О человеке, истории и домыслах

О человеке, истории и домыслах

Конечно, они назывались не майя. Никто не знает, как они называли себя или как назывался их язык. Также мы ни с какой степенью достоверности не знаем, какие названия носили их города из камня, оплетенные деревьями и лианами, подобно Лаокоону (герой древнегреческой мифологии. – Пер.), обвитому змеями. О майя известно так же мало, как когда-то было мало известно об обратной стороне Луны, несмотря на тот факт, что их цивилизация подверглась исключительно глубокому изучению.

Все это очень тревожит. Ведь майя были единственным народом среди высокоразвитых культур Америки, которые создали язык символов, которым можно было записывать события, и все же пока, насколько известно, майя почти ничего не оставили, что рассказало бы нам о них, помимо некоторых календарных дат. Ни одна культура в обеих Америках, а возможно, и во всем мире, находясь на столь ограниченном пространстве, не уделяла столько внимания языку, под каким бы углом зрения мы на это ни смотрели. Немногие из несохранившихся цивилизаций могут похвастаться таким списком прославленных исследователей, занимавшихся ими. Со времен Христофора Колумба, который был первым белым человеком, увидевшим их (1502), и до нынешних бурных времен, когда русский ученый Юрий Кнорозов утверждает, что у него есть ключ к символическим значкам майя, здесь прошла целая вереница исследователей, привлеченных ореолом загадочности, который витает над цивилизацией майя. Конкистадоры, священники, историки, исследователи, искатели приключений, географы, астрономы, инженеры, ботаники, не говоря уж о немалом количестве мошенников, прошли по земле майя и оставили свои впечатления.

Неграмотный народ можно понять через его искусство, иначе у него нет другого способа выразить себя. С неясных времен зарождения племени майя где-то около 2000 года до н. э. и до 987 года н. э. нет никаких реальных записей и преданий, ничего, кроме доказательств (в ошеломляющем количестве) их существования, содержащихся в остатках построек, скульптур, фресок и керамики. Что представляли собой майя на самом деле, мы можем только предполагать.

И дело не в том, что отсутствует литература на эту тему. Напротив, она представлена в большом количестве и широком разнообразии. Литература о майя часто написана с такой глубиной, что дискуссии имеют тенденцию удаляться в заоблачные дали. Простой индеец, создавший эту культуру, иногда полностью исчезает.

Индейцев майя называют «интеллектуалами Нового Света» из-за их высокоразвитого календаря, их идеографической письменности и сложности украшений их архитектурных сооружений. В течение долгого времени цивилизация майя считалась вершиной всех цивилизаций Америки. Их культура была уникальна. Будучи миролюбивым племенем, они почти не вели войн; майя смотрели на жизнь из своей природной цитадели, которую создали тропические леса, окружившие их города, с олимпийской отрешенностью и работали над сложными надписями на календаре, по которым можно было проследить их историю на 23 040 000 000 дней назад.

Подобные взгляды поколебали новые открытия. Культура майя представляла собой феодальную теократию. Помимо того что они были «интеллектуалами», майя были также жестоки и беспощадны – что является очень человеческой чертой, – как и любое другое соседнее с ними племя. Фрески в Бонампаке, обнаруженные в 1946 году, предоставили информацию для анализа характера майя, так как на них изображены взаимодействующие между собой жизненные силы майя, на которые большинство их скульптурных памятников делало лишь намек. Ничто человеческое им не было чуждо, далеко не чуждо.

К тому же майя не были, как однажды их изобразили, сухопутным народом, живущим в прекрасном уединении своих построенных из камня церемониальных центров. Они были мореходами; в больших каноэ, вмещавших до сорока человек, они прошли тысячи километров вдоль побережья Мексиканского залива и в Карибском море, одном из самых опасных морей. Они, и только они из всех великих теократий – инков, ацтеков, чиму, мочика – регулярно использовали море для морских перевозок.

