Глава 5. Примо де Ривера принимает Лигу Наций в Мадриде
Глава 5. Примо де Ривера принимает Лигу Наций в Мадриде
Франко-германский медовый месяц. – В королевском дворце, последний вечер Альфонса XIII. – Бриан и его слуга Эмиль на бое быков. – У герцога Альбы. – Святой дух и Бенуа XV. – Повариха Штреземана. – Гостиница на улице Вано.
А время идет…
Берлин, 3 июля 1928 года.
Министерская декларация нового канцлера Мюллера.
Немцы и англичане считают, что «после вступления Германии в Лигу Наций и специальных гарантий, которые она дала в Локарно, продолжение оккупации Рейнской области является “ненормальным”».
Статья 431 Версальского договора, которая устанавливает, что оккупационные войска должны быть выведены до истечения предусмотренных сроков, как только Германия выполнит все возложенные на нее обязательства, дает германскому рейху юридическое оружие, с помощью которого он может поддерживать свои требования.
В Париже Пуанкаре сопротивляется: «Оккупация является гарантией получения репараций, и вопрос о ней может быть урегулирован только одновременно с вопросом о репарациях и долгах».
Женева, 10 сентября 1928 года…
Бриан на трибуне в зале заседаний Лиги Наций. Канцлер Мюллер только что публично поставил вопрос об эвакуации.
Бриан начинает свою речь хорошо знакомым ему ораторским приемом: мягким голосом, почти тихо, он подтверждает свою преданность Лиге Наций и мирным переговорам. Затем внезапно его голос становится твердым. Он обращается к Мюллеру и разоблачает действия, которые предпринимает вермахт для своего тайного перевооружения.
Тяжкое обвинение.
Мюллер озадачен. Присутствующие рукоплещут Бриану.
– Я вижу, что франко-германский медовый месяц подходит к концу, – многозначительно говорит Политис.
На подготовительной комиссии по разоружению, работа которой, имеющая целью созыв всеобщей конференции, идет ускоренным темпом уже в течение восемнадцати месяцев, германская делегация с каждым днем все больший упор делает на статью 8 Устава Лиги Наций, предусматривающую разоружение победителей сразу же после разоружения побежденных.
В Риме Муссолини выражает явное удовлетворение договором о дружбе, который его министр иностранных дел, глава итальянской делегации в Лиге Наций Шалойя, только что подписал в Женеве вместе со Штреземаном; это договор о дружбе двух недовольных наций Европы, твердо решивших потребовать, чтобы учитывались их интересы.
Муссолини говорит о завоеваниях. В одной из своих претенциозных речей он даже предсказывает возникновение мирового конфликта в 1935 году.
«В этом году, – вопит он, – итальянская армия будет насчитывать четыре миллиона человек. Она будет располагать такой мощной авиацией, что гул ее моторов заглушит всякий ропот на полуострове, а крылья ее самолетов закроют небо Италии».
А в ожидании этого Муссолини демонстрирует свое активное сочувствие всем возникающим в Европе движениям, направленным против великих миролюбивых, демократических стран.
Он заигрывает с венгерским ревизионизмом. С каждым днем он все больше поддерживает движение молодого Адольфа Гитлера, находившегося в то время в заключении в австрийских тюрьмах.
Дело доходит до того, что в Австрии только что были задержаны вагоны с итальянским оружием, предназначенным для Баварии.
В противовес этому укрепляется франко-английская «антанта». Даже подписывают компромиссное морское соглашение. Франция будет поддерживать в вопросах разоружения морские позиции Англии в обмен на поддержку с ее стороны нашей точки зрения и наших интересов в области разоружения.
Но вот 4, 5 и 6 июня 1929 года на Мадридский вокзал один за другим прибывают поезда. Из Женевы приезжает вся Лига Наций со своими архивами, делегатами, стенографистками, переводчиками и секретарями.
Испания, которая вышла из Лиги Наций 10 марта 1926 года, вновь вошла в нее, после того как Германия вступила в эту организацию.
И чтобы отпраздновать возвращение блудного дитяти, Совет Лиги Наций решает провести свою 55-ю очередную сессию в Мадриде, у диктатора Примо де Ривера.
* * *
Мадрид, 7 июня 1929 года. В глубине беломраморного зала дворца сената, неподалеку от огромной золотой короны, возвышающейся над двойным позолоченным троном, стоит стол Совета Лиги Наций, привезенный вместе с голубой скатертью сегодня утром из Женевы. Все готово для заседаний.
Вследствие серьезного заболевания Штреземан задержался в Сан-Себастьяне. Вместо него немецкую делегацию возглавляет статс-секретарь фон Шуберт.
* * *
Председательствует на сессии генерал Примо де Ривера, глава испанского правительства с 13 сентября 1923 года, когда король Альфонс XIII назначил его на этот пост.
