Недремлющее око

Недремлющее око

Тридцать седьмой год в корне изменил жизнь волжского города и завода. Под несмолкающие овации вождю народ утрачивал навык естественного человеческого общения. Пословица «молчание – золото» в те годы обрела иной смысл: только молчание гарантировало жизнь. Как писал Бабель, сегодня человек свободно разговаривает только с собственной женой ночью и под одеялом. Все речи, выступления руководителей перед массами начинались и кончались обязательным восхвалением «отца всех времен и народов товарища Сталина».

Главному конструктору Климову приходилось все чаще выходить на трибуну, выступать перед заводчанами – Владимира Яковлевича приняли и полюбили в Рыбинске, народ с уважением прислушивался к сказанному самим Климовым.

В тот вечер, накануне праздника по случаю двадцатилетия Октябрьской революции, Владимир Яковлевич особенно тщательно готовился к своему выступлению. Назавтра намечено торжественное открытие Дворца культуры их завода – действительно великолепного здания, где наконец-то можно будет появляться, отдыхать после работы, не вызывая ничьих подозрений. И для детей, молодежи там предусмотрено много интересного. Меньше будут праздно болтаться по городу, займутся спортом или музыкой, театром – кружков и секций там будет достаточно. Конечно, это большой праздник для коллектива. Но в зале будут и семьи арестованных совсем недавно, надо найти нужные слова, чтобы не переборщить с «праздничным и светлым».

Жена с дочерью в соседней комнате вертелись перед зеркалом, примеряя новые платья, сшитые специально к завтрашнему дню. Много ли праздников у них было за последние два года – пусть порадуются. Может быть, теперь им будет хоть немного интереснее здесь, в Рыбинске. Во Дворец планируется приглашать популярных артистов, писателей, устраивать общезаводские вечера. Ближайший праздник – встречу Нового года – решено обязательно организовать в новом Дворце.

Ира, зайдя в комнату отца, чтобы продемонстрировать новый наряд, застала его склонившимся над передовицей газеты «Правда» с карандашом в руках:

– Семь, восемь, девять, десять…

– Папа, что ты подсчитываешь?

Не отрываясь от своего занятия, Владимир Яковлевич пояснил:

– Хочу понять, как сейчас принято выступать. Мне завтра придется выходить на трибуну, речь уже подготовил, да забыл про Сталина.

– А при чем здесь Сталин и газета?

– Мое выступление почти такое же по количеству текста, как и передовица. Вот и считаю – сколько раз здесь упомянули Сталина и в каких выражениях. Если я буду опираться только на свое желание, то ни за что не угадаю. А так – совершенно безошибочно пойму сложившуюся систему и традиции.

Во всем, что касалось Сталина, мелочей не было. Любая оплошность грозила серьезными последствиями.

Разговор с дочерью был прерван телефонным звонком. Владимир Яковлевич тут же пошел к аппарату, одновременно шаря рукой по заднему карману брюк и быстро вынимая толстую записную книжку. Пока звонивший представлялся, что-то говорил, Климов, одной рукой придерживая трубку, другой, облокотившись о колено, быстро-быстро перебирал страницы. Найдя нужную страницу, уверенно продолжал: «Да, да, я вас, конечно, помню, Иван Алексеевич, добрый вечер, слушаю…»

Дело в том, что с недавних пор, когда количество знакомых, коллег превысило некую критическую черту, Климов, всегда с большим трудом запоминавший имена и отчества, осознал, что оказался перед нешуточной проблемой. Память окончательно давала сбои в этом вопросе, а допустить этого никак нельзя.

И тогда он раз и навсегда снял проблему, заведя толстую записную книжку, в которой записывал всех знакомых по фамилии, имени и отчеству. Больше никаких сведений в его книжке не было, но и этой помощи оказалось достаточно. Зрительная и ситуационная память у него была блестящей. И больше никогда он не попадал в сложные ситуации, но и никогда, даже дома, не расставался со своей записной книжкой.

В этот раз звонили из Москвы – срочный вызов к наркому. Дежурный, представленный Климову лишь однажды около года назад, был просто поражен памятью конструктора, когда, назвав себя лишь по фамилии, услышал в ответ свое имя и отчество.

Открытие Дворца, как и встреча нового тридцать восьмого года в нем, прошли на славу. После массовых арестов, когда наученные горьким опытом люди почти было замкнулись, новый Дворец культуры нес хоть какую-то отдушину. Дворец был действительно великолепен. Расписан палехскими мастерами, изящно, со вкусом обставлен. Особенно полюбился он молодежи, которая бегала во Дворец на танцы, в кружки, в читальный зал и библиотеку, на спортивные занятия. В прекрасный театральный зал с удовольствием приезжали с гастролями столичные актеры, бывала здесь Рина Зеленая, выступал и Утесов со своим оркестром.

