Визит в храм

Визит в храм

Простые египтяне редко посещали города-пирамиды, если они не были ремесленниками или художниками: у них не было на это причин.

Отнюдь не среди гробниц, а в храмах и дворцах воздавали они почести своим царям и богам. Как правило, эти два вида построек были равноценны в этом смысле. Примером тому может служить огромный дворец – храм Рамсеса II в Мединет-Хабу. Действительно, разве не был царь самим богом, живым воплощением Гора? А если так, то разве не вполне естественно, что его дворец будет его храмом, и наоборот? Ведь, в конце концов, жизнь царя была сплошным таинством.

Фараон незримо присутствовал в жизни каждого храма Верхнего и Нижнего Египта. Именно ежедневный обряд, который он лично совершал, делал эффективными обряды, которые одновременно совершались во всех храмах его государства. По этой и другим причинам храм был магнитом, притягивающим к себе всех жителей Египта от мала до велика. Каким бы маленьким и удаленным он ни был, какими бы не особо значительными были бог или богиня, которым поклонялись в этом храме, он был средоточием жизни египтян. Дело в том, что храм был не только духовным или общественным, но и экономическим центром той или другой общины. В Древнем Египте храм выполнял ту же функцию, что и собор в средневековой Европе. Это был источник духовного развития и место, обеспечивавшее занятость населения. Как и в средневековой Европе, почти вся земля (за исключением поместий фараонов) и собственность находились в руках царя и высшего духовенства. Теоретически царь владел Черной землей как бы по доверенности других богов. Поэтому жрецы были его главными арендаторами, хотя постепенно они становились более или менее безраздельными правителями в своих вотчинах – так же как аббат Тинтернийский, или Риво выполнял свои обязанности священнослужителя и одновременно следил за развитием земледелия, скотоводства и строительством (рис. 18).

Рис. 18. Представитель высшего сословия провинции осматривает свое стадо

Главные храмы выступали в качестве распорядителей не только своей собственности, но и собственности монарха. Все чиновники, писцы, ремесленники, стражники и художники кормились и одевались из церковных зернохранилищ и складов. Главные священнослужители собирали налоги от имени фараона и раздавали награды и все самое необходимое исключительно по своему усмотрению. Таким образом, они были инструментом регулирования и непосредственными участниками экономической жизни государства и обладали огромной властью.

Как и средневековые храмы Европы, наиболее крупные храмы Египта подвергались бесконечным изменениям в течение многих и многих веков. В доисторическую и додинастическую эпоху какое-то место считалось святым; в эпоху Древнего и Среднего царств там появлялся скромный деревянный или каменный алтарь; а ко времени возникновения Нового царства или правления Птолемеев там почти наверняка появлялось огромное сооружение, занимавшее площадь около 400 – 500 акров. Руины этих огромных храмов поражают современного человека нечеловеческой правильностью форм и исходящей от них суровостью; однако во времена своей славы, когда их стены были расписаны красками, на флагштоках развевались яркие флаги, а на территории самих храмов то и дело можно было видеть священнослужителей в праздничных одеждах, они поражали разнообразием и сложностью.

Давайте теперь опять вернемся в прошлое и снова присоединимся к группе греческих исследователей, путешествующих по Черным землям на закате чудесного дня.

