Новый рекорд

Новый рекорд

— Гидролокационный контакт с айсбергом!

Услышав доклад вахтенного офицера, я немедленно взобрался на перископную площадку. Этот айсберг был большой. Судя по показаниям эхоайсбергомера, нам придется намного увеличить глубину погружения, чтобы пройти под ним.

Уменьшив скорость хода и увеличив глубину погружения, мы шли на расстоянии тысячи метров от айсберга. Теперь мне было видно, что «Сидрэгон» может пройти под айсбергом, имея над собой достаточный запас чистой воды, но осадка айсберга, в сравнении с теми, которые мы встречали раньше, была очень большой. Он находился в паковом льду. Никаких признаков полыней по соседству мы не обнаружили. Глубоко вздохнув, я посмотрел на часы. Было время второго завтрака, поэтому я приказал вахтенному офицеру отойти от айсберга на несколько миль и, удерживая глубину, идти малым ходом.

После завтрака в центральном посту собрались я, старший помощник и весь состав штурманской группы, участвовавшей в измерении айсбергов. Уитмен занял свое место позади заводского инженера Шере, который будет следить за работой эхоледомера. Мэлоун и его самый опытный горизонтальщик заняли свои места на посту погружения и всплытия. Пока все занимали свои места, я остановил корабль и поставил его на ровный киль. «Сидрэгон» то начинал медленно всплывать — и тогда офицер на посту погружения и всплытия добавлял в цистерну несколько десятков литров воды, — то так же медленно погружаться, и офицер включал насос, чтобы откачать немного воды за борт.

В кормовом отсеке сверкающий стальной стержень величиной с руку человека скользнул в цилиндр, чтобы повернуть баллер. Два подвешенных на нем руля, с верхней и нижней сторон конической кормы лодки, быстро отклонились к левому борту. Под рулями и несколько впереди них медленно завращались два винта диаметром два с половиной метра. Все чаще и чаще лопасти винтов ударяют по темно-зеленой воде. На краях лопастей образуются небольшие кавитационные газовые пузырьки, которые тут же исчезают благодаря огромному давлению воды. Над винтами, несколько дальше к носу, медленно переваливаются вверх или вниз кормовые горизонтальные рули, поднимающие или опускающие корму лодки, когда она начинает двигаться благодаря вращающимся винтам. По пустынной верхней палубе лодки прокатываются потоки воды, которые смыли бы человека, если он мог бы находиться там. На покинутом мостике специально устроенный желоб направляет усиливающийся поток воды в планктоновый пробоотборник с очень мелкой сеткой, в которой задерживаются все мельчайшие морские живые организмы. При помощи батареи, часового механизма и барабана для взятия пробы через каждый час подставляется новая сетка.

В носовой части расположены носовые горизонтальные рули, они помогают своим кормовым братьям направлять лодку вверх или вниз, чтобы удерживаться на заданной глубине. Поскольку температура забортной воды бы на на 1,5 градуса ниже точки замерзания пресной воды, носовая переборка в торпедном отсеке покрылась мелкими бусинками замерзшей влаги, осевшей на холодный металл из атмосферы лодки.

Если бы в океане около нас оказался подводный пловец, «Сидрэгон» показался бы ему сравнительно бесшумным. Но для чувствительного слухового аппарата некоторых рыб и морских млекопитающихся, способных воспринимать отраженные высокочастотные звуковые сигналы, огромная серая масса нашего корабля, должно быть, представляется какой-то кошмарной какофонией.

Из ограждения рубки исходит пучок пронзительных звуковых сигналов эхоайсбергомера. Расположенный в носу обтекатель гидролокатора посылает во всех направлениях звуковые пучки монотонного мычания. Из находящегося в носовой части корабля вибратора эхоледомера то и дело отправляются высокие звуковые сигналы в направлении льда на поверхности. Этот прибор «вежливее» своих собратьев: каждый следующий сигнал он посылает только после того, как получает отражение предыдущего. Находящаяся поблизости рыба заметит, что эти пронзительные звуки исходят поочередно от нескольких вибраторов, размещенных на верхней палубе вдоль всего корабля. Вниз, в направлении дна, и отражаясь от него, к кораблю идут сравнительно глухие звуковые сигналы эхолота. От эхоледомера переменной частоты, расположенного позади ограждения рубки и предназначенного для измерения толщины льда над лодкой, исходят то очень высокие, то очень низкие звуковые сигналы. В дополнение к этому оглушенный подводный наблюдатель увидит в носовой части верхней палубы безразлично смотрящий на него объектив вращающейся телекамеры.

Идущий подводный корабль каждую минуту всасывает в себя несколько сот кубометров холодной морской воды, необходимой для конденсации пара, охлаждения системы кондиционирования воздуха, смазочного масла и огромных генераторов. Соленая вода поступает также в опреснители, где она освобождается от соли и становится пригодной для питья и приготовления пищи. Из нескольких отливных забортных отверстий под машинным отсеком в море постоянно выбрасывается теплая соленая вода.

