Счастливый случай

Счастливый случай

«Ужас и рок подстерегают вместе… Конь с растрепанным, потерявшим управление, всадником несся, как вихрь, подобный демоническому порыву».

Эдгар По, «Метцергенштейн».

Даже лошадь на том снимке кажется счастливой. Положим, не лошадь – пони, шетландский, по кличке Колобок, но в даном случае это не имеет значения. Колобок вроде бы счастлив. Счастлив трехлетний мальчик, в буденовке, мой сын, сидящий в седле. И я, держащий пони в поводу, выгляжу счастливым. Однако каждый раз, как вижу я этот снимок, у меня холодеет внутри, ноет душа, дыхание учащается. Охватывает меня всё тот же ужас, от которого не могу избавиться с тех времен, когда нас фотографировали.

Что-нибудь на другой день, в ту же пору, решил я посадить сына на лошадь. На конзаводе, где мы тогда жили (директор дал комнату в доме, подлежавшем сносу), был мерин, сильно «в зубах». «В зубах», значит, на возрасте. Возраст лошади определяют по зубам – стираются. Когда-то этот мерин был истинный облом – долго его не заезжали, стоял в конюшне и все, а не заезжали потому, что не видели ему применения. По крови он заводским лошадям был чужд – ольденбургский полукровок. На племя использовать его не собирались. Как попал на подмосковный завод жеребец ольденбургской породы? Должно быть, остался с тех пор, как в этих местах, за рекой, были немцы: захромал, отступая, бросили. Или же послевоенная репарация. От немецкого жеребца и местной, беспородной кобылы родился этот серый. С годами, как обычно бывает, побелел. Крупный, видный по себе конь. Необычайно добронравный и доброезжий. Когда впервые завели его, неука, в оглобли (в чем я принимал участие), он, по словам из «Холстомера», пошел послушно, словно старая лошадь. Кличка у него была Разлив. Подвозил в магазин продукты, по символическому совпадению, разумеется, водку. Когда магазин получил грузовик, Разлива передали в езду табунщику. Трудно было представить себе лошадь спокойнее.

Сына начал я постепенно приучать к лошадям. Через день-два, как фотографировался он на пони, зашли на рабочую конюшню. В тамбуре, довольно просторном пространстве между двумя конюшенными отделениями, стоял Разлив, под седлом, непривязанный. Пощипывал сено. А почему бы не посадить на него мальчишку?

Себя не узнаешь, как вспомнишь некоторые свои вредоносные глупости. Как могла прийти в голову опасная затея? Если бы взял я Разлива под узцы, как держал Колобка, тогда ещё ничего – не так опасно. А я посадил маленького сына в седло и отошел в сторону. Куда, думаю, конь денется? Куда?! Как будто забыл я истину «Конный череп, и тот взнуздай».

Старика словно подменили. Сивый вскинул голову, осмотрелся и бросился к открытым дверям конюшни. В дверях стоял просто любопытный. Увидав кинувшуюся к нему лошадь, прохожий шарахнулся в сторону. Вылетел Разлив с моим трехлетним сыном в седле на свободу.

Что я подумал? Что чувствовал? Ничего. Провал в сознании. Сознание просто прекратилось. Свет потух. Короткое замыкание. Так бывало со мной, когда угроза выглядела неотвратимой. Ужас наступил потом вместе с мыслью: что могло бы в результате случиться?

Дальнейшее поведение лошади истолковать я не могу. Могу лишь передать, что, бросившись следом, увидел. Выглядело так, будто опытный конь понял, что на нем сидит существо безобидное и беззащитное: надо просто от ноши избавиться.

Разлив не поскакал куда глаза глядят. Тут же у конюшни, не меняя аллюра, он кинул задом, причем, в сторону конюшни, там у стены росла густая трава. В траву, вылетев из седла, живой комочек и упал. Ни царапины. Мальчик даже не успел испугаться.

Страх я пережил. Переживаю до сих пор, едва посмотрю на сделанный дня за два до того снимок: счастливый ребенок на счастливой лошадке со счастливым отцом… Посмотришь на фото, вспомнишь – содрогнёшься: ужас не изгладился из памяти. Если бы то был не Разлив!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.