Мы решили провести вторую половину дня, любуясь красотами Карнака, наиболее примечательного из всех религиозных центров Египта. До этого в течение трех или четырех дней мы, вооружившись пропуском, полученным у высокопоставленного чиновника, бродили по Фивам, любуясь их достопримечательностями. Мы стояли в восхищении перед остатками дворца Аменхотепа III в Малкате и его колоссом Мемнонским. Мы глазели на большой и яркий Рамессеум и на величественный дворец-храм в Мединет-Хабу, гордость династии Рамессидов. Мы провели целый день, восхищенно осматривая храм царицы Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри (рис. 11). Теперь же мы переправились на восточный берег реки, где бродим, осматривая архитектурные шедевры Луксора. Луксор представляет собой небольшой придаток Карнака, построенный в более позднем и единообразном стиле во время правления Аменхотепа III, этого учтивого фараона, чье имя мы так часто слышим во время путешествий. В Карнаке мы не увидим ни одной архитектурной черты, которая могла бы соперничать с необозримыми взглядом террасами Дейр-эль-Бахри или колоннадами Луксора. Тем не менее Карнак по величине является самым крупным религиозным центром, когда-либо существовавшим в мире. Хотя наши греческие друзья утверждают, что дальше к северу, в Хаваре, в Фаюме, им было позволено увидеть пирамиду-храм, построенный Аменемхетом III Двенадцатой династии, который превосходит по размерам даже сам Карнак. Это знаменитый Лабиринт, описанный Геродотом, который в наше время представляет лишь бесформенную кучу мусора.

Впрочем, вернемся к нашему паломничеству в Карнак. Задумчивые, молчаливые, со сбитыми ногами и немного раздраженные неутомимой энергией нашего руководителя – маленького, щегольски одетого, категоричного и любящего покомандовать, – мы выходим из храма и идем по дороге длиной в милю, соединяющей Луксор и Карнак. Эта дорога шириной в 80 футов по обеим сторонам обрамлена статуями сфинксов с бараньей головой. По обеим сторонам то тут, то там виднеются крошечные алтари и места для поклонения богам. Пройдя по дороге половину пути, мы видим справа на блестящей глади озера Ашеру медный отблеск солнечного света. Это озеро, имеющее форму серпа, расположено рядом с большим храмом богини Мут, супруги Амона-Ра и покровительницы Карнака. У стен ее храма стоят многочисленные статуи, изображающие ее могучую подругу, богиню Секмет, покровительницу сил Хаоса.

По мере того как мы приближаемся к концу этой уникальной улицы, созданной Аменхотепом III для торжественных процессий, перед нами постепенно вырисовывается первый из десяти пилонов Карнака (рис. 19). Пилоны представляют собой две абсолютно одинаковые башни с двойными воротами между ними, являющимися отличительной чертой египетской архитектуры. За первым пилоном мы можем разглядеть еще не менее трех таких сооружений. После этого дорога приведет нас прямо к южному входу в храм. Очень заманчиво попасть с изнуряющей жары в полумрак и прохладу храма. Тем не менее мы должны еще на десять минут задержаться у стен храма, потому что наш неутомимый руководитель предлагает не входить в храм через южный вход, а повернуть влево и пройти вдоль стен храма до западного входа. Надо признать, что у него есть на то веские причины: таким образом мы лучше поймем, как строились египетские храмы. Поворчав немного, мы направляемся к западному входу; по пути мы замечаем край стены храма Консу, который ловко вписан в храмовый комплекс. Молодой воин Консу, сын Мут и Амона-Ра, – третий член божественной троицы, которой поклоняются в Карнаке.

Наконец, мы готовы вступить под своды огромного западного пилона, ведущего в храм Амона-Ра, царя всех богов. Как и большинство главных храмов Египта, Карнак сориентирован по оси восток – запад. Таким образом, молящийся всегда стоит лицом на восток, как, кстати, и в христианских церквах. Когда солнце поднимается над горизонтом, оно символизирует молодого Гора Харахти. Постепенно оно проходит через средние точки пилонов, стоящих с востока на запад, одна из башен которых символизирует мать Гора Исиду, а вторая – подругу Гора Нефтису. А когда оно заходит на западе, то аккуратно делит храм пополам. Это – выражение столь близкой сердцам египтян симметрии.

