первой атомной бомбы возлагалось на Героя Социалистического Труда Бориса Львовича Ванникова.
Именно ему, награжденному многочисленными орденами, сидевшему дважды в тюрьме накануне войны и подорвавшему свое здоровье во время войны, пользующемуся особым доверием Сталина за организационный талант и решительную хватку, — именно ему было поручено руководство работами по созданию в СССР новой, всемогущей атомной отрасли промышленности. Борис Львович стал, по существу, первым атомным министром СССР (начальником ПГУ), ему поручалось строительство первых атомных объектов. Через полтора месяца Ванникову удалось сформировать атомный штаб отрасли в составе 406 сотрудников, разместившийся временно в здании НКВД по улице Ново-Рязанская, 8а, недалеко от Казанского вокзала. Ванникову, согласно вышеприведенному постановлению (п. 3), пришлось возглавить также Технический Совет, предназначенный для рассмотрения самых важных научных и технических вопросов и состоящий из маститых академиков.
На первых заседаниях Технического Совета Ванникову приходилось особенно трудно.
«Вчера сидел с физиками и радиохимиками из Радиевого Института. Пока мы говорим на разных языках. Даже точнее, они говорят, а я глазами моргаю: слова будто бы и русские, но слышу их впервые, не мой лексикон…
Мы, инженеры, привыкли все руками потрогать и своими глазами увидеть, в крайнем случае, микроскоп поможет. Но здесь и он бессилен. Атом все равно не разглядишь, а тем более то, что внутри него спрятано. А ведь мы должны на основе этого невидимого и неощутимого заводские агрегаты построить, промышленное производство организовать».
И все-таки Ванников уловил главное: наиболее важное звено в проблеме — получение ядерной начинки для бомбы. Это мог быть уран-235 или плутоний. Следовательно, задачей ПГУ являлось на первом этапе строительство двух промышленных комбинатов. Одного — для разделения изотопов урана и получения делящегося легкого изотопа урана-235. Второго — для получения оружейного плутония.
Еще не была отработана технология новых производств, не существовало даже проектных заданий на строительство этих заводов, но Ванников действовал во фронтовом духе. Его приказ № 032 от 26 декабря 1945 года устанавливал окончательные сроки ввода в действие заводов: сентябрь 1946 года для первого (комбинат № 813) и второй квартал 1947 года для второго (комбинат № 817).
Сроки были абсолютно нереальными. Но Борис Львович не признавал долгой раскачки. Надо выбрать место и начать строительство. А конечные сроки можно потом и подкорректировать. Пусть соревнуются между собой. Какой из комбинатов раньше заработает, такой и будет первая советская атомная бомба: урановой или плутониевой.
Исторически сложилось так, что необъявленное неофициальное соревнование выиграл плутониевый комбинат.
Выбор места для его строительства Ванников поручил своему первому заместителю по ПГУ — Авраамию Павловичу Завенягину…
Авраамий увидел революцию мечтательными юношескими глазами. В 16 лет вступил в партию большевиков и со всем пылом включился в гражданскую бойню на стороне заманчивых светлых идей о всеобщем равенстве и счастье.
После войны пошел учиться. Учитывая организаторский талант Завенягина, ему одновременно со студенческой скамьей предоставили место проректора Горной академии в Москве.
Производственная карьера была феерической. В тридцать два года он руководил магнитогорским металлургическим гигантом. В тридцать шесть — заместитель наркома тяжелой промышленности.
В феврале 1937 года — непредвиденная авария на жизненном «шоссе»: застрелился доведенный до отчаяния Орджоникидзе. Вскоре после этого началась великая чистка кадров в высших промышленных эшелонах. Родной наркомат был разгромлен, и тучи вокруг Завенягина сгущались. Наступил момент, когда он перестал выходить на работу. Закрылся наглухо в своей квартире, ожидая ареста и мучительно пытаясь найти выход из безвыходной ситуации. Он решился на отчаянное покаянное письмо Молотову, которого знал лично, втайне рассчитывая, что оно дойдет и до вождя.
