Степаныч

Степаныч

Галерею ведущих политиков России, которые в 1990-х определили нынешнее ее лицо, невозможно представить без портрета Виктора Черномырдина.

Никто точно не скажет, что именно сделал Черномырдин для процветания России. Но многие надолго запомнят, что «тот премьер» носил вязаные кофты, любил играть на баяне, кататься на водном мотоцикле и рулить комбайном.

Никто (почти) не помнит — и было бы странно, если бы помнил, — что именно поделывал Виктор Степанович Черномырдин в Америке, встречаясь в рамках комиссии Гор — Черномырдин с вице-президентом Альбертом Гором. Но многие вспомнят, что однажды зимой в Ярославской области бывший председатель правительства России убил на охоте двух медвежат вместе с их мамашей.

Ни один из издателей не возьмется публиковать речи Черномырдина — все они утрачивали смысл сразу же после выключения микрофона. Но страна еще не скоро забудет рожденные им афоризмы, вроде знаменитого, хотя и порядком подзатрепанного «хотели как лучше, а получилось как всегда».

Вместе с ним страна требовала, чтобы чеченский террорист Басаев «говорил громче». Вместе со Степанычем, который «не за базар, а за рынок», страна познавала азы капиталистической экономики. Он знакомил население России с ее новой экономической географией: «В Якутии банкиры не нужны, там копать надо». Посвящал в самые сокровенные государственные тайны: «Мы — правительство, нам думать не надо». Вместе с ним многие, «к сожалению, не читали книг»: «подписываемые документы прочесть бы успеть». Или повторяли привычно: «Все это абсурд, но мне придется это выполнять». Впрочем, вспоминаются и другие слова: «Я не знаю случая, когда нам надо, а не получается».

Словом, до всенародной славы ему оставалось совсем чуть-чуть: либо стать президентом, либо героем анекдотов.

Назначенный на пост премьер-министра в 1992 году, Виктор Черномырдин удивительным образом устраивал всех. Какой-то ярко выраженной политической позиции у Черномырдина вообще не было, а все необходимые ритуалы выражения личной преданности он выполнял неукоснительно. Для левой оппозиции испытывать неприязнь к Черномырдину было просто смешно — бывший инструктор ЦК КПСС и союзный министр своими повадками мог вызывать у ее представителей только восхищение. У «рыночных» (или, если угодно, прозападных) группировок российской элиты тем более были все основания считать своим «русского Рокфеллера», как называла Черномырдина российская пресса в 1992 году.

Курс, которым Черномырдин собирался вести Россию, он сформулировал практически сразу же после своего назначения: «Я как раз за рынок. А то, что мы хотим опутать нашу державу лавками и на базе этого поднять экономику да еще улучшить благосостояние, — думаю, что этого не получится». За первые два дня своего премьерства Черномырдин произнес больше клятв о приверженности рынку, чем Гайдар за год.

При этом он всегда оставался принципиальным проводником линии власти, идеальным исполнителем, «крепким хозяйственником». Даже политические проекты, которые он возглавлял, были организованы скорее как номенклатурные. Первым стал «Наш дом — Россия».

«Партию Черномырдина» с самого начала успели окрестить не только «партией власти», но и «партией ТЭК». От столь однозначной увязки премьер, разумеется, открещивался, как и от увязки еще более узкой: «Наш дом — Газпром».

Основные задачи он описывал, скорее, как премьер, а не как политик: стабилизация жизненного уровня населения, программа антиинфляционных мер («добьемся 1,5–2%-ного роста цен в месяц, значит, пойдут инвестиции»), стимулирование накопления национального капитала, контроль за деятельностью естественных монополий («это и обеспечение нормальной конкуренции, и борьба с инфляцией издержек»). «Функции государства в его участии в ходе экономических процессов для меня определяются необходимостью решения именно этих первоочередных вопросов. Формы же и средства подсказывает сама российская экономическая жизнь».

17 декабря 1995 года выборы в Думу состоялись. И закончились они (отчасти) сенсационно. Первое место с почти двукратным отрывом от ближайшего конкурента (ЛДПР) заняла КПРФ, набравшая 22,3% голосов. НДР досталось всего чуть больше 10%.

Но на личном политическом авторитете Черномырдина этот провал практически не отразился. Авторитет, опиравшийся в том числе на поддержку Бориса Ельцина, позволил Черномырдину легко переиграть Думу летом 1995 года, когда депутаты решили вынести его правительству вотум недоверия. Борис Ельцин демарш думцев просто проигнорировал, а Виктор Черномырдин поступил иначе. Поставив в нижней палате вопрос о доверии правительству на следующий же день после вынесения вотума недоверия, премьер ловко перехватил у Думы инициативу. Депутатам надо было определиться в течение 10 дней.

Проголосовав за доверие правительству сразу после беспощадной критики его курса и вынесенного вотума недоверия, депутаты проявили бы полную беспринципность, от которой им было бы никогда не отмыться. Подтвердив же свой вердикт, народные избранники сохраняли лицо в относительной чистоте, но оказывались в глубочайшей луже политически — отказ правительству в доверии означал роспуск Думы.

Идея поставить депутатов перед таким иезуитским выбором принадлежала вице-премьеру Сергею Шахраю. В результате депутатская победа быстро и обидно сменилась для парламента перспективой близкого, сокрушительного и главное унизительного поражения.

Личную преданность Борису Ельцину Виктор Черномырдин продемонстрировал и в 1996 году, технично отказавшись выдвигаться на пост президента. Премьеру, к которому привыкли как к персонифицированной стабильности, помешали сделать решительный шаг те самые его качества, которые делали его приемлемым и с большой долей вероятности проходимым кандидатом в президенты, — сдержанность, солидность, рассудительность, способность консолидировать приверженцев. Но человек с такими качествами редко отличается властолюбием, а не имея Wille zur Macht[1], люди не рвутся к трону. Прежде казалось, что беда России в болезненном властолюбии ее ведущих политиков, теперь же оказалось, что дефицит этого качества также порождает проблемы.