Сейчас, когда мы готовы войти во внешний дворик, на улице полдень, и солнце находится в зените. После долгого пути из Луксора по нашим лицам градом катится пот. В этот час дня солнце перестает олицетворять молодого Гора; предполагается, что сейчас оно приобретает свою полную силу и становится олицетворением бога Ра. Эта мешанина из богов и богинь, большинство из которых – настоящие мастера перевоплощения, очевидно, в меньшей степени приводила в недоумение греческих путешественников, к группе которых мы присоединились, чем современного читателя. Например, Гор является прямым предшественником греческого бога Аполлона, поэтому неудивительно, что греки чувствовали себя вполне комфортно в просторных, пронизанных солнцем храмах Карнака. Для них посещение Карнака вряд ли было более необычным, чем посещение членом англиканской церкви православного собора в Москве. Древние греки не чувствовали себя чужими в этой пестрой компании богов.

Рис. 19. Храмовый пилон

Рис. 20. Карта района Фив

С учащенно бьющимся сердцем мы входим под своды внешнего пилона. На его вершине установлено шесть изящных позолоченных флагштоков, на которых развеваются длинные узкие флаги, украшенные священными эмблемами.

Мы проходим через небольшой участок тени и оказываемся в просторном внешнем дворе. Это самая новая часть храма – нечто вроде викторианской пристройки к средневековому храму. Сам внешний пилон был выстроен в эпоху Птолемеев, в то время как чудесный двор с колоннами был построен в эпоху правления Шешенка I. Шешенк, основатель Двадцать второй династии, был воином иностранного происхождения с сильной примесью ливийской крови. Подобно большинству завоевателей Египта (за исключением некоторых весьма жестоких вождей ассирийцев и персов) Шешенк и его предшественники попали под чары людей, которых они победили, и стали поклоняться их исконным богам.

Двор полон снующих туда-сюда людей. В этом помещении, находящемся перед самым входом в святилище Амона-Ра, где проводятся открытые для публики части священного обряда, вы не увидите испуганных или напряженных лиц. Служение великому богу – это великая радость. Четыре хорошенькие девушки, позвякивая браслетами на запястьях и лодыжках, направляются к маленькому храму, фасад которого выступает из-за стены справа от нас (рис. 21). На голове они несут плетеные корзины с дарами. Среди этих даров – хлеб, дичь и овощи. Слева пожилой скульптор и его юный ученик неторопливо занимаются текущим ремонтом фриза, опоясывающего маленький алтарь. В раскаленном от солнца воздухе мерно и усыпляюще раздается мерное постукивание их инструментов. Чуть подальше, на скамейке, спрятавшейся под сводами храма, мирно подремывают двое старцев в свободных одеждах. Из-под сводов второго пилона, расположенного на противоположной стороне дворика, появляется оживленная группа юношей в коротких туниках. У них в руках принадлежности для письма. Они шутливо толкают и хлопают друг друга по плечам, радуясь тому, что занятия на сегодня закончились. Их наставник, утомленный долгими занятиями, пытается схватить за ухо ближайшего нарушителя дисциплины, но без особого успеха.

Рис. 21. Девушки, несущие подношения богам

Пока мы стоим и переводим дыхание, через ворота позади нас неторопливо проходит очень полный человек небольшого роста, в роскошном пурпурном одеянии. У него довольно темный цвет лица, борода и крючковатый нос. Может быть, это какой-то заезжий дипломат или глава магистрата отдаленной провинции? Мы видим, как он отходит в сторону и почтительно кланяется двум священнослужителям с обритой наголо головой, которые показались слева. Через левую руку каждого перекинут подол белого одеяния; на груди, украшенной многочисленными тяжелыми золотыми цепями, висят квадратные таблички с изображенными на них пиктограммами, что является признаком их высокого сана. В драгоценных камнях, из которых выложены пиктограммы, преломляется солнечный свет, распадаясь на тысячи лучиков, когда священнослужители прерывают свою неторопливую беседу, чтобы ответить на поклон человека в пурпурном одеянии. Они удостаивают благосклонным кивком и нашу маленькую группу, а затем проходят через первый пилон и выходят за пределы стены храма. Они либо слишком заняты, либо их воспитание не позволяет им выразить удивление при виде нашей группы.

