ГЛАВА III ГЕНЕРАЛ НЕ ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ

ГЛАВА III

ГЕНЕРАЛ НЕ ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ

Самая неспокойная из южноамериканских стран

В политической истории Боливии насчитывается чуть ли не 200 государственных переворотов. А независимое существование этой республики немногим превышает полтора столетия. Так что ее можно смело назвать самой неспокойной из стран Южной Америки. Президентский дворец в Ла-Пасе горел многократно во время этих неурядиц, почему за ним и закрепилось название «Кемадо» — «Сожженный».

К началу 70-х годов обстановка в стране вновь накалилась. Речь шла не просто о борьбе за власть тех или иных честолюбивых личностей. В стране нарастала борьба между прогрессивными и реакционными силами. Народ требовал демократических преобразований. Причем и в армии, особенно среди молодых офицеров, росло стремление избавить родину от отсталости и от хищнической «опеки» американского империализма — стремление, смыкавшееся с антиимпериалистическими настроениями основной массы населения. Наряду с этим в вооруженных силах по-прежнему была сильна группировка, которая стояла на реакционных, проимпериалистических позициях.

Осенью 1970 г. над страной нависла угроза правого переворота. В начале октября генерал Р. Миранда, командующий сухопутными силами, стремившийся к установлению открыто реакционной диктатуры, поднял мятеж. Тогдашний президент республики Овандо Кандиа заявил о передаче власти военной хунте. Однако она просуществовала недолго — менее суток. В стране началась всеобщая забастовка. В столицу стали стекаться вооруженные отряды рабочих и крестьян. Под влиянием всех этих обстоятельств генерал Хуан Хосе Торрес, вокруг которого сплотились левые силы, принял решение совершить своего рода «контрпереворот». 7 октября он взял власть в свои руки, опираясь на поддержку профсоюзов, левых политических организаций, студенчества, патриотически настроенной части вооруженных сил.

Кто же был этот человек, вставший во главе прогрессивного правительства?

Хуан Хосе Торрес родился 5 марта 1920 г. в городе Кочабамба в малоимущей семье мелкого чиновника налогового управления. Осиротел в 14 лет — его отец погиб во время войны с Парагваем. Семье жилось трудно — осталось шестеро сирот.

В 1937 г. поступил в столичное военное училище. Спустя много лет, с неодобрением говоря о том, как в будущих офицерах воспитывают дух кастовости, исключительности, высокомерия, он вспоминал одно из первых своих впечатлений от новой тогда для него военной среды. Однажды в воскресенье, когда курсанты получили разрешение на выход в город, кто-то из них был остановлен дежурным офицером: «Что это? У вас под мышкой пакет? Но это же противоречит уставу! Кабальеро кадет не имеет права таскать с собой какие-то там пакеты!»

Впрочем, неодобрительное отношение к некоторым сторонам армейской жизни никак не сказывалось на его карьере кадрового офицера. В 46 лет он стал генералом. В последующие годы ему доводилось занимать не только крупные военные посты, но и гражданские — посла, министра. В 1967 г. он был назначен начальником генерального штаба. В 1969-м — командующим вооруженными силами.

Но в июле 1970 г. с этого поста его сместили — под давлением правого крыла армии. Реакции к этому времени уже стало окончательно ясно, что Торрес выступает за проведение социально-экономических преобразований, что он твердо стоит на националистических позициях. (Заметим, кстати, что на Совещании коммунистических и рабочих партий стран Латинской Америки и Карибского бассейна, проведенном в 1975 г. в Гаване, отмечались сложность и разнородность проявлений национализма в странах региона. В Декларации Совещания указывалось, в частности, на необходимость разграничения реакционных течений национализма и течений, содержащих антиимпериалистическую направленность{24}.)

Возглавив после «контрпереворота» лево-националистическое, антиимпериалистическое правительство, Торрес выступил с программой преобразований, поддержанной Компартией Боливии и другими левыми силами.

Справедливость требует заметить, что при всем при том Торрес был далек от марксистской идеологии. Он, разумеется, вовсе не собирался строить в Боливии социализм. Но он стремился содействовать социальному и экономическому развитию своей родины и верил, что армия должна стать инструментом такого развития. Он хотел также, чтобы его страна освободилась от империалистической зависимости.