У Примо де Ривера длинный нос, красное худощавое лицо и пронзительные голубые глаза. Он принимает делегатов в мундире цвета хаки, увешанном нашивками, орденами и знаками отличия. Он смеется, ворчит, хохочет, улыбается, говорит и опять повторяет все сначала. Он никогда не слушает своего собеседника. Выглядит он смешно и в то же время производит впечатление очень хитрого, но доброго малого. Каждому встречному он объясняет: «А вы знаете, я буквально изменил облик Испании. Мой министр общественных работ занимается оборудованием барселонского порта, он осуществляет ирригацию по всей Испании и трудится над сооружением туннеля под Средиземным морем, который свяжет Европу и Африку. А благодаря туннелю под Ла-Маншем вы увидите скоро, как откроется международная линия: Лондон – Париж – Мадрид – Танжер – Марракеш – Алжир – Каир!»
Вечером после открытия сессии Совета Лиги Наций король Альфонс XIII и королева устраивают пышный прием в парадных залах королевского дворца. Это тоскливое зрелище.
Вечер начинается шествием королевского кортежа. Вслед за длинной вереницей разряженных в пестрые одежды камергеров, отличительным знаком которых является маленький позолоченный ключ, искусно прикрепленный на правом бедре, появляются их величества. Одетая в платье из вышитой золотом ткани, королева все еще очень красива. У короля, который выглядит постаревшим и изношенным, явно скучающий взгляд.
Принцессы в своих тюлевых платьях свежи и красивы. У инфантов болезненный вид. Один из них, проходя мимо меня, говорит своему брату: «Сегодня вечером нас показывают, как слонов!»
Проходят придворные дамы королевы, все старые и некрасивые, но сверкающие драгоценными каменьями. Накануне марокканский принц, приезжавший с визитом в Мадрид, сказал о них: «В Испании все прекрасно, за исключением королевского гарема, который оставляет желать много лучшего!»
Двое сыновей диктатора замыкают кортеж. Они великолепны в своих мундирах ордена Сант-Яго, в белых доломанах с красной отделкой и головных уборах, украшенных белыми петушиными перьями.
Вся эта церемония производит на делегатов Лиги Наций удручающее впечатление. «Это агония монархии!» – говорит Лушер.
Затем все проходят в буфетный зал. Продолжительная беседа Альфонса XIII с мадам Штреземан, молодой брюнеткой, красивой и кокетливой, становится событием этого вечера. Что касается принцессы Изабеллы, тетки короля, то она появляется повсюду и старается занять любезным разговором иностранных корреспондентов. Немедленно зовут переводчика: «Ее высочество говорит вам, что на сегодняшнем вечере много народу». – «Г-н Веер, корреспондент кёльнской газеты, отвечает вашему высочеству, что действительно сегодня много народу и что королевский дворец в самом деле очень красив…» И принцесса Изабелла продолжает в том же духе устанавливать контакты с представителями крупнейших демократических газет мира!!!
* * *
На другой день в Мадриде бой быков. Французским делегатам не нравится это зрелище. Они с удовольствием не пошли бы, но не осмеливаются отказаться от столь почетного приглашения. Поэтому, сопровождаемый своим верным слугой Эмилем, который имеет «очень представительный вид», когда на нем надет сюртук, Бриан приезжает на это зрелище и тотчас же проходит в свою ложу, расположенную между ложами короля и диктатора.
Примо де Ривера еще более экспансивен, чем обычно. Смотря на арену, где пикадоры отражают своими длинными пиками нападения быка, он восклицает, то и дело вскакивая со своего места: «Это я заставил пикадоров привязывать маленький матрасик, который вы видите у их лошадей на том боку, которым они обращены к разъяренному животному. У меня разрывалось сердце, когда я видел, как быки распарывали животы бедным лошадям. Но какое сопротивление я должен был преодолеть, ибо публика не желала этого маленького матрасика!»
(Что касается нас, то нам кажется, что ныне этот маленький матрасик является тем единственным творением Примо, которое пережило его самого. – Примеч. авт.)
Из своей ложи Альфонс XIII обращается к Бриану: «Каково ваше впечатление, господин Бриан?» Бриана отнюдь не вдохновляет это зрелище, которое он видит в первый раз, и он говорит: «Ваше величество, уберите ваших матадоров, пикадоров и тореадоров, позвольте мне выйти на арену с маленькой охапкой сена, и я думаю, что сумею отлично поладить с быком!» Несколько разочарованный, Альфонс XIII сухо отвечает: «Не обольщайте себя такой надеждой, господин Бриан!»
Один из адъютантов его величества, приняв верного Эмиля за одного из французских делегатов, церемонно спрашивает его мнение о бое быков. Эмиль со своим неисправимым акцентом бретонского крестьянина говорит в ответ: «Тут уж ничего не скажешь, эти парни расторопны и выпутываются ловко!»
Весьма удивленный этим ответом, адъютант его величества слегка покашливает и не возражает.