Наконец, наш руководитель разрешает нам уйти с жары и войти в прохладу здания. Мы идем вперед и показываем пропуска из папируса суровым, но вежливым стражам при входе в храм. Потом мы опускаемся ниже второго пилона творения профессионального воина Горемхаба, который проделал в Карнаке большую работу. И вот мы в знаменитом гипостильном зале (рис. 22). От его размеров захватывает дух, как будто порыв холодного ветра пронизывает нас до самых костей. В этом зале проходят самые важные придворные обряды, это можно определить по фрескам и мозаикам, украшающим стены зала.

Рис. 22. Гипостильный зал храма Амона-Ра в Карнаке

Ощущение такое, что раскрашенные камни давят на нас, не дают нам дышать. Задрав голову, мы видим свет, проникающий в зал сквозь узкие окна, расположенные на высоте 80 футов. Мы идем по центральному проходу зала. С каждой стороны возвышаются колонны ужасающей толщины, украшенные сверху капителями в виде бутонов папируса. Листки этих бутонов раскрыты. За двумя рядами внутренних колонн стоят более изящные колонны.

Если мы зададимся целью посчитать их, мы увидим, что в зале 12 толстых внутренних колонн и 60 более изящных внешних. Бутоны папируса, украшающие эти внешние колонны, – нераспустившиеся. Мы опять видим пример символизма, столь любезного сердцу египтян. Более высокие внутренние колонны как бы стремятся оказаться поближе к солнцу по мере того, как оно обходит зал, и его тепло должно заставить бутоны папируса раскрыться окончательно. И большие, и малые колонны мерцают красками картин, покрывающих эти колонны сверху донизу. В течение нескольких минут мы обходим колонны и послушно разглядываем богов, фараонов и сцены обрядов, которые изображены на этих картинках.

С необъяснимым чувством стыда мы уже готовы признать, что с архитектурной точки зрения эти колонны вовсе не являются шедеврами. Они слишком массивны, мрачны и производят гнетущее впечатление. Судя по всему, египтяне не очень хорошо умели планировать интерьер своих помещений. Внешние работы у них получались гораздо лучше. Тем не менее нельзя не восхищаться этим богато украшенным гулким залом в 190 футов длиной и 338 футов шириной. Это, безусловно, подходящий памятник двум энергичным фараонам Двадцать третьей династии, построившим его: Сети I и его преемнику, великому Рамсесу II, которые правили более шестидесяти лет. Эти люди олицетворяли собой загрубевшие, волюнтаристские вкусы Египта, который воображал себя государством в зените своей славы, в то время как в действительности пик его развития оказался далеко позади. Однако так или иначе, но большой зал в Карнаке мог появиться только во все еще сильной и замечательной стране.

Мы покидаем этот зал со смешанным чувством и вновь оказываемся на безжалостном египетском солнце, как только выходим во внутренний двор храма. Мы только что прошли под сводами третьего пилона, поражающего своей высотой и украшенного не менее чем восемью флагштоками с разноцветными флагами. Эти ворота – творение всемогущего Аменхотепа III; для их строительства он без колебаний повелел снести чудесный маленький павильон Сесостриса I Двенадцатой династии. Вы можете сказать, что это был позорный и даже святотатственный поступок, однако правда заключается в том, что большинство фараонов не испытывали угрызений совести, разрушая творения своих предшественников, чтобы возвести еще более пышные памятники самим себе. От их рук пострадали не только храмы, но и дворцы и даже гробницы. А там, где памятники предков или соперников снести не удавалось, их просто-напросто присваивали, уничтожая имена их первоначальных владельцев при помощи долота и заменяя их собственными. Это, конечно, недостойно великих царей, но общеизвестно, что великие правители часто имеют большие слабости.