В этой книге майя будут рассматриваться не как «интеллектуалы Нового Света» и не как окаменевшие археологические экспонаты. Вместо этого они будут показаны так, так они изображали самих себя или как рассказывали о себе другим: это люди, обладающие чувствами, такие же противоречивые в мыслях и поступках, как и мы сами.

История майя начинается с Колумба. Во время своего четвертого, и последнего плавания Христофор Колумб высадился в 1502 году на Гуанахе, одном из островов Ислас-де-ла-Байя у побережья Гондураса. Там «адмирал морей и океанов» встретился с индейскими торговцами, приплывшими на огромном выдолбленном каноэ. Когда их спросили, откуда они приплыли, индейцы ответили: «Из страны под названием Майям».

Несколько лет спустя другой испанский мореплаватель плыл вдоль побережья и увидел основательно построенные здания. Когда он высадился и спросил индейцев по-испански, кто они такие и кто построил все это, то услышал ответ: «Си-у-тхан». В действительности это означало: «Мы не понимаем тебя». Но испанцы приняли это за ответ на свои вопросы, и со временем эта земля стала называться Юкатан. Но конкистадор, который пожелал сохранить «истинную историю вещей», написал, что майя «сейчас говорят, что их страна называется Юкатан, но на своем собственном языке они не называют ее так».

В 1511 году капитан Эрнандес де Кордоба Вальдивия, плывший на своем корабле из Панамы в Санто-Доминго (на о. Гаити, тогда Эспаньола) с двадцатью тысячами золотых дукатов на борту, напоролся на рифы на отмелях Ямайки. Спасшийся на шлюпке без парусов, весел и пищи, он и его двадцать (шестнадцать. – Ред.) товарищей дрейфовали тринадцать дней, пока не приплыли к острову Косумель. С него был виден Юкатан. Местные жители майя сразу же убили всех выживших моряков, кроме двоих, которых они продали в рабство правителю Самансаны на полуострове Юкатан.

Испанец Херонимо де Агилар был одним из этих двоих первых белых людей, которые появились на Юкатане и первыми узнали индейцев майя. У него сохранился католический требник, который он продолжал читать, чтобы отслеживать христианские праздники. Когда в 1519 году его освободил Эрнан Кортес, он вместе с индианкой Малинче (язык) стал одним из тех, кто помогал одержать победу над ацтеками. (Второй испанец, Гонсало Герреро, принял образ жизни индейцев. Его женили на знатной женщине, от которой он имел троих детей. Он татуировал тело, отрастил волосы и проколол уши, чтобы носить серьги. Он научил индейцев воевать, показал им, как строить крепости. а позже пал в бою с испанцами, защищая свою новую родину. – Ред.)

После поражения ацтеков наступила очередь майя. Завоевание испанцами страны майя не было ни таким ужасающе жестоким, ни драматичным по своему воздействию, как завоевание ацтеков. На Юкатане оно длилось девятнадцать лет, с 1527 по 1546 год, но полностью завершилось не ранее 1697 года, когда время (и люди) окончательно поглотило племя ица, которое продолжало сохранять образ жизни майя в районе озера Петен.

В отличие от войны с ацтеками эти войны на уничтожение не вдохновляли на ведение записей о первых впечатлениях испанских военачальников, которые принимали в них участие, но в пятом письме Эрнана Кортеса содержится рассказ в общих чертах о его почти невероятном походе через страну майя. А бесценный Берналь Диас, который сопровождал его в 1524 году, с немалыми подробностями записал некоторые удивительные, основанные на фактах рассказы о жизни майя, в которых они предстают как функциональное общество, ведущее размеренный образ жизни.

Как только Юкатан привык к мирному рабству, здесь появились христианские священники. Именно под контролем священников, которым сразу же суждено было стать и разрушителями, и хранителями культуры майя, писалась история. Все или почти все, что мы знаем о живших тогда майя, – и, следовательно, о тех, кто жил за тысячу лет до них, – мы знаем из трудов этих вдохновляемых Богом монахов. Многие из их письменных материалов были изложены в форме relafiones, т. е. нечто вроде неофициальной истории, предназначенной для ознакомления испанскому королевскому двору. Подобно многим испанским отчетам о Новом Свете, они не были опубликованы, пока не прошло триста лет, и тогда они вышли под заглавием Relafiones de Yucatan[23]. Там случилось оказаться одному святому отцу по имени Антонио де Сьюдад-Реаль, который смог подняться над предрассудками своего духовного звания и объективно отнестись к тому, что он увидел. Краткое повествование, в котором он описывает свое открытие «самых прославленных построек Ушмаля», является классическим.