Начинается пятая схватка. Примо говорит без умолку: «Да, я только что расторг свой брак с синьоритой Кастельянос, из-за того что она спекулировала на бирже… И знаете ли вы, почему я остался у власти, вместо того чтобы уйти в отставку этим летом, как я это обещал королю и парламенту? Потому что моя отставка снова привела бы Испанию к унижению и упадку, как это было до моего прихода к власти… И таким образом, полный веры и энтузиазма, я приношу моей родине эту новую жертву. Я сохраняю власть в своих руках».
Однако внешне веселый и добродушный Примо де Ривера вызывает настоящую ненависть короля и всех классов общества.
Вечером один банкир доверительно говорит Лушеру: «Почти везде в Мадриде и в стране уже думают о восстании, которое избавило бы нас от диктатора. Об этом думают даже в королевском дворце!»
* * *
А заседания Совета Лиги Наций продолжаются. Фон Шуберт требует расширения прав национальных меньшинств. Но преимущества в этой игре на стороне Бриана. Фон Шуберту не везет в Мадриде. Он является козлом отпущения для карикатуристов, которые рисуют его в виде старого быка, тогда как Бриана они изображают тореадором, пытающимся раздразнить его красным шарфом, под которым скрывается гротескная шпага.
На следующий день во дворце Годой, в своем кабинете, украшенном огромными портретами короля и королевы, Примо излагает пришедшим к нему с визитом делегатам свою «большую политику»: «Образование латино-испанской империи – федерации говорящих на испанском языке восьмидесяти миллионов граждан, – которая должна существовать на базе итало-испанской антанты».
Вечером большой обед у герцога Альбы. Трагикомедия. Штреземан, здоровье которого все ухудшается, привез с собой свою повариху, поскольку ему разрешается употреблять лишь кушанья, приготовленные согласно предписаниям его врачей. Предупрежденный об этом, герцог Альба иронически замечает: «Мой повар. – самый галантный из всех шеф-поваров Испании, он уступит место на своей кухне поварихе Густава Штреземана!» Но так как повар оказался не столь галантным, как утверждал герцог Альба, Штреземан остался без обеда. На протяжении всего приема, недовольно брюзжа, он вынужден был питаться одними фруктами, довольствуясь в качестве приправы бесконечными извинениями герцога Альбы.
Затем в этом старинном здании XVIII века состоялся вечер в стиле празднеств прошлого столетия. Роскошные сады, мягкое журчанье воды в фонтанах, невидимые оркестры, играющие менуэты и паваны.[8]
На этом вечере Бриан и Лушер узнают, что полтора года назад был наконец подписан секретный итало-испанский договор о дружбе, переговоры о котором велись еще с 1923 года, то есть с того времени, когда Альфонс XIII представил Примо де Ривера Виктору-Эммануилу, говоря: «Рекомендую тебе своего Муссолини». Согласно этому договору в случае войны Италия имеет право установить военную базу на Балеарских островах, а Испания может отказать в «праве прохода» французским войскам.
Они узнают также, что Примо де Ривера, желая получить поддержку папы Бенуа XV, побывал в Риме, чтобы вежливо напомнить его святейшеству, что «наличие восьмидесяти миллионов испанцев, проживающих во всех частях земного шара, должно было бы побудить папство назначить большее число испанских кардиналов». – «Мой дражайший сын, – ответил ему Бенуа XV, – когда папа назначает кардиналов, его вдохновляет святой дух. Надейтесь же, что святой дух вдохновит меня на исполнение вашей просьбы». Однако спустя некоторое время святой дух вдохновил Бенуа XV лишь на назначение целого ряда итальянских кардиналов.
* * *
Дипломатический корпус в большинстве своем полагает, что Бриан неправ, считая диктатора Примо де Ривера только гулякой и добрым малым!
Полтора года спустя изгнанный республиканской партией, влияние которой все увеличивалось, Примо де Ривера прибыл в Париж. Он поселился в маленьком скромном отеле на улице Вано.
Я приглашаю его к себе на обед. Наступает назначенный день.[9] Мои гости собираются. 8 часов… 9 часов… 9 часов 30 минут! Примо де Ривера все нет. В конце концов я звоню в отель на улице Вано. «Господин Примо де Ривера умер!» – лаконично отвечает мне консьержка.
Действительно, стремясь забыть прошлое, бывший диктатор обращался к самым различным источникам утешения, какие только можно найти в Париже. И его силы не выдержали…
Тотчас же «Канар аншэнэ»[10] и куплетисты со всеми подробностями оповестили о подлинных причинах его смерти! И особенно много говорили о белом монашеском одеянии – форме испанского ордена, к которому принадлежал Примо. Его друзья из числа испанской аристократии добились, несмотря на всяческие препятствия, чтобы он был похоронен в этом одеянии согласно привилегиям, какими он пользовался в период существования угасающей испанской монархии.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.