В апреле Виктор Черномырдин, выступая на открытии III съезда движения «Наш дом — Россия», призвал «без шапкозакидательских настроений» оценить возможности движения и активизировать все его силы для обеспечения победы Бориса Ельцина на президентских выборах. Это было, пожалуй, его единственное публичное выступление как политика — на время подготовки и проведения выборов он целиком превратился в «просто» премьер-министра.

Черномырдин всегда демонстрировал удивительную способность в последний момент избежать, казалось бы, неизбежного краха. Так, не раз и не два активно подсиживавший шефа первый вице-премьер Олег Сосковец примеривался к его креслу. И каждый раз оно ускользало из-под него буквально в последнее мгновение. Кроме того, Черномырдин в силу и своего прошлого, и менталитета был гораздо ближе лидерам субъектов Федерации, нежели Анатолий Чубайс, Алексей Кудрин или стоящий за их спинами Владимир Потанин. Для них он был своим даже в увлечении охотой.

Сильной стороной Черномырдина была и поддержка, которую негласно оказывало ему левопопулистское большинство Думы. На фоне активного Анатолия Чубайса Черномырдин уже не казался жестким монетаристом, газовым бароном и «ставленником компрадорской буржуазии». За исключением газовой составляющей все эти негативные определения в 1997 году относили к Чубайсу.

Сила Черномырдина была в том, что он соответствовал всем требованиям, предъявляемым к тем, кто хотел обрести в глазах Бориса Ельцина право на аппаратное бессмертие. Черномырдин, как и Ельцин, прошел жестокое обучение в союзной аппаратной школе и тщательно следовал всем неписаным правилам игры, обязательным для высшей номенклатуры. Он скрывал подлинный уровень собственного интеллекта, держал дистанцию с первым лицом государства, играя роль идеального «номера два», тщательно подбирал окружение и доверял только узкому кругу многократно проверенных на личную преданность сотрудников. Он выступал в качестве наиболее мощного после Ельцина центра аппаратного притяжения, чему способствовали колоссальные возможности той финансово-промышленной группировки, которая сформировалась вокруг Газпрома и Центрального банка.

Черномырдин был удобен и левым, и правым. Степанычем его за глаза именовали не только в Белом доме, но и в Думе, не только в Газпроме, но и в московской мэрии.

Продолжалось это до 23 марта 1998 года. В тот день в политической и экономической жизни страны произошло событие, которое в значительной степени определило вектор будущего развития России. Виктор Черномырдин, долгое время считавшийся самым вероятным претендентом на пост главы государства, был отправлен в отставку вместе со своим правительством. И хотя в будущем ему еще предстояло некоторое время исполнять обязанности премьера, его политическая карьера фактически была завершена.

Обозреватели тогда писали, что ситуация, сложившаяся вокруг отставки Черномырдина, не оставляет сомнений в том, что президент больше не допустит его во властные структуры, хотя бы потому, что к весне 1998 года Черномырдин был больше чем просто премьер-министр.

Созданная во время длительной болезни главы государства система госуправления сделала самого президента почти ненужным, прежде всего самому премьеру. Премьер все чаще и чаще стал делать заявления, которые в другой ситуации должен был делать только президент. Последней каплей для Бориса Ельцина, видимо, стала информация о конфиденциальной встрече Виктора Черномырдина в неформальной обстановке с Альбертом Гором, во время которой вторые лица США и России как минимум один раз откровенно обсуждали свое видение того, как им стать первыми. Для Черномырдина его встреча с Альбертом Гором, возможно, и вовсе стала главным итогом поездки в Америку.

Результатов отставки Черномырдина было два: практически нулевые шансы экс-премьера когда-либо наследовать Ельцину и превращение окружения президента, так называемой Семьи в составе Бориса Березовского, Татьяны Дьяченко, Валентина Юмашева и тесно связанных с ней групп Владимира Гусинского, Михаила Ходорковского и Александра Смоленского, в сильнейшую политическую группировку России.

В августе 1998 года, отправив в отставку Сергея Кириенко, Борис Ельцин вновь назначил Черномырдина и. о. председателя правительства. Черномырдин получил карт-бланш на свои действия и, как сказал пресс-секретарь президента Сергей Ястржембский, «полное доверие президента в плане подготовки программы действий правительства и его кадрового наполнения». У Виктора Черномырдина появился шанс выбраться из политического небытия, в которое его загнал в марте Борис Ельцин.Но за две недели он этот шанс упустил.

Если бы Ельцин фактически не назначил Черномырдина преемником, все было бы гораздо проще и легче. Но произнесенные на всю страну слова он уже не мог отозвать.

Тогда же, в конце 1998 года, Виктор Черномырдин завершил и сольную политическую карьеру, отказавшись баллотироваться в Думу.

Мало кто из политиков мог бы похвастать такими стартовыми условиями, которые были у Виктора Черномырдина. Властный, аппаратный и финансовый ресурсы были к его услугам. Он со старта получил поддержку регионов и пользовался достаточным уважением среди «простых» избирателей.

Возможно, ему недоставало харизмы вождя, но харизма «своего парня» и одновременно «крепкого хозяйственника» у него была. Возможно, у него было мало опыта политической борьбы, но опыта борьбы аппаратной хватало за глаза. У него была даже международная поддержка. Но таковы уж особенности национальной политики.

С этим согласился и сам Виктор Черномырдин, мрачно оценив особенности российского партстроительства и итоги собственной карьеры публичного политика так: «Какую партию ни строй, все равно КПСС получается».