Но, как и всегда, в первую очередь контролировалось наличие общественно-политических дел. Если детский театральный кружок ставил к празднику какой-нибудь монтаж, то непременно звучало: «Нас в бой пошлет товарищ Сталин, и первый маршал в бой нас поведет» или «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов».

Жены всех руководителей завода, инженерно-технических работников, в том числе и Вера Александровна Климова, обязаны были посещать занятия, на которых изучался «Краткий курс истории ВКП(б)». Правда, за три года занятий они так и не продвинулись дальше четвертой главы.

Общение, встречи заводчан во Дворце по своей значимости трудно переоценить. Несмотря ни на что, коллектив сплачивался, люди становились друг другу ближе, что так помогло мобилизоваться в ближайшие тяжелейшие годы эвакуации и жестоких кровопролитных сражений.

…Финал испанской войны подтвердил, что современная война – это война моторов, и государственная мощь определяется в первую очередь достижениями авиационной промышленности.

В начале 1939 года, понимая, что нужно срочно форсировать развитие авиации, правительством было созвано большое совещание. В Овальном зале Кремля собрали всех, кто проявил себя как авиационный конструктор или изобретатель, кто за последнее время вносил какие-либо предложения. Многие пришли со схемами, чертежами, диаграммами. Кроме уже известных конструкторов самолетов – Ильюшина, Поликарпова, Архангельского, были и молодые – Лавочкин, Микоян, Яковлев. В президиуме – Сталин, Молотов, Ворошилов.

Совещание вел Молотов. Он вызывал конструкторов по заранее составленному списку, и каждый должен был кратко, в сжатой форме ответить на два вопроса: над чем работаете и над чем думаете работать? Сталин в это время расхаживал по залу, курил трубку и будто совсем не участвовал в обсуждении. Однако время от времени задавался какой-нибудь вопрос, свидетельствующий о том, что он очень внимательно относится ко всему происходящему.

Все конструкторы самолетов с нетерпением ожидали, что скажут двигателисты. Сейчас в основном от них – Швецова, Климова, Микулина – зависело дальнейшее развитие нашей авиации. Когда очередь дошла до Климова и он рассказал о своем новом моторе, Сталин очень заинтересовался и стал задавать много вполне профессиональных вопросов. Перспективность нового двигателя была очевидна: взлетная мощность повышалась до 1100 л. с. Он имел двухскоростной ПЦН, который позволял не только увеличивать мощность на малых оборотах, но и избежать ее «провала» на высотах от 3 до 6 км. По сравнению с предыдущими моторами он имел существенные конструктивные доработки, позволявшие развивать его в будущем. Самым же интересным был вариант, допускавший установку пушки в развале блоков цилиндров, стреляющей через полый вал винта. Для истребителя это было очень важно – повышалась меткость, исключалась возможность повреждения винта и за ненадобностью синхронизатора уменьшалась масса самолет.

После этого совещания Сталин «насел» на авиацию вплотную. Не только Климов, но и другие конструкторы постоянно ощущали его пристальное, практически ежедневное внимание. Под М-105 строились пикирующие бомбардировщики Пе-2 Петлякова, СПБ Поликарпова, истребитель ЛаГГ-3 Лавочкина – Горбунова – Гудкова, планировалась его установка на истребителе Яковлева. Рыбинские моторы оказались востребованы как никогда.

В марте 1939 года Постановлением Президиума Верховного Совета СССР более ста работников завода и ОКБ награждаются орденами и медалями. Главный конструктор Климов – орденом Трудового Красного Знамени.

Всех конструкторов практически каждую неделю стали вызывать в Москву. Климов в хорошую погоду предпочитал летать в столицу на заводском самолете. Это был биплан с двумя кабинами: отдельно для летчика и для двух пассажиров. Он невероятно любил само ощущение полета, легкости, отрыва и свободы, которое особенно остро ощущалось именно на таком самолете, подверженном всем воздушным потокам. Обычно ориентиром служила дорога Рыбинск – Москва. Полет проходил на небольшой высоте – около трехсот метров, и удавалось в очередной раз полюбоваться панорамой старинных русских городов. Самолет то взмывал ввысь, то опускался настолько, что можно было различить не только улицы и дома, но и людей, поднимавших голову вверх, навстречу летящей машине…

А в Москве – совещания, беседы, обсуждения. Правительство торопило, война с нацистской Германией виделась почти неизбежной.