Зная и принимая правила игры и жизни в этой стране, Завенягин прежде всего признал себя виновным в том, что потерял «бдительность и не рассмотрел, в каком болоте, напичканном вредителями и саботажниками, он работал». Просил предоставить ему возможность доказать на деле свою искреннюю преданность Советской власти, поручить ему любой, самый тяжелый участок работы. Предлагал направить себя на Север, за Полярный круг, где нужно было осваивать для страны новые месторождения, строить города и дороги.
Сталин расслышал голос человека, готового служить верно и, если надо, пожертвовать своей жизнью. 8 апреля 1938 года Завенягин был назначен директором строящегося Норильского комбината.
Построили город быстро, на костях тридцати тысяч заключенных. Авраамий Павлович продемонстрировал железный напор и организаторский талант, не считаясь с вынужденными жертвами. В условиях вечной мерзлоты и девятимесячной зимы по его предложению начали добывать руду открытым, наиболее быстрым и дешевым способом.
Но, несмотря на крутой, авральный стиль работы, Авраамий Павлович снискал уважение среди строителей за свою прямоту и периодически проявляемую человечность, даже заботу о конкретном заключенном.
По ночам читал Пушкина. Мечтал о пышных садах вокруг нового города, который по праву мог носить его имя.
И вот новый поворот в карьере. Завенягина переводят в наркомат внутренних дел для укрепления научно-промышленного сектора. Вскоре он становится заместителем Берия, возглавив важнейшее, 9-е, Главное Управление комиссариата (научное).
С развертыванием работ по атомной проблеме в 1943 году Сталин поручает Завенягину лично возглавить добычу урана и производство графита, необходимых для конструирования в будущем ядерного реактора.
8 декабря 1944 года ГКО принял решение о создании в Средней Азии крупного уранодобывающего предприятия и передаче руководства этими работами из Наркомцветмета в НКВД, его 9-му Управлению. Одновременно было принято решение о создании в рамках этого управления специализированного научно-исследовательского института (НИИ-9) по металлургии урана.
Этому же Управлению подчинялось одно из наиболее мощных строительных объединений в СССР — Главпромстрой, использовавший в качестве бесплатной рабочей силы сотни тысяч заключенных.
В составе управления у Завенягина работали крупнейшие ученые страны — физики, металлурги, геологи.
Завенягин сумел наладить на урановом комбинате № 6 в Средней Азии добычу первых тонн руды. В 1945 году выработка составила 15 тонн, что было совершенно недостаточно даже для запуска экспериментального лабораторного реактора.
В начале мая 1945 года Завенягин с группой ученых-ядерщиков вылетел в поверженный Берлин со специальной миссией: найти припрятанные в Германии запасы урановой руды из Бельгийского Конго и срочно переправить их в СССР. Завенягину удалось решить и эту задачу. В СССР спецсоставом было отправлено более ста тонн урановой руды.
В ПГУ генерал-полковник Завенягин, назначенный первым заместителем Ванникова, принял на себя ответственность за организацию строительства и пуск первых атомных производств. В первую очередь, речь шла о плутониевом комбинате. Атомное направление работ увлекало Авраамия Павловича своей таинственной новизной, ураново-плутониевым подвигом во славу Родины. Он не щадил себя никогда. Его железное здоровье и энергию не подорвали ни полярные метели, ни бессонные ночи, ни круглосуточная работа на износ. Собирая комиссию для поездки на Урал для выбора места строительства плутониевого комбината, Авраамий Павлович не представлял себе, что радиоактивное пламя функционирующего завода очень скоро сожжет до пепла его богатырскую силу, превратив в слабеющего хроника; что ему, награжденному всеми возможными орденами, уже в ранге министра атомной индустрии СССР, придется сложить оружие перед надвигающейся атомной смертью в новогоднюю ночь ровно через десять лет.
Он оправдал доверие Сталина. После смерти Завенягина его жена получила трогательное письмо от бывшего норильского заключенного, скорбящего о кончине железного руководителя норильских лагерей…
Выбор месторасположения плутониевого комбината определялся несколькими факторами.
Стратегический объект надлежало расположить где-то в глубине страны, чтобы сделать его неуязвимым для вражеских бомбардировщиков.
Место должно было быть глухое, необжитое, вдали от случайных посторонних глаз. Лучше всего — в глубине нетронутого леса.
Но в то же время — не очень далеко от какого-нибудь приличного индустриального центра, железной дороги и высоковольтной линии передач.
