Н. Я. Мандельштам – В. В. Шкловской-Корди 22 <марта 1964 г., Псков>

Н. Я. Мандельштам – В. В. Шкловской-Корди 22 <марта 1964 г., Псков>

Варюшенька! от вашей телеграммы я действительно поверила, что дали разрешение. Это, наверное, новый способ отказывать. Они хотят, но кто-то не хочет: слишком перегружен паспортными делами.

Итак, успокоимся… Только надо позвонить Оттенам, чтобы они пока не выписывали: я им (дала телеграмму), нет, написала письмо, чтобы они выписали.

А теперь о нормальных делах. Как Колина дочка? Я ничего не знаю… Поместили ее? как она себя чувствует?

Хорош Сарнов…[253] Эта штучка вроде Палиевского[254]. Говорит красивые слова: поэзия – это эфир и зефир… И тут же устраивает небольшой погромчик в честь Балтера и Манделя…[255] Слова стихов звучат яснее ясного… Почему они оказываются “самопризнанием”?

Мерзость.

Эти слова могут относиться к людям вообще и к тому человеку, который сидит внутри каждого человека и также поэта – он и есть человек, а не кукла. Это тот, кого надо преодолеть, хотя это и трудно. Разумеется, Сарнову нужен другой поэт, который высокопоэтично говорит: я храбрый, добрый, правдивый, умный, честный… Как Мандель… Вы знаете, эти Палиевские, Сарновы, сюда же Винокуровы с его статейкой в Литгазете зимой из заграничного выступления, хуже простых хулиганов. Они льют слезы: Поэт! – и помогут любому убийству. Вернее, начнут его… Они знают “слова” (Сарнов даже проболтался об этом). Им позволено разговаривать о высоких предметах высокими словами. Это новая должность и, вероятно, хорошо оплачиваемая. Худший вид проституции.

К чертовой матери их. Пусть Коля не пытается объяснять, что вздох человека в том, что люди слабы, не равносилен признанию, что ты трус и врун. Пусть кушают Фроста. Н. М.

Приехал уже Андрей? Как он? Напишите…

Люсенька! Ради бога не теряйте пессимизма. Целую вас. Надя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.