Однажды, вернувшись из очередной поездки в Москву, Климов зашел в партком к Голованеву и передал ему записку: «Т. Климов! Ссылаясь на нашу вчерашнюю беседу, хотел бы знать:

1) Можете ли прислать на днях 2 мотора М-105 и 2 пушечных мотора также М-105 для конструктора Яковлева?

2) Если можете, когда именно пришлете? Дело очень срочное.

И. Сталин»

С директором он уже обсудил, как выполнить распоряжение – за два дня изготовить дополнительные моторы для Як-1, а держать такой документ в домашнем архиве нельзя. Вызвали майора НКВД – сотрудника первого отдела. Тот, прочитав документ, почтительно-поспешно убрал послание вождя в новую кожаную папку. Во всем, что касалось Сталина, мелочей не было…

Двигатель М-105 пошел нарасхват, и при всем желании завод не мог наладить необходимое массовое производство. Климовское КБ сделали головным для трех серийных заводов – в Рыбинске, Ленинграде и Горьком, но основная база по-прежнему находилась здесь, в Рыбинске. Именно на нем рождались новые двигатели, и с «двадцать шестого» спрос был особый.

Завод работал в крайне напряженном ритме. С ноября 1940 года распоряжением Сталина все предприятия оборонного профиля переводились на суточный график выпуска готовой продукции. Это означало, что каждый завод должен ежедневно рапортовать в Москву – сколько выпущено двигателей, а позже появится еще одна графа – готовых к установке на боевые самолеты, облетанных. Суточный график требовал изменения стиля управления цехами и бригадами, повышения оперативности, новой организации планирования и рационального использования рабочей силы, не говоря уже о дисциплине. Завитаева направили в Уфу – там было решено создавать мощный моторный центр, на посту директора его сменил Петр Денисович Лаврентьев. Рыбинский завод первым перешел на суточный график.

Международная обстановка грозила войной, и глава государства шутить не собирался. Из Кремля поступила телеграмма:

«Рыбинск. Директору завода Лаврентьеву,

главному инженеру Мыздрикову,

главному конструктору Климову,

парторгу ЦК ВКП(б) Патоличеву:

Нас мало интересует производство моторов 103. Эти моторы не являются современными, не годятся для серьезного боя, они скоро станут обузой для государства.

Нас интересует производство моторов 105 простых и пушечных. Эти моторы нас более или менее приближают к современной технике. Мы бы хотели, чтобы производство моторов 105 нарастало у вас изо дня в день. Мы требуем, чтобы уже в ближайшие дни завод производил не 7 моторов в день, а 12–15 и

больше. Пишите нам сводки о производстве моторов 105. О достижениях завода будем судить по нарастанию производства моторов 105.

Считаем нужным сообщить вам, что месяца через 3–4 мы особенно будем интересоваться производством моторов 107. Эти моторы вполне современны, и они полностью ставят нас на уровень современной техники.

Сталин. Молотов.

Москва. Кремль, 21 ноября 1940 года».

И в декабре сорокового рыбинцы выпустили уже не семь, а 26 двигателей в сутки, а к началу войны завод будет поставлять ежедневно 38 моторов.

Бесспорно, гений Климова вывел рыбинские моторы на лидирующие позиции в отрасли, но и Рыбинск стал звездным городом в судьбе конструктора. Именно здесь, взяв за основу мотор «Испано-Сюиза», Климов достиг результатов, каких не смогла добиться сама французская фирма. Было создано целое семейство «сотых», более мощных, надежных и с большим ресурсом. Как шутил Владимир Яковлевич, «копия, разработанная мной, оказалась лучше оригинала…»

Последние предвоенные годы.

Москва, Приказом народного комиссара авиационной промышленности № 220 от 31 июля 1940 года в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 11 июня 1940 года В. Я. Климову присвоено звание главного конструктора 1-й степени.

Москва, 12 сентября, 1940 год. ВАК по делам Высшей школы при СНК СССР утверждает В. Я. Климова в ученой степени доктора технических наук без защиты диссертации (завод № 26).

В этот период Владимир Яковлевич первый и единственный раз был приглашен в Кремль для личной беседы со Сталиным. О чем вождь хотел поговорить с Климовым – осталось неизвестным, так как встречи по сути не получилось.

…Вызов в Москву был неожиданным и срочным. Не успев даже переодеться, в своем рабочем костюме с наметившейся дырочкой на лацкане пиджака от ордена, надеваемого только по случаю праздников, Климов в последнюю минуту запрыгнул на ступеньку уже отходящего поезда. В Москве – сразу в Кремль, и тут же проводят в кабинет к Сталину.