Во внутреннем дворике мы на несколько минут задерживаемся, чтобы дать глазам привыкнуть к солнечному свету, и останавливаем взгляд на гигантских обелисках Тутмоса I. На стенах – огромные, высотой больше чем в человеческий рост, статуи знаменитостей прошлого. Эти статуи – характерная черта храмовых двориков. У подножия огромной статуи Аменхотепа III фигура его преданного слуги – Аменхотепа, сына Хапу (наш руководитель так добр, что переводит для нас иероглифические надписи). Здесь же нашлось место и для большого количества удачливых чиновников, фигуры которых раскрашены в традиционные цвета; как и при жизни, они стараются держаться поближе к своим бывшим повелителям и, конечно, к царю всех богов. Там, в доме Амона-Ра, они и останутся навеки, одетые в свои пышные одежды, со всеми знаками отличия, внимательно вглядывающиеся в пустоту вечности.

Обернувшись, мы видим, что на одной из стен как будто вырос деревянный частокол. Оказывается, это – строительные леса, где с энтузиазмом трудятся каменщики, слой за слоем восстанавливающие стену. Они то и дело нарушают тишину взрывами хохота и позвякиванием инструментов, поэтому неудивительно, что египетские храмы вовсе не похожи на обители сурового молчания, какими мы их себе представляли. От рассвета до заката, без праздников и выходных, мастеровые заняты перестройкой и расширением храмов. Эти ремесленники – часть персонала самого храма, часть храмовой семьи, так что обеспечение им постоянной занятости – это всего лишь политика жрецов храма (рис. 23). Как мы уже видим, храмы – это действительно центры экономической жизни, и во время периодически проводившихся переписей народонаселения, которые осуществлялись в эпоху Рамсеса III, выяснилось, что в двух главных храмах Фив имелось 90 000 ремесленников, 500 000 голов крупного рогатого скота, 400 садов, 80 кораблей и 50 мастерских. Храмы получали доход за счет налогов, которыми облагались 65 наиболее процветающих поселений и египетское поселение в Палестине.

Рис. 23. Плотники, работающие в храме

Если взглянуть налево, за воротами можно увидеть выжженный солнцем пейзаж, оживляемый фигурками людей, которые пашут землю, роют каналы и собирают урожай. Все эти люди и земля – собственность Амона-Ра. И обязанность высших жрецов Амона-Ра – обеспечение их нормального существования. Точно так же в эпоху Древнего царства, когда священнослужители еще не были столь могущественны, а царь все еще являлся гарантом покровительства со стороны государства, источником экономического благосостояния были строящиеся пирамиды. Традиционно создателей пирамид Четвертой династии представляют жестокими тиранами, которые сгоняли своих подданных на объекты строительства как бессловесных рабов, стонущих под ударами кнута надсмотрщиков, изнывающих от страшной жары и тянущих деревянные волокуши с нагруженными на них огромными камнями. Однако эта картина неверна в самой своей основе. В строительстве пирамид были важны и грубая сила, и тонкий инженерный расчет, а большую часть рабочей силы, скорее всего, составляли весьма искусные и квалифицированные рабочие. Эти люди получали от своей работы истинное наслаждение. Пирамиды Гизы вряд ли являются символами бездушной тирании, поскольку египтяне той эпохи страстно желали доказать таким образом преданность своим царям, чья божественная власть создала государство, которое по могуществу и процветанию не имело себе равных в Древнем мире.