Но из всех этих создателей-разрушителей самым выдающимся был брат Диего де Ланда Его небольшая книга Relation de las Cosas de Yucatan («Повествование о делах на Юкатане»), написанная в 1566 году, является главным источником поздней истории майя. Подробности, которые дает де Ланда на страницах своей книги, из жизни индейцев майя, описание их пищи, истории, обычаев их племени, схематичное изложение катунов (двадцатилетних периодов) в истории майя (что позволило в настоящее время вывести исторические даты майя) и его настойчивое утверждение, что майя в свое время были тем самым народом, который построил каменные города, найденные в тропических лесах (даже тогда их создание приписывали римлянам, грекам, иудеям и т. д.), – все это отвело ему исключительное место в литературе о майя.

Ланда родился в Сифуэнтесе, Испания, в семье знатных родителей. В 1524 году в возрасте шестнадцати лет он вступил в орден францисканцев. В 1549 году он отплыл на Юкатан. Со временем Ланда стал знатоком языка майя. У Ланды были самые лучшие источники информации, а его интересы были широки. Оценивая, что ему предстоит сделать, Ланда был удивительно объективен. Он наш единственный источник, рассказавший об обычаях и слабостях майя, а огромную историческую ценность его работы подтверждает число изданий его небольшой книжки.

Рис. 56. Ла Малинче (Донья Марина), язык завоевательного похода Кортеса против ацтеков и майя, которая говорила на обоих языках: и науатль, и майя. Ее продали Кортесу в Шикаланго, большом торговом центре в Табаско, в 1519 году. (Марину не продали, а привели в числе двадцати других женщин в дар индейцы на южном берегу залива Кампече, в стране Табаско – после того, как Кортес одолел их в тяжелом бою. – Ред.)

С конца XVI и до начала XIX века майя представляли собой особых подопечных святых отцов. За это время наша планета прошла назначенное ей количество циклов, и огромные каменные города майя постепенно заросли зеленью леса. Со временем они стерлись из памяти людей. Но без сомнения, существовал шанс случайно обнаружить какой-либо из городов майя. В 1576 году Диего Гарсиа де Паласио[24] по пути в Гватемалу обнаружил город-государство Копан. Он послал Филиппу II отчет: «Я попытался выяснить, какие люди жили здесь…» Отчет не произвел никакого впечатления. Испанцы делали свою собственную историю (в более важных для них регионах мира. – Ред.).

Если бы окончательное завоевание племени ица в 1697 году случилось полвека спустя, то рамки известной нам истории майя могли бы быть несколько другими. Интерес к древности, возникший в Европе приблизительно в середине XVIII века, положил начало этой моде. Когда в 1773 году был открыт Паленке и королю Испании Карлу III был послан об этом отчет, он приказал отправить на развалины королевскую комиссию, в которую входили художники и инженеры, предписав ей собрать там артефакты для иллюстраций «Древней истории Америки».

Археологическая история майя началась в Паленке. Эти развалины, похороненные в тропических лесах штата Чьяпас, могли показаться наименее вероятным местом, где она могла бы начаться. К Паленке не вели дороги. Бывший когда-то одним из самых крупных центров культуры майя, этот город был заброшен начиная с IX века, и его быстро поглотили джунгли. Паленке обнаружили индейцы, которые принесли весть об открытии священнику. Лично посетив развалины, он быстро подготовил memoria[25]. Она пробудила интерес, результатом которого стали многочисленные экспедиции. Рассказ об одной из них, написанный капитаном Антонио дель Рио, был в 1822 году переведен на английский язык, а рисунки, сделанные на развалинах, были неточно перерисованы неким J.F.W. – не кем иным, как Жаном Фредериком де Вальдеком (весьма своеобразная личность: авантюрист, художник, любитель женщин; воевал, путешествовал и т. д.), который позднее сам поехал на эти развалины. Библиография о Паленке очень обширна.