Особые требования предъявлялись к источникам водоснабжения, поскольку для охлаждения только атомного реактора необходимо примерно такое же количество прохладной речной или озерной воды, как для снабжения города со стотысячным населением. В то же время необходимо было иметь в непосредственной близости открытую гидросеть для возможного слива многотонных радиоактивных отходов производства. Более всего подходил, по мнению специалистов и военных, район Урала.
Туда-то и направился Завенягин на рекогносцировку. Некоторые здешние места он хорошо знал — в 1937 году баллотировался в депутаты Верховного Совета от Кыштымского округа. Это — в 80 километрах от Челябинска. Еще тогда, объезжая здешние поселки и деревни, Авраамий Павлович был поражен дивной красотой этих заброшенных мест. Дикий лес, бесконечные розовые ряды сосновых стволов. Пение невидимых птиц, не боящихся никаких охотников. Кругом многочисленные — большие и малые — озера с прозрачной водой, хрустальные речушки. А вдалеке, где-то за желто-зеленой массой леса, порой просвечивают синие, сизые, сиреневые отроги Уральского хребта.
В 19 веке в этом районе существовали небольшие металлургические заводики, принадлежавшие барону Меллеру-Закомельскому, дальнему родственнику семьи Романовых.
Перед первой мировой войной заводы управлялись некоей американской фирмой, директором которой был Герберт Гувер, будущий президент США, тепло вспоминавший потом в своих мемуарах о способных русских инженерах и талантливых умельцах-самоучках, вместе с которыми ему довелось развивать в этих местах добычу и выплавку меди.
В качестве источника водоснабжения было выбрано красивейшее озеро Кызыл-Таш с акваторией в 17 квадратных километров. Из озера вытекала река Теча, впадающая далее в Исеть. На берегу Течи ютилось несколько полуразрушенных деревенек, жителей которых можно было без всяких хлопот переселить в другие районы Челябинской области.
В намеченной зоне с периметром в несколько десятков километров было вполне достаточно места для размещения трех первоочередных заводов: атомного реактора для наработки плутония, радиохимического завода по выделению плутония из облученного в реакторе урана и металлургического производства для окончательной очистки плутония от примесей и изготовления из него атомной взрывчатки.
Хватало места и для размещения будущих строителей (десять-двенадцать лагерей), и для жилого поселка вольнонаемных, инженеров и рабочих.
Одним словом, комиссия приняла решение единогласно
«Протокол № 9 заседания Специального комитета
при Совнаркоме СССР
г. Москва, Кремль
30 ноября 1945 г.
(Особая папка)
Хранить наравне с шифром
Сов. секретно
…II. 1. Принять предложение т. т. Ванникова Б.Л., Курчатова И.В., Завенягина А. П. и Борисова Н.А. о строительстве завода № 817 на площадке «Т» (Южный берег оз. Кызыл-Таш Челябинской обл.)…
Председатель Специального комитета
при СНК СССР Л. Берия».
Протоколом № 17 заседания СК от 25 марта 1946 года подтверждался ранее установленный срок ввода в действие завода № 817 — II квартал 1947 г.
Патоличеву и Завенягину поручалось этим же протоколом подготовить предложения «о переселении из зоны строительства жителей в другие районы Челябинской области».
Протоколом № 18 СК от 2 апреля 1946 года директором строящегося завода № 817 был назначен Петр Тимофеевич Быстрое. Через год он должен был закончить строительство комбината, состоявшего из трех промышленных гигантов, для которых в этот момент не существовало не только проектов, но даже проектных заданий.
Быстрое был обречен на заклание. И он сам понимал это прекрасно. Лишь бы пронесло и не расстреляли через год!
24 апреля 1946 года на заседании научно-технического совета ПГУ был принят генеральный план комбината, предложенный проектной организацией ГСПИ-11. В нем было определено расположение: реактора и двух других заводов, системы для проточного охлаждения воды, места для жилого поселка и размещения лагерей заключенных-строителей. Общее научное руководство и контроль за разработкой проектов и промышленных конструкций возлагался на Курчатова.
Однако главной действующей фигурой на начальном этапе строительства плутониевой зоны было 9 управление НКВД.