За 10 месяцев своего пребывания на президентском посту Торрес, быть может, не всегда был до конца последователен в своих действиях против империализма и местной олигархии, однако даже с этой оговоркой следует признать, что сделал он для страны немало. Руководимое им правительство провело ряд мероприятий по ограничению беззастенчивого хозяйничанья в стране иностранного капитала и укреплению государственного сектора. Были национализированы, в частности, крупнейшие в Латинской Америке цинковые рудники «Мина Матильде», принадлежавшие американской компании. Национализации подверглась также американская «Интернэшнл майнинг просессинг корпорейшн». Еще одна монополия со штаб-квартирой в США была лишена права на концессии, а на другую был наложен крупный штраф за несоблюдение законов о социальном страховании трудящихся. Кроме того, правительство Торреса приняло декрет, передавший государству исключительное право деятельности в области металлургии — ключевой отрасли боливийской экономики. Горнякам и некоторым другим категориям трудящихся повысили заработную плату, пересмотру в пользу людей труда подверглось социальное законодательство, принимались меры по привлечению рабочих к управлению государственной нефтяной компанией. Не только во внутренней, но и во внешней политике Боливия стала проводить независимый курс. Расширялись ее экономические контакты с СССР и другими социалистическими странами. В ООН она встала на прогрессивные позиции, поддерживая советские инициативы в защиту мира, по усилению борьбы против колониализма и расизма.

Все это, вместе взятое, выводило из равновесия официальный Вашингтон. Хорхе Гальярдо Лосада, который был министром внутренних дел в правительстве генерала-патриота, в своей книге «От Торреса до Бансера» рассказывает, что посол США Эрнст Серакьюза, штатный сотрудник ЦРУ, пытался оказывать давление на боливийского президента. Он обещал ему щедрые кредиты в случае, если тот изменит свою внутреннюю и внешнюю политику. Торрес остался непреклонным. Тогда Серакьюза, большой специалист по государственным переворотам, приступил к подготовке насильственного свержения правительства.

Одновременно активизировались и правые силы — реакционная военщина и крупная буржуазия, связанная тесными узами с американским монополистическим капиталом. С другого фланга атаку на правительство вели различные ультралевые, в том числе троцкистские, группировки, активно использовавшиеся внутренней реакцией и империализмом. Торрес и его сторонники оказались как бы между двух огней.

Таковы были условия, в которых в августе 1971 г. произошел правый государственный переворот, возглавленный полковником Бансером. Позднее, в 1975 г., Декларация Совещания коммунистических и рабочих партий стран Латинской Америки и Карибского бассейна отметит, что ЦРУ «участвовало в путче, направленном против прогрессивного правительства генерала Торреса в Боливии…»{25}.

Так в многострадальной южноамериканской стране был прерван процесс прогрессивных социально-экономических преобразований. Хуан Хосе Торрес был вынужден отправиться в изгнание. Он поселился в Чили, но там на него было совершено неудавшееся покушение, и тогда он перебрался в Аргентину.

Шло время. В Боливии режим Бансера, и без того реакционный, все круче сворачивал вправо. К осени 1974 г. этот режим приобрел характер откровенной военной диктатуры. Под запретом оказалась деятельность политических партий и профсоюзных организаций. Усилились репрессии. На протяжении всего 1975 г. систематически проводились аресты оппозиционеров.

1976 г. был отмечен новым подъемом забастовочного движения. Трудящиеся протестовали против нищеты и политического бесправия. Репрессивным режимом Бансера были недовольны и некоторые молодые либерально настроенные офицеры.

В этой обстановке усиливавшейся внутриполитической нестабильности Хуан Хосе Торрес, даже находясь в изгнании, должен был казаться боливийским властям и Вашингтону человеком все более для них опасным. Ведь он, по сделанному однажды справедливому замечанию его вдовы, «представлял собой связующее звено между революционными кругами и прогрессивным офицерством вооруженных сил Боливии» и мог «объединить различные слои общества в борьбе против империалистического господства». К тому же в последние месяцы своей жизни он был особенно активен в политическом плане, подвергая тогдашний боливийский режим резкой публичной критике за репрессивный проамериканский курс.

У ЦРУ и боливийских спецслужб непокорный генерал вызывал растущее раздражение.