Рисунки Вальдека связали майя с Римом, так как он утверждал, что Паленке был построен либо римлянами, либо финикийцами, и он даже изменил свои рисунки найденных памятников, чтобы они стали доказательствами его теории. В то же самое время Вальдек оказывал помощь Эдуарду Кингу, виконту Кингсборо, немного сумасшедшему ирландскому аристократу, который в то время занимался составлением монументального труда «Древности Мексики».

Можно содрогнуться при мысли о том, какова могла бы быть судьба наследия майя, если бы Джон Ллойд Стивенс (Стефенс), много путешествовавший юрист из Нью-Йорка, который до этого уже видел римские и египетские развалины, не открыл заново развалины города майя в 1840 году. Стивенс, как мы уже видели, обладал отличным чувством истории и к тому же легким пером. Его компаньон Фредерик Катервуд (Казервуд), англичанин по рождению, изображал многие из известных развалин на Ближнем Востоке и сделал подробные архитектурные рисунки с мечети Омара, получив право войти в нее благодаря тому, что прошел обряд обрезания. И хотя его иллюстрации намекают на Пиранези, они так точны, что ученые могут прочесть воспроизведенные им символы майя. Начали появляться истории Юкатана, написанные как мексиканскими, так и испанскими учеными. В последующие годы эти работы несколько заполнили пустоту. В первые десятилетия XX века мексиканские археологи работали главным образом непосредственно в своей среде, но в настоящее время большая работа ведется мексиканскими археологами-исследователями, которые снабжены прекрасными интеллектуальными средствами для решения проблемы майя.

На протяжении веков не угасал интерес к культуре майя французов. Их вклад в ее исследование состоял главным образом в познаниях, выводах и литературных произведениях, нежели в систематических археологических раскопках. Со времен Жака де Тестера, который прибыл на Юкатан в 1539 году и изобрел «тестерианские иероглифы»[26], до Вальдека и Брассера, который обнаружил Relacion Ланды, собирая пыль в испанских архивах, и первым опубликовал их, и до современного склонного к полемике этнографа Жака Сустеля, известного ясностью изложения, французы поддерживали творческий интерес ко всему, относящемуся к майя.

Англичане изучают эти края еще с начала XVII века, когда «американец английского происхождения» Томас Гейдж, путешествовавший по Гватемале в 1625–1637 годах, сначала ознакомил их и заинтересовал индейцами майя. За ним последовал Хуан Галиндо, а затем капитан Герберт Кадди, который приблизил знаменитое путешествие Катервуда в Паленке. Альфред Модслей (Модсли) объединил раскопки с исследованием и с успехом публиковался. Он написал множество статей и отредактировал дневник Берналя Диаса. Модслей является первым археологом, исследовавшим культуру майя. Интерес англичан не ослабевал. В британских музеях хранятся лучшие документы по истории майя. Дж. Эрик С. Томпсон, родившийся и получивший образование в Англии, но связанный главным образом с американскими организациями, является выдающейся фигурой в археологии майя.

Интерес к цивилизации майя не остался исключительной прерогативой какого-то одного государства. Поистине значительной фигурой среди немецких исследователей был Александр фон Гумбольдт. Приехав в Мексику в 1803 году после четырех лет, проведенных в Южной Америке, он провел здесь год, занимаясь подготовкой труда, который в настоящее время считается энциклопедической классической работой по Мексике. Гумбольдт также уделил много внимания американской археологии. Его критическая оценка является ориентиром в этой области, и, хотя он сам не ступал на территорию страны майя, он воспроизвел и впервые прокомментировал несколько страниц знаменитого сейчас «Дрезденского кодекса». В то время как интерес французов к культуре майя был литературным и умозрительным, интерес немцев лежал в области географии и исследований.