Иосиф Виссарионович работал над какими-то бумагами и сидел во главе длинного стола, протянувшегося через весь кабинет. Увидев конструктора, он встал, пошел навстречу, поздоровался и пригласил присесть, жестом указав на какое место. Сам вернулся к своему столу. Воцарилась затянувшаяся пауза, будто Сталин собирался с мыслями, прежде чем сказать что-то очень важное.

И тут, от волнения, Климов, как он сам потом расскажет жене, допустил бестактность:

– Иосиф Виссарионович, позвольте пересесть поближе, боюсь, что отсюда я плохо услышу вас.

Не дожидаясь разрешения хозяина кабинета, подошел и обосновался прямо на первом стуле по правому ряду от него. Дальнейшее Владимир Яковлевич рассказывал жене так:

– Сталин как-то весь сжался, стал совсем маленьким. Я смотрю на него в ожидании начала разговора, а он, явно почувствовав себя крайне неуютно, отвел взгляд и уставился прямо на дырочку в моем пиджаке. Вблизи он оказался очень неинтересным, на смуглом лице отчетливо вырисовались обильные следы перенесенной когда-то оспы. И тут меня как кипятком обдали – я понял, какую совершил бестактность. Наверное, он предпочитает вести диалог на расстоянии, а я, как последний чудак, к тому же эта моя дырочка на пиджаке…

Задав несколько совершенно рядовых вопросов – о заводе, о новом моторе, Сталин быстро и с видимым удовольствием попрощался со мной и проводил до дверей. Какова была истинная цель вызова – я так и не понял. Но думаю, что больше личного приглашения от Сталина мне не получить…

И Климов не ошибся. Высоко ценя его мнение по вопросам авиационных моторов, впоследствии Сталин часто беседовал с Владимиром Яковлевичем, но только по телефону. Виделись же они исключительно на общих совещаниях и торжественных приемах…

Москва, Кремль, октябрь, 1940 год. Владимиру Яковлевичу Климову постановлением Президиума Верховного Совета присуждается звание Героя Социалистического Труда за № 9 с вручением золотой медали «Серп и Молот» и ордена Ленина, второго за недолгий рыбинский период.

Награды первым Героям Социалистического Труда вручал Михаил Иванович Калинин. На фотографии, помещенной в газетах, – авиаконструкторы Н. Н. Поликарпов, А. С. Яковлев, конструктор стрелкового оружия Ф. В. Токарев, конструктор авиавооружения Б. Г. Шпитальный, конструкторы артиллерийских орудий В. Г. Крупчатников и И. И. Иванов, конструкторы авиационных моторов В. Я. Климов и А. А. Микулин.

…Накануне ночью в квартире Климовых раздался настойчивый телефонный звонок. Многократная трель разбудила жену и дочь.

– Володя, это тебя, Москва.

Климов быстро перехватил трубку. Жена с дочерью сели рядком на топчане и с тревогой прислушивались к разговору, но ничего, кроме – «да, да, спасибо», не разобрали и ждали, когда отец закончит беседу. А Владимир Яковлевич, положив трубку, растерянно произнес: «Звонили из наркомата. Я стал Героем Социалистического Труда». Ирина с восторгом бросилась обнимать отца. А жена, всегда более сдержанная, крепко поцеловала его, сказав только:

– Боюсь, за вас за всех боюсь, и за тебя, и за Алешу. Сегодня так, а завтра?..

Тридцатый год и арест отца Вера Александровна никогда не забывала. А Алеша только недавно снова вернулся к учебе. Его, как и всех однокурсников, призывали на освобождение Западной Белоруссии. И младшим лейтенантом он прошел в пехоте до границы с Польшей. В Рыбинске родные получали короткие письма, непременно надписанные: «Бжесть над Бучем» (Брест).

На следующий год Климов получил Сталинскую премию.

Москва, 14 марта 1941 года. Постановлением СНК СССР за № 536 Климову В. Я. присуждается Сталинская (Государственная) премия 1-й степени.

Премиальная сумма была непомерно большой, Вера с дочерью строили разные планы по ее сокращению, но… Успели потратить только малую толику на организацию праздничного банкета. Из Москвы, куда они специально выехали за почти забытыми деликатесами, в больших корзинах были привезены лучшие мясные и рыбные закуски от Елисеева, вина и фрукты. Праздничный стол в их квартире вместил только человек сорок, а на заводе Климова чествовали всем коллективом.

Вскоре всю свою первую денежную премию, как и последующие, Климов переведет в фонд обороны. Поддержание ВВС, других родов войск станет единственной заботой миллионов советских людей…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.