В наших ярко освещенных сухих отсеках и помещениях внутри прочного корпуса мы совсем не чувствуем окружающей нас холодной водной среды. На такой большой глубине мы судим об этой среде по вычерчиваемым самописцами линиям на вращающихся рулонах графленой бумаги, по белым отметкам на экранах приборов, по чириканью эхосигналов и по неясным белым пятнам на темном экране телевизора. В известном смысле мы слепы и глухи. Мы так же мало знаем о происходящем за пределами корпуса лодки, как мало знают рыбы о том, что делается в отсеках нашего корабля. Но айсберг мы все-таки могли «видеть», поэтому я приказал приближаться к нему.

Мы сразу же убедились в том, что наличие пакового льда над нами никак не отражалось на способности приборов обнаруживать айсберги. Спутать эту огромную массу льда с чем-нибудь другим было невозможно. Подходы к нему сначала на десятиузловой, а затем на пятнадцатиузловой скорости на дистанцию тысяча метров прошли вполне успешно. Мы приготовились теперь пройти под айсбергом.

Размеры и осадка этого айсберга были весьма внушительны. Меня охватили сомнения: сможет ли наш эхоайсбергомер зафиксировать все выступающие в стороны и свисающие вниз причудливые формы подводной части айсберга? Даже если этот прибор обнаружит айсберг и покажет очертания ближайшей к нам его стороны, разве с другой стороны подводной части айсберга не может быть более глубокого выступа, который попадет в поле зрения нашего прибора слишком поздно? Не происходит ли под айсбергом дополнительное перемещение воды в результате таяния его подводной части и не исказит ли это явление показываемых прибором истинных направлений? Я постарался выбросить эти сомнения из головы, но на всякий случай предупредил Мэлоуна, что при чрезвычайных обстоятельствах нам, возможно, придется увеличить глубину погружения настолько, что мы перейдем ту границу, которая теоретически считается предельной.

Достигнув предельной для мирного времени глубины погружения, я направил «Сидрэгон» прямо на айсберг, и мы стали приближаться к нему семиузловым ходом. Мэлоун удерживал лодку точно на заданной глубине. Расстояние до айсберга сокращалось. Насколько можно было судить по показаниям приборов, осадка этого айсберга намного превышала осадку того, под которым мы проходили раньше. В центральном посту воцарилась напряженная тишина. Равномерное шуршание, чириканье и щелканье поисковой электронной аппаратуры нарушалось только спокойными докладами находящихся около них наблюдателей.

Мы подходили все ближе и ближе, до тех пор пока гидролокатор и эхоайсбергомер не показали исчезновения контакта. Пройти мимо этого громадного чудовища было невозможно. Я приготовил себя ко всему самому худшему.

Внезапно перо эхоледомера стало круто опускаться вниз, вычерчивая почти вертикальный выступ на подводной части айсберга.

— Переключи масштаб, перо почти подошло к границе! — воскликнул Томсон, но Шере уже с тревогой повернул переключатель и поставил прибор на другой масштаб.

Через тридцать секунд, когда перо быстро пересекло границу осадки айсберга, предсказанной эхоайсбергомером, и продолжало опускаться вниз, я буквально остолбенел от удивления и ужаса. Столкновение казалось неотвратимым. Я уж было раскрыл пересохший рот, чтобы дать команду нырять на еще большую глубину и объявить об угрозе столкновения, но, прежде чем я успел что-либо произнести, черта, показывающая нижнюю кромку льда, вдруг начала выравниваться, а затем медленно поползла вверх. Ужасная минута миновала; мы все-таки прошли под айсбергом!

Все мы с благоговейным страхом смотрели на отметку, до которой дошло нижнее перо эхоледомера. Подводная часть айсберга опускалась намного глубже любого другого льда, о котором нам было известно. Ширина подводной части достигала двухсот пятидесяти метров! Эхоайсбергомер определил опасную противоположную сторону айсберга с большой ошибкой; было совершенно ясно, что показанные прибором направления были искажены влиянием слоя температурного скачка. Если бы я не оставил запаса глубины, «Сидрэгон» постигла бы катастрофа. Я взял себя в руки и, стараясь быть внешне спокойным, начал поворот для повторного прохода под айсбергом.

На этот раз я намеревался пройти под ним другим курсом. Теперь, когда я имел представление о гигантских размерах подводной части айсберга, идти под ним было еще страшнее. А что, если у него были еще более глубоко сидящие выступы?

Глубина осадки айсберга, зафиксированная на втором галсе, оказалась на несколько метров больше. У него, по-видимому, была сравнительно плоская нижняя сторона, расположенная под небольшим углом к вертикали. Огромную массу льда над нами некоторые чувствовали инстинктивно, поэтому у многих появлялось непреодолимое желание увеличить глубину погружения «Сидрэгона».

Мы прошли под гигантом еще раз, в третьем направлении. На этом курсе длина подводной части айсберга составила около четырехсот пятидесяти метров, а время, затраченное на преодоление этого расстояния, — целых две минуты. Уитмен подсчитал, что масса айсберга весила около трех миллионов тонн.