Создание пирамид было не только выражением любви и уважения – благодаря этому появилась работа и, естественно, плата за нее. Целых три месяца в году Черные земли были скрыты водами Нила, и люди предпринимали все усилия, чтобы замедлить уход воды, задержать ее как можно дольше. Что было делать бедному крестьянину во время этого ежегодного безделья? Неужели он мог, укрывшись от наводнения в своем доме, лишь беспомощно глядеть на гладь воды, расстилающуюся у порога? Нет, его повелитель, оказывается, уже обеспечил его заработком на то время, когда его дни тянулись бы однообразно и уныло. Поэтому он отправлялся на работу в Гизу. К счастью, это было лучшее, а по сути – единственное время года, когда каменные глыбы могли при помощи деревянных плотов доставляться прямо на строительную площадку. Выполняя работу в Гизе, крестьянин был преисполнен сознанием того, что он вносит свой вклад в будущее процветание своей страны. Ведь, как мы уже видели, забота о забальзамированных останках царя и строительство для него надлежащей усыпальницы были способом обеспечить благотворное влияние царя на территорию своего бывшего царства.

4,5 тысячи лет спустя, когда был построен Суэцкий канал, эта система продолжала функционировать, но на гораздо более низком уровне. Турецкий паша не был тем просвещенным правителем, какими были древние фараоны, а люди, работавшие на строительстве, по сути, находились на положении рабов. Видимо, вид этих людей убедил европейских египтологов в том, что фараоны Четвертой династии были тиранами подобно турецкому паше. Конечно, греков, с которыми мы сейчас совершаем свое воображаемое путешествие, вовсе не так шокирует идея рабства. Институт рабства был неотъемлемой частью греческого общества. С другой стороны, в Египте рабство не было распространенным явлением, и число рабов было невелико. Более того, почти все они были пленными чужеземцами. Египтяне, рожденные свободными, редко становились рабами, а поскольку, безусловно, именно они строили пирамиды, очень немногие из строителей были рабами.

Однако теперь наш руководитель в присущей ему резкой и деловой манере направляется к стоящему впереди нас пилону, а мы безропотно следуем за ним. Он знает, что делает. Мы видим, что фасад именно этого пилона представляет собой еще большую смесь стилей, чем тех, которые мы видели раньше. Фактически мы смотрим на обратную, восточную часть храма. Еще до того, как правители династии Тутмосидов начали «усовершенствовать» его в начале Нового царства, он имел открытую, весьма примитивную структуру. Теперь же он походит на коралловый риф где-нибудь в оживленной части Индийского океана. Еще один пилон пристроен к изначальному фасаду, замыкая таким образом кольцо вокруг обелисков царицы Хатшепсут из красного базальта: их покрытые медью верхушки виднеются за пилоном на фоне ярко-синего неба, производя великолепный эффект. Это нагромождение архитектурных элементов не дает возможности оценить реальные масштабы и гармонию всего ансамбля. Та часть внутреннего храма, через которую мы сейчас проходим, лишь немногим отличается от причудливого смешения гранита, базальта, гравия и крашеной извести. Конечно, симметрия, присущая египетской культуре, сохранена, но она превратилась в совершенно ненормальную симметрию. Создается впечатление, что ты попал в своего рода супермаркет, торгующий всем, что имеет отношение к религии. Десяток фараонов соперничали между собой, принося храму дорогостоящие подарки. И в своем стремлении взять верх над другими они без колебаний уничтожали шедевры, созданные их предшественниками. Ремесленники, трудившиеся в храме (в особенности те, кто занимался декоративной росписью стен, пилонов и потолков), работали день и ночь. Наши греческие спутники, привыкшие к более «чистой» архитектуре, демонстративно высказывают свое презрение и негодование при виде этого смешения стилей и форм. И мы должны признать, что вся эта роскошь также произвела на нас не вполне благоприятное впечатление, поскольку она разительно отличается от всего виденного нами раньше в полных гармонии и целостности комплексах в Дейр-эль-Бахри и Луксоре. И тем не менее именно такими хотели видеть свои храмы древние египтяне. Да и какое право мы имеем критиковать их, если наши собственные соборы забиты часовенками, гробницами крестоносцев, мемориальными досками, мраморными изваяниями епископов и торговцев, а также покрытыми ржавчиной железными печками?