Капитан Теоберт Малер, который спасся после поражения императора Максимилиана в Мехико в 1867 году, был первым немцем, который провел исследования развалин майя. Он отправился в Гватемалу, где его захватили загадки племени майя. В одиночку, если не считать носильщиков из числа местных жителей, Малер погрузился в новые археологические изыскания, фотографировал, описывал и публиковал отчеты об этом для Гарвардского университета. Затем, обеспокоенный нуждой и убежденный в том, что другие делают деньги на его отчетах, Малер заполнил свои письма оскорблениями и проклятиями и, ожесточившись, ушел в себя. Его современник Эдуард Селер, такой же дотошный, как и Малер, сделал выдающийся вклад, как и географ Карл Саппер, лингвист Вальтер Леман и библиотекарь Фёрстеман, который нашел способ расшифровки дат майя. Фёрстеман написал много важных статей о письменности майя, и за ним последовали многие немцы, такие как Герман Бейер.

Главные имена в археологии майя принадлежат жителям Северной Америки. С того самого момента, когда Стивенс возбудил интерес к майя в 1840 году, самая большая часть практической работы, реставрация развалин майя и особенно замечательные и серьезные публикации стали вкладом американцев. Список важных работ, как проделанных, так и опубликованных, длинен и впечатляющ[27]. Большая их часть была связана с Институтом Карнеги в Вашингтоне. С того самого момента, когда этот институт занялся в 1915 году темой майя, едва ли был год, когда в стране майя нельзя было встретить дюжину его сотрудников, представляющих различные области исследований. Однако проблемы атома и расширяющейся Вселенной привели к тому, что этот интерес заглох.

За эти два века бешеной активности вышло поразительное количество литературы. Было бы трудно охватить ее всю, если не посвятить этому жизнь. Большая ее часть – это такая специальная литература, когда эксперт в своей области обращается к эксперту, так что обыкновенный читатель – если он не такой упрямый, как генерал Грант («Я предлагаю вести бой на этом рубеже, даже если на это уйдет все лето»), – может в замешательстве покинуть страну майя слишком рано и так и не увидеть драму народа, который из стремления к совершенству, наконец, покоряет природу, возведя каменные башни, которые виднеются над самыми высокими деревьями в джунглях.

Эрик Томпсон, один из наших лучших специалистов по майя, обладающий изящным стилем изложения, сказал, что его впечатление таково, что «путешественники, а также большинство тех, кто читает книги о цивилизации майя, возвращаются из своих путешествий, физических или умозрительных, странно неудовлетворенными…».

Памятники остались, а люди исчезли. Так что человеческий фактор настолько сложным образом переплетен с доисторическими временами, завоеванием, эпиграфией (изучение древних надписей) и астрономией, что история майя по самой своей природе бессвязна. Томпсон считает, что он и его коллеги-археологи отчасти несут ответственность за то, что непрофессионал часто не может составить себе четкое представление о прошедших цивилизациях: «…сама природа материала, с которым имеет дело археолог, проводя раскопки, занимаясь формой горшков, восстановлением дат истории народа майя, абстрактными размышлениями о пространстве и времени», мелочами, из которых складывается при помощи археологии история, не способствует вдохновенному чтению.

В этой части книги «Солнечные царства», посвященной народу майя, я во многом полагаюсь, как будет видно, на эту массу специальной литературы. Я буду последним, кто станет порочить ее или преуменьшать лишения и трудности, которые сопровождали ее рождение.

На этих страницах я предпринимаю попытку рассказать о майя как о людях. Предположения сведены к абсолютному минимуму. Я использовал свой собственный опыт исследователя-этнографа, чтобы проверить, имеет ли то, что я отобрал из литературы, оттенок реальности.

Итак, если благодаря всему рассказанному народ майя выйдет из своего археологического окаменелого заточения и предстанет в виде живых и чувствующих людей, то, возможно, тогда читатель не уйдет «странно неудовлетворенным».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.