Нам всем очень хотелось всплыть и замерить высоту этой колоссальной глыбы льда, но треснувший клапан напорной масляной магистрали гидравлики мог разлететься на кусочки, если бы мы попытались это сделать. Сейчас мы находились в положении, прямо противоположном вчерашнему: до вчерашнего дня мы могли любоваться только той частью айсберга, которая находилась над поверхностью воды; теперь мы можем «осматривать» только его подводную часть.

Неохотно я приказал вахтенному офицеру идти в северо-западном направлении с крейсерской скоростью хода. Если наши механики сумеют выточить нужную деталь, нам можно будет всплыть, чтобы отремонтировать клапан, но я предпочитал бы сделать это в открытой воде, чтобы не рисковать кораблем и жизнью людей в случае осложнения ледовой обстановки.

В течение ночи вахтенному офицеру пришлось пять раз изменять курс, чтобы обойти встречные айсберги, а к утру мы вышли из полосы пакового льда в район, который бывалые полярники называют «северными открытыми водами», где можно всплыть.

Специалисты электромеханической части приступили к замене неисправной детали клапана, а я собрал в это время совещание в кают-компании. Мы находились в центральной части моря Баффина, почти напротив пролива Ланкастер. Вокруг нас расстилался туман. Видимость не превышала двухсот метров. Погода для дальнейшего обследования айсбергов была явно неблагоприятная.

Я поставил перед собравшимися две цели. Во-первых, перед нами все еще стояла задача продемонстрировать способность атомной подводной лодки без особого риска входить в районы большого скопления айсбергов» и плавать в них. Во-вторых, в течение двух дополнительных дней, которые я решил добавить к плану похода, мы должны будем собрать наиболее обширные данные о различных видах айсбергов, поскольку конфигурация их надводной части, бесспорно, характеризует подводную часть и осадку.

Все мы согласились, что для решения этих задач наиболее подходят два места: район вблизи острова Норт-Девон, где обычно скопляется сравнительно много айсбергов и где видимость, как правило, бывает лучше, чем в северной части моря Баффина, и район мыса Йорк — сказочная полоса скопления айсбергов, где они постоянно перемещаются целыми сотнями. Бёркхалтер и я видели эти места во время воздушной разведки.

Мыс Йорк находился в стороне от нашего пути, а видимость в этом районе редко бывает хорошей, но зато там можно было выбрать типичные айсберги. Нам нужен был прогноз погоды, поэтому я послал Томсона в радиорубку, наказав ему связаться с базой военно-воздушных сил в Туле и запросить у нее прогноз погоды в их районе на ближайшие сорок восемь часов. Эта база находится недалеко от мыса Йорк, и местный прогноз нас вполне устраивал. Я объявил перерыв совещания и стал ждать ответа с базы.

Когда я поднялся на мостик, аквалангисты были уже готовы к погружению. Через несколько секунд после того как они скрылись под водой, на поверхность выскочил Брюер, беспорядочно махая над водой сложенными вместе руками. Я был очень озадачен и уже начал думать, что произошло что-то неладное.

— Консервную банку! — промычал он с трудом через маску. — Спустите в воду консервную банку.

Только после этого я понял, что в руках у Брюера что-то находилось. Когда он сунул в банку несколько невидимых сокровищ, ее подняли на борт и принесли мне для осмотра. Размеренно покачивая круглыми плавниками, в банке плавал из стороны в сторону крохотный моллюск с черным округлым телом. Робертсон назвал его летающей улиткой, часто встречающейся в этих водах. Рядом с ней лениво покачивалась яркополосая медуза. Вскоре банку с морскими пленниками отнесли в столовый кубрик команды для всеобщего обозрения.

Аквалангисты с удовольствием плавали и ныряли в чистой и прозрачной воде. Чтобы испытать подводные фотокамеры, они засняли днище «Сидрэгона». Убедившись в высоком мастерстве легководолазов, я покинул их и спустился в пост энергетики и живучести.

Старшина-машинист Уолтон трудился над установкой изготовленного собственными силами нового клапана. Эта сложная гидравлическая арматура была собрана в просторном цехе на заводе в Портсмуте и в готовом виде установлена на лодке. Уолтону пришлось ремонтировать ее прямо на месте. Фаррелл и я с восхищением наблюдали, как он мастерски проделывал это в стесненных условиях. Вскоре работа была закончена, и мы испытали действие напорного клапана. Ремонт был выполнен отлично.

К этому времени подоспел ответ из Туле. Прогноз предсказывал видимость пятнадцать миль. Других подробностей в прогнозе не давалось, тем не менее я решил идти к мысу Йорк в Гренландии.

Только поздно вечером я почувствовал реакцию на события прошедшего дня. Ошибка эхоайсбергомера в определении размеров подводной части айсберга беспокоила меня больше, чем мне казалось днем. Я постарался разобраться в своих чувствах с максимальной беспристрастностью. На меня, конечно, сильно подействовали чрезвычайно большие размеры айсберга, но логика подсказывала, что причин для особого беспокойства, пожалуй, нет. Эхоайсбергомер неправильно определил размеры айсберга, но зато он своевременно его обнаружил. Столь же своевременно айсберг был обнаружен и нашим активным гидролокатором. Но, несмотря на все эти резонные доводы, я так и не смог отделаться от навязчивых опасений.