Однако нам еще предстоит пересечь третий двор, если мы хотим снова оказаться в благословенной прохладе внутренних покоев храма. Теперь мы находимся в шестом, и последнем отсеке святилища. Здесь чрезвычайно темно. Мы приближаемся к священному месту – самому дальнему алтарю; атмосфера здесь гнетущая. Помещение чрезвычайно мало, и мы едва не задыхаемся от дыма и аромата горящих факелов и благовоний. Мы осторожно пробираемся мимо выступающих углов раскрашенного камня, обходя согбенные фигуры коленопреклоненных жрецов и молящихся. Кто-то из них мягким высоким голосом поет гимн солнцу.

В затемненной и удушливой атмосфере этой части храма нет ничего случайного. С каждым шагом окружающая нас темнота сгущается. Это сделано намеренно. Посетитель храма попадал через ряд широких и шумных дворов в узкие и переполненные тишиной помещения, из хорошо освещенных залов – в мрачные. Все его чувства и восприятие действительности постепенно менялись по мере приближения к концу пути, и, когда он наконец оказывался в священной обители бога, он был в подавленном состоянии, полон благочестия и готов к встрече с богами.

Наконец, мы пришли туда, где можем, подняв глаза, увидеть нишу, в которой находится самая священная из всех статуй Карнака – статуя Амона-Ра, покровителя Фив и фиванских монархов, которые подняли Египет до зенита славы. Действительно, покровитель таких великих фараонов достоин звания Царя царей (рис. 24).

Рис. 24. Амон-Ра

Мы замечаем сияние золота, эмали и драгоценных камней. Создается впечатление, что на нас сквозь завесу облаков с выражением спокойного величия смотрит золотое лицо. Мы низко кланяемся, поворачиваемся и медленно выходим из святилища – точно так же, как это делали люди, приходившие в храм помолиться.

Наш визит в Карнак завершен.

Даже руководитель нашей маленькой группы, ревностный защитник и почитатель всего афинского, поражен богатством и роскошью увиденного. Египтяне – богатый и щедрый народ, но нигде это не проявляется так, как при почитании ими своих богов. А боги Египта – существа весьма и весьма состоятельные, и они знают, как вознаградить своих преданных слуг. Они добры к людям, живущим в долине.

Выйдя из храма через узкие боковые двери, мы направляемся к широкому квадратному озеру, расположенному возле старого храма. Возле многих храмов имеются подобные священные озера с каменными ступенями, ведущими в глубь водной глади, обрамленные каменными бордюрами. Озера играют ведущую роль во многих религиозных обрядах. На краю озера в Карнаке мы видим качающуюся на волнах деревянную лодку – точную копию той лодки, в которой бог Ра ежедневно проплывает по небесам. Во время торжественных процессий ее несут как символ божественной силы Ра, и она является неотъемлемой частью интерьера каждого египетского храма (рис. 65). Дотрагиваясь до инкрустированного золотом дерева, мы размышляем о том, что эта религия, какой бы абсурдно усложненной и детской по своей сути она ни была, дала глубокие корни в сердцах египтян, искренно отправляющих свои религиозные обряды. Это размышление заставляет нас почувствовать некоторую неловкость. Может быть, в этом культе незнакомых нам богов заключено нечто большее, чем мы традиционно предполагали?..

Приятно задержаться на несколько мгновений под благодатной сенью пальм. Здесь даже иногда ощущается легкое дуновение ветерка. В спокойной глади озера отражается неподвижный диск солнца. Позади нас тянется гладкая и белая стена, обрамляющая территорию храма. И стена, и храм выглядят такими мощными и прочными, что трудно поверить в то, что со временем исчезнут и могущественный Амон-Ра с его божественной компанией, и их храмы. Однако, без сомнения, в веках останется представление о строителях Фив как об очень талантливых и благородных людях.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.